Советско-польская война 1920 г. Рижский мирный договор (март 1921 г)

«Инструкция по применению»: иметь представление!

Польский фронт.

Весной 1920 г. большевики снова чувствовали себя полными по­бедителями. Все главные противники были разгромлены. Оставалась лишь горстка петлюровцев в районе Каменец-Подольска, несколько тысяч каппелевцев и семеновцев под Читой да армия Врангеля в Крыму. Но эти остатки антибольшевистских войск уже не принима­лись в серьезный расчет. Требовалось только собрать достаточно сил, чтобы разделаться с ними. Не сегодня, так завтра — какая разница? Тем более коммунисты склонны были верить самым преувеличен­ным слухам о внутренних раздорах в белом лагере — ведь это отвеча­ло их теориям классового антагонизма и звериной сущности импери­алистов.

Основные очаги сопротивления пали, и Советская Россия, как и прежде, взялась за строительство нового общества по ленинским планам «государ­ства-машины». Какого-либо отхода от политики военного ком­мунизма в связи с победой ничуть не предусматривалось.

12.10.19 Ле­нин говорил: «У нас борьба первой ступени перехода к коммунизму с крестьянскими и капиталистическими попытками отстоять (или воз­родить) товарное производство». И методы остались те же. Текст пла­ката тех времен гласил: «Железной рукой загоним человечество к счас­тью!» (!!!). А Бухарин, теоретик партии, разъяснял: «Принуждение... не ограничивается рамками прежде господствующих классов и близких к ним группировок. Оно в первый период - в других формах — пере­носится и на самих трудящихся, и на сам правящий класс». (!!!)

Практика «военного коммунизма» приобретала больший размах. Войска, высвободившиеся после раз­грома белых и надеявшиеся разойтись по домам, начали переводить на положение «трудовых армий». Ремонт и про­кладка дорог, а главным образом лесоповал. Назревало снятие эко­номической блокады, и Советская Россия рассчитывала поправить дела за счет экспорта леса. Работа, конечно, бесплатная, за «паек», с сохра­нением командной системы управления и армейской дисциплиной. Уже тогда коммунисты решили, что для построения соци­ализма не обойтись без рабского труда и крупных подневольных контингентов рабочей силы. И первым прототипом гулаговской эконо­мики стала эксплуатация красноармейцев.

На Украине красные тоже чувствовали себя абсолютными побе­дителями. Польский фронт сохранял пассивность с редкими пере­стрелками и стычками.

Повстанческие соединения, разрушившие тыл Добровольческой армии, были благополучно разоружены. Лиде­ров или арестовывали, или переманивали к себе на службу, благора­зумно отсылая подальше от родных краев.

Начали интенсивно разо­ружать крестьян. Как это происходило, рассказывает в своих мемуарах советский генерал Григоренко. В село приезжал отряд, брал наугад 7 заложников и давал 24 часа для сдачи оружия. Через сутки шли с повальным обыском. Найдя где-нибудь обрез (возможно, подбро­шенный нарочно), заложников расстреливали, отбирали новую се­мерку и давали еще 24 часа. Григоренко пишет, что чекист, руково­дивший у них операцией, ни в одном селе не расстреливал меньше трех партий.

Плюс навалилась продразверстка. 19-й год, когда Украина была под белыми, посчитали в качестве «недоимки», и теперь уси­ленно выколачивали из крестьян «долги».

И Украина опять заполыхала восстаниями. Снова против крас­ных загуляли отряды различных атаманов. В Тульчине — Лыхо, в Зве­нигороде — Грызло, под Житомиром — Мордалевич, у Казатина — Маруся Соколовская, возле Винницы — Волынец, уЛитина — Шепель, возле Умани — Гулый, в Христиновке — Полищук, под Балтой — Заболотный. На Екатеринославщине - Мах­но. В лагерях под Вин­ницей содержались пленные галицийские стрелки, которые в середине апреля 1920 г. взбунтовались. Подавить их оказалось посложнее, чем крестьян­ские выступления, — все же это были опытные солдаты, в большин­стве прошедшие выучку австрийской армии и мировой войны. Восстание галицийцев активизировало местные бунты, с ним связывались украинские атаманы.Чтобы погасить новый очаг пожара в тылу, направлялись части 14-й армии, фронтовые резервы. Момент для Польши сложился ис­ключительно благоприятный.

