Начало формирования всероссийского рынка

В XVII в. в России усиливаются процессы общественного и территориального разделения труда. Благодаря этому происходит формирование всероссийского рынка, центром которого становится Москва. На производстве мяса и овощей специализируется Подмосковье. Масло привозили из Среднего Поволжья. На рыбе специализировались Поморье, Ростовский уезд, Нижнее Поволжье и приокские районы. Овощи также поступали из Вереи, Боровска и Ростовского уезда. Железом Москву снабжали Тула, Галич, Устюжна Железопольская и Тихвин, кожи привозили главным образом из Ярославско-Костромского и Суздальского районов. Деревянную посуду поставляло Поволжье, соль-города Поморья. Из Сибири в центр поступали меха.

На основе производственной специализации отдельных районов в России складывались рынки с преимущественным значением каких-либо товаров. Так, Ярославль славился сбытом кож, мыла, сала, мяса и текстильных изделий. Великий Устюг и Соль Вычегодская были крупнейшими пушными рынками. Отсюда меха поставлялись в Архангельск для экспорта, или в Москву для продажи внутри страны. В Смоленск и Псков из ближайших районов свозились лен и пенька, поступавшие затем на заграничный рынок.

Торговые связи между городами становятся более сложными и разветвленными. Тихвинский посад с его ежегодной ярмаркой поддерживал торговлю с 45 городами России. Закупая у местных кузнецов изделия железоделательных промыслов, скупщики перепродавали их более крупным торговцам, а последние отвозили значительные партии товаров в Устюжну Железопольскую, а также в Москву, Ярославль, Псков и другие города.

Большую роль в торговле России играли ярмарки всероссийского значения, такие как Макарьевская (близ Нижнего Новгорода), Свенская (под Брянском), Архангельская и другие, которые продолжались в течение нескольких недель.

В связи со складыванием всероссийского рынка повысилась роль купечества в хозяйственной и политической жизни страны. Купечество подразделялось на две части. Самые богатые среди купцов назывались гостями. Гости выполняли также роль финансовых агентов правительства – по его поручению они вели заграничную торговлю пушниной, поташом, ревенем и пр., выполняли подряды на строительные работы, закупали продовольствие для нужд армии, собирали налоги, таможенные пошлины, кабацкие деньги. За нанесение гостям бесчестие виновный уплачивал 50 рублей.

В руках отдельных купеческих семей порой скапливались крупные капиталы. Светешникову В. принадлежали богатые соляные промыслы. Стояновы в Новгороде и Ф. Емельянов в Пскове были первыми людьми в своих городах. С их мнением считались не только воеводы, но и царское правительство.

Остальные купцы делились на сотни: гостинную, суконную и черную. За бесчестие им платилось от 5 до 20 рублей.

В XVII в. торговые люди начинают выступать перед правительством в защиту своих интересов. В челобитьях они просили запретить английским купцам торговать в Москве и в других городах, за исключением Архангельска. Челобитье было удовлетворено царским правительством в 1649 году. Эта мера мотивировалась политическими соображениями – англичане казнили своего короля Карла I.

В 1653г. был принят Таможенный устав, а в 1667г. – Новоторговый устав. Согласно меркантилистским воззрениям того времени Новоторговый устав отмечал особое значение торговли для России, так как «во всех государствах окрестных в первых государственных делах свободные и прибыльные торги для сбора пошлин и для всенародных пожитков мирских со всяким береженьем остерегают». Таможенный устав отменял множество мелких торговых сборов, сохранявшихся еще от времени феодальной раздробленности, и взамен их вводил одну так называемую рублевую пошлину – по 10 копеек с рубля за продажу соли, по 5 копеек с рубля со всех остальных товаров. Кроме того, была введена повышенная пошлина для иностранных купцов, продававших товары внутри России. Были увеличены таможенные сборы с иностранных торговцев.

Основные термины:

Абсолютизм (абсолютная монархия) – форма феодального государства, при которой монарху принадлежит неограниченная верховная власть.

Белые слободы – поселения в составе городов, которые принадлежали боярам, монастырям. Они освобождались от несения городского тягла в пользу государства.

Гости – до ХVI в. так называли крупных местных купцов, которые торговали с другими городами или странами.

Думные дьяки – в Русском государстве ХV – ХVIII вв. 4-й (низший) чин членов Боярской Думы.

