Дальнейшие приготовления

Аллахдад был одним из самых близких доверен­ных Тимура; он назывался братом эмира Саиф-ад-дина¹⁵. Источники упоминают его в первый раз в связи с пятилетней кампанией, а именно во время осады Мардина, которая относится к зиме 1393-94 года¹⁶. Часто его имя всплывает в сообщении о по­ходе в Индию; он якобы был полководцем элитных частей Тимура¹⁷. В хронике Шами он затем еще раз мимоходом упоминается при перестрелках под Да­маском¹⁸. С другой стороны, узнаем, что после за­вершения похода в Сирию ему поручили, очевидно, чрезвычайно трудную задачу. В середине лета 1401 года Тимур опустошил Багдад, чтобы в назревающем конфликте с Баязидом оставить себе путь к отступ­лению. Теперь он уже к началу семилетней кампа­нии откомандировал одного из своих внуков Руста-ма Умар-шейха в Фарс; оттуда он вместе со своим братом Пир Мухаммедом должен был умиротворить Луристан.

Сотрудничество обоих сыновей Умар-шейха, одна­ко, продолжалось недолго. Пир Мухаммед, которого подозревали и без того в нелояльности к «господину счастливых обстоятельств»¹⁹, видимо, подозревал, что война против луров только предлог, чтобы захватить его при первом удобном случае; он отговаривался заболеванием, чтобы избежать участия в совместном походе. Но и Рустам скоро перестал беспокоиться о собственном поручении. Он действовал на свой страх и риск, но с посредственным успехом в Хузистане и в нижнем течении Тигра. Этим воспользовался меж­ду тем выздоровевший Пир Мухаммед, чтобы торжес­твенно вступить в качестве эмира в Шираз. Однако там его больше не желали видеть; несколько придвор­ных арестовали его и сообщили Тимуру, что Пир Мухаммед планировал государственную измену.

В этом запутанном положении Тимур послал Аллахдада в Фарс для расследования дела; Рустам получил приказ незамедлительно выступить со своими войска­ми в Шираз. Аллахдад первым прибыл в город, дал себя убедить, говорят, с помощью крупной взятки, в вине принца и его клики и жестоко расправился с некоторыми. В то время как Аллахдад сопровождал к Тимуру закованного в цепи Пир Мухаммеда, Рус­там, вернувшись в Шираз, возвысился до правите­ля Фарса. Некоторое время спустя Пир Мухаммеду было снова доверено наместничество в Фарсе²⁰. Эта действительно темная афера, кажется, омрачила от­ношение Аллахдада с Тимуром. Во всяком случае, в это время получила огласку также ссора между Му­хаммедом Султаном и Искандером; Аллахдад должен был уехать на восток, чтобы там следить за поряд­ком, и он рассматривал это как административное взыскание, которым был обязан наушничеству его завистников и тайных врагов. Во всяком случае, это пишет Ибн Арабшах, который позже познакомился с Аллахдадом и позволил ему, впрочем, рассказать одну шутку о риске при молитве в новой мечети Са­марканда²¹ — признак отрицательного отношения Аллахдада к Тимуру, которое, наконец, овладело им. Ибн Арабшах в этой связи выдает, что Аллахдада давно подозревали в том, что он самым бессовест­ным образом обогатился в Сирии. Итак, теперь он взял на себя те обязанности, при исполнении кото­рых его «брат» Саиф-ад-дин совершил выдающееся: Саиф-ад-дин, как мы помним, незадолго до этого умер в пути к Тимуру.

Состояние тех наружных постов, о которых дол­жен был позаботиться Аллахдад, после ссоры меж­ду Мухаммед Султаном и Искандером, очевидно, было не наилучшим. С тех пор постоянно приходи­лось обороняться от атак монголов. На повестке дня были грабежи. Однако Тимур требовал от Аллахда­да не только безопасности пограничных областей и непрерывной информации обо всем, что там проис­ходило. Он дал также указание разведать все ведущие на восток маршруты; топографию следовало описать точнейшим образом, написать расстояния между отдельными станциями, а именно от Самар­канда до Китая.

