Глава X. О событиях конца XVIII — первой половины XIX веков

После подавления Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева царизм установил в стране режим крепостнической реакции. Была проведена реформа административно-территориального деления страны и местного управления. Административно-полицейский и судебный аппараты были усилены. В уездах вместо воеводской канцелярии во главе с воеводой было создано для более бдительного надзора за народными массами несколько органов управления, полицейского надзора и суда: нижний земский суд во главе с исправником, нижняя земская расправа, казначейство, приказ общественного призрения, сословные суды и пр. В конце XVIII века были учреждены волостные правления. Дворянам были предоставлены по существу неограниченные права и привилегии, расширены права купечества. После подавления восстания декабристов царизм установил в стране режим жесточайшей реакции — «аракчеевщину».

В России господствовал феодально-крепостнический строй. Однако развитие производительных сил порождало новые, буржуазные, производственные отношения. В последней четверти XVIII века в России оформился капиталистический уклад. Первая половина XIX века характеризуется разложением, затем и кризисом феодально-крепостнического строя. Росло крестьянское движение. Во второй половине 50-х годов- в стране создалась революционная ситуация. В 1861 году царизм вынужден был отменить крепостное право.

Происходившие в стране сдвиги в социально-экономической и общественно-политической жизни в той или иной мере охватывали и Чувашию.

Отдельные штрихи появления зачатков капиталистических отношений в чувашской деревне содержат и предания. В крае промышленники-капиталисты широко развернули лесоразработки, на которых по найму работали чувашские крестьяне. Многие из них уходили в бурлаки и на другие заработки. В чувашских селениях северных районов распространилось кулеткачество, корзиноплетение и другие промыслы, продукция которых сбывалась купцам-посредникам. Согласно преданиям, по зачину русских торговцев и ремесленников в гуще чувашских деревень появились небольшие торгово-ремесленные поселения. В Ядринском уезде у часовни, поставленной на месте расправы пугачевцев с духовенством, в конце XVIII века поселился калашник Никандр Иванов из Владимирской губернии. Здесь возник базар, русские люди открыли харчевни, трактир. Образовалось поселение. В начале XIX века рядом с селом Большая Шатьма Ядринского уезда мещанин из Курмыша Василий Платонов открыл постоялый двор. Затем там поселились Иона и Василий Брызгаловы, занимавшиеся торговлей. Чебоксарский мещанин Василий Бронников завел кузницу. Так возникло поселение Дворики. В торговле господствовали городские купцы. Чебоксарские хлебные закупщики, пишет С. М. Михайлов, выставляют далеко за городом своих верных служителей, которые встречают чувашских крестьян с возами хлеба и ведут к своему хозяину. «...Хлеб у чуваш скупается за самую низкую цену, а затем богатый капиталист втридорога продает его беднякам-горожанам». Но появились и чувашские богатеи, занимавшиеся хлебной торговлей. Так, в дер. Янгорас (ныне Аликовского района), по преданию, жил богатей Яскав. У него было 10—12 амбаров с хлебом — своим и скупленным. В 1812 году он продал для армии очень много хлеба. Деньги ему привезли в повозке в сопровождении конвоя. У него имелось две пудовки серебряных монет. Разумеется, сообщение преданий об обогащении крестьянина Ефрема Ефимова из дер. Шинерпоси (ныне Чебоксарского района) после нахождения клада, спрятанного пугачевцами, является фольклорным вымыслом. Ефрем Ефимов стал «капиталистам» человеком путем неэквивалентной торговли хлебом и эксплуатации кулеткачей. Он записался в чебоксарское купечество и открыл в городе торговый

дом. В городе Тетюшах были купцы-чуваши Оливановы.

Зафиксировано много преданий о пуянах и коштанах рассматриваемого периода. По сравнению с предшествующим периодом их социальная природа несколько изменилась. Хотя, как и прежде, пуяны имели огромное количество обмолоченного и необмолоченного (в скирдах) хлеба, много скота, держали немало работников, но они теперь и торгуют, и участвуют в управлении.

