Место России в мировом историческом процессе

Особо следует сказать о России в соотношении с Западом и Вос- током. Вопрос об отношении России к цивилизациям Запада и Восто- ка стал предметом теоретической рефлексии в XIX в. Г. Гегель, не видя будущности в культурно-историческом развитии России, вы-

черкнул ее из списка «исторических народов». П. Чаадаев, признавая своеобразие цивилизационного развития России, видел его в том, что

«мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежа- ли ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Запа- ду, ни к Востоку и не имеем традиций ни того, ни другого», «мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах».

В полемике западников и славянофилов сформировались две противоположные версии цивилизационной принадлежности России. Одна версия связывала будущее России с ее самоидентификацией в русле европейской социо-культурной традиции, другая – с развитием своеобразной культурной ее самодостаточности. К. Леонтьев разра- ботал концепцию восточно-христианской (византийской) культурной

«прописки» России. Н. Данилевский наиболее перспективным считал противостоящий западной культуре «славянский тип» цивилизации, полнее всего выраженный в русском народе. А. Тойнби рассматривал Российскую цивилизацию в качестве «дочерней» зоны православной Византии. Существует также евразийская концепция цивилизацион- ного развития России, представители которой, отрицая как восточ- ный, так и западный характер русской культуры, вместе с тем ее спе- цифику усматривали во взаимном влиянии на нее западных и восточ- ных элементов, полагая, что именно в России сошлись и Запад, и Вос- ток. Евразийцы (Н. Трубецкой, П. Савицкий, Г. Флоровский, Г. Вернад- ский, Н. Алексеев, Н. Карсавин) отделяли Россию не только от Запа- да, но и от славянского мира, настаивая на исключительности ее ци- вилизации, обусловленной спецификой «месторазвития» русского народа. Во-первых, своеобразие русского (российского) националь- ного самосознания они усматривали в том, что громадные простран- ства России, расположившиеся в двух частях света, накладывали от- печаток на ее культурный мир. Во-вторых, евразийцы подчеркивали особое влияние на него «туранского» (тюркско-татарского) фактора.

Важное место в евразийской концепции цивилизационного разви-

тия России отводилось идеократическому государству как верховному хозяину, обладающему исключительной властью и сохраняющему тес- ную связь с народными массами. Своеобразие российской цивилизации виделось и в том, что национальным субстратом ее государственности выступала единая многонациональная евразийская нация.

Ахиезер считает, что Россия в своем историческом развитии вышла за рамки традиционной цивилизации, встала на путь массово-

го примитивного утилитаризма, но тем не менее не сумела преодо- леть границу либеральной цивилизации. Это означает, что Россия за- нимает промежуточное положение между двумя цивилизациями, что позволяет говорить о существовании особой промежуточной цивили- зации, сочетающей элементы социальных отношений и культуры обеих цивилизаций.

Основными категориями социокультурной динамики России как промежуточной цивилизации являются инверсия и медиация. Для ин- версии характерна напряженная направленность деятельности на воспроизводство определенного типа общества. Господство инверсии в каждый момент времени не требует того, чтобы долго и мучительно вырабатывать принципиально новые решения, но открывает путь бы- стрым, логически мгновенным переходам от настоящей ситуации к идеальной, которая, возможно, в новых одеждах воспроизводит неко- торый элемент уже накопленного культурного богатства. Медиация, наоборот, обусловливает конструктивную напряженность человече- ской деятельности на основе отказа от абсолютизации полярностей и максимизации внимания к их взаимопроникновению, к их сосущест- вованию друг через друга.

Другой особенностью России как промежуточной цивилизации,

по мнению Ахиезера, является раскол культур и социальных отноше-

ний. При этом раскол рассматривается как патологическое состояние общества, характеризующееся застойным противоречием между культурой и социальными отношениями, между субкультурами од- ной культуры. Для раскола характерен «заколдованный круг»: акти-

визация позитивных ценностей в одной из частей расколотого обще- ства приводит в действие силы другой части общества, отрицающей эти ценности. Опасность раскола состоит в том, что он, нарушая нравственное единство общества, подрывает саму основу для воспро-

изводства этого единства, открывая путь социальной дезорганизации.

