Какие слабые стороны характерны для марксистской методологии?

Долгие годы, когда по политическим причинам марксистская методология в нашей стране считалась единственно правильной, говорить о ее слабых сторонах было недопустимо. В настоящее время стал возможным объективный анализ марксизма, появились публикации, отмечающие его слабые стороны – как в политической и исторической теории, так и в методологии истории. Стали доступными и многочисленные зарубежные работы на эту тему. Многое, что и раньше бросалось в глаза, теперь является предметом открытого обсуждения. Все это позволяет выделить слабые стороны этой методологии.

Следует отметить, что попытка некоторых ученых представить ставшие явными слабые стороны марксизма методологическим кризисом в исторической науке, является несостоятельной. В любой науке осознание недостаточности того или иного способа исследования всегда полезнее, чем упорствование в нем. Кроме того, современное состояние исторического знания предоставляет ученым возможность пользоваться различными методологиями исторического исследования. Поэтому попытку изобразить данную ситуацию как кризис можно объяснить либо приверженностью старым догмам и стереотипам, либо принципиальным монизмом, стремлением к некоей (не обязательно марксистской) единственно правильной методологии исторической науки.

▼ Вызывает сомнение попытка марксизма изобразить многообразную человеческую историю в духе так называемого линейного прогрессизма, предполагающего, что все страны движутся в одном направлении, развиваются по одним и тем же законам и критериям прогресса. Стремление марксизма унифицировать разнообразные проявления истории подвергаются в настоящее время критике во многих исследованиях.

▼ Вызывает возражение и стремление свести многообразие исторического развития к формационным характеристикам. Это приводит к тому, что получило название формационный редукционизм, то есть к выпадению многих явлений истории из марксистской интерпретации, так как они не вписываются ни в формационные характеристики, ни в марксистский категориальный аппарат (термин происходит от латинского слова reductio, который означает, в частности, упрощение, сведение сложного процесса к более простому).

В чем конкретно проявляется формационный редукционизм? При анализе экономики он приводит, например, к тому, что не уделяется должного значения многоукладности. Экономический уклад в марксизме рассматривается либо как остаток прежней формации, либо как еще не развившиеся черты новой формации. Между тем, любая экономика всегда многоукладна. В социальной сфере формационный редукционизм приводит к сужению социальной структуры. Рассматриваются, как правило, так называемые основные классы (в рабовладельческом обществе – это рабовладельцы и рабы, в феодальном – феодалы и крестьяне, в капиталистическом – буржуазия и пролетариат). Между тем, социальная структура любого общества несравнимо сложнее. Многочисленные социальные группы не подпадают под классовые характеристики, и тем не менее реально существуют. Сословия, профессиональные группы, маргиналы, нации, конфессии и многое другое не находят или почти не находят анализа в марксизме.

Стремление свести социальные группы к классовым характеристикам приводит сторонников марксизма (особенно упрощенного, вульгарного) к тупиковым ситуациям. Например, они испытывают большие затруднения при определении сущности крестьянства и интеллигенции. Крестьянство в отечественной исторической литературе советского периода упорно называлось мелкой буржуазией. К этому приводила попытка перевести сословные характеристики в классовые. В свое время социал-демократы в России никак не могли отнести крестьян к рабочему классу (не к пролетариату, а именно к более широкому понятию – рабочий класс, как это предлагали, например, социалисты-революционеры). Основание – крестьяне обладают собственностью – значит, они – буржуазия. С другой стороны, собственность небольшая, да и трудятся они сами (была даже такая формула: наполовину – труженики, наполовину – собственники), значит – мелкая буржуазия. Еще больший конфуз получался с интеллигенцией, которая упорно не желала вписываться в классовые характеристики. Её упорно именовали буржуазной интеллигенцией, хотя в своей основе эти люди (так же, как и пролетарии) продавали свою способность к труду, только не к физическому, а к умственному. (Существовала даже формула – «пролетарии умственного труда»). В советское время Сталин объявил «трудовую интеллигенцию» «прослойкой», наряду с классами социалистического общества – рабочим классом и колхозным крестьянством. Все эти «мелкие буржуазии» и «прослойки» – свидетельство слабости марксистской методологии при анализе социальной структуры.

▼ Для марксистской методологии характерна гипертрофия классового подхода. В политической сфере это приводит, например, к примитивному пониманию сущности государства, которое оценивается лишь как орудие господствующего класса. Классовая борьба трактовалась как движущая сила истории. История, по сути, сводилась к классовой борьбе и революциям. В идеологической сфере акцент делается на классовом характере идей. Даже к науке и культуре марксисты подходят с классовых позиций. На практике это часто принимало вульгарные формы: например, в послевоенные годы в СССР генетику и кибернетику именовали не иначе, как буржуазными лженауками. Одни произведения литературы и искусства характеризовались как соответствующие пролетарской идеологии, другие – как реакционные и буржуазные.

Акцент на классовом подходе приводил к тому, что влияние религиозного, национального, географического, геополитического, природно-климатического и других факторов, оказывающих существенное воздействие на историю той или иной страны, уходило на второй план или вовсе игнорировалось.

▼ Акцент на материальном производстве, производительных силах и производственных отношениях приводит марксистскую методологию к тому, что она страдает социально-экономическим детерминизмом. Другими словами, ход истории в этой методологии оказывается предопределенным социально-экономическими отношениями. Хотя марксизм не отрицает роль субъективного фактора, говорит и об относительной самостоятельности того, что он называет надстройкой, на практике получается иначе. Как правило, из исторических исследований, написанных в марксистских рамках, выпадает и самостоятельная роль политической истории, и сам человек. Марксистская история «обезлюдела»; реальные, живые люди с их мыслями, чувствами, переживаниями уходят на второй план. Человек рассматривается лишь как составляющая класса и производительных сил, а сама история на страницах марксистских книг выглядит как сплошное взаимодействие производительных сил и производственных отношений.

▼ Названный выше недостаток приводит к тому, что в марксистской историографии не получил отражения альтернативный подход к истории. Данный подход предполагает, что на определенных моментах исторического развития существует возможность выбора и история может пойти различными путями. Разумеется, в конечном счете, она избирает один из возможных путей, а все остальные оказываются нереализованными историческими альтернативами. Альтернативный подход предполагает выделение всех возможных вариантов исторического развития в конкретный момент времени и, самое главное, выявление факторов, которые способствовали именно такому историческому выбору, который был сделан. Разумеется, теория, которая всю мировую историю выстраивает в некий «формационный коридор» не может уделять должного внимания альтернативности, вариативности исторического процесса.

Таким образом, марксистская методология приводит к тому, что история в ее изображении оказывается историей социально-экономических отношений, классовой борьбы, войн и революций. Историки-марксисты преимущественно заняты выявлением предпосылок революций, описанием их хода, последствий, и подготовки к новым революциям. Разумеется, такой подход обедняет реальную историю. Поэтому, используя положительные стороны данной методологии, считать ее единственно верной нет никаких оснований. Для более адекватного отображения исторического процесса необходимо использовать достижения других методологий.