Не пожелавшая объединить усилия с ген. Деникиным, Польша 21 апреля 1920 г. заключила договор с Петлюрой, согласно которому утверждалась граница 1772 года (!!!):

-за Польшей оставалась Волынь (ранее входившая в число спорных областей)

- Петлюра так­же отказывался от прежнего союза с Галицией, признавая ее поль­ской территорией;

- в военных операциях против советской власти ук­раинские войска должны были действовать по указаниям польского главного командования, которое обязалось снабжать их оружием и экипировкой;

- к союзу примкнул и командующий «Повстанческой армией» атаман Тютюнник, прежде действовавший самостоятельно, а теперь признавший над собой главенство Петлюры, присвоившего ему чин генерал-хорунжего.

Находящийся в эмиграции Петрушевич, президент поглощенной Пилсудским Западно-Украинской Народной республики, заявил, что галицийцы не должны вмешиваться в драку поляков с большевиками. И галицийские части отошли с фронта.

25.04.1920 польско-украинские войска перешли в наступление. Всего против Советской России у Пилсудского было около 200 тыс. штыков и са­бель. Из них на Украину он двинул около 60 тыс. На других участках активных действий не предпринималось. В Белоруссии фронт остал­ся по Березине — идти на «русские» земли в планы поляков не входи­ло. К тому же польские военачальники воевали по планам классичес­кой стратегии, не допускающей одновременного наступления «во все стороны», как это приходилось делать белым генералам. На белорус­ско-литовских участках лишь укреплялась оборона.

Действия на Украине сразу взломали красный фронт:

1)на удар­ных направлениях наступали познанские стрелки — части из поля­ков, прежде служивших в немецкой армии;

2) другими отборными вой­сками были «галлерчики» — дивизии, сформированные во Франции из пленных;

3) на вспомогательных направлениях оперировали петлю­ровцы, соединения из русской и австрийской частей Польши.

Проти­востояли им 12-я и 14-я армии красных численностью 65 тыс. чел. Под­вергшись удару, с разрушенным восстаниями тылом, они в панике по­бежали, почти не принимая боя. Всего за 10 дней с начала операции поляки продвинулись на 200 км и более.

6 мая, менее, чем через две недели после начала боёв, части 3-й польской армии, нанеся тяжелое поражение 7-й советской дивизии, заняли Киев.Вы­бив красных из Дарницы, они захватили небольшой плацдарм на ле­вом берегу Днепра. На Днепре поляки и остановились. По тем же классическим военным правилам следовало закрепить занятую тер­риторию, подтянуть тылы. Да и вообще решить вопрос о дальнейших действиях с точки зрения варшавской политики. На южном фланге наступала конница Тютюнника, заняв г. Балту, а затем соединив­шись с галицийским кавалерийским полком Шепаровича, она взяла г. Вознесенск, угрожая Одессе и Николаеву. А судьба галицийских по­встанцев, которые соединились не с тютюнниковцами, а с поляками, была иной. Они просто поменяли один плен на другой. Сторонники независимой Западной Украины были Пилсудскому не нужны, по­этому их разоружили и вывезли в лагеря под Гданьском.

«Миротворческая» политика Британии.

В связи с советско-польской войной любопытна история с «но­той Керзона».

В советской литературе часто отмечалось, что импери­алисты 12.07.20 этим актом дипломатического вмешательства:

- пыта­лись спасти Польшу от разгрома и

- лишить Красную армию заслужен­ных побед.

При этом чаще всего умалчивалось, что «нот Керзона» было несколько.

Переменив русскую политику от антибольшевист­ской на «миротворческую», Британия обращалась с предложениями о прекращении гражданской войны 1.04, 11.04, 17.04. Поскольку красные находились на гребне побед, они отвечали общими миролю­бивыми фразами и форсировали военные операции, надеясь вот-вот покончить с последними очагами белого сопротивления. А следую­щей была нота не от 12.07, на которую любили ссылаться советские историки, а от 4 мая, когда польские войска подходили к Киеву.

Лорд Керзон, обещая посредничество Англии, предлагал следую­щие условия мира:

- граница России и Польши устанавливается по так называемой «линии Керзона» (она не очень отличалась от польско-советской границы, установленной после Великой Отечественной войны);

- Советская Россия прекращает наступление на Кавказе:

- Грузия и Армения остаются суверенными государствами;

- Советская Россия прекращает войну против Врангеля. Вопрос о Крыме решается путем переговоров с Врангелем, вплоть до почетной сдачи Крыма, свобод­ного выезда всех желающих за границу и непреследования остаю­щихся.

