Билет №8. 1.Жан Кальвин. Доктрина «благодати непреоборимой». Православная позиция о предопределении (условное и безусловное)

Вождем Реформации в Швейцарии в середине XVI в. стал француз Жан (Иоанн) Кальвин. В вероучении и в учении о нравственности, в учении о Церкви и церковных обрядах Кальвин пошел гораздо дальше Лютера. Главной особенностью его учения является учение о безусловном предопределении, согласно которому Бог от вечности предопределил одних людей ко спасе­нию, а других к погибели. Это учение легло в основу второй после лютеранства ветви протестантизма — кальвинизма. Кальвинисты называют себя реформатами, а свое общество Реформатской или Евангелическо-реформатской церковью. Однако за последователями учения Кальвина, которое распространилось на многие страны Европы, исторически закрепились и другие названия, характерные для национальных исповеданий этого учения. Жан Кальвин (1509-1564) родился на севере Франции в семье податного чиновника, состоящего также должностным лицом при епископе. Отец готовил сына к духовной карьере. Юноша получил тонзуру, то есть был причислен к клиру Римско-католической Церкви, но имел ли он сан католического пресвитера — неизвестно. В молодые годы Кальвин изучал юридические науки, римско-католическое богословие и философию. Помимо латинского языка, хорошо знал греческий, немного еврейский. В 30-х гг. XVI в., проникшись сочувствием к протестантизму, Кальвин порвал с Римско-католической Церковью и вынужден был бежать из Франции, где новое учение жестоко преследовалось. Кальвин поселяется в Женевском кантоне, который незадолго до этого вступил на путь Реформации, и возглавил реформационное движение в Швейцарии. В 1536 г. он опубликовал свой основной труд — «Наставле­ние в христианской вере» на ла­тинском и французском языках, где изложил основы нового бого­словия. Учение о пассивности человека в деле спасения и о бе­зусловном предопределении, изложенное в «Наставлении», стало отличительной чертой его богословия. В своем учении Кальвин показал себя еще большим рационалистом, чем Лютер и Цвингли. В том же году он издал так называемый Первый катехизис и в дополнение к нему — «Исповедание веры». В «Исповедании», написанном по-французски, излагалось реформатское вероучение, которое предписывалось Кальвином «гражданам и жителям Же­невы» как обязательное. Не желающие принимать его должны были покинуть пределы Женевы. Женева приняла Кальвина в качестве своего духовного руко­водителя. В этом качестве он проявил себя человеком чрезвычай­но требовательным, строгим и суровым до жестокости. Характер­но, что, заявив себя непримиримым врагом Римско-католической церкви, Кальвин не только не осуждал средневековых инквизици­онных методов борьбы с инакомыслящими, но сам первым в про­тестантизме применял в своей теократической общине пытки и кару смертью за ересь. Кальвин был сторонником слияния Церк­ви с государством и осуществлял эту идею на практике в Женев­ском кантоне, абсолютным повелителем которого он стал. Религи­озно-нравственная жизнь женевцев была поставлена под наблю­дение особого трибунала — «консистории». Были запрещены танцы, песни, развлечения, яркие наряды. Из храмов вместе с живописью и другими видами искусства была изъята всякая пыш­ность ритуала и обстановки. Личность Кальвина резко отличается от большинства рефор­маторов: это ученый, теоретик — и в то же время организатор, политик, умело направлявший массы. Обладая слабым здоровьем, он, тем не менее, всю жизнь вел исключительно активную дея­тельность по формированию догматических основ нового вероуче­ния, защите своего учения и распространению его в европейских державах — Англии, Шотландии, Нидерландах, Германии, Поль­ше. Он отстаивал свое учение в борьбе с германскими лютерана­ми и французскими протестантами, положив начало эпохе крова­вых столкновений за веру. Кальвин является признанным авторитетом в вопросах богословия и деятельным участником во всех делах, связанных с общеевропейской Реформацией. При Кальвине Женева становится центром подготовки образованного протес­тантского духовенства и проповедников для романских земель издателем и распространителем Библии во Франции и приобретает репутацию «святого города». В кальвинизме вероучительных книг очень много. Собственные символические книги имеют не только разные ветви кальвинизма, но даже и отдельные поместные толки одного и того же исповедания. Главнейшими символическими книгами кальвинистов являются следующие: «Первый катехизис» Кальвина (1536) является переработкой основного богословского труда Кальвина «Наставления в христианской вере»; положен также в основу упоминавшегося выше «Исповедания веры». Целью написания «Наставления» было систематизировать из­ложение уже определившихся идей протестантизма и положить юнец беспорядочности учения и строя среди единомышленников. При этом Кальвин далеко превзошел попытки своих предшественников по ясности, сжатости, силе изложения. В