Грозой для чувашей, проживающих на территории нынешнего Батыревского района, в конце XVIII—начале XIX веков был Эптлмень. В предании, записанном Г. Т. Тимофеевым в конце XIX века, Эптлмень считается чувашом, в записи Г. А. Кокеля 1908 года он выступает как шихирданский мишар, в записи М. Н. Юхмы 1954 года национальность не указывается, но сообщается, что он жил в Шихирданах. Приводим это предание в записи Г. А. Кокеля. Эптлмень, говорится в нем, управлял чувашами по Буле, был злым человеком, сильно притеснял чувашских крестьян, отдавал их в рекруты, заставлял работать в своем хозяйстве, работавших у него освобождал от рекрутчины. Многие чуваши, не желая стать рекрутами, скрывались в лесу и других местах. Чуваши обязаны были выполнять все распоряжения Эптлменя. Хочет женить чуваша — женит, хочет выдать чувашскую девушку замуж— выдает. Он был богатейшим человеком. Владел огромной площадью леса (потом этот лес перешел к шихирданским мишарям). У Эптлменя работало множество людей, среди них были и беглые крестьяне. Он соорудил от Шихирдан до базара подземный ход. На его выходе, на базарной площади, построил кабак. Много было у него амбаров. Имел огромные коромысленные весы, стояк которых был толщиной в восьмивершковое бревно (то есть диаметром в 36 сантиметров). За все злодеяния чуваши страшно ненавидели Эптлменя. Жители дер. Большое Батырево Шакаман и Ильдюк, дер. Старое Котяково Ванька, Симун и Васька решили поймать Эптлменя и отправить в Сибирь. И многолюдной толпой явились в дом Эптлменя. Но кто-то уже успел известить его о намерении чувашских крестьян. Он, взяв с собой свои деньги, лег на телегу и заставил работника засыпать его навозом. Чуваши искали хозяина во всех его постройках, но, не найдя, ушли. Работник повез телегу с навозом в лес, где и вызволил наконец засыпанного хозяина. Потом пригнал туда тарантас, запряженный лучшей лошадью хозяина. Отсюда Эптлмень бежал в Москву. Это стало известно

чувашам. Они поехали в Москву, разыскали Эптлменя и добились ссылки его в Сибирь. (В записи Г. Т. Тимофеева сообщается, что Эптлмень был сослан в Сибирь за воровство. Там он подружился с купцом, тайно добывавшим золото, и донес на него городовому, за что был освобожден из ссылки.) Вернувшись из ссылки, Эптлмень уже не обладал прежней властью и силой. Чувашские крестьяне теперь не давали ему житья. Как он выходит, бывало, на базар, измывались над ним.

Согласно записи М. Н. Юхмы, Эптлмень получил власть и богатство, выдав властям участников восстания против царя. У него было более тысячи десятин леса, огромные площади лугов. Он содержал ветряную мельницу. Имел много жен. В одну из его дочерей влюбился чувашский молодец. Обещав выдать за него дочь, Эптлмень держал его в работниках три года, а затем выгнал, не только не выдав за него дочь, но и не заплатив за работу. Захотелось Эптлменю жениться на дочери состоятельного чуваша Мёкёте из дер. Новое Котяково. Отец девушки не согласился, и Эптлмень живого зарыл его в землю. В Шихирданах был певец Калихван. Он пел песни, разоблачающие Эптлменя. За это его слуги жестоко избили Калихвана, до смерти. А певца из Сугут Шавламу бросили на растерзание собакам Эптлменя. Одни сказывают, что Эптлменя убили его жены, другие — что с ним покончили восставшие крестьяне, третьи — что он умер в Сибири, куда был сослан по велению царя.

В. А. Чернов, проживающий в дер. Козловка Батыревского района, сообщил мне, что Эптлмень был шихирданским мишарем. В. А. Чернов полагает, что мишаря звали Абдулом, и он, похваляясь, восклицал: «Абдул минь!» (Я — Абдул!). Чуваши начали звать его Аптлмень. Прапрадед В. А. Чернова по матери Петр, чувашский крестьянин села Новое Ахпердино, живший в начале XIX века, в гостях, выпивши, любил выкрикивать: «Я — Эптлмень!»—желая, видимо, примазаться к «славе» богатого мишаря, и пел мишарскую песенку:

Син те марса, мин те марса — Атка песен кем сала?

(И ты мурза, и я мурза — а кто даст сена лошади?)

Так и прозвали бедного хвастуна мурзой Эптлменем, вдобавок в конторе присвоили фамилию Абдульменев.