Казаки – этническая, социальная и историческая общность (группа), объединившая в силу своих специфических особенностей всех казаков, в первую очередь русских, а также украинцев и др., как отдельные субэтносы своих народов в единое целое.

Косвенный налог – налог, устанавливаемый в виде надбавки к цене или тарифу.

Мануфактура – предприятие, основанное на разделении труда и ручной ремесленной технике.

Протекционизм – экономическая политика государства, направленная на ограждение национальной экономики от иностранной конкуренции. Реализуется посредством финансового поощрения отещественной промышленности, стимулирования экспорта, ограничения импорта припомощи увеличения торговой пошлины.

«Урочные лета» - в России ХVI-ХVII вв. 5-, 15-летние и другие сроки, в течение которых помещики могли возбудить иск о возвращении им беглых крепостных крестьян. Соборное уложение 1649 г. установило бессрочный сыск.

Черные слободы – поселения в составе городов, в которых жили в основном ремесленники, несшие тягло в пользу государства.

Вопросы для обсуждения:

1. Какие факторы сыграли основную роль в образовании «Смуты»: моральный, социальный, династический, внешнеполитический?

2. Чем было вызвано и как проявилось изменение характера «смуты» по мере ее продолжения?

3. В чем выразились попытки свернуть с традиционного пути развития в «смутное время»? Почему они потерпели провал?

4. В чем выразился процесс централизации российского государства в XVII столетии?

5. Идентичны ли понятия «самодержавие», «неограниченная монархия», «абсолютизм»? Какие из них применимы в России XVIIв.?

6. Каковы были различия во взаимоотношениях между обществом и государством в России и на Западе в XVII в.?

7. Возможны ли исторические аналогии между Реформацией в Европе и церковной реформой в России?

8. Какими факторами преимущественно было обусловлено направление исторического развития России в ХVII столетии: внутренними предпосылками или влиянием извне?

9. Чем отличалась эволюция крестьянства в ХVII в. в России и в Западной Европе?

10. Какие факторы сыграли решающую роль в прикреплении крестьян к земле?

11. Крушение церковного согласия в ХVIIв.: специфическая черта России или проявление мировой закономерности?

Проблемные задачи:

1. При появлении Лжедмитрия I многие бояре всенародно целовали крест в знак того, что новый царь есть истинный Дмитрий Угличский. На самом деле верили этому не все, а ныне известно, что Лжедмитрий – не настоящий Дмитрий, сын Ивана IV, а Григорий Отрепьев. По какой же причине бывшая царица Марфа, приглашенная с целью установить истинность лица претендента на престол, признала в нем сына?

2. В большинстве исторических источников восстание Ивана Болотникова называют крестьянским. Почему? Ведь в лагерь восставших перешли и действовали дворянские полки – элита правительственных войск. Именно с помощью этих военных профессионалов, а вовсе не крестьян Болотников сумел дойти до Москвы. Далее. Жителей Москвы было явно не достаточно для защиты города от восставших. Царь В. Шуйский набрал войско в основном из крестьян. Следовательно, и в этом парадокс: Москву от «крестьянского» ополчения защищали явившиеся по призыву царя крестьяне, а в «крестьянском» войске ударной силой были дворянские полки. Так каким же по характеру было восстание И. Болотникова?

3. Когда князья Шуйские стали распространять слухи о самозванстве Лжедмитрия, он мог бы их просто уничтожать. Однако дело о князьях Лжедмитрий передал «на суд всей земли», для чего был созван Земский собор. Что побудило царя так поступить?

Смертный приговор В. Шуйскому, вынесенный собором, Лжедмитрий заменил ссылкой. Почему? Ведь теперь он мог уничтожить своих врагов чужими руками.

Вскоре Лжедмитрий совершил очередной непонятный шаг: вернул Шуйских из ссылки, а заодно возвратил им и боярство. Как это объяснить?

Мог ли царь, захвативший престол нечестным путем, поступать так рискованно по отношению к своим врагам?

4. В избирательной грамоте по выборам Михаила Романова на царский престол отмечалось, что его выбрали «все православные христиане всего Московского государства». Таким образом, власть Романовых, в отличие от царей Рюриковичей, была не наследственной, а данной народом. Но почему тогда в последующие 300 лет царская власть снова стала наследственной?

