Самоузнавание и использование другой информации, полученной с помощью зеркала, у животных других видов

Вполне очевидно, что для анализа предыстории человеческого сознания наиболее интересны наблюдения и результаты исследова­ний, проведенных с человекообразными обезьянами. В то же время представлялось необходимым выяснить, есть ли элементы самоузна­вания у животных других видов, прежде всего у тех, кто имеет слож­ный высокодифференцированный мозг.

Об этом известно гораздо меньше, однако, по-видимому, боль­шинство из изученных видов (рыбы, морские львы, собаки, кошки, слоны и попугаи) оказались не способными узнавать себя в зеркале (Povinelly et al., 1993). Эти животные, как правило, реагируют на свое отражение как на другое животное. Характер их реакции зависит от ситуации и настроения. В одних случаях они нападают на отражение, принимая его за соперника. Так ведут себя многие виды рыб, которые сражаются с воображаемым конкурентом. Другие животные, наобо­рот, начинают «ухаживать» за отражением. Именно так поступают волнистые попугайчики, которым обычно помещают в клетку зер­кальце: они воспринимают отражение как сородича, за которым можно ухаживать. Выпущенная полетать, такая птица проводит массу време­ни около зеркала и исправно «кормит» свое отражение.

Попугаи-жако характеризуются более высоким уровнем структур­но-функциональной организации мозга, чем волнистые, а также развитой способностью к обобщению и адекватному использованию символов (см. гл. 6). И. Пепперберг и ее коллеги подробно исследовали обращение с зеркалом у двух молодых (7,5 и 11 месяцев) жако (Pepperberg et al., 1995).

Птицы были выращены в неволе и свое зеркальное отражение мог­ли видеть, лишь когда в раковине в лаборатории собиралась вода. Как и многие другие животные, они реагировали на свое отражение в зеркале

хдк на другую особь и в ее поисках, например, заглядывали за зеркало. Зачастую они взъерошивали и чистили перья: такое поведение часто провоцируется простым присутствием другой особи. Неоднократно было замечено, как одна из птиц (самка Ало) располагалась перед зеркалом таким образом, чтобы одновременно видеть и свою ногу, и ее отраже­ние. Вторая птица, самец Кьяро, обращался к зеркалу со словами «you come», «you climb», видимо, адресованными «другому попугаю».

И. Пепперберг считает, что неоспоримых свидетельств наличия у жако самоузнавания эти эксперименты не дают, хотя отдельные на­блюдения позволяют предположить существование у них такой спо­собности. Более определенный ответ на этот принципиально важный вопрос, по-видимому, могли бы дать опыты на взрослых попугаях, но это пока дело будущего.

В этих экспериментах было четко показано, что попугаи-жако спо­собны использовать информацию, полученную с помощью зеркала, для поиска приманки.

Такую приманку (обычно привлекательную игрушку, реже пищу) прятали в картонную коробку, открытую с одной стороны так, что она была видна только в зеркале. Оказалось, что увидев отражение в зеркале, обе птицы успешно обнаруживали и вытаскивали спрятан­ные предметы.

У птиц других отрядов способность к самоузнаванию практически не исследовали (это вопрос будущего), однако отдельные наблюде­ния позволяют ждать интересных результатов.

Например, Е. П. Виноградова (Санкт-Петербург) рассказывает, что выкор­мленный ею слеток серой вороны считал зеркало своим лучшим развлечением и активно его требовал. Однажды хозяйка прикрепила ему на голову несколько кусочков бумаги, пытаясь воспроизвести упомянутые выше опыты на шимпанзе. Птица не реагировала на эти помехи до тех пор, пока не увидела себя в зерка­ле, а после этого немедленно от них избавилась, окунув голову в тазик с водой.

Н. Н. Мешкова и Е. Ю. Федорович (1996) описывают случай, когда ворона долго крутилась около автомобиля и разглядывала свое отражение в зеркаль­но блестящем диске колеса.

Разумеется, все это лишь редкие и случайные наблюдения, которые не позволяют делать никаких выводов, однако побуждают к проведению на вра-новых специальных экспериментов.

