Глава IX. О Е.И. Пугачеве и пугачевцах
В 1773—1775 годах Приуралье и Поволжье были охвачены Крестьянской войной под предводительством донского казака Емельяна Ивановича Пугачева. Основными участниками движения были яицкие казаки, работные люди уральских заводов, башкирские народные массы, русские, удмуртские, татарские, марийские, чувашские и мордовские крестьяне.
Причин для активного участия чувашских крестьян в восстании Е. И. Пугачева было более чем достаточно. Как уже указывалось в предыдущей главе, степень эксплуатации ясачных — государственных крестьян с петровского времени резко возросла. Очень тяжелыми стали повинности (трудовая, извозная, постойная, дорожно-мостовая и т. п.) Исключительно высоким был косвенный налог на соль. Муки и страдания крестьян усугублялись произволом и вымогательством дворян и чиновников. В судах, где царило взяточничество, крестьяне не находили правды и защиты. В чувашских селениях имелось около 200 мельниц, промышленных предприятий и земледельческих хозяйств городских купцов, которые жестоко угнетали крестьян. Эксплуатировали их и местные богатеи коштаны. В 1740—1763 годах насильственными мерами была проведена христианизация чувашей, в ходе которой на средства крестьян в Чувашии было построено более 100 церквей. Церкви и духовенству были выделены значительные участки из крестьянских земель. С прихожан духовенство собирало натуральные и денежные сборы. Бесчинства духовенства в чувашских селениях не уступали произволу дворян и чиновников.
Многие крестьянские хозяйства были разорены до предела. Тысячи чувашских крестьян бежали в Закамье, Приуралье, выезжали на заработки на уральские металлургические заводы и рудники. К началу Крестьянской войны 1773—1775 годов более четверти чувашского населения проживало за пределами Чувашии.
Уже на первом и втором этапах Крестьянской войны, с сентября 1773 года до середины июля 1774 года, большое количество чувашских крестьян Оренбургской губернии, Ставропольского, Самарского и Казанского уездов Казанской губернии, а также чуваши, работавшие на уральских заводах и рудниках, участвовали в рядах пугачевских отрядов в сражениях против правительственных войск.
Предводитель Крестьянской войны Е. И. Пугачев, потерпев поражение в сражении с царскими войсками в Казани, в ночь с 16(27) на 17(28) июля 1774 года переправился с остатками своей армии на правый берег Волги у деревни Нерядово, ниже села Сундыря (ныне город Мариинский Посад). Здесь собралось до тысячи конных пугачевцев, к ним стали присоединяться местные русские и чувашские крестьяне. Пламя восстания охватило почти всю Чувашию. Начался третий этап Крестьянской войны, отличавшийся наиболее ярко выраженной антикрепостнической, антидворянской направленностью.
С места переправы войско Е. И. Пугачева двинулось по направлению к Цивильску. С утра 17 июля и на всем пути до города Курмыша Пугачев посылал в чувашские селения группы русских казаков и присоединившихся к нему «казаков из чуваш», чтобы объявлять народу о жалованиях «крестьянского царя». Крестьяне собирались в селах и восставали.
С основным войском в Цивильск Е. И. Пугачев не заехал. В город он отправил отряд из 50 казаков. Здесь пугачевцы разгромили церковь и казну, несколько купеческих домов, питейный дом, повесили воеводу и двух дворян. Утром следующего дня бесплатно роздали казенную соль собравшимся в городе крестьянам-чувашам. С 17 на 18 июля повстанческое войско ночевало близ села Богатыреве на реке Унге, в следующую ночь отдыхало около села Большие Яндобы, с 19 на 20 июля — на лугу у села Ильина Гора под Курмышом. Крестьяне-чуваши группами и поодиночке вступали в войско Пугачева и становились «казаками».
Восстания охватили Кокшайский, Чебоксарский, Цивильский, Козьмодемьянский уезды Казанской губернии, Ядринский и Курмышский уезды Нижегородской губернии, населенные в основном чувашами. С 17 по 27 июля на этой территории произошли восстания почти в 40 селах. В каждом из них участвовало по 200—800 крестьян всех приходских селений. Вооружившись бердышами, айбалдами, копьями, луками, дубинами, редко огнестрельным оружием, они громили церкви, купеческие заведения и мельницы, расправлялись со священно-церковнослужителями и другими угнетателями. Всего чувашскими повстанцами было уничтожено около двух десятков дворян, чиновников, смотрителей лесов и купцов, более 120 священников и других церковнослужителей, несколько волостных сотников, сельских богатеев и коштанов. В дер. Абашево Ядринского уезда, где были казенные соляные амбары, пугачевцы роздали крестьянам 913 пудов соли и все деньги, имевшиеся здесь в конторе. Из чувашских крестьян выдвинулись отважные руководители повстанцев.