его учении протестантизм принимает сухой, рационалистический характер с четкими логическими рассуждениями и ссылками на текст Писания. «Наставление» несколько раз переделывалось и расширялось втором и в наиболее известном последнем издании 1559 г. явилось суммой всего догматического и церковного учения кальвинизма. «Женевский катехизис» Кальвина (1545) отличается от «Первого катехизиса» вопросно-ответной формой изложения. «Женевское соглашение» (1551) составлено Кальвином, содержит особо заостренную редакцию учения о предопределении. Принято кантональным советом Женевы. «Галликанское исповедание», иначе «Исповедание веры фран­цузских Церквей» (1559) принято кальвинистами Франции. В основе своей оно тоже является произведением самого Кальвина. Перечисленные вероопределения публиковались на француз­ском и латинском языках. Большим уважением у реформатов пользуется также «Гейдельбергский катехизис» (1563), составленный кальвинистами Германии на немецком языке. Кальвинизм, как и лютеранство, является плодом реформационных движений XVI в. Так же, как лютеране, кальвинисты представляют собой религиозное общество, лишенное непрерыв­ной апостольской преемственности в историческом и сакрамен­тальном смысле, поэтому в учении кальвинистов о Церкви тоже не может быть твердой веры в непрерывное пребывание Церкви на земле и в непрерывное стояние исторической Церкви в истине. Согласно учению Кальвина, всякое соединение людей, в кото­ром раздается проповедь слова Божия и совершаются таинства (Крещение и Причащение), есть Церковь. Несмотря на непримиримую вражду с католицизмом учение Кальвина о Церкви приближается к средневековому и заключает в себе много элементов теократии. В то же время Кальвин принял основные положения люте­ранской экклесиологии. Но картина анархии, в которую повергло протестантизм учение Лютера о всеобщем пастырстве, заставила Кальвина подумать о необходимости поднять авторитет и значе­ние пастырей и церковной организации. Кальвин даже стремился государство втянуть в орбиту Церкви (Лютер скорее готов был допустить обратное: подчинить Церковь государству). «Галликанское исповедание» всячески старается поднять автори­тет новообразовавшейся Церкви и укрепить церковную дисциплину. Таким образом, в ответе на вопрос, что же такое Церковь, Кальвин не поднимается выше Лютера. «Следуя слову Божию, мы говорим, что она есть общество верующих, согласившихся следовать этому слову» О таинствах кальвинисты учат, подобно лютеранам, в туман­ных выражениях, как о «знаках», «печатях» и «свидетельствах». В учении о Евхаристии Кальвин занимает среднее, колеблю­щееся, положение между Лютером, который признавал телесное присутствие Христа в Евхаристии, и Цвингли, который такое присутствие отвергал. Кальвин учил, что хлеб и вино — лишь знаки нашего духовного общения с Телом и Кровью Христа, но что в действительности вкушает их лишь избранник, благословенный истинной верой. Покаяние не имеет в кальвинизме сакраментального значения. Пренебрегая вместе с лютеранами учительной ролью Церкви, Кальвин считал библейские книги единственным правилом веры. «Ни указы, ни декреты, ни видения, ни чудеса не должны быть противопоставлены этому Священному Писанию» Впрочем, кальвинисты придают некое значение и церковной традиции: древним символам веры (в частности, Никео-Цареградскому), Соборам и отцам Церкви. В основе учения Кальвина о предопределении (предестинации) лежит идея безусловного господства воли Божией, избирающей людей лишь орудиями своими. Это полностью исключает мысль о человеческих заслугах, даже само представление о возможности свободы выбора в решениях людей. Сама по себе эта идея не нова и была развита еще блаженным Августином в начале V — конце IV в. и в основном разделялась всеми реформаторами XVI в., но в учении Кальвина она получила наиболее четкое и глубокое выражение. По его учению, предназначенные к вечному спасению составляют небольшую группу, избранную Богом в силу непостижимого решения, помимо всякой их заслуги. С другой стороны, никакие усилия не могут спасти тех, кто осужден на вечную гибель. Здесь небезынтересно проследить ход рассуждений, приведших Кальвина к его учению о безусловном предопределении. В вопросах сотериологии Кальвин согласен с Лютером в том, о природа падшего человека совершенно искажена грехом. Все дела человека, даже лучшие, внутренне являются злом. «Все, что ходит от него, совершенно справедливо осуждается (Богом) и вменяется в грех» Человек потерял свободу воли после падения он творит зло не свободно, а по необходимости. Последовательно развивая таким образом эти положения, Кальвин дошел до учения о безусловном предопределении Богом — одних людей к вечному спасению, других к вечной гибели — главному положению своей сотериологии. Учение о предопределе­нии носит на себе печать особенного духовного склада самого Кальвина, его сурового и жестокого характера, холодного и раци­оналистического подхода