И большевики немедленно ответили согласием. Еще бы не отве­тить, если Польша громит их в пух и прах! А если на Москву двинет­ся? Ну а насчет переговоров с Врангелем Чичерин предложил хитрый «дипломатический» ход — поставить условием переговоров участие в них английского офицера. На такое, считал он, сам Врангель никогда не согласится. (Тут Чичерин, конечно, перестраховался, Врангель в любом случае вести переговоры с большевиками не стал бы).

Сразу в день получения по радио ноты Керзона 4.05.20 Чичерин писал Ленину: «Пой­ти на амнистию Врангелю и на приостановление дальнейшего про­движения на Кавказе, где мы все ценное уже захватили, можно не мед­лить ни минуты. Предложение вести непосредственные переговоры с Врангелем при участии английского офицера покоробит всякого ис­тинного белогвардейца». Итак, если в публичных речах коммунисти­ческие лидеры клеймили белогвардейцев лакеями Антанты, то на самом деле они знали, что это далеко не так. И что предложение (вы­сказанное большевиками!) решать русские вопросы «непосредствен­ными» переговорами при участии англичан прозвучит оскорби­тельно для них. Настолько хорошо знали, что делали на это ставку в политической игре.

В тот же день, 4.05.20 Ленин писал Троцкому: «По-моему, Чичерин прав, тотчас ответив согласием на 1) приоста­новление военных действий а) в Крыму и б) на Кавказе и 2) на пере­говоры об очищении Крыма на принципе (не более) общей амнистии белых и 3) участия английского офицера в переговорах с Врангелем». Как видим, мысль об амнистии белогвардейцам допускалась только «на принципе, не более».

И тот же день - 4.05.20 –последовала телеграмма Орджоникидзе: «ЦК обязыва­ет вас отвести части из пределов Грузии и воздержаться от наступле­ния на Грузию». Видимо, из-за этого решения и с Арменией наклад­ка получилась. Как раз в мае там какие-то «трудящиеся» тоже подня­ли восстание против национального правительства. А Красная армия почему-то в этот раз к ним на помощь не пришла. И восстание поче­му-то быстро подавили, хотя в других республиках (да и в Армении позднее) подобные выступления имели обыкновение побеждать и провозглашать советскую власть за несколько часов до прихода со­ветских войск. Похоже, наступление отменили, а дать отбой «трудя­щимся» не успели или забыли. Нехорошо получилось...

Польше и Петлюре британское вмешательство сослужило пло­хую службу. Для передышки после взятия Киева, кроме военных, по­явились и политические причины. Ведь вслед за прекращением на­ступления на Кавказ, что большевики исполнили, вслед за пре­кращением натиска на Врангеля, что они вынуждены были сделать, оглядываясь на запад, должны были начаться переговоры о мире при посредничестве англичан. Имело ли смысл предпринимать новые операции? Хотя только ими поляки могли бы предотвратить надви­гающуюся угрозу.

Тем временем Советская Россия поднимала против поляков всё, что можно. Коммунисты - партия, гордившиеся своим кос­мополитизмом, превратились вдруг в ярых патриотов. На вооруже­ние брались понятия, еще вчера оплевываемые и считавшиеся руга­тельными — Россия, русский народ, патриотизм. Под этим флагом обрабатывались видные военачальники, например Брусилов. Ему придумали почетную (фактически декоративную) должность инспектора (т. е. командующего) кавалерией РККА. Брусилову предложили обратиться с воззванием к офицерам: забыть внутренние распри и защитить «матушку Россию». Вместе с Брусиловым воззвание к «боевым товарищам» подписали другие из­вестные генералы — Поливанов, Зайончковский, Парский, Гутор, Клембовский и др.

И тысячи офицеров, доселе «нейтральных», уклонявшихся от призыва, действительно пошли на призывные пункты:

- одни — отре­агировав на знакомые фамилии;

- другие — из чувства патриотизма;

- третьи, лишенные средств к существованию, просто получили мо­ральное оправдание для вступления в Красную армию — их звали воевать с внешним врагом, а не с бывшими сослуживцами.

Под тем же «соусом» привлекали бывших белогвардейцев из числа пленных. Им фактически предлагали бороться все за ту же Великую и Неделимую. Многим пленным война с Польшей спасла жизнь. Точнее — отсро­чила время расправы.

Воззвания к другому контингенту, рабочим и крестьянам, выпускал Троцкий, провозглашая «Вор в доме!».