Л. Семенникова считает, что Россия не вписывается полностью ни в западный, ни в восточный тип развития. Россия, не являясь са-

мостоятельной цивилизацией, представляет собой цивилизационно

неоднородное общество. Это особый исторически сложившийся конгломерат народов, относящихся к разным типам развития, объе- диненных мощным централизованным государством с великорусским ядром. Россия, геополитически расположенная между двумя мощны- ми центрами цивилизационного влияния – Востоком и Западом, включает в свой состав народы, развивающиеся как по западному, так

и по восточному варианту. Поэтому Семенникова вслед за В. Клю- чевским, Н. Бердяевым, Г. Федотовым подчеркивает, что в россий- ском обществе неизбежно сказывается как западное, так и восточное влияние. Россия представляет собой как бы постоянно «дрейфующее общество» в океане современных цивилизационных миров.

Наряду с такими концепциями российской цивилизации в на- стоящее время существуют и ярко выраженные ее дивергентные ва- рианты. Так, О. Платонов считает, что русская цивилизация принад-

лежит к числу древнейших цивилизаций. Ее базовые ценности сло-

жились задолго до принятия христианства, в I тысячелетии до н.э.

Опираясь на эти ценности, русский народ сумел создать величайшее в мировой истории государство, гармонично объединившее многие

другие народы. Такие главные черты русской цивилизации, как пре-

обладание духовно-нравственных основ над материальными, культ добролюбия и правдолюбия, нестяжательство, развитие самобытных

коллективистских форм демократии, воплотившихся в общине и ар- тели, способствовали складыванию в России также самобытного хо- зяйственного механизма, функционирующего по своим внутренним,

только ему присущим законам, самодостаточного для обеспечения

населения страны всем необходимым и почти полностью независи-

мого от других стран.

Российская цивилизация с момента своего возникновения вобра- ла в себя огромное религиозное и культурное многообразие народов, нормативно-ценностное пространство бытия которых не способно бы-

ло к самопроизвольному сращиванию, к синтезу в универсальном для

евразийского ареала единстве. Православие было духовной основой русской культуры, оно оказалось одним из факторов становления рос- сийской цивилизации, но не ее нормативно-ценностным основанием.

Характерные черты российской цивилизации

Терпение, смирение и жертвенность, высокая значимость ду- ховных идеалов, своеобразное отношение к труду как источнику ма- териального благосостояния, ожидание быстрых результатов от госу- дарственных мероприятий, своего рода ожидание чуда.

Вековое подчинение власти и отторжение от нее, понимаемой не как «мы», а как «они».

Чувство державного величия, гордости и чувство индивидуаль- ной приниженности. («Мы от роду русского» – начинали официаль- ные документы русские князья, в то же время индивидуум, «я» – по-

следняя буква в русском алфавите).

Подчиненность, долготерпение и бунтарство, авторитаризм и соборный идеал и т.д.

Такое противоречивое сочетание факторов исторического процес-

са определило характерные черты цивилизационной специфики России.

Говоря уже об особенностях образования Московского государст-

ва, надо отметить, что с самого начала оно формировалось как «военно-

национальное», доминантной и основной движущей силой развития ко- торого была перманентная потребность в обороне и безопасности, со- провождавшаяся усилением политики внутренней централизации и внешней экспансии.

Российское государство в условиях социально-экономического кризиса XV столетия присвоило себе неограниченные права по отно- шению к обществу. Это в значительной степени предопределило вы- бор пути социального развития, связанного с переводом общества в

мобилизационное состояние, основу которого составили внешнеэко- номические формы государственного хозяйствования, экстенсивное использование природных ресурсов, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экспансия и колонизация, ставшая, по выраже-

нию В.О. Ключевского, стержнем всей российской истории. Поэтому для российской цивилизации был присущ иной, чем в Западной Ев- ропе, генотип социального развития. Если западно-европейская ци- вилизация перешла с эволюционного пути на инновационный, то Рос-

сия пошла по мобилизационному пути, который осуществлялся за счет сознательного и «насильственного» вмешательства государства в механизмы функционирования общества.