Утром 20 июля Пугачев с частью войска вступил в город Курмыш и пробыл здесь до обеда. Пугачевцы забрали оружие из воеводской канцелярии. Русским и чувашским крестьянам, собравшимся в городе, роздали соль и казенные деньги. В полдень повстанческое войско двинулось в сторону г. Алатыря. В Курмыше в качестве воеводы был оставлен казак Иван Яковлев с четырьмя другими казаками и «записавшимися в казаки» 60 горожанами и крестьянами.
В указанных чувашских уездах крестьянское движение продолжалось еще месяц после ухода Пугачева. Крестьяне восставали уже не в масштабах селений и приходов, они объединялись в крупные отряды и совершали нападения на незанятые пугачевцами уездные города, вступали в сражения с карательными командами и правительственными войсками, посланными преследовать Пугачева.
23 июля смешанный отряд русских и чувашских крестьян во главе с курмышским воеводой казаком Яковлевым и отряд чувашских крестьян совершили нападение на Ядрин, но были отбиты воинской командой и вооруженным отрядом ядринских купцов. 25 июля отряд Яковлева вступил в бой с командой правительственных войск во главе с Мелиным, прибывшей из Казани, и был разбит, в плен попало 200 повстанцев. 26 июля Мелин вступил в Курмыш, где повесил большое число восставших. В тот же день отряд чувашских крестьян во главе с известным вожаком Михаилом Ивановым Негеем (из села
Хоршеваши Курмышского уезда) пытался отбить Курмыш, но безуспешно. Негей был схвачен и умер в пытках.
В Козьмодемьянском уезде два чувашско-марийских повстанческих отряда направились к уездному городу с намерением овладеть им. 24 июля один из отрядов вступил в бой с командой Мельгунова, но не смог пробиться к городу. В тот же день отряд из 400 крестьян, направлявшийся к Козьмодемьянску, в селе Оринине вступил в бой с командой капитана Богданова и принудил ее к отступлению.
27 июля в селе Большая Шатьма Чебоксарского уезда около 500 крестьян-чувашей напали на отряд из батальона Череватова, оставленный для охраны арестованных повстанцев.
В конце июля в дер. Моргауши Цивильского уезда более 2000 чувашских повстанцев вступили в сражение с батальоном Дурново, но потерпели поражение.
К началу августа в правительственных карательных силах в Чувашии насчитывалось 600 солдат и несколько пушек. Им помогали штатные и инвалидные команды уездов, вооруженные отряды дворян и купцов.
Команда капитана Алексеева под селом Хоршеваши Курмышского уезда четыре раза была атакована отрядом из 700 вооруженных чувашей. Восставшие потеряли убитыми 12 человек. На следующий день команда Алексеева, объединившись с батальоном Дурново и отрядом ядринских купцов, нанесла поражение отряду повстанцев. У них было убито более 100 человек.
В августе и сентябре карательные команды арестовали несколько сот участников Крестьянской войны. Многие из них были казнены, подверглись жестоким телесным наказаниям, погибли в пытках. Некоторые вожаки восставших были отправлены на вечные каторжные работы. Тысячи крестьян скрывались в лесах. Расправа с повстанцами продолжалась и в 1775 году. Во многих чувашских селениях для устрашения народа и как «позорный» знак были установлены орудия казни — виселицы, колеса и глаголи.
К настоящему времени преобладающая часть документов об участии чувашского народа в Крестьянской войне 1773—1775 годов опубликована2. Однако большинство документов об этой войне исходит из лагеря эксплуататоров и не выражает отношения трудящихся к событиям и участникам пугачевского движения.
Народная оценка Крестьянской войны 1773—1775 годов и ее предводителя Е. И. Пугачева отразилась в фольклоре.
Пугачевский фольклор русского и многих других народов опубликован в огромном количестве и обстоятельно исследован. И публикации, и исследования свидетельствуют о том, что русский фольклор о Е. И. Пугачеве и Крестьянской войне под его предводительством богат и разнообразен, но по количеству песен, сказаний и преданий значительно уступает разинскому фольклору. Исследователи приходят к выводу, что, в отличие от устного народного творчества о С. Т. Разине — творчества высокопоэтического и в немалой степени покрытого налетом фантастичности, таинственности и даже мистики, пугачевский фольклор более реалистичен, конкретен и точнее передает историческую действительность, что объясняется более высоким уровнем народного сознания в конце XVIII—XIX веках.
Несколько десятилетий после казни Е. И. Пугачева запрещалось даже называть его имя, оно заменялось фразой «известный бунтовщик, вор и злодей». Православная церковь предала его, как и С. Т. Разина, анафеме.