Тип богатея-коштана первой половины XIX века ярко описан С. М. Михайловым. В околотке Юманлыхи села Асакасы (ныне в Аликовском районе) жил Сергей Афанасьев. «У него был большой дом с балконом, кроме того, на дворе несколько избушек для работников и домашней челяди. Много было у него амбарушек с хлебом и пчел в огромном саду...» Сергей Афанасьев «был несколько лет волостным головою и, к удивлению чуваш и русских, дерзал бить своего волостного писаря, потому что Сергею дано было на это высшими уездными властями особенное право, за его расторопность и сметливость при разных мирских разборах. Бывало, он прикажет собрать по рублю с души, и чуваши собирают, не смея противоречить своему повелителю. А чтобы поддержать Сергею вес в народе, уездные власти частенько посещали его и дружились с ним, то есть досидись, равно и Сергея принимали сами власти у себя как дорогого гостя. Например, сажали его на стул и подавали стакан пунша с ромом. Но, увы! Все это угощение наконец падало на чуваш, потому что Сергей должен был собрать за сделанный ему прием порядочную контрибуцию с своего народа, да и самообязывался дарить господ своих или лошадью, или пчелами. Конечно, при сборах и сам Сергей не клал на свою руку охулки, ловил в мутной воде рыбу весьма удачно и разживался основательным образом». В заключение С. М. Михайлов пишет о Сергее Афанасьеве: «Но со смертью его все его благосостояние расстроилось, так что не осталось после обширного дома ни одного строения — сыновья и внучата спустили с рук все благополучие, как нажитое недобрым путем».

О том же Сергее Афанасьеве весьма содержательное предание записано в 1968 году в селе Юманлыхи А. С. Сорокиной от 75—82-летних стариков. Один житель Юман-лыхов, говорится в предании, принял в сыновья мальчика по имени Сирки (Сергей) из дер. Илгышево. С появлением приемыша у его названого отца земли стало больше. По рассказам стариков, Сирки был нечист на руку. Поэтому, став самостоятельным домохозяином, быстро разбогател. Как стал богатым, содержал 40 лошадей и более 40 батраков-работников (тардй). Он занял 7 усадебных участков, на них построил 7 изб. Тогда еще в деревне улиц не было. Сирки-старик ездил грабить таких же богатых, как сам, в Ядрин и Чебоксары. Он никого не боялся. Контора — у него же, полностью подчинялась ему. По смерти первой жены женился второй раз. Сына. Карпа Сергеевича, выделил в особый двор. В Юманлыхах Карп Сергеевич был первым грамотным человеком. Будучи богатым человеком и отменным грабителем, Сирки подчинил себе все окрестные деревни.

У него было несколько клетей хлеба, и он поговаривал: «У меня хлеба хватит пруд прудить». И чем больше богател, тем ненасытнее становился. Однажды он вздумал собирать у крестьян хлеб по дворам, как собирали тогда попы. Весь сельский мир выступил против сбора хлеба. Особенно сильно возражал отцу Карп Сергеевич, откровенно говоря: «Зачем тебе чужой хлеб, у тебя ведь так много своего!» В этом столкновении сельский люд победил. Но Сирки-старик, в отмщение сыну за его выступление против него со всем миром, сослал его в Сибирь. Там Карп Сергеевич провел 18 лет, вернулся в родное село лишь после смерти отца.

В своем дворе у Сирки-старика было две клети. Под одной стоял дубовый пень. К этому пню открывался пол, а под пнем была вырыта яма для хранения золота. Там и держал он свои деньги.

Своих работников Сирки заставлял работать день и ночь. Его постройки занимали два гектара земли. И все эти строения были окружены двумя рядами колотых аршинных дров.

Сирки-старик не стеснялся творить любые злодеяния. Однажды, по пути в Чебоксары, он решил заехать в Ишаках в дом своего знакомого. В то время здесь шла ярмарка. Знакомые Сирки, уходя на ярмарку, наказали взрослой дочери сварить суп на случай заезда Сирки. Как заехал гость, девушка вымыла котел и стала варить суп. Сирки начал говорить девушке непристойные слова. Но она была не из робких и бойко парировала бесстыднику. И это озлобило Сирки. Как девушка отлучилась из избы на несколько минут, Сирки бросил в суп мочалку, которой перед тем вымыли котел. Как суп поспел, вернулись с ярмарки хозяева дома. Для гостя поставили на стел водку и пиво. А гость ждет только момента, когда будут разливать суп. И как наступил этот момент, он заметил мочалку в чашке, заорал: «Вы, оказывается, хотите накормить меня мочалкой!» Хозяева прилагают все усилия, чтобы помириться с этим богачом-вором, но ничего не выходит. Сирки грозится расстроить всю жизнь хозяев. Успокоился он лишь тогда, когда «провинившиеся» отдали ему своего коня.

Второй раз Сирки женился в пожилом возрасте, и молодая жена распутничала с работниками. Перед смертью Сирки-старик пригласил родственников, чтобы исповедоваться в грехах. Он велит принести из погреба чиряс семилетнего медового кваса, чтобы угостить родственников. Но оказалось, что бочка лежит отверстием вниз и пуста. Затем Сирки распорядился принести золото из ямы под дубовым пнем. Родственники открыли яму и обнаружили, что в ней не осталось ни копейки золота. Последние слова Сирки-старика были обращены к жене: «Эх, Ирина, ты оказалась не человеком. До смерти тебе, обнищавши, попрошайничать бы». Так и случилось: Ирина размотала все имущество покойного мужа и стала попрошайкой. Это предание, хотя в деталях и отличается от сообщения С. М. Михайлова, но по существу совпадает с ним. В них ярко показывается безнравственность угнетения. Судьба наказывает зло.