Такой тип развития является или средством выхода из застойно-

го состояния, или инструментом ускорения эволюционных процес- сов, т.е. таких процессов, когда его стимулы формировались исклю- чительно в качестве реакции на внешние покушения, поэтому моби- лизационный тип развития представляет собой один из способов

адаптации социально-экономической системы к реальностям изме- няющегося мира и заключается в систематическом обращении в ус- ловиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для достиже- ния экстраординарных целей, представляющих собой выраженные в

крайних формах условия выживания общества и его институтов.

Характерной чертой социального генотипа России стала тоталь- ная регламентация поведения всех подсистем общества с помощью властно-принудительных методов. В результате включались такие

механизмы социально-экономической организации и ориентации об-

щества, которые перманентно превращали страну в некое подобие военизированного лагеря с централизованным управлением, жесткой социальной иерархией, строгой дисциплиной поведения, усилением контроля за различными аспектами деятельности с сопутствующими всему этому бюрократизацией и «государственным единомыслием» как основными атрибутами мобилизации общества на борьбу за дос- тижение чрезвычайных целей. Причем милитаризация российского общества не была следствием широкомасштабной кампании или поли- тической истерии, хотя они постоянно имели место в истории России. Она была результатом постоянного воспроизводства даже в обычных условиях «мирного» времени тех ее институциональных структур, ко- торые были созданы потребностями мобилизационного развития.

Одной из особенностей мобилизационного развития России бы- ло доминирование политических факторов и, как следствие, гипер- трофированная роль государства в лице центральной власти. Это на- шло выражение в том, что правительство, ставя определенные цели и решая проблемы развития, постоянно брало инициативу на себя, сис- тематически используя при этом различные меры принуждения, опе-

ки, контроля и прочих регламентаций.

Другая особенность состояла в том, что важная роль внешних факторов вынуждала правительство выбирать такие цели развития,

которые постоянно опережали социально-экономические возможно-

сти страны. Поскольку эти цели не вырастали органическим образом из внутренних тенденций ее развития, то государство, действуя в рамках старых общественно-экономических укладов, для достижения

«прогрессивных» результатов, прибегало в институциональной сфере к политике «насаждения сверху» и к методам форсированного разви- тия экономического и военного потенциала.

В России, на Западе и Востоке сформировались также разные

типы людей с присущими им специфическими стилями мышления, ценностными ориентациями, манерой поведения. В России сложился православный («иоанновский»), мессианский тип русского человека. В православии сильнее всего выражена эсхатологическая сторона христианства, поэтому русский человек в значительной степени апо- калиптик или нигилист (Н. Бердяев). «Иоанновский» человек в связи с этим обладает чутким различением добра и зла, он зорко подмечает несовершенство всех поступков, нравов и учреждений, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая искать совершенного добра. Признавая святость высшей ценностью, «иоанновский» человек

стремится к абсолютному добру, и поэтому земные ценности рас- сматривает как относительные и не возводит их в ранг «священных» принципов. Если «иоанновский» человек, который хочет действовать всегда во имя чего-то абсолютного, усомнится в идеале, то он может дойти до крайнего охлократизма или равнодушия ко всему и поэтому способен быстро пройти путь от невероятной терпимости и покорно- сти до самого необузданного и безграничного бунта.

Стремясь к бесконечному Абсолюту, «иоанновский» человек чув- ствует себя призванным создать на земле высший божественный поря- док, восстановить вокруг себя ту гармонию, которую он ощущает в се- бе. «Иоанновский» человек – это мессианский тип человека. Его одухо- творяет не жажда власти, но настроение примирения. Он не разделяет, чтобы властвовать, а ищет разобщенное, чтобы его воссоединить. Он видит в мире грубую материю, которую нужно осветить и освятить.

Западный, «прометеевский» тип человека, напротив, видит мир в своей реальности, хаос, который он должен оформить своей органи-

зующей силой. «Прометеевский» человек – героический тип, он по- лон жажды власти, он все дальше удаляется от духа и все глубже ухо- дит в мир вещей. Секуляризация – его судьба, героизм – его жизнен- ное чувство, трагика – его конец.

