Уважительная причина для святости

Когда заявился Служкин, Ветка ожесточенно лепила пельмени. Она сидела

за столом в криво застегнутом, испачканном мукой халате, спиной к окну. Во

все окно пылал закат. На его фоне Ветка выглядела черной, как черт. Ее

лохматые кудри испускали дымные лучи наподобие лазерных.

-- Ты чего так злобно стряпаешь? -- поинтересовался Служкин, усаживаясь

напротив. -- Где у тебя Шуруп, где Колесников?...

-- Шурупа мама забрала, а Колесников у Руневой.

-- Э-э... не понял, -- немного ошалел Служкин.

Ветка захлопнула и защипала ракушку пельменя, словно не желала слушать

его оправданий.

-- Чего не понял-то? Сам небось все знаешь. Колесников мне в пятницу

позвонил, сказал, что его до понедельника посылают в командировку в область.

А сегодня утром я поперлась в магазин, гляжу: он там с Руневой винище

покупает. Да еще колбаса у него из кармана торчит. Копченая. Я такой колбасы

уже год не жрала. В общем, поняла я, что Рунева и есть его любовница.

-- Ну и что ты сделала, когда их застукала? -- безрадостно

поинтересовался Служкин.

-- Ничего. Плюнула, купила теста да водяры взяла. Решила сегодня

нажраться. Пришла домой, как дура, вмазала немного, да чего-то не полезло на

голодняк. Вот, думаю, под пельмени вкачаю. Ты будешь водку?

-- Почему бы и нет? -- задумчиво спросил себя Служкин. -- Я нынче тоже

один. Будкин Надю с Таткой к себе на дачу повез. Мне можно.

Ветка вскочила, тотчас выхватила откуда-то две чашки и разлила. Служкин

поднял чашку, поглядел в нее и сказал:

-- Ну, за здоровье молодых...

Он выпил и оскалился. Ветка тоже опрокинула водку и со слезами на

глазах оторвала кусочек теста зажевать.

-- А ты у Колесникова в курсе всего этого был? -- спросила она.

-- В курсе, -- кивнул Служкин.

-- И давно у них?

-- Не приставай, все равно не буду рассказывать.

-- Сейчас-то уж чего? -- хмыкнула Ветка. -- Тоже мне, партизан на

допросе. Чего ж ты Руневу-то Колесникову уступил? Все ходил, стонал...

Служкин пожал плечами.

-- Самое обидное не то, что он с ней трахается, -- сказала Ветка. --

Это ладно, по пьянке всякое бывает... Обидно то, что он ее любовницей

сделал. Значит, гад, со мной разговаривал, а сам планировал, когда к ней

пойти... Мне врал, а ей цветы дарил, про меня всякие гадости рассказывал,

деньги на нее тратил, время... Да и я тоже хороша. На моих глазах они

познакомились, и по всему видно было, что после этого у него кто-то завелся,

и девки мне ее описывали один к одному, а я все сообразить не могла,

идиотка...

-- Вы, бабы, все такие, -- успокоил ее Служкин. -- Как шагающие

экскаваторы. За десять верст ямы роете, а под пятой лягушки спят.

Ветка возмущенно фыркнула.

-- И что ты собираешься делать? -- спросил Служкин.

-- А что делать? Ничего. В магазине они меня не видели. Колесников

вернется в понедельник как огурчик, а я молчать буду в тряпочку. Я уже

подумала: если ему скандал устроить или перестать с ним спать, так он,

пожалуй, насовсем к Руневой уйдет. А куда я -- без денег, без работы, без

квартиры, да еще с ребенком на шее? И мужика тоже хочется -- что мне,

монашкой жить или снимать кого на улице? Если он до сих пор от меня не ушел,

может, и совсем не уйдет. Поваландается с ней, перебесится и бросит. Что я,

его не знаю?

-- А говорила -- если засечешь, то всех повесишь, город взорвешь... --

разочарованно напомнил Служкин.

-- Мало ли что я говорила... Давай еще вмажем.

Они еще вмазали. Закатное пылание в окнах тускнело, и Служкин уже мог хорошенько рассмотреть Веткино лицо -- грубо-красивое, чувственное, беспокойное.