По-разному относятся к своему отражению в зеркале собаки. Боль­шинство из них равнодушно проходит мимо, никак не реагируя на собственное отражение, возможно, потому, что видят его постоянно. Некоторые сначала облаивают «чужую собаку», но это быстро прохо­дит, вероятно, потому что такой «враг» ничем не пахнет. Однако не исключено, что отдельные особи все же способны к самоузнаванию, хотя вопрос этот требует специальных исследований.

Известен случай, который дает основания предполагать, что по крайней мере некоторые собаки понимают, что видят в зеркале самих себя, и могут с его помощью оценивать собственную внешность. Бладхаунду. 4-летней Хар-ли, зимой впервые надели свитер В ответ она подошла к зеркалу и уставилась

на свое отражение. Следует отметить, что одно из облюбованных Харли кре­сел находилось как раз напротив этого зеркала и волей-неволей она подолгу могла смотреть на себя. Возможно, благодаря этому она знала, как выглядит обычно, и сообразила, как можно узнать, что же с ней произошло. А другой бладхаунд — Мэтти — обязательно заглядывала в зеркало, когда перед выс­тавкой ей надевали на шею ее многочисленные награды. Однако в этом случае мы не знаем, сама ли она «додумалась» до этого, или хозяева когда-то спро­воцировали это поведение.

Д. Повинелли исследовал способность узнавать себя в зеркале мно­гих видов животных, в том числе у двух индийских слонов. Выбор столь экзотического объекта был не случаен, поскольку существует масса свидетельств сообразительности этих животных, хотя эксперименталь­ных доказательств до сих пор практически не получено. В течение двух недель наблюдений автор не заметил никаких признаков того, что слоны узнают в зеркале себя. Им также наносили на тело метки, кото­рые они могли видеть только в зеркале, но никаких действий, на­правленных на то, чтобы избавиться от них, отмечено не было. Кроме того, глядя на свое отражение, слоны в течение десяти дней продол­жали искать «слона» за зеркалом. У шимпанзе такие реакции длятся не более 2—3 дней. В то же время слоны, как и ряд других животных, были способны к более простой операции: доставали корм, видимый только благодаря зеркалу (Povinelli et al., 1989).

Имеются данные, что свое отражение в зеркале узнают дельфины афалины — другие высокоорганизованные млекопитающие, представи­тели отряда китообразных (Marino et al., 1996). Возможно, что деталь­ные исследования позволят обнаружить более четкие свидетельства спо­собности к самоузнаванию у попугаев, врановых птиц или представите­лей еще не изученных отрядов высокоорганизованных млекопитающих.

Американские ученые (Menzel et al., 1985) предложили еще один интерес­ный подход к изучению способности животных использовать информацию, полученную с помощью зеркала или другим опосредованным путем. Ранее было показано, что шимпанзе Шерман и Остин (см. гл. 6) хорошо умели пользовать­ся зеркалом, а увидев на телеэкране свое изображение, узнавали себя и бурно выражали свою радость. В нескольких вариантах опытов они продемонстрирова­ли способность пользоваться информацией, полученной таким опосредован­ным путем. Например, глядя на монитор, они могли протянуть руку за ширму и взять кусочек лакомства, который они могли увидеть только на экране. Мож­но утверждать, что их действия направлялись мысленным представлением о том, что отражение в зеркале — это образ реального объекта. Оказалось, что шимпанзе успешно решали этот тест и тогда, когда изображение поворачивали относительно горизонтальной оси, а также после годичного перерыва.

Реакция многих исследованных видов животных на отражение в зеркале свидетельствует о том, что они воспринимают его как образ реально существующего объекта и могут использовать информацию, например, для отыскания спрятанных предметов или пищи.

Способность узнавать в зеркале собственное отражение досто­верно доказана только у человекообразных обезьян.

7.4. Способность животных к оценке знаний и намерений других особей {^theory of mind»)

Для решения вопроса о наличии у животных элементов самосо­знания необходимо выяснить, могут ли они оценивать, какими зна­ниями обладают другие особи, и понимать, каковы могут быть их ближайшие намерения. Поскольку достаточно наглядно продемонст­рировано, что антропоиды способны узнавать себя в зеркале, можно предположить, что они обладают не только понятием собственного «Я», но могут также видеть себя как бы со стороны. Это позволяет поставить вопрос о наличии у них другой связанной с сознанием функ­ции — способности оценивать поведение партнеров не только по их внешнему поведению, но в какой-то мере проникать в их намерения, строить гипотезы о мысленных состояниях других особей.

