Индивидуальная стратегия и тактика стрессоустойчивого поведения

В начале нашего разговора о стрессах мы взяли на вооружение тезисы Г. Селье о том, что стресс — это «аромат и вкус жизни» и что «полная свобода от стресса означает смерть». Более чем семидесяти­летнее изучение феномена стресса убедило специалистов в истинно­сти этих посылок. Ныне общепризнано, что наша способность дос­тойно встречать угрозу стресса и отводить ее с минимальным ущер­бом для организма определяется, в конечном счете, нашим общим отношением к жизни, тем, что в романтической философии и лите­ратуре называлось волей к жизни.

Стресс — это в любом случае психофизиологическая реакция личности, а не просто организ­ма, как считали раньше. В развитии стресса существенную роль играет социальная состав­ляющая человеческого поведения.

В структуре стрессовой реакции обычно выделяют три основ­ных элемента:

1) оценку стрессогенного события;

2) физиологические и биохимические сдвиги в организме;

3) изменение поведения человека.

Ясно, что первый элемент этой триады изначально социален. Оценка стрессогенного события всегда субъективна. На нее влияют и глубина наших знаний «природы вещей», и личный опыт (поло­жительный или отрицательный), и общие социокультурные уста­новки, и даже наше эмоциональное состояние в момент события. Ложные страхи, ошибочное истолкование каких-либо явлений как угрожающих нашему благополучию вызывают совершенно реаль­ные физиологические и биохимические изменения в организме.

Еще более тесная связь с социальными факторами просматрива­ется в третьем элементе стрессовой реакции — поведении. Даже подстегиваемый физиологическими сдвигами, человек не может иг­норировать общепринятые социальные нормы, установки, запреты. Принципиальную роль играют здесь и личные убеждения индивида, его мировоззрение, привычки, умение управлять своими эмоциями.

Таким образом, стрессовая реакция — это по большей части социальный феномен. И, значит, противостоять стрессам можно, ока­зывая влияние в первую очередь на социальные составляющие стрес­совых реакций, которые по идее должны быть более управляемы, нежели наша физиология. Или уж, по крайней мере, от воздействия на них должно быть меньше вреда, чем от вмешательства в работу нашего организма с помощью разного рода транквилизаторов, анти­депрессантов и прочих медикаментозных средств.

На что же конкретно должны быть направлены наши усилия по повышению стрессоустойчийости? Интересный ответ на этот вопрос дает концепция «поисковой активности», разработанная российски­ми учеными B.C. Ротенбергом и В.В.Аршавским. Для того чтобы уяснить ее суть, попробуем разобраться с одним почтенным сте­реотипом нашего мышления — безусловной вредоносностью от­рицательных эмоций.

Связь стрессового состояния человека с целым рядом соматических (телесных) заболеваний ныне представляется общепризнанным фактом. Не менее очевидно для всех и то, что свою долю ответственности за телесное здоровье-нездоровье несут наши эмоции, как положительные, так и отрицательные. Издревле известно, что раны победителей заживают быстрее, чем раны по­бежденных. А длительная печаль, тревога, подавленность обычно предшествуют развитию самых разнообразных соматических рас­стройств. Именно на такие источники столь распространенных не­дугов, как инфаркт миокарда, гипертония, язвенные и аллергичес­кие болезни, указывает современная психосоматическая медицина.

Но если отрицательные эмоции столь вредоносны, то почему же их так много, гораздо больше, чем положительных (сей факт был отмечен немецкими психологами еще в XIX в.)? Объяснительная схема здесь совпадает с главным способом истолкования природы стресса. Отрицательные эмоции — это своеобразные разведчики ра­зума, первый эшелон обороны нашего организма. Их задача - мгновенно оценивать угрожающую ситуацию и побуждать нас к действию, задолго до того, как разум ее обстоятельно проанализи­рует. Именно поэтому столь стремительны наши реакции на боль, холод, опасность и т.д. Наш организм чутко реагирует на отрица­тельную эмоциональную оценку какого-либо события практически мгновенным повышением артериального давления, мышечного то­нуса, содержания сахара в крови и т.д. (Просто мечта любого вое­начальника — автоматическая мобилизация всех сил на отражение внешней угрозы.) Но мобилизация не может быть постоянной. За ней должно следовать действие — нападение, бегство, активное со­противление и т.п. Но таких возможностей современная цивилиза­ция человеку, как правило, не предоставляет, заставляя его находить­ся в постоянном напряжении. Вот и возникает дисгармония в орга­низме, ведущая, в конечном счете, к сбоям в работе его жизненно важных систем.

