Этот путь проходит через совесть

Особая роль в становлении западноевропейской цивилизации принадлежит Реформации — общественно-политическому и идеологическому антифеодальному движению, принявшему религиозную форму борьбы против католической церкви. Для Реформации характерно обращение к личной совести человека. Спасение души не нуждается в посредничестве католической церкви. В противоположности феодальному в своей основе католицизму возникла новая “буржуазная разновидность” христианства — учение протестантизма о непосредственной связи человека с богом. Каждый верующий имеет право по-своему трактовать “слово божье”, а спасение человека достигается через его личную веру. Эта упрощенная конфессиональная модель (свободная зона между человеком и Богом) открыла путь требованиям буржуазно-демократических свобод и развитию индивидуализма. Протестантизм стал идейным оружием и знаменем первых буржуазных революций. Вершиной битвы за свободу явилась Великая английская революция, ее политические принципы — одно из достояний западноевропейской цивилизации.
Раскол западного христианства привел к социальным потрясениям от Англии до Украины. Эпицентром европейского кризиса стал семнадцатый век, когда противостояние между протестантами и католиками особенно проявилось в Тридцатилетней войне 1618-1648 гг.
Протестантская этика переносит центр тяжести с небес на землю, из трансцендентного в имманентный реальный мир. В результате основная духовная цель “спасения” превратилась в проблему мирской этики и политической экономии. В протестантских традициях уважение к закону выше эмоций, чувств любви к ближнему. “Идеальному типу” предпринимателя чужды показная роскошь и расточительство, упоение властью. Деньги стоит наживать для того, чтобы вложить в дело. Макс Вебер в труде “Протестантская этика и дух капитализма” показал взаимовлияние религии и экономики, хотя практика оказалась более сложным явлением.
Европейские мыслители эпохи Просвещения продолжили начатую древнегреческими философами тему о государственном устройстве. Согласно Канту, проблема не в том, чтобы хорошо устроить жизнь в государстве, а в том, чтобы была форма и чтобы она не содержала в себе оснований для уродства и извращений. Но ощущение формы — это продукт не только философии, а прежде всего определенной культуры. Демократией нельзя владеть как предметом.
Демократия, как отмечал французский мыслитель Алексис Токвиль, власть посредственности. Но тогда почему же на Западе “терпят” демократию? Исторически произошло разделение труда на лично свободных граждан, обладающих чувством экономического достоинства и власти, не мешающей развитию в человеке главных ценностей, которые дают семья и вера.
Главный “троянский конь” постсоветской модернизации — ностальгия о равенстве. Рабом быть проще, чем свободным. Свобода личности — тяжелый моральный груз и ответственность, измеряемые совестью. Алексис Токвиль писал: “И действительно, существует некое настойчивое и закономерное стремление человека к такому равенству, которое пробуждает в людях желание стать сильными и уважаемыми в обществе. Это страстное желание служит тому, что незначительные люди поднимаются до уровня великих. Однако в человеческих душах живет иногда и некое извращенное отношение к равенству, когда слабые желают низвести сильных до собственного уровня, и люди скорее готовы согласиться на равенство в рабстве, чем на неравенство в свободе”.
Как стало очевидным, государственный суверенитет и национальное самоопределение, полученные в результате борьбы одной власти с другой, привели к обнищанию миллионов граждан. От кого же зависит благосостояние народа? Адам Смит в своем главном труде “Исследование о природе и причинах богатства народов”, известном как экономическая библия капитализма, ответил следующим образом: “Великие нации никогда не беднеют из-за расточительности и неблагоразумия частных лиц, но они нередко беднеют в результате расточительности и неблагоразумия государственной власти”. Фридрих фон Хайек в книге-манифесте рыночников “Дорога к рабству” через полтора столетия продолжил эту тему, ответив на вопрос, почему к власти приходят худшие. Приведем его доводы в изложении Карла Ясперса: “Тотальное планирование так влияет на отбор правящей элиты, что у власти оказываются люди, лишенные каких-либо выдающихся дарований. Тоталитарная дисциплина требует однообразия. Его легче всего найти на низких уровнях нравственности и духовной жизни. Самый низкий общий знаменатель охватывает наибольшее число людей. Преимущество отдается послушным и легковерным, чьи смутные представления легко могут быть изменены в должном направлении, чьи страсти легко могут быть возбуждены. Легче всего сойтись в ненависти и зависти... Непригодны в этих условиях люди терпимые, относящиеся с уважением к другим и к их мнениям, духовно независимые: несгибаемые, способные отстаивать свои убеждения и перед начальством, те, кто обладает гражданским мужеством...”. Но, как свидетельствует история, именно такие “непригодные” высокообразованные личности становились реформаторами.