О том, что обезьяны, присутствуя при решении задач сородичем или человеком, следят за действиями и могут мысленно «ставить» себя на их место, писал еще в 20-х годах В. Келер. Ему удалось увидеть, что шимпанзе не только наблюдают за действиями другой обезьяны, пытающейся громоз­дить ящики или соединять палки, чтобы достать банан (см. 4.5.2), но и сами, находясь в стороне, пытаются имитировать нужные действия. При этом они не повторяют движений другой обезьяны, не подражают ей, а самостоя­тельно «изображают» весь процесс, подсказывая и предвосхищая соответ­ствующие операции.

Одним из первых способность животных «поставить себя на место сородича» экспериментально исследовал американский ученый Д. При-мэк (Premack, Woodruff, 1978). В его опытах участвовали двое: «актер» (один из дрессировщиков) и уже известная самка шимпанзе Сара. Обезьяне показывали небольшие видеосюжеты, в которых знакомые ей люди пытались решать задачи, требовавшие элементарной сообра­зительности. Одному, например, нужно было выбраться из запертой на ключ комнаты или согреться, когда электрокамин стоял рядом, но не был включен в сеть. «Актер» не совершал необходимого действия, а только показывал, что нуждается в его выполнении. По окончании каждого сеанса обезьяне давали на выбор 2 фотографии, причем только на одной из них было показано решение задачи: например, изобра­жен ключ или включенный в сеть обогреватель. Как правило, Сара выбирала нужную фотографию, т.е., наблюдая за действиями челове­ка, она имела четкое представление, что ему нужно делать в данной ситуации, чтобы достичь цели.

Затем задачу усложнили и наряду с фотографиями правильных решений ей предлагали неправильные — сломанные ключи, камин с оборванными проводами и т.п.Из нескольких вариантов решения Сара, как правило, выбирала правильный. Более того, на выбор обезьяны влияло ее личное отношение к действующему на видеозаписи субъекту. Например, в одном сюжете ей показывали, что ящик с камнями меша-

ет человеку дотянуться до бананов Если «актером» был любимый ею тренер, Сара выбирала «хорошие» фотографии (где камни вынуты и ящик отодвинут), для нелюбимого она выбирала «плохие» варианты например, где человек лежит на полу, засыпанный камнями

Шимпанзе обладают не только способностью к самоузнава­нию (о чем уже свидетельствовали приведенные выше опыты с зеркалом), но и более сложной когнитивной функцией, позволя­ющей поставить себя на место другого индивидуума, понять его по­требности или учитывать намерения Иными словами, у животно­го имеется представление о существовании мысленных процессов у других особей Примэк назвал эту форму когнитивных способнос­тей «theory of mind»

Этот термин прочно вошел в западную литературу Его точный перевод — «теория ума» — не отражает сущности явления, и в рус­ской литературе о поведении и психике животных термин пока не имеет точного эквивалента

Его можно сопоставить с введенным О К Тихомировым (1984) терми­ном «Я мышление > При анализе самосознания человека психологи обычно разделяют образныи и понятииныи компоненты — < образ Я> и «понятие Я», т е образное представчение и отвлеченное понятие собственного «Я» Термин введенный Тихомировым подразумевает процесс выработки чело­веком знании о самом себе процесс осознавания при котором человек как личность, индивид индивидуальность является не только субъектом но и «объектом мышления >

Экспериментальное исследование этой когнитивной функции в 90-е годы XX века предпринял Д Повинелли Он получил ряд новых доказательств того, что животные, узнающие себя в зеркале, способ­ны и к некоторым формам осознания мысленных состояний, намере­ний и знаний других особей Особенно убедительным представляется следующий эксперимент