Стало быть, отрицательные эмоции, эволюционно сформиро­ванные как «разведчики», достижениями нынешней цивилизации превращаются в преступных провокаторов, подстрекающих наш орга­низм к саморазрушительным реакциям. Значит, их нужно реши­тельно устранять, пусть даже за счет эмоционального обеднения. Заболевшим политикам запрещают читать газеты, схвативших ин­фаркт руководителей оберегают от информации об их коллективах, ну а всех прочих граждан стараются просто не нервировать плохими новостями. Главное — не волноваться! Этот девиз настолько прочно вошел в наше сознание, что мы даже не замечаем коварной подме­ны: понимание необходимости снятия отрицательного эмоциональ­ного возбуждения превращается в убежденность, что для здоровья полезно устранять любое эмоциональное возбуждение!

Но так ли уж безоговорочно вредны отрицательные эмоции? И так ли уж безусловно полезны — положительные? Как выяснилось, ответы на эти вопросы не получаются однозначными. Странным, с обычных позиций, выглядит, например, тот факт, что во время войн или других экстремальных ситуаций, когда требуется длительное эмоциональное напряжение и количество отрицательных эмоций резко возрастает, психосоматических и даже обыкновенных про­студных заболеваний становится значительно меньше. Казалось бы, все должно быть наоборот — ведь силы людей на пределе, условия питания и быта резко ухудшаются, стрессогенные факторы нараста­ют как снежный ком — но обычные болезни отступают! А вот в послевоенный период, когда люди возвращаются к нормальной, не требующей чрезмерного эмоционального напряжения жизни, эти болезни возвращаются вновь.

Не все просто и с положительными эмоциями. Медиками и пси­хологами давно отмечен своеобразный феномен состояния че­ловека, получивший название «болезни достижения», или «депрес­сии достижения». Суть его в том, что человек, поставивший перед собой какую-либо крупную цель и потративший неимоверное ко­личество усилий на ее достижение, добившись успеха, часто испы­тывает не счастье и заслуженное блаженство, как можно было бы ожидать, а напротив — некое разочарование, опустошенность, по­терю осмысленности жизни. Оказывается, что период, наступаю­щий сразу после достижения пика успеха, весьма опасен для здоро­вья. Устойчивость организма не только к психосоматическим, но даже и к инфекционным заболеваниям резко снижается.

Не спасает положения, между прочим, и отсутствие эмоций. От монотонной, ничем не-нарушаемой рутины, казалось бы ни­чем не задевающей нас, можно получить не меньший стресс. Раз­дражать начнет сама неизменность ситуации, ее однообразие.

Таким образом, далеко не всегда отрицательные эмоции безо­говорочно вредят здоровью. А спокойное и безмятежное существо­вание отнюдь не гарантирует физическое благополучие. То есть сам знак эмоций — положительный или отрицательный — не является решающим фактором, предопределяющим негативные последствия стресса. Здесь должно быть еще одно, дополнительное звено разви­тия стрессовой ситуации, отвечающее за тот или иной ее исход. По мнению B.C. Ротенберга и В.В. Аршавского, таким звеном являет­ся тип поведения живого существа, выделяемый по присутствию или отсутствию в нем «поисковой активности»

Еще в 60-70 годах в сногочисленных экспериментах с животными былолегко показано, что искусственно вызванное негативное