В нашем распоряжении имеются записи, пересказы и краткие изложения до двухсот чувашских исторических и топонимических преданий пугачевской тематики. Преобладающая часть их записана или пересказана в изложении в дореволюционное время. Около 80 процентов преданий зафиксировано на территории Чувашской Республики, остальные — среди чувашей Приуралья, Закамья (Татарстана и Самарской области), Ульяновской и Пензенской областей.
В числе указанных записей имеются и предания, распространенные в основном в среде местного духовенства и отрицательно характеризующие Е. И. Пугачева и пугачевцев. Так, некоторые предания изображают Е. И. Пугачева волшебником, вором и злодеем, жаждавшим крови и чужого добра, авантюристом, выдававшим себя за царя и требовавшим от населения признания этого, а пугачевцев— грабителями и убийцами. Пугачев якобы разорял и жег чувашские селения, чуваши прятали от него свое имущество4. Одно предание сообщает, что чувашские крестьяне ненавидели Е. И. Пугачева и некий Андрей даже собирался убить его, что встали они на его сторону вопреки своему желанию, под угрозой казни, что Пугачев насильно набирал их в свое войско, что чуваши бежали ют него в леса, оставляя деревни пустыми5.
Некоторые предания стремятся изобразить священников милосердными людьми, добрыми наставниками народа, пострадавшими летом 1774 года не от чувашских крестьян, а непосредственно от Пугачева, поскольку-де они призывали прихожан не признавать его царем. Священник Александровской церкви Ядринского уезда М. Громов в 1900 году так изложил содержание преданий: «Бунтовщики и приверженцы Пугачева шайками приходили в [Шуматовскнй] приход и заставляли прихожан угощать их и, кроме того, признать Пугачева царем. Чтобы удобнее склонить прихожан на присягу Пугачеву, его приверженцы потребовали от священника, чтобы он собрал их всех в церковь и торжественно перед всеми заявил о том, что царь Петр и есть именно приехавший. Собравшимся в церковь прихожанам священник сделал внушение не верить сему». Священник объявил, что «приехавший... и есть сам Пугачев, о котором неоднократно было говорено им, как он возмущает народ против самого царя. Это внушение было последним, которое пришлось слышать прихожанам от своего пастыря. Пугачевцы схватили его, вывели из церкви и с руганью дотащили до ближайшего дерева и там повесили». Аналогичное предание было записано в Ядринском же уезде священником Шумшевашской церкви Н. Лаврентьевым в 1899 году6. На деле с ненавистным духовенством расправлялось само чувашское крестьянство. Вот что писал пугачевский полковник Д. Верхоланцев о продвижении Е. И. Пугачева по чувашским селениям: «Жители их больше всего жаловались на попов своих за поборы, и видя, что Пугачев не больно их жалует, они сами управлялись с ними, как знали: вешали на воротах или иными средствами мстили за себя».
В. отдельных преданиях рассказывается о божественной чудодейственной силе, направленной против Е. И. Пугачева и пугачевцев. Так, одно из преданий уверяет, что при приближении Пугачева с его войском к Цивильску навстречу им вышла пожилая женщина и стала увещевать не идти на город. Пугачевцы не послушались и все вдруг ослепли. Как повернули обратно — прозрели. Опять двинулись на город — и опять ослепли. Так повторялось несколько раз. Наконец, они увидели с досадою, что не войти им в город, и ушли. Женщина, оказывается, была божьей матерью. Как толкует другое предание, город Козьмодемьянск якобы спасла от занятия Пугачевым чудотворная икона Владимирской божьей матери. Нет нужды опровергать подобные небылицы. Цивильск, как
известно, беспрепятственно был занят пугачевцами, а Козьмодемьянск отстояли от повстанцев правительственные войска.
Некоторые искажения действительности в преданиях пугачевской тематики не обязательно вызваны социально-политическими причинами. Свойственный жанру преданий анахронизм вызывал смещение фактов во времени, перенесение содержания и сюжета древних преданий на более поздние события. Как известно, курганы на территории Чувашии остались от бронзового века (II—начало I тысячелетня до н. э.), городища — остатки укрепленных поселений I тысячелетия до н. э.—середины II тысячелетия н. э. Однако многие предания связывают возникновение курганов и городищ с действиями Е. И. Пугачева и повстанцев. Такие предания представляют значительный интерес для суждения о почтительном, любовном отношении чувашского крестьянства к Е. И. Пугачеву.