5. В 1646г. Алексей Михайлович принял указ о соляном налоге, затем было сокращено жалованье стрельцам – опоре царя, а в 1654г. серебряные деньги стали менять на медные (в 1662г. за один серебряный рубль давали 14 медных). Эти непопулярные меры привели к восстаниям городского населения – «соляным» и «медным» бунтам в 1648 и 1662гг. Однако гнев народа был направлен не против царя, а против бояр. Почему? Ведь бояре были всего лишь исполнителями царских указов?

6. При царе Алексее Михайловиче право заниматься торговлей и ремеслом в городе стало монополией посадских людей. Даже дети духовенства, не приписанные к посадским тягловым общинам, не могли заниматься этим делом, равно как холопы и крестьяне. Почему? Ведь ясно: чем больше ремесленников и торговцев, тем богаче экономика страны.

7. За более чем тридцатилетнее правление Михаила Федоровича произошло только одно серьезное выступление крестьян: в 1615 г. 20 тыс. человек подошли к Москве и предъявили требование, зачислить их на военную службу. Время было мирное, Отечество защищать было не от кого. Так почему же крестьяне так рвались в армию?

8. На Земском соборе 1649 г. было принято Соборное уложение царя Алексея Михайловича. В нем не предусматривался существовавший феодальный иммунитет, отменялся особый суд для боярства, ликвидировались «закладничество» (поступление в зависимость к феодалу) и «белые слободы» (поселения, население которых временно освобождалось от государственных повынностей), Запрещалось увеличение монастырских земель, а владения монастырей и церкви брались под контроль государства, для чего был учрежден монастырский приказ. Как могло быть принято такое решение? Ведь большинство членов собора составляли именно бояре и духовенство. Выходит, бояре и священнослужители выступали против своих же привилегий?

Дополнительная литература:

1. Васецкий И. Самозванцы как явление русской жизни. – М.: Обозреватель, 1994, № 13.

2. Янов А. Драма Смутного времени. – М.: Полис, 1994, № 1.

3. Иоанн Грозный, Петр Великий, А.Д. Меньшиков, Г.А. Потемкин. Биографические очерки. – М.: Республика, 1998.

4. История государства Российского: Жизнеописания XVII в. (М.Н. Опашинская и др.). – М.: Книжная палата, 1997.

5. История государства Российского: Хрестоматия. Свидетельства. Источники. Мнения. XV-XVI вв. Кн. 1. (Автор составитель Г.Е. Миронов). – М.: Книжный мир, 1998.

6. О начале войн и смут в Московии. – М.: Фонд Сергея Дубова, 1997.

7. Перевороты и войны (история России и Дома Романовых в мемуарах современников). – М.: Фонд Сергея Дубова, 1997.

8. Пчелов Е.В., Чумаков В.Т. Правители России от Юрия Долгорукого до наших дней: Ежегодный справочник по истории России. 3 изд. М.: Гранть,1999.

9. Утверждение династии. – М.: Фонд Сергея Дубова, 1997.

10. Шмелев В.И. История Кузбасса с древнейших времен до отмены крепостного права. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998.

11. Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси, IX-XVII вв. – Екатеринбург: Демидовский институт, 1997.

Приложение VI

Документ 1.

ПЕРИОДЫ СМУТЫ[31]