Аллахдад повиновался и начертил ему все это самым прекрасным и элегантным образом, а именно: он велел принести несколько листов самой чистой бумаги и приклеил их один к другому, так что они образовали квадрат. На нем он начертил карту со всеми теми местами и тем, что можно было в них встретить движущееся и покоящееся. Он объяснил на этой карте все, как приказал Тимур, — все на востоке и западе, все близкое и далекое, справа и слева, равнины и горы, длину и ширину, небо и зем­лю, голые земли и покрытые лесом, пыльное и заса­женное зелеными растениями, и это от одной реки к другой, от станции к станции. Он давал очерк²² каждого места, пояснял путь туда, называл имя правителя города²³ и таким образом он объяснил Ти­муру преимущества и недостатки и принес скрытое бытие в мир понятного чувствам, как будто он видит это перед собой и оно служит ему в качест­ве проводника. Как было поручено Аллахдаду, он послал карту Тимуру, когда тот кочевал еще в стране Рум .

Преимущества точной разведки вражеской страны, еще до того как началась война, Тимур пытался ис­пользовать самое позднее в период больших разног­ласий с Тохтамышем, и прошло не так много време­ни с тех пор, когда Ибн Хальдун начертил ему кар­ту Магриба . Как только карта оказалась в руках Ти­мура, он сразу принял следующие меры. Ряд эмиров высокого ранга получили указание двигаться к Ал­лахдаду; сообща они должны были построить форт в десяти днях пути по ту сторону области, подготов­ленной для наступления, а значит, уже далеко в пред­елах Моголистана. Это произошло летом 1404 года, когда Тимур вернулся на родину. Однако вскоре после этого он велел приостановить работы на этом форпосте и приказал отступать; ему стало ясно, что прежде всего требуются люди для посева зерновых культур, для того чтобы накапливать провиант в до­статочном количестве²⁶.

После того как закончились многонедельные тор­жества в Самарканде, Тимур стал отдавать последние распоряжения для предстоящего военного похода, по его оценке, очень длительного. Он отпустил иностран­ных послов, среди которых был и Клавийо, в их родные страны, египтянам дал настоятельное предос­тережение в дорогу. Пусть султан Фарадж арестует Ахмада Увайса, который нашел убежище у мамлю­ков, и пошлет в Самарканд вместе с отрубленной головой Кара Юсуфа. Аргуншах, эмир, который от­личился в последних войнах против Моголистана, был назначен комендантом Самарканда. Принцам Улугбе-ку и Халилу Султану он поручил командовать рай­оном Ташкента. Андижан он передал Ибрахиму Сул­тану с категоричным наставлением продвинуться до Кашгара. Один эмир, который попал в немилость, был послан якобы даже к Иссык-Кулю²⁷. За верность этого последнего сообщения говорит то, что принц Ис­кандер смог командировать во время своего смелого вторжения в Таримский бассейн контингент войск из Моголистана к себе в Кашгар.

План выступления позволяет узнать три обычные колонны наступления. Правое крыло должно высту­пить из Ташкента; чуть ли не из Отрара, со среднего течения Яксарта Тимур хотел, как потом выяснится, ударить центром, которым командовал Султан Ху-сейн, сын одной из его дочерей. Военный поход, та­ким образом, был продуман и подготовлен до мель­чайших подробностей; как только немного улучшит­ся зимняя непогода, должна начаться война.

Ибн Арабшах рассказывает — и опирается при этом, вероятно, на Аллахдада, — что рассчитывали на четырехгодичную разлуку с родиной. Чтобы пе­ревозить громадное количество материальной части, сделали пятьсот повозок, колеса которых были обиты железом²⁸. Из другого источника узнали о необы­чайно богатом снабжении войск продовольствием²⁹. Скудным, правда, был запас корма для скота, одна­ко надеялись на то, что уже в марте найдут доста­точно пастбищ³⁰.

Двадцать седьмого ноября 1404 года Тимур отпра­вился из Самарканда на север. «Господина счастли­вых обстоятельств» сопровождали многочисленные принцы и принцессы. Они должны были с ним ра­зыскать надгробный памятник Ахмада Ясави (ум. 1166), который находился недалеко от Отрара, и вымолить у этого любимого друга Бога благослове­ние. Шесть лет назад Тимур велел украсить гробни­цу святого знаменем. Было запланировано, что сви­та, которая не воюет, сразу после церемоний палом­ничества расстанется с Тимуром и вернется в Самар­канд³¹. Из-за необычайно суровой зимы продвижение к Яксарту оказалось чрезвычайно мучительным. Бури и массы снега делали почти невозможным продвиже­ние вперед. Чтобы потери людей и животных были не слишком велики, Тимур прервал поход в одной местности, по названию Аксулат, в которой построил несколько хижин для защиты от самой страшной не­погоды. Там терпеливо выжидали приблизительно пятьдесят дней³².