Анахронизм явно выступает в предании об Укаслу— чувашской девушке, ставшей якобы пугачевским полковником. Сюжет этого предания лег в основу исторического романа талантливого чувашского писателя М. Н. Ильина (Юхмы) «Кавак дёмрен» (Голубая стрела). В чувашском фольклоре известно предание об отважной чувашке Юраке, ходившей предводительницей войск и жившей тысячу лет назад. Не говоря о древнейших временах матриархата, в более близкое время участие женщин (амазонок) в войнах было характерно для североиранских племен сарматов, обитавших в конце I тысячелетия до н. э.—начале I тысячелетия н. э. на Северном Кавказе, Нижней Волге и в Южном Приуралье. На Северном Кавказе с ними долго соседствовали и смешивались предки чувашей. Возможно, как следствие влияния сарматов, у предков чувашей в первой половине I тысячелетия н. э. были женщины-воительницы. В пугачевское время условия чувашского патриархального быта вовсе исключали такую возможность. Документы не сообщают ни об одной чувашке, участвовавшей в Крестьянской войне 1773—1775 годов.
Одно из преданий повествует, что в старину у чувашей был свой царь. Его резиденция находилась в городе, стоявшем при слиянии Камы с Волгой. Когда Пугачев «громил города и селения, истреблял людей» (чего в действительности не было), чувашский царь, испугавшись, убежал за море. Несомненно, первоначальное предание сообщало о событиях, связанных с нашествием на Волжскую Болгарию монголо-татарских войск во главе с ханом Бату. Однако в памяти народа они стерлись, а сюжет сместился на более позднее событие — восстание Е. И. Пугачева.
Анахроническому преданию, выставлявшему Айдара участником подавления восстания Е. И. Пугачева, пожалованным за это дворянством, поверил П. Н. Осипов, на основании чего создал драму «Айдар». Как указывалось в VII главе, Айдар — тип чувашского феодала XVI—XVII веков. Ни один документ не сообщает об участии какого-либо чуваша в подавлении восстания Е. И. Пугачева, никто из чувашей в XVIII веке не стал дворянином.
Анахронизм чувствуется и в интересном чувашском предании, записанном в 1920-х годах учащимся Чебоксарского педагогического техникума И. Зябликовым в селе Малые Яуши (Кёдён Кипек) Вурнарского района Чувашской Республики. На малояушской земле, читаем в нем, в давние времена насильно поселился «русский помещик» Кибек. Близ деревни, в междуречье, он поставил множество домов. Вокруг своего двора построил своеобразную крепость: провел хворостом укрепление и бил стену глиной. Кибек самовластно брал с населения непосильные подати. Местное население стало волноваться. Но тот стал еще сильнее притеснять крестьян. К этому времени сюда прилетела весть о Пугачеве. Окрестные чуваши уже сами стали теснить Кибека. Тот, сильно раздосадованный, потеряв барскую важность, спустив с себя штаны и обернувшись к подступавшим к нему чувашам задом, похлопал по ягодице. Оскорбленные до предела чуваши тотчас пристрелили его из лука. Дом его разгромили, усадьбу сожгли. Содержание предания и исторические данные не оставляют сомнений в том что сложено оно задолго до пугачевского времени. Кибек назван «русским помещиком», но имя его татарское (могло быть и чувашским). Близ села Малые Яуши, по документальным свидетельствам, никогда не было поместья русского феодала. Укрепления описанного типа в Среднем Поволжье отроили во времена Волжской Болгарин, Золотой Орды и Казанского ханства. Мотив «спускания штанов» перекликается с легендой о казанском хане который якобы и 1552 году, стоя на кремлевской стене Казани, перед русскими войсками проделал то же, что сообщается в легенде о Кибеке.
Перейдем к рассмотрению истинно народных преданий — памятников народного видения и оценки исторических событий и личностей. Преобладающее большинство чувашских фольклорных произведений пугачевской тематики — народного происхождения.