В развитии московской Смуты ясно различаются три периода. Первый может быть назван династическим, второй - социальным и третий - национальным. Первый - обнимает собою время борь­бы за московский престол между различными претендентами до царя Василия Шуйского включительно. Второй период характери­зуется междоусобною борьбою общественных классов и вмешатель­ством в эту борьбу иноземных правительств, на долю которых и достается успех в борьбе. Наконец, третий период Смуты обнимает собою время борьбы московских людей с иноземным господством до создания национального правительства с М.Ф. Романовым во главе. Главнейшие моменты в ходе Смуты следовали в такой постепенности: началась открытая Смута рядом боярских дворцовых интриг, направленных на то, чтобы захватить влияние во дворце, власть и впоследствии престол. Эти интриги открылись тотчас по смерти Грозного и разрешились регентством, а затем и воцарением Б. Годунова. Главным орудием боярской борьбы, решившим дело бесповоротно в пользу Бориса, послужил земский собор, возведший семью Годуновых на царскую степень[32]. Тогда оппозиционные эле­менты из дворца перенесли смуту в войско и, выдвинув Самозванца, сделали орудием борьбы войсковые массы. Эти массы, служа по­слушно тем своим вождям, которым они верили, Сражались за Годуновых и за Димитрия[33], шли против Димитрия за Шуйского, словом, принимали пассивное участие в борьбе за престол, доставив последнее торжество в ней Шуйскому. Однако ряд политических движений не прошел бесследно для воинских людей. Участвуя в походах и переворотах в качестве силы, решающей дело, они поняли свое значение в стране и научились пользоваться воинскою организациею для достижения своих общественных стремлений. В движении Болотникова обнаружилось, во-первых, что почин в создании социального движения принадлежит низшим слоям вой­ска -украинному казачеству[34] и, во-вторых, что различие обще­ственных интересов и стремлений разбило войско на враждебные сословные круги. Высшие из них стали за Шуйского как за главу существовавшего общественного порядка; низшие примкнули к Ту­шинскому вору, превратив его из династического претендента в вожака определенных общественных групп. Междоусобная борьба окончилась победою стороны Шуйского благодаря вмешательству торгово-промышленного севера, который поддержал старый порядок в лице царя Василия[35]. Однако торжество Шуйского было непрочно. Он пал вследствие осложнений, созданных польским и шведским вмешательством, и взамен его слабого правительства создалась польская военная диктатура. Она не прекратила общественного междоусобия и не поддержала государственного единства, так как сама была слаба и держалась лишь оккупацией столицы. Но она подготовила важный перелом в общественном сознании. Против иноземного господства спешили соединиться в одном ополчении все народные группы, до тех пор взаимно враждовавшие. Временное правительство, созданное в ополчении вокруг Ляпунова[36], собрало в себе представителей этих враждебных групп, но оно скоро погибло вследствие их слепой вражды. Общий патриотический порыв не мог, таким образом, погасить народные страсти, и примирить обо­стренную рознь. Попытка создать общее земское правительство не удалась, и страна, не желавшая польской власти, не имела в сущности никакой. Тогда, в 1611 году, сложилась, наконец, про­грамма действий, именем патриарха призывавшая к единению не всех вообще русских людей, а только консервативные, слои насе­ления: землевладельческий служилый класс и торгово-промышлен­ный тяглый. Их силами создано было нижегородское ополчение, освобождена Москва и побеждены казаки. Правительство 1613 года и земские соборы времени царя Михаила стали органами этих восторжествовавших в борьбе средних слоев московского общества[37]. Политика царя Михаила была поэтому одинаково холодна к ин­тересам и старинной родовой знати, и крепостной рабочей массы: она руководилась интересами общественной середины, желавшей по-своему определить и укрепить порядок в освобожденной от поляков стране.

Документ 2.

БОРИС ГОДУНОВ[38]

Власть перешла в руки Бориса как раз в ту минуту, когда московское правительство сознало силу общественного кризиса, тяготевшего над страною, и поняло необходимость с ним бороться.