В дер. Апанасово-Темяши (ныне Яльчикского района) жил пуян Алексей. Все селения по Малой Буле подчинялись ему. В каждой деревне были его подручные (в предании—приказчики). Рядом со своей деревней на реке Малой Буле он построил мельницу. Но вешней водой каждый год уносило запруду. Вспомнив древний обычай, Алексей положил в основание плотины живую 17-летнюю девушку из соседней деревни, которую доставил его подручный. Деревню по его имени стали называть по-чувашски Элексей Тимеш.

В селе Малое Карачкино (ныне Ядринского района) волостной старшина Андрей Туши, по преданию, дал согласие на отвод общинной земли помещице Струйской. Вскоре после этого он возвел такой каменный двухэтажный дом, какого не было во всей волости.

В предании, записанном в селе Старое Семенкино (ныне Клявлинского района Самарской области) в 1912 году, говорится, что лет 90 назад вдовый богатей 60-летний Миша решил взять в жены единственную дочь одной вдовы. Девушка, которую звали Уксине, отличалась необыкновенной красотой. Зная, что с ее согласия невозможно заполучить ее, богатей созывает своих родственников и идет к вдове, чтобы принудительно добиться руки ее дочери. У вдовы заступников не было, надо было спасать свою невинную дочь хитростью. Она выходит навстречу непрошеным гостям и говорит: «Я сама собиралась идти к вам и изъявить согласие на брак Уксине с Миша. Сегодня я кое-что соберу, а завтра благословлю сама». Миша с компанией уходит. После этого вдова держит дочь взаперти в амбаре и, конечно, не идет к богачу. Миша, обозлившись, напоил односельчан и с пьяной толпой заявился у вдовы. Пьяные ломают косяки и дверь амбара и вытаскивают окровавленное тело Уксине с распоротым животом; она не хотела доставаться живой ненавистному старому богатею.

Известно немало преданий об одном из первых чувашских капиталистов Ефреме Ефимове, ставшем в середине XIX века чебоксарским купцом. Став обладателем капитала, говорится в предании, Ефрем в урожайный год закупил много хлеба, а в следующем, неурожайном году, продал его по дорогой цене, получил большую прибыль. Так он стал хлеботорговцем, отправлявшим хлеб по Волге. Сознавая, что ему выгодно жить у пристани, он переехал в Чебоксары, купил дом. Здесь он расширил торговлю хлебом, получил звание купца. Имя Ефрема хози стало широко известно среди чувашей. А его сын Прокопий вышел в миллионеры. Он приобрел много леса, содержал лесопильный завод, торговал и солью.

Социально-экономическое положение чувашских крестьян предания изображают в темных тонах. Размеры государственных податей росли. С 1783 года оброк взимался по 3 рубля с души, с 1797 года — по 5 рублей, с 1812 года — по 10 рублей. Всего с ревизской души стали собирать по 14 рублей. За несвоевременную уплату налогов крестьян подвергали беспощадным телесным наказаниям. В дер. Мемеши (ныне Чебоксарского района) один крестьянин был запорот розгами до смерти за то, что недоплатил две копейки податей. В волостных правлениях всегда лежали кучи березовой лозы. Розга связывалась из 3-4 прутьев.