Передышка позволила разгромленным фронтовым частям прий­ти в себя, оправиться от паники, восполнить потери. За месяц с нача­ла кампании красные силы, действующие против Польши, неизме­римо возросли. Сюда перебрасывались

самые боеспособные соеди­нения из Сибири, с Урала, ликвидированных и еще действующих фронтов.В частности, с Северного Кавказа шла 1-я Конармия, значитель­но пополненная мобилизованными казаками, с Перекопа сни­малась 8-я кавдивизия, в состав 12-й армии вошла 25-я Чапаевская дивизия...

Времени оказалось достаточно, чтобы основная сила Крас­ной армии переместилась на запад. Ударный, Западный фронт Туха­чевского насчитывал пять армий. Юго-Западный имел против поля­ков две общевойсковых и одну конную (еще одна, 13-я, остава-лась под Перекопом).

Для борьбы с Махно и прочими повстанцами су­ществовала дополнительная крупная армия — фронтовые войска ВОХР численностью свыше 50 тыс. чел., снабженные звеном самоле­тов и бронеотрядами. Командовал ими лично Дзержинский. Раз пла­нировалось вторжение в Польшу (естественно, с установлением там советской власти), он был введен в состав РВС Юго-Западного фрон­та, чтобы в нужный момент оказаться в новом польском правитель­стве. Современники вспоминают, что Дзержинский в эти дни был очень нервным, взвинченным и весьма болезненно реагировал на во­просы о его здоровье. Ему всюду мерещились недоб­рожелатели, пытающиеся спровадить его на лечение накануне дележки польской власти. Заняв пост начальника тыла фронта, он издал при­каз по подчиненным ему войскам, запрещавший «удовлетворяться выключением банд из боя» и требующий «вести войну на уничтоже­ние».

27 мая 1920 г. Западный и Юго-Западный фронты перешли в общее на­ступление. Войска Тухачевского поначалу не имели успеха, завязнув в лобовых боях с польскими и литовскими частями. Зато на Юго-За­падном 1-я Конармия нанесла мощный удар в стык между киевской группировкой поляков и польско-петлюровской группиров-кой, дей­ствующей против Одессы. С юга ее поддерживала группа Якира из 45-й и 47-й дивизий, бригады Котовского и кораблей Днепровской флотилии. За три дня боев буденновцы потеснили противника на 100 км. Затем остановились, подтягивая резервы и собираясь в кулак, а 5 июня внезапно прорвали фронт и вышли на оперативный простор.

Поляки пытались остановить Конармию, собрав у села Зарудницы свои резервы с 5 танками. Но она просто обошла эту группировку стороной. Вдогон ей бросили кавалерий-скую дивизию ген. Корнецкого. Поздно... И латать дыру во фронте, чем занялось польское ко­мандование, тоже было поздно.

Буденный нанес двойной удар — на Житомир и Бердичев. 7.06 его 4-я кавдивизия ворвалась в Житомир, где располагался польский штаб фронта, и разгромила его, нарушив управление войсками, связь и сея панику.

А11-я кавдивизия, взяв Бердичев, взорвала базу боепитания фронта — около миллиона сна­рядов. Город при этом оказался практически стерт с лица земли, но польская артиллерия осталась без боеприпасов. Буденновцы перере­зали железную дорогу Киев — Винница. Одновременно пошла впе­ред 12-я красная армия. Ее 7-я дивизия атаковала киевскую группи­ровку в лоб, штурмуя Дарницкий плацдарм, а 25-я с Башкир-ской кавбригадой, переправившись через Днепр севернее, перерезала другую железную дорогу, Киев - Коростень, отрезая еще один путь к от ступлению. Поляки оставили столицу Украины и начали поспешный отход на запад...

Чудо на Висле.

Быстрым отступлением от Киева и Днепра полякам удалось из­бежать намечав-шегося окружения и разгрома. Но территорию при этом они оставили значительную. Новая линия их обороны восста­новилась по рекам — Южному Бугу, Случи и Горыни.

27.06.1920 Конармия Буденного форсировала Случь, заняла г. Новоград-Волынский и двинулась на Ровно. Южнее пошла на прорыв 14-я армия Уборевича. Жестокие бои разгорелись у села Мессиоровки. Обе стороны понесли большие потери, полегло по нескольку полков. Ген. Ромер, командующий 6-й польской армией, усиливал оборону за счет неатакованных участков и отбивал все красные ата­ки. Тогда Уборевич, воспользо-вавшись маневренностью своих кон­ных соединений, быстро перенес главный удар как раз на эти, прежде неатакованные направления. Его 8-я кавалерийская и 60-я стрелко­вая дивизии прорвали фронт у села Комаровцы, а бригада Котовского — у г. Любар.