Для Тимура, должно быть, это было безрадостное время, не только из-за отвратительных условий по­хода, но и из-за в высшей степени опасного инциден­та. Его сыновья и внуки давали ему не только счастье. Джахангир умер слишком рано. Умар-шейх, у кото­рого было так много заслуг на форпосте Андижана, погиб во время пятилетней кампании. Мираншах, который когда-то попал в руки врагов в Ираке, не смог выполнить огромной задачи, которую пригото­вил для него Тимур; Султан Хусейн заключил перед Дамаском договор с мамлюками и этим опозорил семью; Пир Мухаммед, сын Умар-шейха, вел себя в Ширазе неоднозначно. Перед Мултаном одноименный сын Джахангира произвел малоубедительное впечат­ление. Успехи Искандера в войне с Моголистаном и в Таримском бассейне из-за раздора, который они вызвали, предстали в неприятном мрачном свете. На Мухаммеда Султана, которого он послал вместе с Ис­кандером, обвиненным в самоуправстве, в Карабах, казалось, он мог надеяться, так как видел в нем подходящего преемника Мираншаха; однако Мухам­мед Султан умер от болезни тринадцатого марта 1403 года в Анатолии — удар судьбы, который Тимур перенес тяжело и который он едва смог преодолеть. Оправдает ли надежды Умар Бахадур, который толь­ко что вошел в Западный Иран, было еще неизвест­но³³. Шахрух, который управлял Хорасаном из Ге­рата, был в те дни, когда шла война с Китаем, од­ним из немногих, на лояльность которых Тимур непо­колебимо надеялся. И Халил Султан, сын Мираншаха, пользовался его полным доверием. Его послал он после битвы под Анкарой с известием об одержанной побе­де в Самарканд и дал ему в помощники одного эми­ра, который так же, как и Аллахдад, должен был охранять район сосредоточения войск от Китая³⁴. Теперь Тимур назначил своего внука Халила Султа­на верховным главнокомандующим правого фланга, который собирался под Ташкентом³⁵.

Несмотря на это отношение Тимура к Халилу Сул­тану больше не было неомраченным. Неприятный се­мейный инцидент нельзя было скрыть, и он вызвал гнев правителя. Халил, женатый на дочери племян­ника Тимура, был пленен очарованием наложницы умершего три года назад Саиф-ад-дина. Шад Малик звали даму. Когда Тимур летом вернулся из Запад­ной Азии, ревнивая жена Халила устроила ему скан­дал. Разъяренный Тимур приказал разыскать ту са­мую Шад Малик и убить; однако Пир Мухаммед, сын Джахангира, попросил сохранить ей жизнь, и этим на первых порах все было улажено. Но в Аксулате Тимура уведомили, что Халил ту любовницу все еще держит при себе, и она даже сопровождала его в Таш­кент. Итак, принц открыто воспротивился воле «гос­подина счастливых обстоятельств»! Теперь ему не бу­дет пощады. В этом кризисе супруга Тимура, которая знала о его безумной любви к своим детям и внукам, уговорила нескольких эмиров сообщить со всей осторожностью, что «в раковине той дамы спря­тан жемчуг отпрыска из чресл принца». Так была спасена жизнь любовницы; до родов она оставалась под покровительством гарема; затем была отдана в жены черному рабу. После смерти Тимура она снова была с Халил ом Султаном, который теперь женился на ней по всем правилам. Она скверно отблагодари­ла гарем Тимура за спасение: двух самых красивых вдов она велела отравить (так рассказывают), пото­му что боялась, что Халил мог бы обратить на них свое внимание³⁶.