Росла тяжесть повинностей, вводились новые. С 1817 года около 20 тысяч государственных крестьян всех уездов Чувашии было приписано к лашманской повинности. Теперь лашманами стали не только бывшие служилые, но и бывшие ясачные чуваши. В 30—40-х годах XIX века крестьянам Чувашии приходилось выполнять тяжелую повинность по обновлению Нижегородской (Екатерининской) дороги, которая шла от Нижнего Новгорода через Васильсурск, Ядрин, Цивильск на Свияжск, и Владимирской дороги, проходившей от Козьмодемьянска через Чебоксары на Свияжск. Обе дороги обсаживались березами. Крестьяне возили песок для дорожной насыпи, строили мосты, сажали березы, в течение многих лет поливали и выхаживали их. К посадке деревьев привлекались и левобережные марийцы. Нижегородскую дорогу стали называть Березовой. В преданиях указывается, что заставлял строить эти дороги Аракчей улпут (барин Аракчеев), а в некоторых ошибочно указывается, что березы сажались при Екатерине П. С выступа Тюкмен близ дер. Чебаково (ныне Ядринского района), по одному из преданий, возили на дорогу куски дерна. На строительство дороги гоняли чувашских крестьян, заставляя их трудиться до изнеможения. После того как березы были посажены, крестьян обязывали поливать их. Во многих чувашских селениях (Исмели, Икково, Сюндырь (Стан яле) и других) были станции и полустанции, этапы и полуэтапы. Дороги охранялись казаками. На станциях и придорожных чувашских деревнях останавливались на постой чиновники и воинские части. Они требовали от крестьян бесплатного питания себе и фураж лошадям, избивали жителей селений. По этим дорогам летом и зимой, весной и осенью сквозь стужу, дождь и жару конвоировали в Сибирь ссыльных каторжан. В дер. Мемеши, где была полустанция, записано предание о том, что арестанты здесь останавливались на обед и их часто били розгами. Измученным колодникам чувашские крестьяне выносили хлеб и питье.

В 1835 году чувашские крестьяне Курмышского и Буинского уездов были переданы в удел — они стали крепостными царского двора. По преданиям, на удельных работах крестьян жестоко мучили. Четыре дня в неделю крестьяне работали на удел, два дня — в своем хозяйстве. Идя на молотьбу удельного хлеба, они нарочно обували большие лапти, чтобы хоть в лаптях принести домой немного хлеба. За работой удельных крестьян следили десятники. Кто не выходил в поле, тех избивали. За недоимки удельные чиновники отбирали у крестьян скот и другое имущество. Жизнь удельных с каждым годом становилась невыносимее. Удельную контору чуваши называли чунилли кантурё (контора, отнимающая душу). В чувашской «Песне удельных» ярко раскрывается тяжелое положение и недовольство крестьян:

Когда жнут удельный хлеб,

Мелкий дождик моросит.

То не мелкий дождь и не что иное —

Это слезы трудового народа.

Когда молотят удельный хлеб,

Ветер порывистый дует.

То не ветер порывистый и не что иное —

Это вздохи трудового народа.

Здание удельной конторы

В красный цвет выкрашено.

То не красный цвет и не что иное —

Это кровь трудового народа.

Огромной тягостью для крестьян являлась солдатская служба. При прежних царях, говорится в чувашских преданиях, в солдатах служили 25 лет. (С 1834 года срок солдатской службы был сокращен с 25 до 15 лет, с 1858 года—до 7-9 лет.) Многие из взятых в солдаты не возвращались домой. Солдат-чуваш, не знавший русского языка, испытывал особые трудности. Солдаты погибали не только на войне, но и от постоянного голодания и телесных наказаний. В солдаты отправляли преимущественно бедных крестьян. Некоторые, чтобы не попасть в солдаты, портили себе глаза. Многие из назначенных в солдаты убегали в Башкирию или в группы беглых (таркансен ушкане) в самой Чувашии. Некоторых из беглых отыскивали и под конвоем угоняли в армию. В то же время предания сообщают о мужестве и храбрости чувашских солдат в сражениях. Из дер. Мурзаево (ныне Козловского района) сильный и отважный крестьянин Утьи был отправлен в солдаты. У него жена осталась в положении. Она же и пахала, и лес валила, и за скотом ухаживала, и сына вырастила. Утьи на войне был героем. Удостоился многих медалей и ордена «Святой Анны». Досрочно был отпущен домой. Жена и подросший сын обрадовались его возвращению. Накануне его прибытия домой на мурзаевской земле был обнаружен труп. В деревню нагрянули становой, урядник и другие чины. Жене Утьи в тот же день подошла очередь выйти «в обход». Вместо нее вышел Утьи сам. Надел сукман, подпоясался веревочкой. Подошел он к чиновникам, расследовавшим дело о трупе. Чиновники начали грозно говорить с Утьи, ударили его по щеке. Утьи распахнул сукман — засияли на груди орден и медали. Чиновники перепугались. Утьи, хватая мощными руками их за загривки, бил лбами друг об дружку. Чиновники поспешили оттуда убраться. В дальнейшем становые и урядники боялись появляться в Мурзаеве.