Ромер в это время готовил контрудар против прорвавшейся ар­мии Буденного, подходившей к Шепетовке. Собрав крупные силы у г. Староконстантинова, он намеревался атаковать ее с фланга. Про­рыв 14-й армии спутал все его планы. По тылам поляков пошла гу­лять 8-я кавдивизия Примакова. Ромер еще мог бросить ей наперерез украинскую конницу Тютюнни-ка, однако не рискнул этого сде­лать - Тютюнник прикрывал его южный фланг. Посчитав, что При­маков ринется на Каменец-Подольский, «столицу» Петлюры, поль­ский командующий ограничил-ся тем, что выставил заслоном со сто­роны прорыва один-единственный петлюровский полк. И жестоко ошибся. Красная кавалерия пошла на Проскуров (Хмельницкий), 4.07 налетела на город и разгромила располагавшийся там штаб Ромера. А затем ударила на Староконстантинов и проутюжила тылы го­товящейся к наступлению группировки. Удар против Буденного был предотвращён.

1-я Конармия с двумя стрелковыми дивизиями Якира и брига­дой Котовского, перешедшими в ее оперативное подчинение, про­должала продвигаться вперед и завязала бои за Ровно. Город не­сколько раз переходил из рук в руки и пал 10.07. Фронт поляков опять оказался разрушенным.Оставив Подолию, они откатывались к реке Збруч, где проходила прежняя российско-австрийская граница и с мировой войны осталась линия старых укреплений.

Пользуясь тем, что значительное количество польских сил и ре­зервов оттянулось на Украину, 4.07 перешел в наступление главный, Западный фронт. На этот раз пять его армий, 4,7,15,16-я и 6-я, сломи­ли оборону противника и быстро начали продви-гаться в глубь Бело­руссии и Литвы. Польский фронт здесь продержался дольше, чем на Украине, но и крушение его стало намного катастрофичнее. Войска охватила паника. Отступление превратилось в повальное бегство. Ситуация обострялась отношением местного населения. На Украине оно было настроено в основном антибольшевистски, и поляки вы­ступали для него избавителями.

В Белоруссии дело обстояло иначе. В 1919 г. красные пробыли здесь не так долго и не успели сильно нага­дить крестьянам. Поляки же находились здесь год и вели себя далеко не лучшим образом. Оккупационный режим не был суровым, тем более что за взятку оказывалось возможным получить любые послаб­ления. Но большинство чиновников, офицеров, даже рядовых солдат страдали крайним национальным гонором, изводя неполяков мелоч­ными придирками, издевками, унижениями на национальной почве. В системе народного образования велась линия полонизации. При­теснялась православная церковь. И большевиков ждали как «русских». Едва оккупанты побежали, население стало отыгрываться — порти­ли паровозы, стреляли из леса по обозам, кидали исподтишка грана­ты в колонны, заполонившие дороги.

11.07 поляки бросили Минск, 14.07 — Вильно. Вместе с отступающими войсками двинулись мно­жество беженцев — из интеллигенции, буржуазии, горожан, не жела­ющих оста-ваться под красными. По дорогам катились сплошные ла­вины перемешавшихся воинских частей, обозов, машин. Вышедшие из повиновения солдаты занимались грабежами и мародерством.

Чем дальше, тем более уродливые формы принимала паника. Опа­саясь засад, войска поджигали леса, и части, следующие за ними, вдруг оказывались в зоне пожара. Страсть к разрушительству приобрела патологический характер. Взрывали мосты, когда следом еще двигались отступающие массы. Портили железнодорожные пути под носом у своих же поездов. Поджигали бросаемое имущество — и гибли от рвущихся в огне снарядов. Поджигали поломавшиеся телеги, за­бивающие дорогу пробками, — и пламя перекидывалось на исправ­ные телеги, рвало бензобаки автомашин... Ни о каком сопротивлении уже не было речи. Бежали при одном появлении красных или слухов о красных, которые буйно порождались выстрелами крестьян и взры­вами собственных уничтожаемых боеприпасов.Тухачевскому оста­валось только преследовать эту ошалевшую массу, не давая ей опом­ниться и остановиться.