Мягкий, любезный, склонный к привету и ласке в личном обращении, «светлодушный», по современному определению, Борис был чуток к добру и злу, к правде и лжи; он не любил насильников и взяточников, как не любил пьяниц и развратников. Он отличался личной щедростью, и «нищелюбием» и охотно приходил на помощь бедным и обездоленным. Современники, все в один голос говорят нам о таких свойствах Бориса. Из их отзывов видно, что, воспи­танный в среде опричников, Борис ничем не был на них похож и из пресловутого «двора» Грозного с его оргиями, развратом и кровавою «жестокостию» вынес только отвращение к нему и осо­знание его вреда. Соединяя с большим умом административный талант и житейскую хитрость, Борис сумел внести в жизнь дворца и в правительственную практику совершенно иной тон и новые приемы. Пристальное знакомство с документами той эпохи обна­руживает большую разницу в этом отношении между временем Грозного и временем Бориса. При Борисе московский дворец стал трезвым и целомудренным, тихим и добрым, правительство - спокойным и негневливым. Вместо обычных от царя Ивана Ва­сильевича «грозы» и «казни», от царя Федора и «доброго правителя» Бориса народ видел «правосудие» и «строение». Но от «светлодушия» и доброты Бориса было бы ошибочно заключать к его правитель­ственной слабости. Власть он держал твердою рукою и умел показать ее не хуже Грозного, когда видел в этом надобность. Только Грозный не умел обходиться без плахи и веревки, а Борис никогда не торопился с ними. На интригу отвечал он не кровью, а ссылками; казнил по сыску и суду; а «государевы опалы», постигавшие мо­сковских людей без суда и сыска, при Борисе не сопровождались явным кровопролитием. Современники, не принадлежавшие к числу друзей Бориса, ставили ему в вину то, что он любил доносы и поощрял их наградами, а людей опальных приказывал их приста­вам[39] «изводить» - убивать тайно в ссылке. Но доносы составляли в московском быту того времени не личную слабость Годунова, а печальный обычай, заменявший собою позднейшую «агентуру». А тайные казни (если захотим в них верить) были весьма загадочными и редкими, можно сказать, единичными случаями. Сила правительства Бориса заключалась не в терроре, которого при Борисе вовсе не было, а в других свойствах власти; она действовала технически умело и этим приобрела популярность. Борис в успо­коении государства, после опричнины и несчастных войн, добился несомненного успеха, засвидетельствованного всеми современниками. Под его управлением страна испытала действительное облегчение. Русские писатели говорят, что в правление царей Федора и Бориса Русской земле Бог «благополучно время подаде»; мос­ковские люди «начаша от скорби бывшие утешатися и тихо и безмятежно жити», «светло и радостно ликующе», и «всеми благинями Россия цветяше». Иностранцы также свидетельствуют, что положение Москвы при Борисе заметно улучшалось, население успокаивалось, даже прибывало, упавшая при Грозном торговля оживлялась и росла. Народ отдыхал от войн и от жестокостей Грозного и чувствовал, что приемы власти круто изменились к лучшему.

Во все годы своей власти Борис чрезвычайно любил строить и оставил по себе много замечательных сооружений. Начал он свой государственные постройки стеною Московского «белого» города, шедшего по линии нынешних московских бульваров. Эту стену, или «град каменной около большого посаду подле земляные осыпи», делали семь лет, а «мастером» постройки был русский человек «церковный и палатный мастер» Федор Савельев Конь (или Конев). По тому времени это было грандиозное и нарядное сооружение. С внешней стороны его прикрыли новою крепостью - «древяным градом» по линии нынешней Садовой улицы, «кругом Москвы около всех посадов». С участием того же мастера в то же прибли­зительно время построили в Астрахани каменную крепость[40]. С 1596 г. начали работать по сооружению знаменитых стен Смо­ленска, и строил их все тот же «городовой мастер» Федор Конь. Стены Смоленские, длиною более 6 верст, с 38 башнями, были построены менее чем в пять лет. Наконец, Борис на южных границах государства с необыкновенною энергиею продолжал стро­ительство Грозного.[41]

В 1570-х годах был разработан в Москве план занятия «дикого поля» на юге крепостями, и постройка городов была начата; но главный труд выполнения плана пришелся уже на долю Бориса. При нем были построены Курск и Кромы; была занята линия р. Быстрой Сосны и поставлены на Сосне города Ливны, Елец и Чернавский городок; было занято, далее, течение р. Оскола горо­дами Осколом и Валуйками; «на Дону на Воронеже» возник г. Во­ронеж; на Донце стал г. Белгород; наконец, еще южнее построили Царев-Борисов город. Эта Сеть укреплений, планомерно разме­щенных на степных путях, «по сакмам татарским»[42], освоила Мо­сковскому государству громадное пространство «поля» и закрыла для татар пути к Москве и вообще в московский центр.

В государственной деятельности Бориса любопытною чертою было его благоволение к иноземцам. Борис мечтал учредить на Руси европейские школы (даже будто бы университеты); он приказывал искать за границей и вывозить в Москву ученых; принимал чрезвычайно милостиво тех иностранцев, которые по нужде или по доброй воле попадали в Москву на службу, для промысла или с торговою целью; много и часто беседовал он со своими медика­ми-иностранцами; разрешил постройку лютеранской церкви в одной из слобод московского посада[43]; наконец, настойчиво желал выдать свою дочь Ксению за какого-либо владетельного европейского прин­ца. Последнее желание Борис пытался исполнить дважды. Первый раз был намечен в женихи изгнанный из Швеции королевич Густав, которого пригласили в Московское государство на «удел» и очень обласкали. Но Густав не склонен был ради Ксении изменить ни своей религии, ни своей морганатической привязанности, которая последовала за ним в Москву из Данцига[44]. Дело со сватовством расстроилось, и Густав был удален с царских глаз в Углич, где его приберегали на случай возможного воздействия его именем и особою на шведское правительство. Однако Густав не пригодился, и против Швеции; он умер мирно в Кашине в 1607 году. Сближение Бориса с Данией повело к другому сватовству: в 1602 году в Московию прибыл в качестве жениха царевны Ксении брат датского короля Христиана герцог Ганс (или Иоанн). С герцогом Гансом дело пошло лучше, чем с Густавом; но волею Божией Ганс расхворался и умер в Москве месяца через полтора по приезде.