к богословским вопросам. Сотериологическое учение Православной Церкви коренным образом отличается от взглядов Кальвина и Лютера. Оно исхо­дит из изложенного в Священном Писании Божественного пре­допределения, вытекающего из Божественного предведения. Их же предуведе, тех и предустави. — (Рим. 8, 29). Кальвин же учит о предопределении безусловном, которое со­вершается независимо от духовного состояния человека и его об­раза жизни, и говорит о нем в самых решительных выражениях. Отвергнув свободу человека, он доходит до утверждения, что зло совершается по воле Божией, и в своих высказываниях на эту тему иногда производит впечатление одержимого. Закон Бога предписывает безвольному человеку «непосильное для него, чтобы убедить человека в его собственном бессилии» Кальвин сожалеет, что святые отцы (исключая Августина) не учат о потере человеком свободы воли. Кальвин недоволен, в ча­стности, тем, что Иоанн Златоуст «возвеличивает силы челове­ческие». По природе человек способен только на зло. Добро — дело благодати. Не от нашего усмотрения, по словам Кальвина, зави­сит повиноваться действию благодати или противиться. Так же, как Лютер, Кальвин отвергает участие человека в деле своего спасения (синергизм). Так же, как Лютер, он учит, что человек оправдывается верой в свое спасение. О добрых делах в «Наставлении» говорится следующее: «Хотя Бог, совершая наше спасение, возрождает нас для благо­творения, мы исповедуем, что добрые дела, которые мы совершаем под водительством Св. Духа, не играют роли в нашем оправ­дании». Верующий, по учению Кальвина, должен быть безусловно уверен в своем спасении, ибо спасение совершается Богом неза­висимо от дел человеческих. Кальвин возражает святым отцам, которые «держали людей в страхе и неуверенности», так как ставили спасение в зависимость от дел. Вот как далеко заходит Кальвин в развитии мысли Лютера о том, что человек — это соляной столб. Кальвин как бы совсем забывает, что, по словам Священного Писания, Бог всем челове­ком хощет спастися (1 Тим. 2, 4), и как бы не замечает того, в каком резком противоречии находится все его учение с духом Евангелия. Подводя краткий итог православной оценке кальвинистской доктрины о безусловном предопределении, можно сказать следу­ющее: Священное Писание ясно свидетельствует об условности предопределения Божия. Об этом говорят, например, представления будущего Страшного Суда в Евангелии. О благодати как силе Божией, спасительной для всех людей, а не для некоторых только, читаем у того же апостола Павла, на ко­торого ссылался Кальвин: Явилась благодать Божия, спаситель­ная для всех человеков... (Тим. 2, 11-12). Обойти текст Священного Писания, сохранив при этом убедительность суждения, нельзя, поэтому кальвинисты и толкуют те и иные места Священного Писания аллегорически: что момент благодатного попечения рассматривается как попечение о мире в целом, которое Спаситель дал для всех человеков в том плане, спасительно для человечества. А для рода человеческого спасительно и полезно, чтобы одни погибли, а другие спаслись. Поэтому путем такого рода истолковательной экзегезы можно принять и такое место. Еще одно известное место из Первого Послания к Тимофею (2, 4): Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Таким образом, предопределение Божие имеет в виду лишь спасаемых. Нигде в Священном Писании не говорится о предопределении к погибели. Предопределение к спасению следует понимать как выражение непреклонной воли Божией …сделать все необходимое для спасения тех, кто хорошо пользуется своей свободной волей: «...Со страхом и трепетом совершайте свое спа­сение» (Фил. 2, 12); «Кто ищет благодати и свободно покоряется ей» (Окружное послание восточных патриархов, 1848 г.). Еще одна цитата из «Точного изложения православной веры» препо­добного Иоанна Дамаскина: «Предопределение Божие есть пред­видящее, но не принудительное». И в завершение этого раздела — цитата богослова XX в. Николая Никаноровича Глубоковского. В своем известном труде о Посланиях апостола Павла он писал: «Предопределение говорит единственно то, что есть в мире гре­ховное человечество, не окончательно погибшее и поэтому удоста­иваемое Божеского милосердия». Что же касается учения Кальвина о безусловном предопреде­лении, то оно было осуждено Иерусалимским Собором восточных патриархов (1672) и его проповедники преданы анафеме. И ник­то ее пока не отменял. Однако нельзя не учесть то, что нынеш­ние кальвинисты и реформаты не делают особого акцента на уче­нии о предопределении, то есть оно не выдвигается ныне как ос­новной момент доктрины. Но и никакого тайного или авторитет­ного отказа от него ни одной из ветвей нынешнего кальвинизма декларировано не было. Поэтому, хотя на практике того акценти­рования (прямо-таки упивания у Кальвина этой жестокостью Божией) на делении на спасаемых и погубляемых ныне, конечно, в реформатстве нет, однако и осуждения или отказа от этой докт­рины также не было.