Вот в таких условиях 12.07 большевикам была направлена оче­редная «нота Керзона». Британия требовала от Советской России воз­держаться от наступления на Польшу, обещая в противном случае усилить военную помощь ей. Условия мира предлагались почти те же самые, что в предыдущей ноте от 4.05.20, — сохранение существую­щего положения на Кавказе, граница с Польшей по «линии Керзо­на», отвод белогвардейцев Врангеля из Таврии на Крымский полу­остров ценой прекращения атак Крыма и последующие переговоры. Условия-то почти те же, да обстановка мая была противоположной. И реакция Ленина тоже стала противоположной. Теперь он уже от­нюдь не являлся сторонником немедленного положительного ответа Керзону. Вождь пишет: «Я просил Сталина 1) ускорить распоряже­ние о бешеном усилении наступления. У нас хотят вырвать из рук по­средством жульнических обещаний победу...» Стоит ли после этого спорить, кто был виновником последующей катастрофы - Сталин, Егоров, Тухачевский или Буденный? Они — лишь исполнители того или иного ранга. А мудрое ленинское «бешеное усиление наступле­ния» — без оглядки, теряя тылы и фланги, в итоге привело к тому, к чему должно было привести.

На Украине красных еще раз смогли остановить. На старых по­зициях по р. Збруч упорные бои шли две недели. Близ Тернополя го­рода Волочиск и Подволочиск, находящиеся на разных берегах, в ре­зультате атак и контратак переходили то к одним, то к другим хозяе­вам. Однако армии Западного фронта уже выходили на финишную прямую, угрожая Варшаве. И Пилсудский решил ради Варшавы по­жертвовать Галицией и Львовом. Начал снимать отсюда войска для прикрытия столицы.

Первоначально план красного командования предусматривал сходящееся к Варшаве наступление обоих фронтов, и Западного, и Юго-Западного, в котором 12-я и 1-я Конная армии нацеливались на Ковель- Брест, выходя на фланг войск Тухачевского, а 14-я армия действовала на Львов - Тарнов, поддерживая их с юга. Но успех Ту­хачевского выглядел уже неоспоримым фактом. Движение двух ар­мий на Брест для удара с юга по отступающей группировке поляков казалось лишним — они и так бежали там без Оглядки. К тому же Его­ров искал собственных громких успехов, вспомогательные задачи Юго-Западного фронта он считал исчерпанными и больше не нуж­ными.

22.07 Егоров изменил план наступления. Не на северо-запад, а на запад. На Люблин, Ярослав, Николаев-Днестровский. Главком Ка­менев, находившийся в Минске, план утвердил с некоторыми поправ­ками, усугубляющими проекты Егорова их и предусматривающими дальнейшее (гибельное) отклонение к югу от Тухачевско­го. Он требовал:

- разгромить в районе Львова 6-ю польскую армию, еще сохраняющую боеспо-

собность;

- петлюровцев оттеснить в Ру­мынию.

24.07 ослабленный польский фронт по Збручу был прорван, 1-я Конармия из района Ровно повернула на юго-запад, к Бродам, нави­сая над тылами 6-й армии противника. Буденного манил богатый Львов, обещавший лавры победителя и несчетную добычу. 12-я со­ветская армия пошла на Ковель, но не взяла его, встретив упорное сопротивление. Оставив у Ковеля заслон, она тоже повернула юж­нее, на Владимир-Волынский. 14-я армия вторглась в Галицию. Дви­гаться ей приходилось с боями. По многочисленным рекам были по­настроены укрепленные полосы мировой войны, и поляки, потеряв один рубеж, занимали следующий. Каждую реку приходилось фор­сировать со значительными потерями. Потом красные принорови­лись: немедленно бросали в прорыв ударные кавалерийские соедине­ния, которые выходили к очередной линии обороны раньше, чем от­ступающие польские части. Фронт рухнул и на этом направлении. Лишь на самом южном участке атаман Тютюнник в жестоких боях сдерживал 41-ю красную дивизию. Но отдельные очаги сопротивле­ния уже не воспринимались всерьез. Война казалась выигранной. Впереди маячил триумф и чужие города, которые вот-вот должны были пасть.

2.08.20 в Белостоке образовалось новое «правительство» Польши в составе Мархлевского, Дзержинского, Прухняка, Кона и Уншлихта.

Другое «правительство» во главе с Затонским появилось таким же об­разом в Галиции.

Оба руководящих органа разродились манифеста­ми, где признавали себя единствен-ными представителями высшей исполнительной власти в «своих» государствах и, временно, законо­дательной власти. И Польша, и Галиция объявлялись советскими республиками (!!).