При Борисе московское правительство впервые прибегло к той просветительной мере, которая потом, с Петра Великого вошла в постоянный русский обычай. Оно отправило за границу для науки несколько «русских робят», молодых дворян; они должны были учиться «накрепко грамоте и языку» той страны, в которую их посылали. Документально известно о посылке в Любек пяти человек и в Англию - четырех. По свидетельству же одного современника - немца, было послано всего 18 человек, по 6-ти в Англию, Францию и Германию. Из посланных назад не бывал ни один: часть их умерла до окончания выучки, часть куда-то разбежалась от учи­телей «неведомо за што», а кое-кто остался навсегда за границею, проникшись любовью ко вновь усвоенной культуре. Напрасно мо­сковские дипломаты пытались заводить за границею речь о возвращении домой посланных: ни сами «робята», ни власти их нового отечества не соглашались на возвращение их в Москву.

Очерк политической деятельности Бориса не вскрывает никакой «системы» или «программы» его политики.

Несколько легче определить по известным фактам тенденцию, руководившую на деле политикой Бориса: несомненно, он дейст­вовал в пользу средних классов московского общества и против знати и крепостной массы. По крайней мере именно от средних общественных слоев он получал благосклонную оценку и признание принесенной им пользы и «благодеяний к мирови». Политический расчет Бориса был дальновиден и для московского правительства был оправдан всем ходом общественной жизни XVII века. Но сам Борис не мог воспользоваться плодами собственной дальновидности, ибо при его жизни средние слои московского общества еще не были организованы и не сознали своей относительной социальной силы. Они не могли спасти Бориса и его семьи от бед и погибели, когда на Годуновых ополчились верх и низ московского общества: старая знать, руководимая давнею враждою к Борису и его роду, и крепостная масса, влекомая ненавистью к московскому общественному порядку вообще.

Карамзин считает «беззаконием» Бориса то преступление, ко­торое ему приписывалось современниками, - убийство царевича Димитрия в Угличе. В другие «беззакония» Бориса Карамзин не верил; но в это не смел не верить, так как оно утверждаемо было церковью.[45]

Ропот зависти и злобы сопровождал, конечно, всякий шаг Бориса по пути его к власти и единоличному господству во дворце и государстве. Борьба Бориса с боярами-княжатами за дворцовое преобладание повела за собою ссылки бояр (причем кое-кто из них в ссылке умер) и даже казни некоторых их сторонников. Корни самозванческой интриги были скрыты где-то в недрах дворцовой знати, враждебной Борису, и скорее всего в кругу Романовых и родственных им или близких по свойству семей[46]. Когда войска самозванца появились на московских рубежах и надобно было двинуть на них московскую рать, Борис без колебаний вверил начальство над нею родовитым «княжатам»: Трубецкому, Мстис­лавскому, Шуйскому, Голицыну. Он не боялся, что они изменят и предадут его, ибо знал, что эта высокородная среда далека от самозванщины. И он не ошибался: княжата загнали самозванца в Путивль и лишь случайно не добили его. Но Борис, не послал в свое войско уцелевших от опал и ссылок людей Романовского круга, по их явной для него ненадежности и «шатости». Никого из фамилий, прикосновенных к делу Романовых, мы не видим в составе военного начальства в рати, действовавшей против самозванца. В их именно среде Борис мог предполагать тех своих недоброхотов, которые желали успеха самозванцу и о которых (один современник сказал, что они, «радеюще его (самозванцева) прихода к Москве, егда слышат победу над московскою силою Борисовою, то радуются; егда же над грядущего к Москве чаемого Димитрия победу, то прискорбни и дряхлы ходят, поникши главы».