От «иоанновского» и «прометеевского» типов отличается восточ-

ный человек. Мессианству и одухотворенности русского человека, ге- роизму и экспрессивности западного он противопоставляет «универ- сальность» («безвкусность»). В восточной культуре «безвкусность» – пример мироощущения, ориентированного на сохранение гармонии

мира, обладающего внутренним динамизмом развития и поэтому не

требующего произвола человеческого вмешательства. В морально-

религиозном плане «безвкусность» – это признак совершенного вку-

са, его универсальности, это высшая добродетель, ибо «вкус» есть предпочтение, а любая актуализация – ограничение. В культурной традиции Востока «безвкусность» является положительным качест-

вом. Это – ценность, которая в жизни реализуется в практике неосоз-

нанного социального оппортунизма, что означает принятие или уст-

ранение от дел с максимальной гибкостью и ориентацией исключи-

тельно на требование момента.

Если добродетелями западного человека являются энергичность и интенсивность, мода и сенсация, восточного человека – точная се- редина и посредственность, бесшумность и увядание, то добродете- лями русского человека – пассивность и терпеливость, консерватизм и гармония.

«Иоанновский» человек отличается от «прометеевского» стилем мышления. Для западного человека характерен целерациональный стиль, ориентированный на конкретный результат, деятельность и эффективность социальных технологий. Русскому человеку присущ ценностно-рациональный стиль мышления, предполагающий высо- кую ценность человеческих отношений и, как способ проявления этой ценности, большую значимость работы на общее дело. Поэтому такой стиль мышления ориентирован не на результат и социальные технологии, а на стоящие за ними ценности. Такая ориентация и цен- ность делают человека способным отказываться от одних ценностей в пользу других, от индивидуальных планов в пользу общественных.

Восточному человеку более свойствен предметно-образный стиль мышления. Для него истиной является не то, что подвластно уму и воле человека, а само бытие. Поэтому истина не зависит ни от ума,

ни от воли человека. Если западный человек нуждается в истинах, ко- торые служат ему, то восточный человек – в истинах, которым можно служить всю жизнь. Поэтому процесс познания у восточного человека – это не столько анализ свойств объекта, сколько его духовное постиже-

ние на уровне, недоступном рациональному исследователю. Западный человек, поставленный рациональным мышлением в центр мирозда- ния, игнорирует какую-либо трансцендентную волю. Восточный чело- век, предполагая в основе мироздания некую трансцендентную волю,

стремится распознать ее, «войти» в нее и творить ее как свою собст-

венную, преодолевая тем самым конечность своего бытия.

Гуманистическая матрица нацеливает западного человека на из-

менение мира и человека в соответствии с человеческими представ- лениями и проектами, а гуманитарная матрица восточного человека ориентирует его на изменение самого человека как части мира в со- ответствии с изначальным (не человеку принадлежащим) замыслом. Поэтому если «иоанновский« человек ориентируется на прошлое, за- падный – на будущее, то восточный – на вечность.

Россия всегда с трудом и медленно выбирала свой путь. И сего- дня она вновь стоит на перепутье дорог. Одна дорога – евразийство и самоизоляция; другая – мобилизация и адаптация к европейской ци- вилизации, вхождение в «большую» Европу. Особенно это касается экономики, где в России сильны восточные элементы. При этом не следует забывать, что Запад реально заинтересован в том, чтобы Рос- сия сама вошла в единую семью демократических государств мира. Но, как говорил Иоанн Креститель, «…чтобы изменилось царство,

нужно, чтобы изменились люди». России нужны свежие, молодые силы, способные создать зрелое демократическое, гражданское и ка- питалистическое общество.

Самое главное в этом сложном вопросе – необходимость меж- цивилизационного диалога, использование совокупного опыта чело- вечества, рассмотрение истории России как части истории человече- ства. Современные историки, философы, политологи утверждают, что Россия еще не сделала окончательного выбора. Дискуссии о мес- те России среди цивилизаций продолжаются, и ставить точку рано – великое видится только на расстоянии.

Таким образом, принципы цивилизационного подхода позволя- ют изучать мир более широко и полно, под девизом: «Единство в со- четании с многообразием» (A pluribus unum).

Контрольные вопросы

1. Назовите теории исторической эволюции и дайте их краткую характеристику.

2. Дайте характеристику понятия «цивилизация» как основной типологической единицы.

3. Перечислите три типа цивилизации и охарактеризуйте каж-