эмоциональное состояние ухудшает течение различных болезней, а положительное эмоциональное состояние, напротив, их приостанав­ливает. Это хорошо вписывалось в традиционное представление о вреде отрицательных и пользе положительных эмоций. Однако чуть позднее, более углубленное исследование стимуляции негативных эмоций поставило столь однозначный вывод под сомнение. Оказа­лось, что патологические процессы в организме животного могут замедляться, даже если оно испытывает резко отрицательные эмо­ции. Но происходит это только в том случае, если животное демон­стрирует так называемую «активно-оборонительную» реакцию. Если, допустим, подопытная крыса реагировала на раздражение электрическим током агрессивно: кусала и царапала клетку, набрасывалась на экспериментатора, пыталась удрать, то болезнетворные измене­ния в ее организме замедлялись! Если же она просто забивалась в угол клетки и не предпринимала никаких попыток вырваться, то все патологические процессы заметно ускорялись и порой даже при­водили животное к гибели. Такое поведение получило название пас­сивно-оборонительного. И, вероятно, именно оно-то и является глав­ным фактором, приводящим в итоге к психосоматическим расстрой­ствам после стрессовых реакций.

Что же обеспечивает защитное влияние активно-оборонительно­го поведения на здоровье? B.C. Ротенберг и В.В. Аршавский счита­ют, что таким защитным средством является поисковая активность, направленная на изменение неблагоприятной или на сохранение бла­гоприятной ситуации вопреки действию угрожающих последней факторов или обстоятельств. Поисковой такая активность названа потому, что определенность конечных результатов практически все­гда отсутствует. Субъект никогда не может быть уверен, что он найдет путь к успеху.

Поисковая активность.— утверждают авторы этой концепции.— тот об­щий неспецифический фактор, который определяет устойчивость орга­низма к стрессу и вредным воздействиям при самых различных формах поведения. Пассивно-оборонительную реакцию во всех ее проявлени­ях мы предлагаем рассматривать как отказ от поиска в неприемлемой для субъекта ситуации. Именно сам отказ от поиска, а не неприемлемая ситуация как таковая и вызываемые ею отрицательные эмоции, делает организм более уязвимым ко всевозможным вредностям. Вспомним три фазы стрессового реагирования, выделенные Г. Селье. Фаза сопротивления переходит в фазу истощения (стресс сменя­ется дистрессом) именно тогда, когда поиск выхода уступает место отказу от поиска. Теперь становится понятным, почему в экстре­мальных условиях (войн, блокад) психосоматические недуги отступа­ют. Повседневная борьба за жизнь, победу над врагом — это, несом­ненно, проявление поисковой активности. При этом организм так мощно мобилизует все свои ресурсы, что обычным «мирным» болез­ням его не взять. Когда же люди, пережившие войну, возвращаются к жизненной ситуации, не требующей крайнего напряжения, поис­ковая активность неизбежно уменьшается, организм «демобилизует­ся», и обычные психосоматические болезни возвращаются.

Тот же механизм перепада поисковой активности, видимо, ле­жит и в основе «болезни достижения». Пока человек изо всех сил стремится к вожделенной цели, он предельно отмобилизован и за­щищен от дистресса. Но как только цель достигнута и появился соблазн беззаботно насладиться плодами победы, уровень поиско­вой активности резко падает и соответственно возрастает опасность разных недугов.

Итак, поисковая активность обладает явным стимулирующим воздействием на организм и повышает его стрессоустойчивость. Де­фицит же такой активности создает предрасположенность к дист­рессу и всем его негативным последствиям. Потребность в поиско­вой активности (то есть в самом процессе постоянного изменения, получения новой информации, неизведанных ощущений и т.д.) при­суща человеку (и не только, кстати, человеку) от природы. Она имеет биологические корни и явно выраженный эволюционный при­способительный смысл. Конелно же, любой популяции в плане раз­вития выгодно именно поисковое поведение составляющих ее осо­бей. Формы поведения также ведь подпадают под действие есте­ственного отбора. И наверняка именно он «сцепил» в процессе эволюции активно-оборонительное поведение и стрессоустойчивость. Дав такой мощный стимул саморазвитию индивида, природа тем самым позаботилась и о прогрессе популяции в целом.