О последствиях этого столкновения с непослушным внуком Тимур в то время не мог догадаться. Он был в хорошем расположении духа. Шестого января 1405 года Юпитер и Сатурн вступили в союз — событие, которое, видимо, укрепило нетерпеливого в своем решении Тимура оставить Аксулат и, чего бы это ни стоило, идти дальше в Отрар и совершить паломни­чество к могиле Ахмада Ясави. Расположенным в лагере под Ташкентом войсковым частям он велел передать приказ вторгнуться во вражеский Моголис-тан, как только будет стоять «солнце в середине зна­ка зодиака Рыб», значит в начале марта. Немногим больше, чем через неделю Тимур добрался из Аксу-лата к Яксарту, через который нужно было перепра­виться на пути к лагерю под Отраром; это не созда­ло трудности, так как на реке был толстый лед. С конца ноября до конца марта той зимой Оке и Як-сарт были покрыты льдом, замечает Жазди. Под Отраром, куда Тимур прибыл четырнадцатого янва­ря, он нашел приют в доме одного эмира и поэтому был лучше обеспечен, чем в Аксулате. Но как раз в тот день, когда он въехал в дом, там вспыхнул по­жар, который, правда, скоро смогли потушить; но это посчитали плохим предзнаменованием, и окружение правителя забеспокоилось, так как и без того многим из его доверенных снились кошмарные сны. Но Ти­мур был непоколебим в достижении своей цели; он приказал разведать проходимость путей, но должен был снизойти до понимания, что сейчас нечего было и думать о дальнейшем продвижении.

В то время как Тимур ожидал в бездействии, к нему привели одного человека по имени Кара Ходжа — посланника Тохтамыша! «Господин счастливых обстоятельств» принял его, как того требовал обычай: справа от его трона сидели потомки Джучи и Угедея, которых он привел с собой, слева — тимуридские принцы; высокопоставленные эмиры ввели посланни­ка, и он был «осчастливлен милостью поцеловать ковер». Затем он вручил послание Тохтамыша, заклю­чавшее слова извинения: «Я ощутил наказание за мою неблагодарность. Если бы царская милость могла зачеркнуть росчерком пера прощения список преступ­лений, который я, слабый, совершил, то я никогда снова не буду вытаскивать голову из ошейника пос­лушания, никогда снова не отступлю ни на шаг от улицы повиновения!» Тимур показал себя примирив­шимся и пообещал послу: «По окончании этого воен­ного похода, если Бог благосклонен ко мне, я осво­божу улус Джучи и передам Тохтамышу!»³⁷ Какая упорная приверженность к старым связям, даже если они не оправдали надежды! И какая не знающая ус­талости готовность навязать миру порядок, который воспринимается как единственно правильный! И ка­кая слепота в отношении все больше и больше при­ближающейся действительности! Его сыновья никог­да не завершат его дела, когда он умрет, — догады­вался ли он об этом? Уже во время семилетней кам­пании проявилось это; и некоторые эмиры следовали за ним тоже неохотно, указали ему еще до нападе­ния на Сирию, потом снова перед битвой с Баязидом на переутомление войск, а этим и на невыполнимость того, к чему он чувствовал себя призванным!³⁸ Но он не уступил, вообще не смог больше осознать неосу­ществимость своих планов.

Он думал о том, что могло бы приблизить его к его целям. Послам Тохтамыша нужно было дать с собой богатые подарки; жены и принцы, которые сопровождали «господина счастливых обстоятельств» до Отрара, должны были теперь вернуться в Самар­канд. Уже пора было начинать борьбу за веру против китайцев³ . Наконец, он, Тимур, все так устано­вил; ужасные холода не смогли его удержать. Пони­мали ли его еще соратники? Аллахдад рассказывает Ибн Арабшаху, что в пограничном форте ему был пе­редан приказ Тимура приготовить достаточно муки для проходящих войск. Но как запустить водяные мельницы в жестокий мороз? В отчаянии Аллахдад попытался это сделать, но все было напрасно. С ужасом ждал он прихода войск, так как был уверен, что живым из этой ситуации не выйдет⁴⁰, тем более, что Тимур уже давно затаил к нему неприязнь!

БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ

Одиннадцатого февраля Тимур хотел выступить из Отрара в направлении Моголистана; думали ли еще о паломничестве, неизвестно. Последние дни, которые остались до прощания с его семьей, он, который ни­когда не был развратным кутилой, провел в компа­нии, распивая вино. Но и этого еще недостаточно. Вдруг он стал мечтать об араке, веществе, которое «является субстанцией огня в виде воды, вещество такое тонкое, как воздух, так что глаз его не воспри­нимает, такое улетучивающееся, что не смешивается с плотным элементом земли». Два дня Тимур не пе­реставал пить арак; он пил, не закусывая ни кусоч­ком хлеба⁴¹. Потом наступил момент выступления.