Элита — это социальная группа высшего привилегированного слоя в обществе, концентрирующая те или иные ресурсы или лучших, осуществляющая функции управления, развития культуры и науки. Различается элита родовая (по крови) и элита достижений, соответственно, аристократия и меритократия (от греческого — заслуга, качество). Причиной возникновения элит считают природную одаренность составляющих их людей. Современный западный мир характеризуется приходом к власти нового поколения руководителей и модернизаторов. Аристократия уступает место меритократии. ХХ век показал, что благосостояние определяется не авторитарным или демократическим режимами, а профессионализмом власти, основанной на культуре, образовании и способности принимать правильные решения. Именно такая политическая интеллектуальная элита стояла во главе успешной модернизации в большинстве стран “экономического чуда”. Вместе с тем, политика была и есть самой сложной и консервативной для творчества сферой деятельности.
***
Основатель современного рационализма и отец новой философии Декарт научил европейского человека думать так, что он смог создать технику. Но утвердившаяся в эпоху Просвещения вера в неограниченную силу человеческого разума постепенно утрачивается. История общественного развития оказалась не колесом, катившимся в направлении прогресса, а маятником бунтующего между рационализмом и иррационализмом человека. Напору европейского рационализма, с самого начала его зарождения, сопротивлялся гениальный Блез Паскаль, чьи “мысли” могут служить “духовным мостом” между “культурой разума” (бесчеловечных холодных рассуждений) и “культуры сердца”. Решающее влияние Запад оказал на Восток через философию Гегеля, а Восток на Запад — через романы Достоевского, выразивших в глубокой поэтической форме славянское общечеловеческое содержание.
Тенденции культурного диалога прослеживаются в современной европейской философии, где наряду с философией жизни (истории), феноменологией, выделяются экзистенциализм и онтология, выступающая против разобщенности частных наук и за достижение целостного восприятия мира. Отмечается разнообразие философских школ, где французская отличается от немецкой, а в свою очередь марбургская — от гейдельбергской. Сильнейшая сторона французской школы проявляется в склонности к психологическому анализу, что наглядно демонстрирует французский кинематограф. В экзистенциализме особенно проявились тенденции сближения западно- и восточноевропейского мышления. В антиреалистическом экзистенциализме центральное место занимает существование человека и его переживание мира. Экзистенциализм возник накануне Первой мировой войны в России (Шестов, Бердяев) и после ее окончания в Германии (Хайдеггер, Ясперс, Бубер), а во время Второй мировой войны перешел во Францию (Жань Поль Сартр, Марсель).
После падения Берлинской стены и распада СССР между Западной Европой и евразийскими Россией и Турцией вместо восьми стран социалистического “лагеря” ныне расположено восемнадцать государств и калининградский анклав России. Самое крупное по территории и населению рубежное государство — Украина — не только глубоко вдается на восток, но и сама разделена социокультурными рубежами на Западную, Восточную и Южную Украину.
Ныне интеграционные процессы в ЕВРАМАРе в западном направлении следует рассматривать двояко — как бегство от утопии и начало консолидации западнохристианской и православной Европы. Консолидация христианской Европы в постбиполярном мире особенно актуальна в связи с аналогичными процессами на Востоке в мусульманской, китайской и других цивилизациях. Но этот путь для восточноевропейских стран лежит не через слепое заимствование евроамериканских стандартов жизни, а через просвещение, возрождение в духе утраченного мира Древней Греции и Византии.