Нам же остается лишь «соответствовать природе», то есть не заглушать в себе потребность к поиску, а напротив — всячески ее культивировать, поддерживать, поощрять. Таким образом, основой стрессоустойчивой жизненной стратегии является поисковая актив­ность, проявляемая, конечно, в социально приемлемых формах. Только так можно достойно противостоять жизненным стрессам. Вспомним старинную притчу о двух лягушках, попавших в кас­трюлю со сметаной. Одна из них, поняв тщетность всех усилий, предпочла не мучаться и, сложив лапки, мирно пошла ко дну. Вто­рая же, отчаянно барахтаясь, сбила, в конце концов, сметану в масло и, оттолкнувшись от твердой поверхности, выбралась-таки на сво­боду. «Мораль сей басни такова»: не сдавайтесь ни перед какими трудностями, сколь бы непреодолимыми они ни казались. Забудьте о том, что бывают безвыходные ситуации. Ищите выход из любого положения, даже если его не существует в принципе. Поиск выхода из безнадежной ситуации в любом случае будет полезен. Хотя бы тем, что сделает ожидание печальной развязки не столь тяжким.

Но совсем безвыходные ситуации встречаются в нашей жизни не так уж часто. С большинством из них мы все-таки в состоянии справиться. Пусть не так, как нам хотелось бы, но в целом приемлемо. А поисковая активность здесь тем и хороша, что в большин­стве случаев приносит полезные результаты, независимо от того, достигнута ли конечная цель наших усилий. Само устремление к цели
(точнее — поиск средств ее достижения) оказывается благотворным.

В начале ХХ века австрийский психолог Альфред Адлер
1870—1937) даже сформулировал парадоксальную концепцию, названную фик-ционным финализмом. Суть ее в том, что наши основные жизненные цели, как правило, представляют собой простые фикции, не выдер­живающие прямого сопоставления с действительностью. Скажем, многие люди уверены, что напряженная работа и немного удачи в принципе могут обеспечить им практически все, что они хотят — успех, богатство, славу и т.д. В большинстве случаев такие ожида­ния не оправдываются, но это не страшно, поскольку напряженная работа в любом случае приносит свои плоды: человек становится «крепким профессионалом», приобретает хотя бы средний матери­альный достаток и уважение небольшого круга знакомых лиц. Пусть это не совсем то, что ожидалось, но и это совсем не плохо.

Конечно, можно и не соглашаться с А. Адлером в признании большинства наших целей фиктивными, но то, что поиск средств осуществления главной цели частенько приводит к реализации це­лей, которые изначально даже не ставились,— несомненный факт. Особенно выразительно он выглядит в истории научного творчества: поиск средневековыми алхимиками философского камня немало спо­собствовал прояснению свойств химических элементов, погоня за уни­версальной формулой для спектральной функции абсолютно черного тела привела к открытию квантов и т.д.

Другими словами, поиск полезен практически всегда, а отрица­тельный его результат — это тоже результат.

Итак, поисковая активность в любых ситуациях должна стать стержнем нашей стрессоустойчивой жизненной стратегии. Это есть главный способ адаптации к современному быстро меняющемуся миру и одновременно главное средство совершенствования самих себя (а попутно — и нашего социального окружения). Но разумеет­ся, мы должны ясно отдавать себе отчет в том, что вовсе не всякая активность — благо. Крайние формы протестного поведения, бро­дяжничество, преступность, наконец,— это ведь тоже формы соци­альной поисковой активности, правда, неприемлемо ориентирован­ной. Так что, пользоваться принципом поисковой активности сле­дует осторожно, помещая его в некие рамки общего отношения к жизненным ценностям.

Это отношение в немалой степени зависит от сформировавше­гося у нас мировоззрения, убеждений, представлений о том, как следовало бы прожить дарованную нам жизнь. Данные представ­ления, между прочим, также могут быть источником постоянного стресса. Если жизнь складывается не так, как нам хотелось бы (а это случается сплошь и рядом), если нам не удается соответство­вать общепринятому образцу успешного и благополучного челове­ка, поневоле начинает накапливаться некое раздражение, растут претензии к внешнему миру и самому себе. В такой ситуации по­лезно внимательно проанализировать, насколько рациональны наши исходные убеждения в том, как должен быть устроен окружаю­щий социальный мир.