Однако как раз одиннадцатого января у него поя­вилась сильная лихорадка, и «смесь жизненных со­ков сошла с тропы уравновешенности». Болезнь быс­тро обострялась, сопротивляемость тела, изнуренно­го бесчисленными лишениями, убывала на глазах. Его врачи, «из которых каждый был Гаденом своего вре­мени и Гиппократом своего века», скоро поняли, что все их искусство не подействует, да день за днем по­являлось новое страдание. Но Тимур все время был в здравом рассудке и чувствовал, что его конец близок. Он позвал к себе принцев и принцесс из гарема, при­дворных и значительных эмиров, которые сопровож­дали его в Отрар, и объявил им, что знает о своей скорой смерти и ожидает ее спокойно; он возражает против обычного в таких случаях громкого плача. Эмирам и принцам он приказал позаботиться о том, чтобы Пир Мухаммед, сын Джахангира, стал его пре­емником; они все должны дать обязательство привести к соответствующей присяге остальных его потомков. Предложение одного из присутствующих, что нужно срочно вызвать принцев из лагеря под Ташкентом, он отверг. Его жизнь так долго не продлится; всех тех, кто здесь в Отраре присутствует, достаточно для того, чтобы засвидетельствовать его последнюю волю. В конце он предостерег их: «Что бы я ни говорил и ни советовал, вы не можете ни в чем проявлять слабость, вы должны крепко держать в руках рукоятку меча, так как если тело позорят, а в сердце допускают сла­бость, то это ведет к уничтожению разума и к смер­ти души. Низость не позволить достичь того, к чему стремился; кто проявляет слабость, тот не достигнет того, чего он желает»⁴³.

БОРЬБА ЗА САМАРКАНД

Тимур скончался восемнадцатого февраля 1405 года⁴⁴. Что должно было теперь случиться? Самым близким родственникам, которые находились в Отра­ре, настоятельно советовали пока не надевать траур­ной одежды и удерживаться от плача; с точки зре­ния государственного благоразумия, это нецелесооб­разно. После того как труп набальзамировали розо­вой водой, мускусом и камфарой, его положили в паланкин, который отправился с соблюдением стро­жайшей тайны ночью в Самарканд. Хотя пребываю­щие в Отраре принцы и эмиры сразу после кончины «господина счастливых обстоятельств» отправили пос­лания к наместникам во всех провинциях и к коман-дующим войсками, готовыми к наступлению на Мо-голистан и Китай, и предупредили их, что «обласкан­ный счастьем сокол вылетел из гнезда обманчивого мира в степь дома постоянства», со всей серьезностью рекомендовали им терпеливо выжидать на посту и не пренебрегать переданными им обязанностями. Однако когда империя переживала смерть завоевателя, нужно было чрезвычайно осторожно и быстро приниматься за дело. Пир Мухаммед, избранный Тимуром в пре­емники, стоял под Кандагаром, а значит был слишком далеко от Самарканда, чтобы в короткий срок всту­пить в право наследования и задушить в зародыше вспыхнувшее восстание. Надеялись, что монголы, те самые «бандиты», не поверят известию о смерти Ти­мура, если оно вообще скоро дойдет до них. Вообще, лучше всего было бы выступить из Отрара против Мо-голистана и начать, как было запланировано, военный поход, для которого было все подготовлено, правда, с ограниченными целями. Нужно было победить монго­лов, прежде чем они, зная о смерти их непоколебимо­го врага, перестанут бояться Чагатаидов. Хал ил Сул­тан должен был нанести удар из Ташкента. Это в Отраре приблизительно обдумывали.

Через день после того, как труп правителя отпра­вили в Самарканд, принцесс тоже отослали туда. Все сделано, чтобы исполнилась последняя воля Тимура, думали в Отраре эмиры и принцы, которые, в свою очередь, выступили в Моголистан, при этом призвав еще раз через курьеров остальные войска незамедли­тельно приступить к наступлению. Однако перед мер­твым «господином счастливых обстоятельств» боль­ше никто не дрожал, тем более те честолюбивые прин­цы, которые очень неохотно подчинялись старику.