-- Ладно, не грусти, Витька, -- сказала ему Ветка. -- Я знаю, что ты в

той же заднице, где и я. Фигня. Выживем, не сдохнем.

-- В смысле?... -- не понял Служкин. -- Про задницу-то поподробнее...

-- Ну, что Надя спит с Будкиным.

-- А ты откуда узнала? -- удивился Служкин.

-- Колесников сказал. А ему Рунева растрепалась.

-- Надо обо всем этом в газете корреспонденцию тиснуть, -- заметил

Служкин. -- А то вдруг еще не все слыхали.

-- Не понимаю, чего Надя в Будкине могла найти? -- Ветка пожала

плечами. -- Будкин как Будкин, ничего особенного.

-- Чего все бабы в нем находят, то и она нашла.

-- А чего все в нем находят? Я тоже с ним переспала -- все равно ни

фига не прорубила.

-- Ты-то когда умудрилась? -- грустно удивился Служкин.

-- Да уж не помню когда... Ты же сам рассказывал, как все бабы на него

кидаются. Вот я и заинтересовалась. Пошла к нему в гости да потрахалась. И

ни черта не допетрила, чего в нем такого.

-- Что-то я не слышал раньше этой дивной истории...

-- Да все забывала тебе рассказать, -- отмахнулась Ветка.

-- Жаль, что вспомнила.

-- Не переживай. Дело житейское, как говорил Карлсон. Подумаешь, жена

изменила, подумаешь, муж. Не война все-таки. Останутся -- хорошо, а уйдут --

фиг с ними. Я тогда за тебя замуж выйду. У меня Колесников еще семь раз

слезами умоется. Я ему такие рога приделаю -- в автобус не влезет. И ты тоже

отомсти Наде. Пусть знает, выдра, что на ней свет клином не сошелся.

-- Да не хочу я мстить, Ветка, -- поморщился Служкин. -- Я и не считаю,

что она по отношению ко мне непорядочно поступила...

-- Уж передо мной, Витька, не изображай из себя апостола, --

скептически заметила Ветка. -- Я-то знаю, какой ты самолюбивый. Ты, конечно,

дурак: у себя под носом не разглядел, как они спелись. Но уж если

лопухнулся, то отыграйся вволю, а не корчи благородного. И нечего

стесняться, что любовницы пока не нашел. У меня тоже любовника сроду не было

-- так, уроды какие-то... Любовницу найти, наверное, потруднее, чем жену.

Искать надо, а не философствовать.

-- Ох, Ветка, как бы тебе объяснить... -- вздохнул пьяный Служкин,

стряхивая пепел себе в чашку. -- Ты думаешь, у меня все так получается,

потому что я не могу по-другому?... Нет. Я просто хочу жить как святой.

-- Это что ж, не трахаться ни с кем? -- напрямик спросила Ветка.

-- Нет, не то... -- с досадой сказал Служкин.

-- Так святые же не трахались.

-- Дура. Не трахались монахи, а не все святые были монахами. Я и имею в

виду такого святого. Так сказать, современного, в миру... Я для себя так

определяю святость: это когда ты никому не являешься залогом счастья и когда

тебе никто не является залогом счастья, но чтобы ты любил людей и люди тебя

любили тоже. Совершенная любовь, понимаешь? Совершенная любовь изгоняет

страх. Библия.

-- Опять твои заморочки!... -- Ветка потрясла кудрями. -- Чокнутый ты,

Витька. Все у тебя через задницу, не по-людски. Ты мне лучше скажи

популярно: мы с тобой идем или что?

-- Куда идем? -- спросил Служкин, разливая водку.

-- Куда-куда! В постельку. Трахаться.

-- Нет, Ветка, -- печально сказал Служкин. -- Нехорошо это.

-- Надю жалко, да? Или святость мешает?

-- Дважды дура ты, -- обиделся Служкин. -- Ничего не понимаешь.

-- А чего я должна понимать?

-- Я, Ветка, тут в девочку влюбился, -- смущенно признался Служкин.