Отечественная война 1812 года оставила глубокий след в народной памяти. В сказе «О нападении чужих держав на Россию» рассказывается о том, как под водительством генерала Кутузова были изгнаны из России чужеземные захватчики. Предания сообщают о чувашских солдатах, героически сражавшихся против врагов и награжденных за отвагу и храбрость орденами и медалями. В чувашских народных песнях говорится, что «французский царь ночей не спит, собирает войско, и старых не жалеет, и молодых не щадит...», что захватчики разоряют и жгут города и селения России, упоминаются Бородино, Смоленск, поход на Париж. По преданиям, во время нашествия французов на Россию в чувашских селениях собирали одежду для русского войска, закупали хлеб. В Казанской губернии, сообщает предание, был дан приказ, чтобы жители деревень по ночам не спали, а стояли у своих домов, вооружившись чем попало. А в селе Челкасы Урмарского района рассказывают, что в старину французы, придя войной, разместились в овраге Француз лупашки. Жители села вышли против них с вилами, лопатами, топорами и отогнали. Это предание, хотя и недостоверно, свидетельствует о том, что чувашские крестьяне сознавали необходимость борьбы против нашествия Наполеона. Из дер. Старое Муратово (ныне Урмарского района), по преданию, в Отечественную войну сражались 33 человека, из них вернулись к своим очагам только 19. Особенно отличился на войне Якап Элекдейё (Алексей Яковлев). Он отслужил в армии 12 лет и после победы русской армии был демобилизован. Вернулся из армии грамотным. Его до сих пор почитают как славного сына народа, знатного человека деревни Старое Муратово. Из дер. Полевое Шептахово (ныне Комсомольского района) и соседней с ней дер. Турханы (впоследствии слилась с первой деревней) несколько крестьян сражались против Наполеона. Из них в деревне помнят Алтаку (Евдокима). Он после возвращения с войны так и не сумел создать семью. Примечательно предание об отважном участнике Отечественной войны Уладни-солдате, жившем в дер. Сюндюково (ныне Мариинско-Посадского района). Герой-воин пользовался огромным авторитетом. Чувашские крестьяне находили в нем защиту от произвола чиновников и военачальников. Он изгонял из деревни зарвавшихся господ.

Как и в прежние времена, в конце XVIII—первой половине XIX века чуваши не допускались далее низшего звена управления (были лишь волостные головы или писари). В государственных учреждениях, церковной проповеди и в немногочисленных сельских школах (их начали открывать с 1807 года) чувашским языком не пользовались. Полковник Маслов в секретном донесении шефу жандармов А. X. Бенкендорфу в 1831 году откровенно писал, что чувашский народ «более подвержен угнетению,

нежели русские... Опыты всех времен доказывают, что легче управлять народом невежественным, нежели получившим хотя малейшее просвещение истинное и сколько нужно и должно поселянину; на основании сего правила начальствующие чувашами всеми силами способствуют дальнейшему распространению невежества... Чувашский народ до сего времени погружен еще в крайнее невежество. Но он от природы добр, бескорыстен, миролюбив. Сделанная ему мелкая услуга обязывает его на целую жизнь благодарностью. Трудолюбие его доказывается великим количеством вывозимого на пристани волжского хлеба. С таковыми качествами народ сей должен бы благоденствовать, если бы не был отдаваем в управление таких начальников, которые не лучше имеют к нему уважение, как к вьючному скоту. Русский крестьянин никогда бы не дал себя притеснять, он лучше умел бы объясниться на своем языке о том, что ему нужно; чувашин же есть внутри России иностранец». Все это было правдой.

Не ослабевал религиозный гнет чувашских крестьян. Как свидетельствуют предания, крещеных под принуждением заставляли ходить в церковь. В 20—30-х годах по правительственному распоряжению были уничтожены места языческих молений и жертвоприношений (киремети). В 30-х годах XIX века духовенство, чиновники и полицейские насильственно, методами же 40—50-х годов XVIII столетия, окрестили чувашей Самарско-Саратовского края, остававшихся до тех пор язычниками. Крестьяне страдали от вымогательств и произвола духовенства. В селе Хочашево (ныне Ядринского района), по преданию, поп убил крестьянина и труп его бросил в озеро. Чтобы жители села не раскрыли его преступление, он две недели поил их водкой. В. А. Сбоев в конце 40-х годов XIX века писал, что чуваши «видели в священниках доносчиков, врагов, преследователей своих». Протест против феодально-крепостнического гнета царизма и насильственного крещения чувашские крестьяне, как и прежде, продолжали выражать переходом в ислам, приводившим их к отатариванию.

Согласно преданиям, в конце XVIII—первой половине XIX веков, как и в предыдущие столетия, в Чувашии действовали немало групп беглых (таркансен ушканёсем) и разбойников (вара-хурахсем, распуйсем), состоявших как из чувашей, так и из русских (особенно на Волге) и представителей других народов края. Разбойничество порождалось феодально-креспостническим строем. В конце XVIII века среди беглых были не только бежавшие от крепостного рабства или солдатчины, но и бывшие активные участники Пугачевского движения. Предания в основном повествуют об ограблении беглыми и разбойниками богатеев. В 1815 году для пресечения разбоев правительство расставило на дорогах Чувашии казацкие пикеты. Они действовали вплоть до 60-х годов XIX века. Пикетам были отведены из земель чувашских крестьян значительные участки. В районе дер. Кудаши Ядринского района имеется Казацкий холм. Там произошло нападение разбойников на казаков.