Насколько рациональны наши убеждений? Дело в том, что частенько наши требования к себе и окружению бывают неоправданно за­вышены, поскольку опираются на так назы­ваемые иррациональные убеждения. Иррациональными они считают­ся потому, что не имеют в реальности достаточных оснований. Как правило, это чересчур категоричные обобщения неких форм поведе­ния или укорененные в нашем сознании стереотипы, которые, мо­жет, и имели в прошлом какую-либо реальную основу, но давно ее утратили и ныне существуют лишь по инерции. Например: «жен­щина должна быть хорошей хозяйкой», «мужчина — добытчик, хо­зяин семьи», «знакомиться на улице неприлично» и пр. Нельзя ска­зать, что эти утверждения вовсе безосновательны, то есть ложны. Иррациональными же их делает абсолютная категоричность, недо­пущение исключений. Так должно быть — и все тут! А когда реаль­ность таким требованиям не соответствует, естественно возникают нарушения эмоционального состояния и как следствие — хроничес­кий стресс.

Сравните два ряда утверждений, сформулированных американс­кими психологами как перечни типичных иррациональных убежде­ний и их рациональных опровержений:

Рациональные опровержения. Желательно и продуктивно сосредоточиваться на поступках, которые обеспечивают самоуважение, на дости­жении желаемых практических резуль­татов, на том, чтобы любить, вместо того, чтобы стремиться постоянно быть любимым и зависеть от одобрения других, их отношения.

Более благоразумно реалисти­ски воспринимать себя как несовершенное творение с человеческими ог­раничениями и слабостями. Лучше стремиться действовать, чем стремиться действовать только самым совершен­ным образом, только максимально хо­рошо, что не противоречит постоян­ному самосовершенствованию и высо­ким требованиям.

Жизнь и люди таковы, каковы они есть. Конечно, я стремлюсь, что­ бы все было так, как мне хочется, но понимаю, что вряд ли так может быть
всегда и во всем. Если я не достигаю желаемого, то не впадаю в уныние, а
ищу желаемого в чем-то другом, там, где его можно достичь.

Жизнь полна несправедливости, люди часто поступают глупо, несправед­ливо, неэтично. Хорошо, когда можно/ им помочь поступать лучше.

Иррациональные убеждения. Мне необходимо чувствовать любовь и одобрение всех значимых для меня людей.

Чувствовать себя стоящим че­ловеком можно только, если соот­ветствуешь всем требованиям: вы­соко компетентен в своей профес­сии, умен и достигаешь успехов большую часть времени хотя бы в одной большой области.

Необходимо, чтобы в жизни все было так, как представляется пра­вильным. Если я чувствую, что не достигну того, что мне кажется пра­вильным и необходимым для меня, жизнь представляется мне ужасающей, невыносимой, неприемлемой.

Слов нет, сформулированные иррациональные уутверждения весьма привлекательны и в общем соответствуют стандартному набору убеж­дений о том, как должна быть устроена наша жизнь. Но, увы, если мы и в самом деле будем твердо и последовательно воплощать эти положения в жизнь, то реальность в итоге будет выглядеть сплош­ным кошмаром и устойчивый стресс нам обеспечен. Конечно, с данной схемой можно спорить; разумеется, граница между рацио­нальными и иррациональными убеждениями относительна, и в кон­кретных ситуациях они могут меняться местами. Но все же, если вдуматься, смысл их разделения составляет простая и прагматичная идея: не требуйте от мира совершенства.

Попробуйте принять мир таким, каков он есть. «Принять» — не значит согласиться со всеми его несовершенствами и пороками. Это означает лишь — констатировать некую объективную реальность, а уж потом по мере сил приниматься за ее исправление.