-- Вот, здрасте! -- изумилась Ветка. -- В какую?

-- В ученицу свою.

-- Прямо так, ни с того ни с сего и -- бац!

-- Ну почему же... Она мне давно нравилась, но я как-то не определял

своего отношения к ней. А недавно она вдруг попросилась со мной в поход --

ну, я и понял. Это только в кино: увидел -- и любовь до гроба. А на самом

деле все незаметно происходит. По порядку. Прозаично.

-- И ты ее в любовницы взять решил?

-- Господь с тобой! -- испугался Служкин. -- Она же маленькая! Ей всего

четырнадцать лет! Я же ее вдвое старше!

-- Ну и что? У нее, что ли, еще ничего не прорезалось, или у тебя, что

ли, уже отсохло?

У Служкина чуть искры из ушей не посыпались.

-- Ветка, я тебя укушу! -- скрипя зубами, предупредил он.

-- Подумаешь, в девочку влюбился! -- Ветка пренебрежительно махнула

сигаретой. -- Что, твоя девочка окочурится, если ты с кем-нибудь

потрахаешься? Тоже мне, нашел повод для воздержания!

-- Ну, мне как-то перед собой неудобно... -- промямлил Служкин.

-- А кто только что говорил, -- Ветка скорчила рожу и пропищала: --

"Никого не делать залогом своего счастья"?... Тебе такое счастье привалило

-- ни Колесникова, ни Шурупа, ни Нади, ни Таты, да я еще сама навязываюсь,

-- а ты за какую-то салагу уцепился!...

Служкин озадаченно поскреб затылок.

-- Ну, в общем-то ты права, -- подумав, согласился он. -- Только давай

хоть водку допьем...

В комнате Ветка разобрала диван и с аппетитом сообщила:

-- Еще никогда я не изменяла Колесникову в супружеской постели!

Ветка начала быстро раздеваться, расшвыривая вещи.

-- Иди сюда, -- велела она, валя Служкина на себя. -- Под тобой как под

велосипедом... Ты, Витька, не думай, что чик-чик -- и готово. Ты у меня

сейчас работать будешь как негр!

И Служкин действительно работал как негр. Под его руками и губами Ветка

бесстыже вертелась и корчилась, рычала, орала и материлась, мотала головой,

колотила пятками, царапалась. Со стороны могло показаться, что Служкин в

постели сражается со стаей бандерлогов.

-- Сильнее, грубее, вот так, вот тут, -- хрипло поучала Ветка,

зажмуривая глаза. -- Я тебе баба, а не микрохирургия!... А-у-ум-м!...

Через некоторое время они упали с дивана на пол, и мокрая от пота

Ветка, отползая от Служкина, простонала:

-- Если, Витька, я еще раз кончу, то лопну...

Они полежали на полу, отдохнули.

-- Давай теперь я тобою займусь, -- подползая обратно, сказала Ветка.

-- А то у нас с тобой пока еще только рукопашная была...

-- Валяй, -- согласился Служкин. -- Теперь ты будешь негром.

Однако негра из Ветки не получилось. Сколько она ни трудилась, чего бы

ни выдумывала, ничего не помогло. Наконец Служкин начал отпихивать ее,

страдальчески кряхтя:

-- Ну тебя на фиг... Не видишь -- один обмылок остался... Все,

приехали, бензин кончился...

-- Что же мы, толком и не потрахаемся?... -- усаживаясь, обескураженно

спросила Ветка.

-- А я что поделаю? -- грустно сказал Служкин.

-- Ну, не расстраивайся. -- Ветка извиняюще погладила Служкина по

колену. -- Мне с тобой и так было просто зашибись -- чуть в космос не

улетела. В другой раз все будет нормально... Только не внушай себе ничего.

-- А чего мне внушать? -- удивился Служкин. -- Я и так про себя все

знаю. Дома хожу как "тэ"-тридцать четыре...

-- Тем более.

-- Это, Ветка, судьба, -- убежденно сказал Служкин. -- И ничто иное.

Сама посмотри, как она из меня насильно святого делает.

-- Пить надо меньше, -- философски заметила Ветка.