Чуваши Оренбуржья, Башкирии и Закамья упоминают о селениях, через которые проходило войско Е. И.Пугачева, о чувашских повстанческих отрядах, о местах сражений т. п. Так, по преданию, Пугачев останавливался в чувашской деревне Уралка Оренбургского уезда, заходил в Дом богатого крестьянина Федора. Предводитель повстанцев назвал местную речку Ташча, что будто бы значит Капля, поскольку в ней не хватило воды напоить лошадей его ополчения. В, Башкирии рассказывают о пребывании повстанческих отрядов в чувашских селениях, об основании некоторых селений пугачевцами (деревни Знриклы, Тенеево). Во время пугачевского движения белебеевские чуваши сожгли церковь. Возглавлявшие борьбу чуваши Адель. Косовка и Ермолка основали позднее деревни Аделькнно, Савкино и Ермолкино. Чуваши Шенталннского и Челно-Вевшинского районов Самарской области дорогу из Симбирска в Оренбург именуют Пугачевской: по ней повстанцы стекались под Оренбург. По ней же, как гласят предания, шли войска Пугачева из Приуралья на Казань (в действительности Пугачев на Казань шел не этими местами; здесь в конце 1773—начале 1774 годов действовали отряды нескольких его атаманов). В составе этих войск было немало чувашских отрядов. Близ чувашского сёла Салейкнно произошло сражение 4-тысячного соединения пугачевцев с правительственными войсками. Пугачевцы якобы потеряли 1600 человек, останки погибших погребены здесь на отдельном кладбище. Многие повстанцы группами разбежались по чувашским и русским селениям. Но каратели везде их настигали и вешали. У чувашского села Сиделькино отряд пугачевцев-чувашей потерпел поражение от правительственной команды. 20—30 повстанцев схоронились в сельской церкви, но каратели по чьему-то извету схватили их и казнили: Немало пугачевцев скрывалось в лесах. В Шенталинском лесу берет начало речка Тарханка. У ее истоков есть ложбина, где и поныне заметны три ямы от землянок скрывавшихся здесь повстанцев. Они иногда навещали чувашские деревни Тимяшево, Емелькино, Тарханку и другие, где крестьяне снабжали их едой. А деревня Емелькнно названа, как рассказывают,- в честь Пугачева, так как в ней остались жить чувашские крестьяне, участвовавшие в восстании Пугачева. Недалеко от деревни имеется крепость Пугачева и вал, насыпанный по его приказанию.
Интересные предания о пугачевцах бытуют и у пензенских чувашей. Через Пензенский край войско Пугачева прошло в начале августа 1774 года. Жители чувашского села Илим-Гора, хотя и были государственные крестьяне, пригнали в село стадо, принадлежавшее соседнему помещику, и распределили овец по дворам. Многие из крестьян вступили в войско Пугачева. Близ села имеется городище Хулату и курган. Там произошло кровопролитное сражение между повстанцами и правительственными войсками. На этом месте и поныне выпахивают из земли оружие, сбрую, человеческие кости — немые свидетельства жестокой сечи. После этой битвы курган был назван Емелькинским. А как Пугачев оставил Илим-Гору — нагрянули каратели. Многих повстанцев повесили, других посадили на кол, 12 крестьян сослали в Сибирь, и лишь трое из них через долгое время воротились в село. Вожак повстанцев Евсей Фомин ускакал на гнедой лошади и скрылся от карателей. Через четыре месяца лошадь Евсея вернулась в село, на спине ее была привязана его одежда с пришитым к ней медным шейным крестом. Только спустя месяц Евсея нашли в лесу повешенным на осине.
Рассказывают также, что Пугачев в овраге Чик-снрми близ села Илим-Гора зарыл золото, отобранное у помещиков. Крестьяне затем искали этот клад и часть нашли. Полагают, что там все еще лежит немало золота.
Согласно преданиям, некоторые беглые крестьяне из Чувашии вступали в повстанческую армию Е. И. Пугачева еще в Оренбуржье и Приуралье. И. Я. Каньковым на основе преданий в 1970 году составлено повествование о том, что крестьяне-чуваши из дер. Большое Камаево (ныне Мариинско-Посадского района) Мирон, Максим и Игнатий, сбежавшие из родного селения от рекрутчины и тяжелого гнета, бурлачили на Нижней Волге. Узнав о выступлении Пугачева, они при содействии знакомого татарского бурлака иступили в повстанческую армию.
Богаты содержанием и разнообразии сюжетами и предания о событиях в Чувашии. В них создан светлый образ народного вождя. Емельян Пугачев — самый сильный человек, защитник народа, гроза для угнетателей. Разъезжал он на белой лошади с черным пятном на лбу. Жил в разных местах Чувашии неделями, а где и по два-три месяца, построил крепости и укрепления. Чувашских крестьян любил, не обижал их. Чуваши встречали Пугачева хлебом-солью. В некоторых деревнях чуваши угощали его медом и пивом, и он дарил им котлы, седелки и прочее.
Чувашское предание характеризует Е. И. Пугачева до конца преданным делу защиты интересов народных масс: «Пугачев, говорят, выступал в защиту бедных людей. За это богатые люто ненавидели его. И Пугачев не мог терпеть их. Однажды Пугачева пригласил к себе родной брат и поругал его за все это, говорят. Пугачев, сказывают, ответил брату: «Если мне хоть один день осталось бы жить, я не изменю своих взглядов и мыслей. Что задумал, то осуществлю. Меня будут знать, добром поминать и славить».
