Валентина укладывает вещи в чемодан. Входит Любаша.

ЛЮБАША: Доброго утра, хозяева.

ВАЛЕНТИНА: А, Любаша, здравствуй, здравствуй. Проходи.

ЛЮБАША: Вызывали?

ВАЛЕНТИНА: Чего?

ЛЮБАША: Вызывали, говорю. Вот, повестка от вас.

ВАЛЕНТИНА: Да чего ты, Любаша. Какая повестка! Это ж приглашение.

ЛЮБАША: Да хоть телеграмма. Чего у вас случилось-то?

ВАЛЕНТИНА: У нас всё хорошо.

ЛЮБАША: Было бы хорошо, повестки не слали бы, то есть эти… приглашения. Так чего у вас тут?

ВАЛЕНТИНА: Ох, Любаша… помирать ведь Пашка-то собрался.

ЛЮБАША: Как это собрался? Сам по себе что ли? Без спросу?

ВАЛЕНТИНА: Да чего ты, Люба! Тут ведь не до смеха.

ЛЮБАША: Так и я серьезно: как он посмел без твоего разрешения.

ВАЛЕНТИНА: Я тебе говорю: это не розыгрыш. Вот даже вещи ему собираю.

ЛЮБАША: Куда?

ВАЛЕНТИНА: Туда! Туда!

ЛЮБАША: У вас что – бред вдвоём?! Это не заразно?

ВАЛЕНТИНА: Люба!

ЛЮБАША: Валя! Ты себя-то хоть слышишь? Зачем ему там вещи… дай только свою фотографию. Пусть почаще смотрит на нее.

ВАЛЕНТИНА: Ты это серьезно?

ЛЮБАША: А ты?

ВАЛЕНТИНА: Я… я не знаю. Что делать, Любаша? А если он и на самом деле того… как я одна-то, куда я тогда…

ЛЮБАША: Успокойся. Еще истерик не хватало. Давай с начала.

ВАЛЕНТИНА: Просыпаюсь утром, а посреди избы корыто с водой стоит, и Пашка просит его помыть: мол, перед смертью хочу все грехи с себя смыть. Поэтому и приглашения эти сказал разнести, чтобы поговорить, душу облегчить. Видение ему было или голос какой, что в воскресенье он должен помереть.

ЛЮБАША: Голос-то на трезвую голову был?

ВАЛЕНТИНА: Абсолютно. Это меня и беспокоит.

ЛЮБАША: Может, приболел чуток или хандра навалилась?

ВАЛЕНТИНА: Не знаю, что и думать… не могу поверить, что это всё всерьез…

ЛЮБАША: Не надо, Валюша… вытри глаза. Не наплакивай. Всё рассосется, устаканится…

ВАЛЕНТИНА: Ага, утрясется…

ЛЮБАША: Уляжится… а то ты не знаешь, мужики, словно дети: им всегда в игрушки хочется играться. То войну им подавай, то внеземные цивилизации, то страшилки. Вся деревня помнит, как Пашка со своим братаном в поход на Байкал убежал. А потом они кубинской революции вздумали помочь. Тут уж, правда, их быстрее хватились. Так что… видимо, опять новую игру придумал.

ВАЛЕНТИНА: Игра-то не веселая получается.

ЛЮБАША: А ты не суетись. Может период такой настал. Грустный. Не всегда же петь и плясать. Лишь бы только чего не удумал.

ВАЛЕНТИНА: Ты это о чем?..

ЛЮБАША: Да ни о чем. Так, предположение.

ВАЛЕНТИНА: А я ведь думала, что ты не придешь.

ЛЮБАША: Отчего же?

ВАЛЕНТИНА: И бумажку эту не хотела тебе нести. Боялась что ли…

ЛЮБАША: Кто старое помянет? Только смысл-то вспоминать. Давно все забыто-позабыто и пережито.

ВАЛЕНТИНА: Может и так. Может, и правильно ты рассуждаешь.

ЛЮБАША: Да, это не я, Валя, это жизнь сама всё рассудила. И бояться меня не надо. Я не страшная, не кусаюсь. Зла тебе не желаю, и никогда не желала. Да и корить себя тебе совсем не за что.

ВАЛЕНТИНА: Страшно мне, Люба. А если эти Пашкины голоса – это серьезно. Если это не игра, если это…

ЛЮБАША: Что если?

ВАЛЕНТИНА: Если это правда. И Пашка в воскресенье… и Пашки в воскресенье не станет.

ЛЮБАША: Может и так.