В борьбе с самозванцем Годуновы испытали на себе действие вражды, возбужденной против них как ими самими, так и вообще московским правительством, среди всех оппозиционных кружков московского общества. Если самозванца подготовила против Бориса одна часть московской придворной знати, бывшая когда-то с Бо­рисом в «завещательном союзе» дружбы, то другая часть этой знати, именно княжата, выждала удобную минуту для того, чтобы с помощью самозванца попытаться низвергнуть преемников Бориса. Моменты выступлений были различны, но цель у знати была одна - уничтожение ненавистной династии Годуновых. Когда на­родная масса на московских украйнах встала «за истинного царя Димитрия Ивановича», она пошла против Годуновых как предста­вителей той власти, которая создала крепостной режим в государстве и сжила трудовой народ с его старых жилищ и привычной пашни[47]. Если «лихие бояре», становясь против Годуновых, хотели себе власти, то украинная чернь, ополчаясь на Годуновых, шла против «лихих бояр» и желала себе воли, надеясь, что «истинный царевич» даст народу щедрое «жалованье» и чаемую перемену общественных порядков.

Устроясь в замке Мнишков в Самборе[48], самозванец навербовал себе небольшое войско из местных польских элементов, готовых поддержать авантюру московского царевича. К этому войску со­временники относились с некоторым пренебрежением, как к «жме­не» (горсточке) людей, не представлявшей собою сколько-нибудь заметной силы. Численность «жмени» не превышала 3500-4000, че­ловек в ту минуту, когда (в октябре 1604г.) самозванец начал свой поход на Бориса и под Киевом «перевезся» через Днепр на московскую сторону, «в рубеж Северский»[49]. Все лето 1604 года поддерживал он из Самбора сношения с населением московской украйны и налаживал там восстание в свою пользу. Все лето привлекал он к себе московских выходцев и рассылал по московским областям свои «прелестные письма» (так назывались тогда прокла­мации). Посылал самозванец и на Дон извещать о себе «вольных» казаков, там живших. Есть известие, что ходоки с Дона были у самозванца в Самборе; приходили они к нему и на походе в разных местах, а, на берегах Днепра и Десны казаки присоединялись к самозванцу уже тысячами. В Чернигове он имел их уже до 10 000. А кроме того, отдельно от рати самозванца, на востоке от нее, на путях с юга к Москве, составилась особая казачья и служилая рать, действовавшая именем Димитрия и в пользу самозванца. Таким образом, можно сказать, что самозванец и его агенты и вдохновители начали свою борьбу с Борисом тем, что организовали против московского правительства восстание южных областей го­сударства.

Общая почва для этого восстания нам уже известна. Выселение на юг недовольной массы наполнило «край земли» московской «воинственным людом» оппозиционного настроения. К этому люду голодовка 1601-1603 годов присоединила новые кадры беглецов из государства, новых «приходцев». Государство, однако, не остав­ляло эмигрантов в покое на новых местах их поселений. Вышедшие на южную границу государства «приходцы» недолго могли там пользоваться простором и привольем, так как быстрая правитель­ственная заимка «дикого поля» приводила свободное население «поля» в правительственную зависимость, обращая «приходцев» или в приборных служилых людей[50], или же в крестьян на поме­стных землях. Даже казачество привлекалось на службу государству и, не умея пока устроиться и само обеспечить себя на «поле» и «реках», шло служить в пограничные города и на сторожевые пограничные посты и линии. Таким образом, государственный ре­жим, от которого население уходило «не мога терпети», настигал ушедших и работил их. Уже в этом заключалась причина раздра­жительности и глухого неудовольствия украинного населения, ко­торое легко «сходило на поле» с государевой службы, а если и служило, то без особого усердия. Но недовольство должно было увеличиваться и обостряться особенно потому, что служилые тяготы возлагались на население без особой осмотрительности, неумеренно. Не говоря уже о прямых служебных трудах - полевой или осадной службе, население пограничных городов и уездов привлекалось к обязательному земледельческому труду на государя. В южных го­родах на «поле» была заведена казенная «десятинная» пашня[51]. В Ельце, Осколе, Белгороде, Курске размеры этой пашни при царе Борисе были так велики, что последующие правительства, даже в пору окончательного успокоения государства, не решались возвра­титься к установленным при Борисе нормам. Собранное с государственных полей зерно если не лежало в житницах в виде мертвого запаса, то посылалось далее на юг для содержания еще не имевших своего хозяйства служилых людей.