Предания повествуют, что чувашские крестьяне по призыву Пугачева охотно и дружно поднялись на борьбу. Крестьянским царем им была обещана «свобода вероисповедания, свобода от податей, рекрутства и безденежная раздача соли». По чувашским селениям Пугачев рассылал гонцов для объявления от «царя Петра III» манифеста, в котором говорилось «о преследовании бояр и попов и о будущих народных льготах».
Многие чувашские крестьяне вступали в войско Пугачева, боролись в рядах пугачевцев. Предания называют селения, которые восставали, из которых вышло немало пугачевцев.
Из чувашей выдвинулись вожаки повстанцев. Так, предание, «сохранившееся у жителей деревни Сятракасов, прихода села Ишак Козьмодемьянского уезда, называет... одного видного из чуваш сообщника Пугачева — Тодирека, много содействовавшего увеличению его полчищ привлечением добровольцев из местных жителей. Деревня Сятракасы и по сие время у окружающих чуваш носит название Тодиреккасы. Факт этот указывает на то, что Тодирек в свое время сыграл крупную роль и оставил о себе память... По преданию, Тодирек по первому же зову Пугачева встал в число его сообщников и, навербовав добровольцев, присоединился к его полчищам, Пугачев обратил на него особенное внимание и отличил его вещественным подарком, поднесши ему серебряный ковш. Этот ковш, говорят, долгое время хранился у потомков Тодирека».
Молодой крестьянин-чуваш Ахман еще накануне пугачевского движения встал во главе народных мстителей и расправлялся в Присурье с помещиками и купцами. До него дошли слухи, что Казань занял «крестьянский царь», раздающий крестьянам земли, дарующий свободу беглым. С переправой Пугачева через Волгу этот атаман выехал со своим отрядом навстречу «крестьянскому царю», доставил к нему на расправу немало господ и плененных его отрядом солдат из правительственных войск, за что был возведен Пугачевым в полковники.
«Был, говорят, в войске Пугача чуваш по имени Шемскей. Он отличался исключительной смелостью и отвагой. С помощью этого чуваша Пугач занял не один город и селение. Однажды этот храбрый чуваш был окружен царскими солдатами. Нет пути ни в какую сторону. А впереди раскинулась Волга. Шемекей взял свою лошадь с тарантасом — и в Волгу и переплыл ее. А те, царские слуги, остались на берегу, разинув рты».
Из этих трех легендарных вожаков один — Тодирек (в документах Тойдеряк)—историческая личность: Гаврила Иванов, по-чувашски Тойдеряк, происходил из дер. Марково Туруновского прихода Чебоксарского уезда. В 1774 году ему было 43 года. Его имя не раз встречается в документах пугачевского времени. Тойдеряк с родным братом Ильей Ивановым, по-чувашски Ишмуком, «зачинщики всему бунту... были в злодейской толпе казаками. А отец их, уведав о вступлении в город Чебоксары войсковой команды, поехал к... Пугачеву». Тойдеряк и Ишмук были схвачены и отправлены в Казанскую секретную комиссию. Ишмук при пытках скончался. Тойдеряк впоследствии был отпущен домой.
Прототипом Шемекея можно считать крестьянина-чуваша дер. Шумыш Казанского уезда Ефрема Иванова сына Бородина. Он, будучи царским солдатом, в начале 1774 года под Оренбургом перешел на сторону Пугачева». Фамилию Бородин получил в армии из-за своей бороды. В пугачевском войске Е. И. Бородин находился в близких отношениях с руководителями восстания, отличался отвагой. Еще до переправы войска Е. И. Пугачева на правый берег Волги, 16 июля 1774 года, Бородин в составе отряда М. Т. Голева переправился на правобережье около села Сундыря и шел впереди повстанческого войска. Можно полагать, что Бородин, на родном языке общаясь со своими земляками, готовил чувашское население к встрече Пугачева, призывал чувашей к борьбе против угнетателей. Он находился в составе пугачевской армии до самого последнего момента ее существования и попал в руки правительственных войск за 40 верст от Царицына. Был репрессирован Казанской секретной комиссией.
Упомянутые выше бурлаки из дер. Большое Камаево Мирон, Игнатий и Максим, по преданию, вместе с войском Пугачева вернулись в Чувашию. Как будто они после оставления Пугачевым Казани уговорили его направляться не на Царевококшайск, а на Цивильск — в Чувашию, где можно найти для войска вдоволь хлеба. Они сообщили, что в дер. Атлашево (ныне Чебоксарского района) есть мельница и оттуда отправляется на судах большое количество муки. Пугачев согласился переехать на правобережье Волги. После переправы пугачевцев у села Сундыря на правый берег Мирон и Максим сделались их проводниками. Мирон стал главарем местных повстанцев. Прибыв в село Шоршелы, он объявил: «Едет царь с войском, заготовьте для него провиант».