Первым, кто оставил свой пост и попытался отхва­тить себе лучший кусок наследства, был Султан Хусейн, полководец левого фланга. Вероятно, от его лагеря до Отрара было не так далеко, как от Таш­кента, так что он первым узнал о событиях, которые освобождали его от тягостных оков лояльности — его и его соперников. Отношения Султана Хусейна сТимуром и без того были сложными, с тех пор как он под Дамаском перебежал к мамлюкам, и теперь он, наконец, мог вознаградить себя за прошлые унижения⁴⁵. Он быстро собрал вокруг себя около тысячи конни­ков, покинул свою позицию и спешно отправился в Самарканд, который, действительно, был более при­ятным местом пребывания, чем терзаемая зимними холодами степь, и к тому же Самарканд был пере­полнен сокровищами со всего света! Ошеломлены, даже напуганы были в Отраре, когда узнали об этой подлости! Все прекрасные планы, которые как раз обдумывались, были сорваны. В Самарканд посла­ли курьеров предупредить коменданта города о воз­можном нападении авантюриста; и начальнику кара­вана, который вез труп Тимура в паланкине в сто­лицу, сообщили, что произошло, настоятельно напом­нив ему о необходимости величайшей осторожности, о готовности к тому, что Султан Хусейн завладеет телом Тимура, чтобы такой драгоценной добычей добиться прохода. Халила Султана в Ташкенте тоже срочно проинформировали о таком повороте дел; его заклинали отказаться от похода в Китай, вернуться в области с пастбищами, предназначенные для него, и там подождать, пока к нему не присоединятся из Отрара, чтобы вместе решить, как можно исполнить последнюю волю «господина счастливых обстоя­тельств»⁴⁶.

Разве можно было действительно еще надеяться, что эти распоряжения будут соблюдаться в какой-либо форме? Пожалуй, вряд ли! Султан Хусейн по­мчался, чтобы ухватить для себя хороший кусок на­следства; среди принцев он был первый, кто осущес­твил то, к чему в равной степени стремились и дру­гие. Полководцы центра поспешно выступили из Отрара в Самарканд, и притом готовые к бою. Ско­ро они догнали караван принцесс и снова пережили горькую неожиданность. Халил Султан не только не ждал распоряжений центра, но сам уже давно дви­гался в Самарканд, с наместником которого он уже давно был единодушен. Но не только это! Принцы и высокие сановники правого фланга, которым он ко­мандовал, уже давно присягнули ему на верность⁴⁷. Правда, он еще не вступил во владение Самаркан­дом, но старания эмиров центра отвлечь наместника от поддержки Халила Султана потерпели крах. Пос­редники получили отказ. Будут ли чинить препят­ствие принцессам при въезде в город? После неко­торого колебания они рискнули появиться у ворот города в траурной одежде под причитания. В день их прибытия им преградили путь, но на следующее утро они смогли торжественно вступить в город. Они направились к усыпальнице, в которой обрел вечный покой Мухаммед Султан⁴⁹, умерший под Акшехиром в Анатолии. Там начались траурные церемонии для мертвого «господина счастливых обстоятельств».

Они обнажили головы, рвали на себе волосы, рас­царапывали себе щеки, бросались в пыль. И принцес­сы, и эмиры, которые были в городе, жены аристок­ратов и сановников империи, все они распустили во­лосы и покрыли черной краской лицо, набросили на затылок войлочную накидку и устремились сюда. И принцы... и знатные люди империи... надели другую одежду и явились. Все жители закрыли рынки и на­чали громко причитать, причитания разнеслись по всему миру. Плач и вопли были так сильны, что страх наступления того страшного дня, о котором говорит­ся: «Затем мы складываем небо, как пишущий свое письмо» (сура 21, 104), привел в волнение небосвод... Горе мне! Солнце на сфере султаната и мирового гос­подства зашло. Угроза Бога сбывается!» (сура 10, 55). Удивительно то, что земля из-за криков скорбящих, воздух из-за испарения плача пропитались слезами черного дождя и потемнели! Месяц апогея справедли­вости и мирового порядка был опрокинут в тень. «Все должно погибнуть!» (сура 28, 88). Как мог бы кто-нибудь сохранить самообладание и спокойствие?⁵⁰