Православный мир не знал ни ренессанса, ни реформации, ни эпохи гуманизма. Православная церковь не имеет опыта существования в условиях демократии и застыла в своем византийском облике. Парадоксальной была в прошлом реакция на возникновение западноевропейского капиталистического рынка на рубежах западного и православного христианства. К востоку от Эльбы в Польше, Прибалтике, Чехии и Венгрии крупные землевладельцы оказались экономически и политически влиятельнее третьего сословия, совершив реакционный поворот к усилению феодальной эксплуатации крестьянства. Не повторяется ли ныне в восточнославянских странах за бесконечными разговорами и мечтами о третьем сословии реальное углубление раскола общества на богатых и бедных?
На рубежах противостояния католического Запада и православного Востока формировалась структурная ось славянского мира. Здесь в Средневековье образовались рубежные государства — Великое княжество Литовское и Речь Посполита. В свою очередь коммуникационная ось восточных славян сформировалась вдоль торгового пути “из варяг в греки”.
Ныне одновременно с интеграционными процессами отмечаются и противоположные тенденции превращения Западной Европы из открытого в закрытое для внешнего мира общество. Это проявляется в концепциях “золотого миллиарда”, иммиграционном законодательстве, в политике “двойного стандарта” запрета этноцентризма на Западе и его поощрения в постсоветском пространстве. Шенгенские соглашения сняли таможенные барьеры внутри Европейского Союза и одновременно усилили их между ЕС и окружающим миром. “Шоковая” постсоветская либерализация уже не вызывает прежних восторгов, а усиливает стремление цивилизованных стран “отградиться” от ее последствий. Вводятся ограничения на международном рынке труда, например, на морском транспорте.
Обеспечив относительно высокое качество жизни, западноевропейская цивилизация впервые в истории человечества осуществила успешную “холодную” экспансию, в которой главная роль принадлежит информационным коммуникациям. Интенсификация рынка потребовала либерализации экономики и расширение его “жизненного пространства”. Возникло одно из основных противоречий современного мира. Стремление многих стран и народов обеспечить достойное человека качество жизни часто подменяется несбыточным желанием импортировать западную модель. Несмотря на мирный характер западной экспансии, сущность ее не изменилась за последние пятьсот лет — сделать другие страны подобными себе в социально-экономическом отношении, идеологии и культуре. Это означает мирное включение других стран и народов в сферу западного влияния и эксплуатации.
* * *
Разные пути становления западно-христианского и православно-славянского миров проходят от Древней Греции, соответственно, через Древний Рим и Византию. Становление западноевропейской цивилизации шло через “броски” в чужие земли — крестовые походы к христианским святыням и героическую эпоху Великих географических открытий. В Западной Европе состоялась цивилизация, наиболее универсальная по восприимчивости к другим культурам. Европа одновременно с бескрайними географическими горизонтами открыла и горизонты человеческой души, ее трагические конфликты, осознававшиеся литературой и искусством в масштабах всечеловеческих. Под влиянием творческого наследия отца логики Аристотеля здесь сложилось аналитическое мышление, что особенно наглядно проявилось в европейской классической философии.
Западноевропейская цивилизация стала колыбелью хартии вольности, прав человека и парламентаризма. Пассионарное стремление к свободе проявления индивидуальности и отсутствие ощущения самодостаточности (успех ради успеха), представления об избранности открыли путь для превращения огромного потенциала энергии интеллекта человека в общественный и научно-технический прогресс. Основной чертой индивидуализма является признание абсолютного суверенитета взглядов и уважение свободы личности. Западноевропейская цивилизация явилась “школой” борьбы за личную свободу и совесть каждого, бесконечную ценность личности. Прометеев человек Запада — преобразователь и покоритель природы — создал индустриальное общество.
Подводя противоречивые итоги XIX века и выдвигая проект будущей единой Европы Хосе Ортега-и-Гассет обратил внимание, что победа политической демократии, парламентаризма и развитие техники сопровождалось увеличением численности людской массы, лишенной всякого чувства достоинства человека-собственника, вполне удовлетворенного, ощущая себя посредственностью. Именно она стала главным действующим лицом драмы ХХ века. Что ожидает Европу на пороге XXI века — интеграционные процессы или маргинализация общества? Каждая цивилизация имеет разные стратегии существования человека на Земле. Общим цивилизационным признаком постиндустриального общества становится формирование единого информационного пространства, что уменьшает контрасты между центром и периферией. Путь к будущему Европы лежит через культурный диалог и положительную энергетику маргинальных субкультур, пронизанных страстной ностальгией ценностей укоренения, сбереженной природы и сбереженной морали.