По другому варианту предания, записанного И. Я. Коньковым же, войско Пугачева переночевало в Шоршелах и двинулось в сторону Цнвильска. Сельские старосты, узнав о приближении царя, забеспокоились, по дворам собрали для войска яйца, масла, мясо, закололи овец и сварили суп в пивных котлах у склона оврага. Главным поваром, был одинокий старик Семен (позднее овраг назвали его именем). Войско было накормлено. Пугачев оставил старостам немало денег. Но об этом после ареста Пугачева узнали власти. И старосты этими деньгами откупились от ареста, передав их начальству.
Около Шоршел имеется Поп сырми — «Овраг попа». И так он назван вот почему. Сундырский поп не вышел встречать Пугачева. И он, рассердившись, не заехал в Сундырь, прямо по дороге поехал через лес и вышел на Патеварское поле. Здесь он приводил в порядок свое войско. Сундырский старший поп, узнав о недовольстве Пугачева им, вместе с церковным старостой сел на коней н догнал его. Поп велел старосте передать Пугачеву деньги, встав на колени, со словами:
— Эй, добрый царь, вовремя не встречали Вас, простите, хоть сейчас примите наш подарок.
Староста начал исполнять повеление попа, а сам он
сидит на коне, сверкая крестом на груди. Пугачев, видя, что не поп вручает ему подношение, в сторону попа махнул рукой. Это означало, что с ним надо покончить.
Приближенные Пугачева стащили попа с коня и привязали его за ноги к хвосту лошади. Один из них сел на коня и галопом понесся. И мертвого попа выбросили в овраг. А крест попа, пока его волок конь, зацепился за что-то и оторвался. Через несколько лет этот крест жена Петрава из Шоршел нашла в поле близ Поп сырми.
Вожак Мирон повел пугачевцев в дер. Атлашево. О предстоящем прибытии царя Петра III жители деревни были извещены заранее. Владелец мельницы Богдан сбежал. На мельнице Пугачев роздал муку местным крестьянам. Хранившийся в рогожном сарае овес распределил крестьянам и взял на корм лошадям. Настоятель Цивильского монастыря скрылся, распорядившись одну треть монастырских денег передать Пугачеву. Цивильские мельничные хозяева также сбежали. И в Цивильске Пугачев роздал народу муку. Мирон и Максим покинули Пугачева и позднее вернулись в землянки беглых в Киреметев овраг в лесу близ Большого Камаева.
По другому преданию, крестьянпн-чуваш из дер. Вторые Тойзи (ныне Цивильского района) Кунер со своими сыновьями Прчканом и Хурчканом, записанными к отдаче в рекруты, узнав о переправе Пугачева через Волгу, направился в сторону Сундыря. Они встретили пугачевцев и присоединились к ним. Хорошо зная местность, они указали пугачевцам путь на Цивильск, устраивали для них броды и мосты через речки. Попы, притеснявшие чувашей, скрылись. Повстанцы находили их и расправлялись. Пугачев в Цивильск не заехал. Посланные им люди мстили угнетателям-попам. Кунер с сыновьями вытащили притеснявшего их попа с черной бородой, сказав: «Теперь тебя обратим в нашу веру»,—и прикончили. Многие чуваши Тойсинской стороны участвовали в восстании. Среди них был и друг Кунера бедняк Янчура. Когда царица Екатерина из Казани направила в Цивильск солдат для подавления восстания, они остановились в 15 верстах северо-восточнее города, в Шумышском лесу. На холме Хулату как муравьи кишели солдаты. Для них три дня собирали продовольствие из окрестных селений, отбирая у крестьян все, что у них имелось. Близ Цнвильска произошло большое сражение. В борьбе за свободу сложили головы многие крестьяне. Здесь погибли сын Кунера Прчкан и Янчура. После подавления восстания Пугачева его сторонников разыскивали и арестовывали. Раненый Кунер с сыном Хурчканом и тремя повстанцами спаслись, спрятавшись в пещере близ холма Хулату. Затем они в лесном овраге вырыли землянку и перезимовали. Крестьяне окрестных селений знали о них, но не выдавали властям. Весной Кунер скончался. Другие пугачевцы покинули эту местность. Место землянки и поныне называют «Пугачевской ямой».
В предании, записанном в дер. Яуши Чебоксарского района, сообщается, что в тех местах Пугачев раздавал народу деньги и соль. Некоторые чуваши с Пугачевым ходили отнимать помещичьи имения. При разгроме имений происходили большие бон. Пугачевское войско остановилось у леса Саках варе. Здесь Пугачев много помог народу, раздавал соль.