Записаны предания о «благородных» разбойниках — Пахоме (Пахомке) и пахомовцах. Опираясь на эти предания, народный поэт Чувашии С. В. Эльгер в поэме «Под гнетом» вывел образ Пахома — бывшего пугачевца, ставшего вождем отряда народных мстителей. По документам известен Пахом Леонтьевич Швецов — русский крестьянин из села Алгаши Курмышского уезда (ныне село Большие Алгаши Шумерлинского района). Он руководил группой, куда входили его брат Сергей, односельчанин Василий Гулящев и другие. В 20-х годах XIX века эта группа совершала нападения на угнетателей, действуя в Курмышском, Ядринском и Алатырском уездах. В 1824 году император Александр I при посещении Симбирска побывал в остроге. В очерке о пребывании царя в Симбирске, опубликованном в 1878 году, сказано: «Осматривая острог, государь обратил внимание на содержавшихся там знаменитых в то время курмышских разбойников по прозванию «Пахомку» и «Ваську», которые в продолжение нескольких лет наводили своими злодеяниями ужас на жителей не только Симбирской, но и соседних губерний; им покровительствовал, как потом оказалось, курмышский исправник. На вопрос государя, сколько убийств они совершили, один из них отвечал, что в точности не упомнит, но не менее 30, причем объяснил, что жертвами их злодеяний были преимущественно священники... Впоследствии они были наказаны кнутом, причем старший не вынес и умер под ударами, а младший жил недолго после экзекуции».

«От села Норусова (ныне село Калинино Вурнарского района) в южном направлении,—сообщает предание,— есть русская деревня Улхаш (Алгаши). В той деревне жил бедный человек Пахом. Он ненавидел богатых. Однажды летом Пахом со своими 10—12 товарищами оставил деревню и скрылся в Хучанском лесу. Они стали жить в землянках. Просили своих близких деревенских людей в каждую субботу топить бани. Ночью они приезжали мыться. Крестьяне снабжали их пищей, за что им Пахом платил хорошо...

Пахом с сообщниками громили только богатых. В дер. Вурманкасы (ныне Вурнарского района) жил богатей Ивашки. У него было много богатства, золота, а медных денег — полный кузов. Ночью к нему нагрянул Пахом с сообщниками. Ивашки открывает и видит: вооруженные всадники. Он не хочет ничего отдавать им. Пахом зажег во дворе пучок соломы и попалил Ивашки. Пахомовцы ушли. Ивашки долго лечился, накладывая на ожоги свежие овечьи шкуры.

Поп села Ходары (ныне Шумерлинского района) сильно притеснял прихожан. Он обирал их, обманывая, и накопил большое состояние. Этого попа Пахом вывез в Лупсарский лес и повесил на суку большого дуба. Поп долго висел там, никто не подходил к покойнику.

В селе Норусово давно открыта церковь. В одну осеннюю ночь Пахом с сообщниками нагрянули в Норусово. Сразу же зашли в дом попа. Поп противился, не хотел ничего отдавать Пахому. Один из его сообщников заколол попа. Пахомовцы увезли из церкви ценные вещи.

Так Пахом с сообщниками отняли немало богатства, золота у богатых людей, уничтожили многих пуянов, коштанов, попов — угнетателей и обманщиков народа. Очистили не только Норусовскую, но и другие церкви, говорят.

Царскому правительству очень хотелось поймать Пахома и его сообщников. Для этого из Питера было прислано много солдат. Они собрали крестьян из разных деревень и погнали их в Хучанский лес, туда, где жили пахомовцы. Их в то время было около 50 человек, а солдат больше... Пахома поймали, увезли в город Курмыш. А его сообщников в лесу же расстреляли без суда. Но некоторые пахомовцы успели скрыться. Пахома долго мучили, пытали в Курмыше и казнили...». И в других преданиях, записанных в селениях Буртасы, Ямбахтино, Шинеры и Кюстюмеры Вурнарского района, Большие Токташи Аликовского района, рассказывается, что Пахом и пахомовцы, жившие в землянках-хижинах в лесу и имевшие разное оружие и быстрых коней, знали хорошо угнетателей — богатеев, а также дворян и расправлялись с ними. Клад пахомовцев заклят: только новорожденный с особым на это благословением может получить наследство.