ВАЛЕНТИНА: Как так… как так-то… ты что, Люба…а я тогда как?

ЛЮБАША: Ты… а ты дальше жить будешь.

ВАЛЕНТИНА: Я не смогу.

ЛЮБАША: Сможешь. Я же смогла.

ВАЛЕНТИНА: Ты сильная.

ЛЮБАША: И ты не слабая.

ВАЛЕНТИНА: А говоришь, забыто-позабыто.

ЛЮБАША: Так и есть. Я сейчас не о прошлом, я о будущем.

ВАЛЕНТИНА: Люба, Люба, неужели ты веришь в это?!

ЛЮБАША: Почти верю. Если бы это было не так, Пашка не позвал бы меня. Да и я не пришла бы. Ты раньше времени не дергайся. Тебе сейчас силы-то надо поберечь. А я тебе обязательно помогу. Пойми, нам с тобой уже давно делить не чего и не кого. И не плачь, не надо. Не заставляй его переживать за тебя.

(Входит Павел.)

ЛЮБАША: Доброго утра, Паша.

ПАВЕЛ: Любаша… не ожидал так рано. Здравствуй!

ЛЮБАША: Я вот по приглашению. Надо было написать во сколько приходить.

ПАВЕЛ: Нет, нет, всё нормально. Я имел ввиду, что это для тебя рано.

ЛЮБАША: Ты хотел поговорить со мной?

ПАВЕЛ: Мне необходимо поговорить с тобой…

ВАЛЕНТИНА: Я, наверное, в магазин схожу. Хлеба вроде надо купить… (Уходит.)

ПАВЕЛ: Давно не видел тебя.

ЛЮБАША: Живем на разных концах деревни.

ПАВЕЛ: Муж знает, где ты?

ЛЮБАША: Знает.

ПАВЕЛ: Что сказал?

ЛЮБАША: Ничего. А что тут надо говорить?

ПАВЕЛ: Может он - против.

ЛЮБАША: Он, конечно, против. Но я думаю, это ненадолго?

ПАВЕЛ: Я постараюсь не задерживать тебя. Ты садись, Любаша, не стой. Хорошо, что пришла. Так сразу легко стало, светло.

ЛЮБАША: Что с тобой, Паша?

ПАВЕЛ: Дело у меня тут появилось серьезное. Поэтому и попросил прийти. Ты не пугайся, это необычное дело.

ЛЮБАША: Да уж говори.

ПАВЕЛ: Знаешь, бывает так: живешь, живешь и всё вроде у тебя в норме. Семья, дети, соседи, друзья-товарищи, дом, работа… не хуже, чем у других. Может даже и по-лучше. И совсем неожиданно понимаешь, что чего-то не хватает, упустил чего-то в жизни, прошел мимо, не увидел, не почувствовал, прозевал… У тебя бывает такое?

ЛЮБАША: Зачем этот разговор, Паша?

ПАВЕЛ: Ответь. Мне надо знать.

ЛЮБАША: У меня не бывает.

ПАВЕЛ: Наверное, это и правильно. Это ведь я упустил, прозевал…

ЛЮБАША: Так сложилась жизнь.

ПАВЕЛ: Это я её так сложил.

ЛЮБАША: Не нужный разговор. Пойду я.

ПАВЕЛ: Да, погоди ты… может и не придется больше поговорить.

ЛЮБАША: Говори.

ПАВЕЛ: Любил я тебя… любил изо всех сил…

ЛЮБАША: Я помню, Паша. Только давно это было.

ПАВЕЛ: Правда, давно. А иногда кажется, что только вчера. Ты же знаешь, Валюха – она детдомовская, у неё - никого. Она у нас в части уборщицей подрабатывала. Училась в техникуме и подрабатывала. Такая маленькая, худенькая… жалко её было. Косички жиденькие. Башмаки стоптанные. Её в серьез и не воспринимал никто. Так, ходит, говорит что-то… песенки мурлыкает

ЛЮБАША: Я понимаю. Жалеть – значит любить. Так, в народе сказывают. Ждала я тебя, Паша. Сильно ждала. Думала, врут наши бабушки, наговаривают, сплетни сплетничают. Верила: вернется мой Пашка из армии, и заживем мы долго и счастливо. Зацелую тебя всего. Будем везде и всегда за руки держаться. Нарожаю я тебе детишек. Отстроим свой собственный дом. Пылинки с тебя сдувать буду. Глядеть на тебя буду с утра и до ночи. В глаза твои обалденные… А Пашка приехал, да не один. С маленькой и худенькой. Из детского дома. А я еще десять лет подождала. И еще потом… По-началу думала, что это просто сон, дурной сон. Проснусь я, в конце концов. Ты рядом и всё как прежде. Не получилось проснуться. Забывала я тебя тяжело, ох, как тяжело. Твой голос, твои руки… Стены царапала. Заговариваться стала. Не могла понять: за что со мной так. Может я что-то плохое в жизни сотворила… или обидела кого-то… Ты меня любил изо всех сил, а я тебя – сверх всяких сил. Потому кроме тебя никого в жизни так и не полюбила. Не хватило сил уже.