Таким образом, то население московского юга, которое служило правительству в новых городах, не могло быть довольным обста­новкою своей службы. Собранные, на службу «по прибору» из элементов местных, из недавних, «приходцев» с севера, эти слу­жилые люди - стрельцы и казаки, ездоки и вожи, пушкари и затинщики[52] - еще не успели забыть старых условий, которых сами они или их отцы стремились «избыть» в центральных местностях государства. Но «избыв» одного зла, этот люд на новых местах нашел другое - вместо барской пашни нашел казенную, одинаково кабалившую. Если ранее его врагом представлялся ему землевладелец, то теперь его врагом было правительство и чинов­ники, угнетавшие народ тягостной службой и казенной запашкой. В голодные годы настроение недовольных должно было очень обо­стриться, и «прелестные письма» самозванца находили для себя прекрасную обстановку. Украина легко поднималась на центр, увлеченная возможностью соединить свою месть угнетателям с помощью угнетенному «истинному царевичу». В одну «казачью» массу сбились ставшие за Димитрия служилые люди и «вольные казачия» - военное население укрепленных городков и бродячие обитатели казачьих заимок, юртов и станов; и вся эта масса двинулась на север, ожидая соединения с «царем Димитрием» там, где он укажет.

Таким образом, кампания самозванца против Бориса началась сразу на двух фронтах. Сам самозванец, вторгся в Московское государство от Киева и пошел вверх по течению р. Десны, по ее правому берегу, надеясь этим путем выйти на верховье Оки, откуда пролегали торные дороги на Москву. В то же время казачьи массы с «поля» пошли на север «по крымским дорогам», группируясь так, чтобы сойтись с самозванцем где-нибудь около Орла или Кром и оттуда вместе с ним наступать на Москву через Калугу или Тулу.

В Путивле самозванец узнал, что его признали Оскол, Валуйки, Воронеж, Елец, Ливны. Все «поле» было захвачено движением против московского правительства, и бояре, стоявшие во главе армии Бориса, должны были оставить преследование самозванца и к весне отвести войска на север, чтобы они не были отрезаны от сообщений с Москвою. Бояре отошли к крепости Кромам, у которой был важный узел дорог, сходившихся здесь изо всего охваченного восстанием района. В Кромах уже сидели казаки; московские войска окружили Кромы и заградили выход казакам на север к Москве. Здесь и образовался надолго фокус военных операций; ни казаки не могли двигаться вперед, ни Борисовы войска не могли их прогнать из Кром на юг. Так протекла зима 1604-1605 года. А раннею весною произошло решительное событие: царь Борис скончался 13 апреля 1605 года.

Прошло только три недели с его смерти, и войско Бориса под Кремами уже изменило Годуновым и передалось «истинному царю Димитрию Ивановичу». А еще через три недели семья Бориса была взята из дворца на старый Борисов двор, где 10 июня были убиты вдова и сын Бориса, а его дочь обращена в поруганную узницу.

Годуновых не щадили даже после их смерти, и прах их не сразу нашел место вечного успокоения. Тело Бориса из Архан­гельского собора, где его первоначально похоронили, было вывезено в Варсонофьевский монастырь[53] (в самой Москве), а оттуда от­правлено в Троице-Сергиев монастырь, где в конце концов были погребены и другие члены его семьи.

Сложность и многогранность его деятельности обнаружили во всем блеске его правительственный талант и его хорошие качест­ва - мягкость и доброту; но эти же свойства сделали его предметом не только удивления, восторга и похвал, но и зависти, ненависти и клеветы. По воле рока, злословие и клевета оказались веропо­добными для грубых умов и легковерных сердец и обратились в средство политической борьбы и интриги. Пока Борис был жив и силен, интриги не препятствовали ему править и царствовать. Но как только он в пылу борьбы и в полном напряжении труда окончил свое земное поприще, интрига и клевета восторжествовали над его семьей и погубили ее, а личную память Бориса омрачили тяжкими обвинениями. Обвинения, однако, не были доказаны: они только получили официальное утверждение государственной и цер­ковной власти и передали потомству загрязненный облик Бориса.

Документ 3.