В это время эмиры и принцы центра, после того как они расстались с принцессами, добрались до Бухары. Оттуда они установили связь с Шахрухом, который, помнится, имел резиденцию в Герате и управлял Хо­расаном. К нему обратились они за помощью; он должен их поддержать в том, чтобы выполнить заве­щание Тимура. Полного единодушия среди них тоже не было. Во всяком случае все, кто притворился, что воля Тимура для него священна, решили переправиться через Оке в направлении юга; они присоединились к Шахруху, который расположился лагерем под Андхоем. Между тем Халил Султан добрался до Са­марканда восемнадцатого марта 1405 года. Как сле­довало ожидать по положению дел, он завладел им и скопившимися в нем сокровищами. Чтобы хотя бы для вида исполнить последнюю волю Тимура, на трон марионеточного хана посадили девятилетнего мальчика, племянника того Пир Мухаммеда, кото­рому когда-то так бесцеремонно помешали взять на себя власть — кровь Чингисидов уже давно самым разнообразным образом вошла в потомство Тимура. Через несколько дней после этого удара, которым за­вещание «господина счастливых обстоятельств» та­ким бессовестным образом было превратно истолко­вано, Халил велел повторить траурную церемонию у гроба Тимура, лучше инсценировав ее, чем прежде. Снова родственники и друзья и все жители должны были надеть черную одежду и причитать; чтобы под­черкнуть при этом усердие бедных и дервишей, их завалили подарками и пригласили на роскошные по­минки. После этого снова раздались вопли, усилен­ные гремящими ударами гигантского турецкого ба­рабана. Наконец порвали натяжку струны — никог­да не должен прозвучать снова этот инструмент! Не­сколько дней продолжалось оживление; поэты читали жалобные стихи: всемирный порядок разрушен, нет больше могущественного тирана, и поэтому исчезла справедливость; так был велик страх перед его гне­вом, что янтарь не рискнул бы присвоить себе соло­минку!⁵¹ Не только на земле, но и при дворе сфер царят растерянность и замешательство, планеты сброшены со своей орбиты, у Марса сломана пика, у Венеры лопнул ручной барабан, Солнце, как когда-то Иосифа, толкнули в глубокую яму, почернел лик Луны, и без проводника блуждает гигантское войс­ко звезд, все закрыты войлочной траурной накидкой над небом!⁵²

КОНЕЦ ХАЛИЛА СУЛТАНА

Халил Султан был не последним победителем в борьбе за власть: поэтому хронисты осудили его дея­ния, но в оправдание принца учли, что его на все подстрекала та самая любовница Шад Малик⁵³. Це­лых четыре года понадобилось Халилу Султану, что­бы промотать все то, что награбил и натащил в Са­марканд его дед в бесконечных военных походах. Со­всем иначе, чем завоеватель мира, хотел все сделать его внук⁵⁴. И та дама усиленно его в этом поддержи­вала; он в конце концов до такой степени стал зави­сим от нее, что стал пренебрегать самыми элементар­ными обязанностями по отношению к вдовам Тиму­ра. Он должен был бы их выдать замуж за высоко­поставленных лиц или влиятельных принцев. Но что он сделал вместо этого? Он выбрал для них мужей, которые даже не имели права служить во дворе Ти­мура⁵⁵. В общем и целом злая сплетня!

Но не из-за расточительности или неуважения к га­рему Тимура он потерпел крах. На то есть более оче­видные причины. Началось переселение народов из Ма-вераннахра; все, кто пережил войну и угон, устреми­лись к себе на родину ⁵⁶. И в Мавераннахре было до­статочно ссор, чтобы подорвать позицию Халила Султана. Тот самый Аллахдад, который из-за невыпол­нимого приказа Тимура, должно быть, еще боялся за свою жизнь, больше не заботился о своих обязаннос­тях, несмотря на противоположные распоряжения но­вого властителя; выстроенный с таким трудом фронт против Моголистана развалился, командующие войска­ми стали воевать друг с другом; Аллахдад пробился в Самарканд, помирился там с Халилом Султаном, стал его визирем. К востоку от Яксарта эмиры без руково­дителя объединились с монголами; кипчаки угрожали Хорезму; с юга, из Кандагара Пир Мухаммед продви­нулся в область Балха, чтобы завладеть своим насле­дием. И Султан Хусейн спутал все планы, отошел от Халила, бежал в Герат и встретил радушный прием у Шахруха⁵⁷. Попытки самаркандцев установить связь с Мираншахом и его сыном Абу Бакром и таким обра­зом получить поддержку на западе не удались⁵⁸. Чем запутаннее была ситуация, тем больше влияния при­обретал Шахрух, только потому что он смог выждать и еще не был втянут в войны. Пир Мухаммед устано­вил с ним контакт и старался убедить его в том, что его обязанность осуществить последнюю волю умерше­го; Шахрух должен был с боями освободить путь в Самарканд для него, который собственными силами, вероятно, не мог победить войска Халила Султана. О том, что Пир Мухаммед может вступить во владение всем наследством Тимура, уже давно не было речи — и по положению дел больше уже и быть не могло. Речь в прошении Пир Мухаммеда к Шахруху шла только о господстве над Мавераннахром⁵⁹.