Близ села Богатырево (ныне Цивильского района) на лугах по речке Унге Пугачев, говорит предание, переночевал (вместе со своим войском). Его воины здесь пасли своих лошадей. Сельские жители встречали Пугачева с огромной радостью. Один крестьянин из дер. Топтул, прапрадед Алексея Яковлева, почитая Пугачева, встретил его с бочкой пива. А Пугачев в благодарность оставил ему горшок золота. Позднее дед Алексея Яковлева построил на это золото кирпичный дом. Пугачевцы, как рассказывает сельский люд, заехали в Богатырево, повесили попа. Хотели вешать и дьячка, но крестьяне спасли его, заявив, что этот дьячок ничего плохого им не делал4.
Приведем полностью предание «Пугачев в Оринине», образно рисующее обстановку в чувашских селениях после переправы Пугачева на правый берег Волги. Предание записано от 83-летнего Ф. А. Львова в 1973 году Н. И. Егоровым: «Бабушка рассказывала. В старину в Оринино и Моргаушах (Козьмодемьянского уезда) война была, говорила. Все сельские жители [округа] собрались в Оринино. Обсуждают о Пугачеве. Один говорит: «В Цивильск прибыл царь, чувашский царь, чувашам соль раздает, видел своими глазами». Люди слушают-слушают и решают: «Давай пошлем своего человека в Цивильск». Думали-думали и решили послать синьяльского мужика: «Он два раза был на мельнице, один раз на базаре, давай отправим Михопара!» Решено—сделано. Послали Михопара.
Михопар съездил в Цивильск и привел оттуда воинский отряд: человек двадцать-тридцать, всадники. С копьями. Начали они попов ворошить, раздавать мужикам церковные деньги. Попов, дьячков, говорят, повесили на столбах околицы. Человек шесть-семь. Церковь разрушили. (Позднее в селе построили каменную церковь.)
И сам Пугачев бывал тут. Только он в Оринино не заезжал, в Моргаушах был. На белом коне, говорят, ездил Погач, а на лбу коня, говорят, было черное пятно.
Затем из Козьмодемьянска прибыло войско и громило народ. В Сибирь ссылали, вешали.
Помню то, что рассказывала бабушка, а больше вот не знаю».
Примечательно, что персонаж предания Михопар известен и по документам. Митрофан Селиверстов Михопар был вожаком орининских крестьян. Как показывал он на допросе, «по приказу приехавших в их деревню казаков... собирал он... деревенских людей к поимке и повешению попов, коих собралось человек до пятисот».
Чувашские крестьяне во всем содействовали войску Пугачева и снабжали его продовольствием — мукой, хлебом, мясом, молоком, яйцами. В чувашских и марийских деревнях для пугачевцев «всего было вдоволь: мартовского пива, крепких медов, скота, дворовых птиц, яиц, масла и всего прочего». Самого Пугачева чуваши принимали как дорогого гостя. У бедных чувашей Пугачев не брал безвозмездно, а покупал продукты. За овцу, купленную у крестьянина в селе Шоршелы, он уплатил целую горсть золота.
В селе Хоршеваши и дер. Вторые Хоршеваши Красночетайского района записаны предания, приписывающие Пугачеву происхождение ойконима Хоршеваши. Правда, деревня под этим названием существовала в Курмышском уезде еще в XVII веке. Позитивная информация преданий включена в показе отношения чувашского народа к Е. И. Пугачеву. Первое предание: «До сельчан дошли слухи, что к ним едет Пугач. Одни будто боялись, другие, часто выезжавшие в другие места, радовались. Они слыхали, что Пугач бедняков освобождает от гнета, помогает им. Поверив слухам, готовились к его встрече. Так Пугача и его солдат встретили с хлебом-солью. Крестьяне славно угостили их. Пугач перед выездом... за радушную встречу его и солдат, за гостеприимство поблагодарил по-русски и сказал: «Хороши ваши!» После этого село получило название Хоршеваши, а по-чувашски Хуромпаш». По второму преданию, село называлось прежде Чиркушкён. Пугачев заехал в это село. Крестьяне встречали его с хлебом-солью, угостили чувашским пивом. Оно ему очень- понравилось. «Хорошо ваше пиво!»—сказал он. С тех пор Чиркушкён стали называть Хоршевашами.
В народных преданиях чувашей четко выступает социальная направленность восстания Е. И. Пугачева. Он «задавал жару богатеям» («пуян сынсене кутне милёкпе ёнтсе суренё». «Пугачев, постукивая по печи, находил деньги, вмазанные в нее глиной. Эти деньги он отнимал у богатых и раздавал народу», «являлся к богатым, требовал у них хлеба и денег, раздавал то и другое беднякам. К последним он относился вообще хорошо».