Кризис рационализма

Западноевропейская техногенная цивилизация, характеризующаяся христианскими традициями познания мира, пассионарным стремлением к свободе проявления индивидуальности и отсутствием ощущения самодостаточности (успех ради успеха), представлениями об избранности, открыла путь для превращения огромного потенциала энергии интеллекта человека в общественный прогресс. Основной чертой индивидуализма является признание абсолютного суверенитета взглядов, уважение свободы личности.
Вера в мораль протестантской этики индивидуализма и разум (рационализм) явилась путеводной звездой западноевропейской христианской цивилизации, свет которой все же не смог отразить феномен человека - Великого маргинала социосферы и биосферы. Наиболее обстоятельно это противоречие нашло логическое обоснование в европейской классической философии, начиная с Канта. Немецкий философ-идеалист Фридрих Вильгельм Шеллинг (1775-1854) отдавал приоритет идеям нравственности, за что Владимир Одоевский называл его Христофором Колумбом души человеческой. Один из первых русских философов писал: «Рационализм нас подвел к вратам истины, но открыть их не может».
Нравственность одни связывают с верой или религией, другие видят её источник в самом человеке. Этика Шопенгауэра, утверждавшая примат воли над разумом, иррационального над рациональным, оказалась пророческой в драматическом ХХ веке, когда со всей очевидностью проявились пределы технического и общественного прогресса, не учитывающего нравственное начало. Современный иррационализм, отмечая ограниченность разума в процессе познания, на первое место ставит веру. Трансцендентный «потусторонний», выходящий за пределы возможного опыта, мир недоступен для познания.
Противоречие между рационализмом и феноменом человека нашло отражение в трудах Пьера Тейяра де Шардена и Владимира Вернадского, сформулировавших представление о ноосфере или сфере разума. В современном мире необходимость обращения к традиционной морали, не основанной на рассудке (эмоциональной сфере подсознания), обусловлена быстрым ростом народонаселения планеты и «катастрофическим» ростом количества и номенклатуры новых вещей. В результате, как отмечали В. Зомбарт, Х. Ортега-и-Гассет, Б.П. Вышеславцев, О. Шпенглер и другие мыслители, старые социальные институты не успевают «справляться» с такой массой людей, «социализировать» и окультуривать их в должной мере. Чрезмерно возросло количество людей, не способных к созидательному творчеству, но весьма способных к разрушению культуры, а также к взаимо- и самоистреблению. Мир превратился в арену всевозможных бесчеловечных экспериментов. Уходящий век отмечен небывалым взрывом войн, революций, анархии и кровопролитий, вызвавшим социальный, моральный, экономических, интеллектуальный и мифологический хаос. Не состоялись многочисленные попытки утверждения «законов» общественного развития.
Одна из наиболее значительных попыток предопределить историю и проследить судьбу западноевропейской культуры была предпринята немецким мыслителем Освальдом Шпенглером (1880-1936) в изданном в 1918 г. труде «Закат Европы». Одним из предшественников Шпенглера критики называют историка Генриха Риккерта, автора изданного в 1857 г. «Учебника мировой истории в органическом изложении». Русский перевод первого тома книги «Закат Европы» появился в 1923 г., а в 1993 г. российское издательство «Мысль» выпустило новое издание с вступительной статьей К.А. Свасьяна «Освальд Шпенглер и его реквием по Западу». Статья является наиболее обстоятельным и объемным исследованием-путеводителем по интеллектуальным и не всегда доступным шпенглеровским вершинам.
«Закат Европы» — одна из самых необычных книг, совместивших сенсационность и глубину, ставшей шедевром философии культуры. Книга огромным кроваво-красным знаменем полыхнула на культурном небосклоне Европы и не оставила равнодушным ни одного из современников. Диапазон мнений простирался от восторга до обвинений в популизме и шарлатанстве. Сборник статей русских философов, вышедший в 1922 г. под заглавием «Освальд Шпенглер и Закат Европы» послужил последней каплей в чаше терпения вождя всемирного пролетариата, распорядившегося выслать за границу российскую интеллектуальную элиту.