К войне между Мавераннахром и Хорасаном — по старому образцу — вынуждали обстоятельства. Летом 1407 года Халил Султан приказал восстановить кре­пость Термеза и подчинил ее командованию Аллах-дада; на противоположном берегу Окса войска Шах­руха соорудили форт⁶⁰. Между тем придворные ин­триги в Самарканде становились все более невыноси­мыми. Халил Султан находился в подчинении у своей любовницы, об этом уже знали давно; а она была зависима от своего слуги Баба Термеса. Это было что-то новое и дало повод строящим козни друг другу эмирам теперь самим выступить против него. Один из них, Худайдад, во время одного налета в 1409 году взял в плен внука Тимура и присвоил себе господст­во над Самаркандом.

Теперь ничто больше не держит Шахруха в Хора­сане, он наступает на столицу. Худайдад бежит с Халилом Султаном в Андижан, к границе Моголис­тана. Однако там, в одиночестве, принц и свергну­тый правитель долго не выдерживает. Он рискует вер­нуться в Самарканд; ему удается примириться с его дядей Шахрухом, который великодушно сводит его с горячо любимой Шах Малик, из-за которой было так много осложнений. Позже Шахрух назначает Ха­лила наместником Рея. Но Шахрух не только вели­кодушен, он также осторожен. Халил Султан умира­ет, едва успев приступить к исполнению своих обя­занностей — предположительно от яда⁶¹.

ГУР-ЭМИР

Смертная оболочка Тимура покоилась во время всех этих беспорядков, всех этих позорных интриг в здании, в котором несколько лет назад был похоро­нен Мухаммед Султан. Сириец Ибн Арабшах, кото­рый во время господства Халила Султана, говорят, пребывал в Самарканде⁶², оставил нам описание внут­ренней части этого временного мавзолея: могила была накрыта коврами; оружие Тимура и другие предме­ты из его личного имущества, все украшенные дра­гоценными камнями, были укреплены на стенах, зо­лотые и серебряные подсвечники свисали с потолков; ковры из шелка и парчи заглушали шаги посетите­лей, которые в большом количестве являлись день за днем, надеясь на то, что у могилы этого великого человека будут услышаны их молитвы. Даже тот, кто проезжал мимо снаружи, кланялся, слезая с лошади, чтобы почтить мертвого. Как пишет Ибн Арабшах, набальзамированный труп переложили в стальной гроб, который сделал кузнец из Шираза⁶³.

Когда в 1409 году Шахрух захватил Самарканд, он, верный приверженец шариата, положил конец такому запрещенному исламским законом культу. Имущество «господина счастливых обстоятельств», выставленное на обозрение, было переведено в государственную казну. Вскоре после этого Шахрух выполнил давнее желание своего мертвого отца. Труп того самого сайда Берке, который однажды предсказал⁶⁴ ему господство, был доставлен из Андхоя в Самарканд и снова захоронен в одном мавзолее в непосредственной близости с могилой Мухаммеда Султана. Тимур был перенесен и покоился отныне в ногах сайда⁶⁵, а рядом с Тимуром положили его внука Мухаммеда Султана на вечный покой. Поз­же другие Тимуриды были захоронены в комплексе зда­ний, который получил, наконец, название Гур-Эмир, Мавзолей эмира⁶⁶. Советские археологи в 1941 году от­крыли гробы; все они были из дерева, от стали не было и следа. В одном они нашли скелет высокого мужчи­ны⁶⁷ с искривлениями на правом плече и правом коле­не — именно таким описал его Ибн Хальдун⁶⁸.

Пусть «господин счастливых обстоятельств», защи­щенный от дальнейшей назойливости, ждет в мире для воскрешения и суда!