Некоторые факты, указанные в преданиях, подтверждаются и документами. Пахомовцы действительно расправились с норусовским священником. В 1822 году они отняли у богатея дер. Ижек (Шинеры) Норусовской волости Сенадера 300 руб.

Крупнейшим событием в истории края явились волнения, выступления и восстание чувашских и марийских крестьян 1842 года против проведения реформы П. Д. Киселева. В условиях глубокого кризиса феодально-крепостнического строя царское правительство решило провести реформу управления государственными крестьянами. Разработка реформы в 1836 году была поручена сановнику П. Д. Киселеву. Проведенная по его распоряжению ревизия выявила, что государственные крестьяне крайне разорены, а злоупотребления властей среди них достигли неслыханных размеров. Причину такого положения Киселев видел не в гнилости феодально-крепостнической системы, а лишь в несовершенстве органов управления. По реформе Киселева управление государственными крестьянами было организовано как в удельном ведомстве. В 1837 году было создано Министерство государственных имуществ. В 1839 году в Казани была учреждена палата, в уездах — окружные управления государственных имуществ. Чиновники этих управлений стали руководить всей хозяйственной, общественной и нравственно-духовной жизнью государственных крестьян, осуществлять за ними полицейский надзор. Чиновники новых органов содержались за счет крестьян же. В 1839 же году в государственных деревнях начали насильственно вводить общественные запашки, как было в удельных имениях. В 1840 году власти распорядились сажать на общественных запашках картофель. Переполнилась чаша терпения чувашских и марийских крестьян. В 1841 году начались их волнения. Распространились слухи, что с введением запашек государственные крестьяне перейдут в удел и станут как помещичьи крепостные. Крестьяне начали протестовать против запашек и посадки картофеля на участках, отрезанных от их земель. Весной 1842 года волнения охватили селения Ядринского, Козьмодемьянского, Цивильского и Чебоксарского уездов. Крестьяне, возглавляемые часто прославленными участниками Отечественной войны 1812 года, отказывались отводить земли под общественные запашки, платить общественные сборы, начали разбирать хлеб из запасных магазинов. На угрозу наказаниями крестьяне отвечали начальству: «Сибирь так Сибирь, хотим жить по-старому». Раздавались возгласы: «Повторим времена Пугачева!» В уезды прибыли казаки, полицейские, солдаты.

Массовые выступления, стычки крестьян с карателями произошли в Асакасинской волости Ядринского уезда (ныне селения этой волости входят в Вурнарский и отчасти Аликовский районы). В волости сосредоточилось 400 человек вооруженной силы. Утром 16 мая в дер. Мунъял собралось 6 тысяч вооруженных чем попало крестьян из многих волостей Ядринского уезда. Они стеной пошли на войска, стаскивали с лошадей казаков и солдат. Бой длился около часа. Каратели дали по толпе несколько залпов. 14 повстанцев были тяжело ранены, трое из них умерли. Более 400 повстанцев были арестованы.

Охваченные волнением чувашские и марийские крестьяне Козьмодемьянского и двух волостей Ядринского уездов 19 мая собрались в селе Акрамово (ныне Моргаушского района), чтобы отстоять перед губернским начальством свои интересы. Но их начали здесь избивать, связывать и сажать под караул. 20 мая на выручку сотен арестованных крестьян в Акрамово направилось 10 тысяч чувашских и марийских повстанцев, вооруженных вилами, косами, топорами, цепами, изредка и ружьями. За селом, у речки Моргаушки, их встретили 478 конных казаков и пеших солдат. Началось сражение. Каратели выстрелили залпом по крестьянам, окружили и их начали колоть штыками и пиками, рубить саблями. По официальным неполным данным, 36 человек было убито, более 250 ранено. Эти события народ назвал Акрамовской войной.

В ходе подавления восстаний военные суды осудили более тысячи крестьян, из них 34 главарей восставших сослали в Сибирь, 382 повстанцев приговорили к крепостным работам и отдаче в рекруты, остальные были наказаны шпицрутенами: каждый получил от 100 до 500 ударов.

Волнения, воооруженные выступления и восстания государственных крестьян произошли и в других губерниях. После их подавления новое, киселевское управление сохранилось, однако принудительное введение общественных запашек было отменено.

О событиях 1842 года записаны предания, которые очень ценны для суждения о том, как понимали чувашские крестьяне причины, ход и последствия восстаний и выступлений против киселевской реформы, как они оценивали свою смелую и решительную борьбу против усиления феодально-крепостнического гнета. Предания подразделяются на две группы: Асакасинскую и Акрамовскую.