Как нетрудно заметить, иррациональные убеждения касаются не только окружающих, но и нас самих. Здесь тоже коренится внушитель­ный источник стрессовых реакций, питаемых за счет несовпадения должного (того, что должно быть) и сущего (того, что есть). У него два полюса: чрезмерно завышенные представления о себе и, наобо­рот, заниженная самооценка. Между прочим, любопытно: а что встре­чается чаще, завышенная или заниженная оценка нами собственных способностей и возможностей? Как показывают многочисленные психологические исследования на эту тему, у большинства из нас существует некое неосознаваемое предрасположение в пользу своего Я. Мы, как правило, оцениваем себя практически по всем парамет­рам не как среднего человека, а несколько выше. Но можем ли мы все разом быть выше среднего? Ясно, что это — иллюзия. Она помо­гает нам сохранить оптимистичный взгляд на мир и наше собствен­ное место в нем, но порой причиняет и неприятности в виде стрес­сов от «завышенных ожиданий» или «рухнувшей надежды». Да и знаменитый «кризис среднего возраста» имеет одним из своих осно­ваний все ту же завышенную самооценку.

Большинство из нас любит читать биографии разных знаменитых личностей: императоров, президентов, полководцев, ученых и т.п. Кроме естественного любопытства за этим, видимо, скрывается и тайно муча­ющий всех вопрос: как, каким образом удалось данной знаменитости взобраться на вершину успеха? Что для этого нужно сделать? Увы, но ни в одном жизнеописании выдающихся людей такого рецепта нет и быть просто не может. Ибо выдвигаемые обычно на первый план целеустремленность, трудолюбие, решительность и прочие очевидные качества не сделают нас выдающимися политиками, учеными, артиста­ми или, на худой конец, российскими олигархами, если нет главного — способностей, таланта. А это материя весьма тонкая и практически никак от нас не зависимая. Точнее, зависимая — но в негативном плане: свой талант можно и загубить, если его не развивать; но выра­ботать его сознательными усилиями над собой нельзя.

Поэтому вряд ли следует, как нас учат в школе, «брать пример» с великих личностей — выйдет одно расстройство. Лучше реалисти­чески оценить свои способности (к юношеским годам они вполне отчетливо проявляются) и сформировать соответствующий уровень притязаний. Вполне допустимо, чтобы он был чуть-чуть выше того, что можно достичь наверняка. Как в накачивании мускулов — са­мое полезное усилие то, которое делается последним, через «не могу». Именно оно добавляет крепости мышцам. Так и в жизненной стра­тегии — обозначаемые цели должны быть чуть выше наших сегод­няшних возможностей, чтобы был стимул развития. Но они не дол­жны быть недостижимыми.

Существует знаменитая «формула самоуважения» У. Джемса, из которой следует, что степень самоуважения зависит от соотношения уровней успеха (числитель) и притязаний (знаменатель). Если ре­зультат такого «деления» невысок, может оказаться полезным поду­мать о понижении уровня своих притязаний.

Однако занижать их чрезмерно тоже не сто­ит. Это может привести к тому же стрессу, но уже по другой причине — из-за заниженной самооценки. Ощущение своего неблагополучия, невезучести, обида на судьбу-злодейку и неблагоприятно складывающиеся обстоятель­ства стрессогенны не менее завышенных притязаний. Поэтому забо­та о повышении своей самооценки входит в число средств профи­лактики стрессов.

Действовать рекомендуется на трех уровнях:

• телесном (займитесь своим здоровьем, режимом питания, внешним видом и т.д.);

• эмоциональном (ищите эмоционально-комфортные для себя ситуации, обеспечьте себе хоть чуть-чуть ощутимый успех в каком-нибудь занятии, создавайте себе и другим маленькие праздники и пр.);

• рассудочном — примите и полюбите себя такими, каковы вы есть! Речь, разумеется, не о нарциссическом самолюбовании, а
об ощущении ценности и неповторимости собственной жизни. Ведь знание недостатков наших детей или родителей не мешает нам любить их. Почему же к себе нельзя подойти с той же меркой?