Галичане поначалу встретили красных хорошо. Поляков, осо­бенно «галлерчиков», уничтоживших их самостоятельность, они не­навидели, считая оккупантами. Потом постепенно стали разбирать­ся, что новые оккупанты, пожалуй, хуже. В Австро-Венгрии Галиция считалась отсталой и забитой провинцией. Народ тут был простой, очень религиозный, живущий по патриархальным обычаям. И здеш­ние крестьяне никак не могли понять — зачем они должны брать чу­жую собственность? Почему должны ненавидеть помещика и сель­ского священника? А дальше пошли грабежи «буржуев» под предло­гом реквизиции всех ценностей «для сдачи в ревкомы». Пошло осквернение храмов...

Но что было красным до отношения каких-то там галичан? Пе­ред нами теперь раскинулась вся Европа! На Западе считали, что него катится новое нашествие варваров, лавина, подобная ордам Батыя, рвётся в Европу, которая стоит на грани катастрофы. Далеко ли от истины были эти представления? Можно взять для примера прославленную группировку Якира. Его 45-я дивизия формировалась на базе махновских частей, а 47-я — на базе григо­рьевских. Сам комбриг Котовский был из уголовников. В знаменитой 8-й кавдивизии Примакова личный повар комдива Исмаил был по со­вместительству его личным палачом и по мановению руки хозяина сек головы неугодным... Перед большевиками сно­ва замаячили перспективы «мировой революции», достижимой пу­тем мировой «революционной» войны.

Польшу они уже не только сбросили со счета, а даже брали «в актив», Дзержинский прорабаты­вал вопросы мобилизации и формирования польских частей Красной армии.

За Польшей лежала Германия — разгромленная, разоружен­ная, возмущенная условиями капитуляции и все еще не успокоившаяся после собственной революции, сотрясаемая то попытками путчей, то забастовками. За Галицией — такая же Венгрия.

Красные уже не скрывали своих глобальных замыслов. Тухачевский прямо объявлял в приказе по войскам фронта: «На штыках мы при­несем трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин!»

Британия :

- спешно направила на Балтику военную эскадру. Не­сколько кораблей бросили якоря в Данциге (Гданьске), несколько — в Гельсингфорсе, в качестве предупреждения;

- полякам усиливалась помощь вооружением и техникой;

- в Варшаву выехала англо-фран­цузская миссия ген. Вейгана и ген. Редклиффа;

- Черчилль обратился к германским ге­нералам Гофману и Людендорфу, выясняя возмож-ность срочного со­здания второй линии обороны против большевизма — немецкой;

- да­же Ллойд-Джордж вынужден был пойти на попятную, заявив в пала­те общин, что его правительство возобновит снабжение белых армий.

Франция послала также офицеров-инструкторов.

В Англии и Франции начали создаваться отряды добровольцев из лиц польской национальности, пожелавших помочь родине.

Госде­партамент США 10.08 выступил с «нотой Кольби», указывая, что амери­канское правительство «относится враждебно ко всякого рода пе­реговорам с советским режимом».

А Латвия, формальная союзница Польши, наоборот, поспешила 11.08 заключить с Советской Россией сепа­ратный мир. Решила, от греха подальше, перескочить в «нейтралы». Как прежде немцев предала, так теперь поляков вместе с Антантой. Большевикам это было тоже выгодно — они могли теперь не опасать­ся за этот фланг и снять войска на главное направление.

В самой Польше наступление войск Советской России подняло и объединило все слои населения:

1)Ком­мунисты не учли в данном случае национального гонора. Пилсудским использовалось в агитационных целях:

- воззвание Брусилова, Гутора и других «покрас­невших» генералов к бывшим офицерам - как доказательство неиз­менности «имперской» политики России:

- создание советского «правительства» в Бе­лостоке — причем сформированного в основном из евреев (хоть и польских) – стало другим козырем нацио­нальной агитации.

2) Всячески подогревались антирусские настроения.

3) Учре­дительный Сейм ускорил принятие решения об аграрной реформе, выбив у большевиков орудие агитации среди крестьянства — теперь оно шло в армию сражаться за собственную землю.

4) Католическая церковь помогала правительству поднять народ на защиту отечества.

5) Форми­ровались добровольческие «охотничьи» полки. Социалисты создава­ли для борьбы с большевиками «красный легион», а аристократия для той же цели — «черный легион», причем одна из рот в нем была жен­ская, куда пошли представительницы знатных фамилий страны.

Ко­леблющихся убеждали действия Красной армии на оккупированной территории — погромы, реквизиции, поруганные костелы.