ПАВЕЛ: А Виктор?

ЛЮБАША: Муж. Он хороший, внимательный, добрый, заботливый, не жадный. С ним надежно и комфортно. С ним, как за каменой стеной. А любовь… и без неё оказывается можно прожить. Так даже легче. Спокойнее. Что теперь-то это ворошить. Столько лет пролетело. Всё забылось. Я же говорю: не нужный разговор. Зачем это?

ПАВЕЛ: Предал я тебя, Любаша.

ЛЮБАША: Да что ты, Павел. К чему эти громкие слова и признания. Ты же не на суде, в конце концов.

ПАВЕЛ: Как знать.

ЛЮБАША: Брось ты это, Паша! Чего выдумал-то?! Покаяться что ли, решил? Так лишнее это. Мне ты ничего не должен. Ну, не сложилось у нас…

ПАВЕЛ: Из-за меня ведь не сложилось!

ЛЮБАША: Из-за тебя, из-за меня, из-за Валюхи! Какая теперь разница! Разве это сейчас уже важно?!

ПАВЕЛ: Важно. Именно сейчас это и важно. Это тогда казалось неважным и незначительным. Было и было, прошло и прошло, сошлись – разошлись, поругались – помирились. Как игра какая-то: кто сильнее, кто умнее, у кого нервы крепче. Уверен, что всё еще впереди. Надеешься, что всё еще будет. Я ведь сам от тебя отказался. Сам…

ЛЮБАША: Ты просто сделал выбор.

ПАВЕЛ: Не правильный выбор. Ошибся я.

ЛЮБАША: Ошибся?! Нельзя так, Паша, нельзя. Что ты считаешь ошибкой? Маленькую, худенькую девочку, которая влюбилась в тебя, поверила тебе и поехала за тобой в глушь-леса, в какую-то неведомую деревню, к чужим мужикам да бабам. Ты же для неё словно свет в окошке. Она же за все эти годы на сторону ни единого взгляда… Или ошибка – это ваши ребята. Да как ты можешь так говорить?! Это очень хорошо, Паша, что у нас не получилось. Я рада тому, что не получилось. А то ты и меня потом начал бы считать ошибкой.

ПАВЕЛ: Я все ждал и ждал, что ты придешь и заберешь меня. Возьмешь за руку и уведешь за собой.

ЛЮБАША: А я ждала, что ты сам… ты позвал меня попрощаться?

ПАВЕЛ: Почувствовала.

ЛЮБАША: Валентина сказала. Зря её напугал. Мог бы как-то и по-другому сказать.

ПАВЕЛ: Я по-началу и сам испугался. Рановато все-таки. Еще пожить хочется. А потом посидел, подумал, значит не рановато, значит срок подошел.

ЛЮБАША: У каждого свой срок. Как бы знать точно когда…

ПАВЕЛ: Это верно. Расстаемся мы с тобой, Любаша. Теперь уже навсегда. Дай, посмотрю на тебя. Запомнить хочу.

(Входит Валентина.)

ВАЛЕНТИНА: Хлеба не купила. В магазине учет.

ЛЮБАША: Пойду я, Паша. Долгие проводы – лишние слезы. На похороны не приду, не жди. Не хочу тебя видеть… другим. Ты уж без меня как-нибудь…

ПАВЕЛ: Я постараюсь.

ЛЮБАША: Валюху не брошу. Буду помогать, чем смогу.

ПАВЕЛ: Спасибо. Я знал это.

ЛЮБАША: Вот и славно. А учет, Валюша, в магазине вчера был. Врать-то научись. (Уходит.)

ПАВЕЛ: Не простила, не простила она меня. Не смогла. Или не захотела. Скорее всего, не захотела. (Валентине.) В сенях сидела?

ВАЛЕНТИНА: В сенях. Врать я, действительно, так и не научилась. Только я почти ничего не слышала. Я…

ПАВЕЛ: Не надо, Валя. Давай, просто тихонечко посидим. Без разговоров. Ты же сама сказала: главное вовремя промолчать.