Один из основных лейтмотивов «Заката Европы» — единой общечеловеческой культуры нет и быть не может. Шпенглер выделяет восемь локальных культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, греко-римскую, византийско-арабскую, западноевропейскую и культуру майя, предсказывает рождение русско-сибирской культуры. Ученый настаивает на познавательной непроницаемости различных культур, его историческая модель допускает развитие только в пределах данной культуры. Одновременность всех культур рассматривается не в классическо-субардинационном подходе «центризма» от греко-римского к европоцентризму, а позиций гомологической взаимосвязи, исторических аналогов, когда каждому элементу одного множества соответствует элемент другого множества и наоборот. Срок жизни культурного организма исчисляется в тысячелетие. В этом смысле книга оказывается не сенсацией, а прогнозом — «закат Европы» следует ожидать после 2200г. Книга, написанная пророком в своем отечестве, остается одной из самых актуальных и на рубеже ХХ1 века. Шпенглеровская полифония предупредительных сигналов переросла в миллионы жизней, заплаченных за построение земного рая. Шпенглер попытался приблизиться к порогу духовного мира, к вратам истины, не доступным рационалистическому складу ума.
Если Шпенглер связывал закат цивилизации с углублением бездуховности общества, отставанием нравственного прогресса от технологического и ростом мировых космополитичных городов, то Тойнби предостерегал от непродуманного заимствования моделей общественного развития другой цивилизации. Желание жить по западноевропейским стандартам вполне понятно на бытовом, обывательском уровне («хотеть не вредно»), но необходимо учитывать социальную неоднородность этнического времени. Восточные славяне не хуже западноевропейцев — они другие.

Карл Поппер, написавший «гимн» демократическому отрытому обществу, выделяет в нем характерную особенность индивидуумов, вынужденных принимать личные решения, в отличие от закрытого коллективистского общества. Переход от закрытого к открытому обществу характеризуется как одна из глубочайших революций в истории человечества. А.Ф. Лосев (1893-1988) рассматривал этот процесс как восхождение от мифологического хаоса закрытого общества к личности.
Однако путь в открытое общество нельзя понимать как догму. В условиях многообразия культурно-исторических ценностей нельзя рассматривать открытое общество как абсолютное благо, а закрытое общество как абсолютное зло. Это относится к антиподам социально-экономической организации общества — рыночной экономики и централизованному планированию, между которыми возможно бесконечное разнообразие частных форм. Несмотря на декларируемость политики открытого общества и экономики в постсоветских странах, в большинстве из них наблюдается усиление мифологического хаоса, рационализированного политэкономического сознания, меняющего миф коммунизма на миф капитализма. Миф не знает личности, а без личности невозможна консолидация нации, существование правового демократического государства.
В известной книге Фридриха фон Хайека «Дорога к рабству» дается следующая интерпретация двух альтернативных способов организации общественной жизни. Экономическая деятельность затрагивает небольшую маргинальную часть человеческих потребностей. Это заставляет многих людей верить в отсутствие угрозы фундаментальным жизненным ценностям от централизованного планирования. Однако экономический контроль неотделим от контроля над всей жизнью людей. Политическая свобода невозможна без экономической, являющейся необходимой предпосылкой любой свободы — права выбора любой деятельности и сопряженного с этим риском и ответственностью. Частная собственность является главной гарантией свободы, а стремление к равенству губит эту лучшую из возможностей, когда либо дарованных миру. Чем больше стремление обеспечить всеобщую экономическую защищенность путем воздействия на механизмы рынка, тем меньше оказывается реальная защищенность людей.

Когда возможности рационализма оказались исчерпанными, человечество, по мнению Н.Н. Моисеева, столкнулось в конце ХХ века с необходимостью использования столь сложных систем, для которых непригодны традиционные методы сведение их изучения к анализу совокупности простых моделей. Научно-техническая революция переросла в перманентное, естественное состояние общества и интенсификация рынка потребовала либерализации в политике и экономике. Расширилось «поле выбора» возможных форм собственности и производственных отношений. Время высоких технологий потребовало перехода к социально ориентированной экономике, согласованной с национальными культурно-историческими традициями и информационными процессами, включая передачу наследственной информации. Духовный мир человеческого интеллекта становится определяющим фактором общественного развития.