Окончательно решив пожертвовать Львовом ради Варшавы, Пилсудский снял оттуда 18-ю пехотную дивизию, ряд других частей 6-й армии. Из них, из вновь формируемых войск и разбитых, приводи­мых в порядок, из перебрасываемых с германской границы гарнизо­нов, он начал создавать сильную резервную группировку в районе Демблина (Ивангорода) - южнее Варшавы, на фланге наступающих армий Тухачевского.

10.08 Западный фронт получил директиву главного командова­ния на штурм польской столицы. Ленинское «бешеное усиление на­ступления», призрак «мировой революции» опьянили красных. На­ступление уже катилось, как в хмельном угаре. Далеко отстали вто­рые эшелоны, тылы, резервы, многие строевые части — застрявшие из-за взорванных мостов, дорожных пробок или выставленные за­слонами против обойденных узлов обороны. В результате к началу штурма у Тухачевского под рукой оставалось всего 50 тыс. чел. Одна­ко, считая противника уже уничтоженным, такими мелочами прене­брегли. Около 30 тыс. выделялось для обхода Варшавы с севера, 16-я армия — 11 тыс. чел., наступала на нее в лоб, а Мозырская группа - около 8 тыс., обходила с юга.

11.08 главком Каменев забеспокоился, почуяв неладное. И ре­шил временно отказаться от взятия Львова, 12-ю армию Юго-Запад­ного фронта, уже повернувшую от Владими-ра-Волынского на юг и пошедшую в обход Львова на Томашев и Рава-Русскую, он приказал повернуть на запад — на Люблин, чтобы прикрыть фланг Западного фронта, 1-ю Конармию нацелил в том же направлении - на Замостье. Все менять, все комкать, маршировать черт знает куда только затем, чтобы перестраховаться и оберегать чужие успехи? А здесь сыпались свои собственные громкие успехи, один за другим сдавались города! В угаре побед теря­лась связь между армиями и соединениями, начавшими выбирать себе достойные цели — побогаче и посолиднее.

13.08 Егоров ответил Каменеву, что изменение основной задачи армий он считает уже невозможным. В тот же день Конармия Буден­ного вышла к Львову и начала атаки города. Но в тот же день на трупе польского майора был обнаружен приказ по 3-й армии противника, где указывалось, что 16.08 начнется контрнаступление со стороны Демблина. Красное командование за три дня узнало о готовящемся ударе! Полетели повторные директивы войскам Юго-Западного фрон­та срочно прикрыть фланг Западного.

14.08 12-я армия внезапно налетела на преграду. Углубившись на запад, она вдруг наткнулась на свежие польские части (относящиеся к сосредоточиваемой Пилсуд­ский группи-ровке), крепко получила от них, начав пятиться. Посколь­ку и в тылу, под Ковелем, она оставила недобитую группировку, армия попала в затруднительное положение и на директивы ответила в Ставку, что помощи Западному фронту оказать не может. Наобо­рот, сама просила помощи.

15.08 1-я Конармия была передана в под­чинение Тухачевскому. Он приказал Буденному выступить на Замостье и Владимир-Волынский. Буденный требование проигнориро-вал. Какое там Замостье, когда перед его 20-тысячной армией лежал огром­ный, богатый Львов? Город, правда, отчаянно сопротивлялся, но дол­жен же был сломаться.

Начало разгрома.

16.08 Пилсудский начал с рубежа реки Вепш «чудо на Висле», бросив в бой свою ударную силу — около 50 тыс. чел. при 200 оруди­ях. Мозырская группа красных была раздавлена мгновенно...

17.08 командование 1-й Конной сообщило Тухачевскому, что армия не может прервать бои за Львов. В тот же день другая ударная группировка, Примакова, из 8-й кавалерийской и 60-й стрелковой дивизий, вырвавшись на оперативный простор, пошла гулять по Га­лиции. А Пилсудский уже врезался в тылы 16-й армии Западного фронта и вовсю громил ее.

18.08 на подступы ко Львову вышла отставшая группа Якира из двух стрелковых дивизий и кавбригады Котовского, подключившись к штурму. Группа Примакова обходила город с юга, походя создавая на местах «ревкомы» и устраивая «реквизиции» среди катившихся по дорогам беженцев. А Пилсудский продолжал разгром армий Тухачев­ского.

19.08 Западному фронту стало совсем худо. 1-я Конная полу­чила второй, категорический приказ идти на Замостье. Но цель была так близка! И Буденный опять бросил войска на штурм Львова. Город держался из последних сил. Обороной руководил ген. Ивашкевич.