(Садятся. Павел обнимает Валентину. Входит баба Саша.)

БАБА САША: Опять колдуете?

ПАВЕЛ: Обнимаемся.

БАБА САША: Это дело хорошее. Главное – полезное.

ПАВЕЛ: Ты по делу или так… обняться не с кем?

БАБА САША: Зараза ты, Пашка, зараза.

ПАВЕЛ: Ты время-то мое не трать. Говори, что надо. А то ведь к нам теперь только по приглашениям на разговоры зайти можно.

БАБА САША: А чё по деревне-то слухи ходят, что ты помирать, будто собрался.

ПАВЕЛ: А ты меньше слушай всяких.

БАБА САША: Так собрался или нет?

ПАВЕЛ: А тебе важно?

БАБА САША: Важно. Я ж тебе не чужая вроде. Может, чем подсобить смогу.

ПАВЕЛ: В смысле процесс ускорить?

БАБА САША: Да «тьфу» на тебя, Пашка! Как был дурной, так дурным до старости и дожил.

ПАВЕЛ: Не плюйся. А то полы заставлю мыть.

БАБА САША: Да ты чего, совсем обезумел что ли?!

ПАВЕЛ: Наполовину. Так что ты с правой стороны-то ко мне не подходи. Она, эта правая сторона, у меня и обезумела. Зашибить могу.

БАБА САША: Ерничаешь?

ПАВЕЛ: Предупреждаю. Чтобы глупых вопросов не задавала. И вообще, потише, видишь, Валюха задремала.

БАБА САША: А еще говорят…

ПАВЕЛ: Опять?!

БАБА САША: Да не кипятись ты… а еще говорят, что ты решил долги всем раздать.

ПАВЕЛ: А тебе-то я чего должен? Пирожки что ли, которые в детстве воровал?

БАБА САША: Засранец ты, Пашка! Сдались мне твои пирожки. Если хочешь, я тебе на дорожку всяких напеку: и с капустой, и с рыбой, и с картошкой.

ПАВЕЛ: Надеюсь, дорога-то не длинною будет. Перекусывать не придется. Так чего я тебе должен-то?

БАБА САША: Ты мне еще с прошлого года обещал забор подлатать. И в курятнике полку перебить. Тебя не будет – кого еще смогу попросить. Так, может, ты пока … не уехал… того…выполнишь свое обещание.

ПАВЕЛ: Обещал, говоришь.

БАБА САША: Не помнишь, значит.

ПАВЕЛ: Сделаю. Раз обещал – сделаю. Приду.

БАБА САША: Вот спасибо! Вот обрадовал!

ПАВЕЛ: Да, не шуми ты…

БАБА САША: Все, все, все… убежала… не забудь… (Уходит.)

ПАВЕЛ: Я так и знал, что про хлеб ты просто сказала. Знал, что в магазин и не пойдешь вовсе, а сядешь в сенях и будешь слушать. Что-то закружился я по жизни. И перед ней виноват, и перед тобой. Думал, выведет кривая сама по себе, а оказалось, еще больше заплутал. Помню, как мы с тобой вот так, обнявшись, каждый вечер у речки сидели, разговоры разговаривали, планы всякие удивительные строили, мечтали. Люблю я тебя, Валюха. Ты уж прости, что редко это говорил. Как-то не принято у нас словами разбрасываться. Душило меня все эти годы, ох, как душило. Вся эта история с Любашей. Даже хотел уйти от тебя… хотел, не скрою. Но, как посмотрю в твои глаза… дыхание перехватывает, и сердце останавливается. Зря ты в сенях-то сидела, надо было хоть на улицу выйти.

ВАЛЕНТИНА: Да я все равно ничего не слышала.

ПАВЕЛ: Так ты не спишь?

ВАЛЕНТИНА: Сплю, сплю. Сморило меня чуток. Даже не заметила как.

ПАВЕЛ: А какую ты тогда всё время песенку-то напевала…

ВАЛЕНТИНА: Да я уж и не помню, Паша…

ПАВЕЛ: Валюш, мне тут надо к бабе Саше заглянуть ненадолго. Долги отдать. Отпустишь?

ВАЛЕНТИНА: Что за вопрос? Надо – так надо. (Павел уходит.) Забор-то на совесть делай, чтоб она тебя только добрым словом поминала. А-то если что не так, не спокойно тебе там будет… а мне тут стыдно.