Шимпанзе обучен находить кусочек лакомства, спрятанный под одним из 4 непрозрачных стаканов (см рис 7 5) Перед опытом один из экспериментаторов демонстративно уходит из комнаты (А), а дру­гой прячет (незаметно для обезьяны) приманку под одним из стака­нов (Б), но под каким именно она не видит, так как они отгорожены ширмой Ушедший возвращается, и теперь оба человека пытаются подсказать ей, где лакомство, однако при этом указывают на разные стаканы (В) Поскольку обезьяна видела, что один из людей отсут­ствовал, и не мог знать, где находится пища, она, как правило, следовала указаниям того экспериментатора, у которого, по ее мне­нию, были знания о предмете Модификацией такого опыта была си­туация, когда первый экспериментатор не уходил, а надевал на го­лову ведро, препятствовавшее обзору (Г) Его «указания» обезьяна игнорировала и на этот раз

234

Рис. 7.5. Существует ли у шимпанзе связь между тем, что они видят, и тем, что известно (ичи неизвестно) другим⁹ Пояснения в тексте Фотография любезно предоставлена доктором Д Повинелли (Йельс-кий университет, Коннектикут, США)

р Шимпанзе способны мысленно оценить ту информацию, ко-ё торой обладает (или не обладает) партнер

Способность человекообразных обезьян «поставить себя на место другого» сравнивали с возможностями приматов других видов, в част­ности макаков-резусов, не узнающих себя в зеркале Обладают ли этим свойством макаки резусы, показывает тест на «перемену ролей» (Povinelh et al , 1991, 1992) Опыт заключается в следующем Экспери­ментальная установка напоминает детскую настольную игру в хок­кей, где пара игроков передвигает фигурки и манипулирует мячом с помощью нескольких специальных стержней Достичь результата (по-тучить приманку) два животных могут, лишь вместе выполняя оп-

ределенные действия, причем каждое — свои. Таким образом, каждая обезьяна выучивает свою роль в этом взаимодействии. Затем живот­ных меняют местами, и теперь они должны выполнять те действия, которые раньше выполнял партнер, т.е. происходит «смена ролей». В экспериментах Д. Повинелли антропоиды справлялись с ней успеш­но и практически сразу начинали правильно выполнять новые функ­ции. Это означает, что на предыдущих стадиях обучения они наблю­дали за действиями партнера и, оказавшись на его месте, быстро вос­пользовались приобретенным опытом. В отличие от антропоидов, макаки-резусы в новой ситуации должны были «выучивать роль» сыз­нова — использовать опыт партнера они не могли.

Результаты этих опытов свидетельствуют о коренных различи­ях человекообразных и низших узконосых обезьян по способности к самоузнаванию, оценке знаний других особей и умению «поста­вить себя на место сородича».

Это совпадает с ранее описанными данными о более прими­тивном характере их орудийной деятельности, неспособности пла­нировать результаты своих действий, а также о более низком уровне их способности к обобщению.

Обнаружив столь принципиальные различия поведения человеко­образных и мартышковых обезьян в тесте со «сменой ролей» и в других подобных тестах, Д. Повинелли обратился к поиску лежащих в их осно­ве психофизиологических особенностей. Иными словами, почему спо­собность к са.моузнаванию присуща только человекообразным обезья­нам и ее нет у других приматов? Эти различия нельзя, по-видимому, объяснить сложностью социальной структуры: у многих низших узко­носых обезьян сообщества не менее сложны, чем у человекообразных обезьян. Невозможно объяснить такие различия и на основе видовых экологических особенностей, например, способов отыскания пищи определенного типа, поэтому Д. Повинелли (Povinelli, Cant, 1995) при­ходит к выводу, что причину различий надо искать в другом.

Согласно гипотезе Повинелли, появлению самоузнавания способ­ствует усиление произвольного контроля локомоции у человекообразных обезьян, которое, в свою очередь, обусловлено большой массой их тела. Когда эти животные перемещаются по тропическому лесу, им необ­ходимо более часто и более тщательно, чем мелким обезьянам, оце­нивать предстоящий маршрут. Они должны уметь определять, может или нет выдержать их вес та или иная опора. Очевидно, что у мартыш­ковых обезьян таких проблем не возникает. Возможно, что именно необходимость соотносить свои размеры тела (длину и вес) с возмож­ностью перемещения по недостаточно прочным опорам и была тем фактором, который повлиял на формирование у антропоидов спо­собности «посмотреть на себя со стороны», т.е. представлений о «схе­ме своего тела» и, в конечном случае, способности самоузнавания.

В свою очередь у макаков локомоция определяется достаточно ри-гидными и стереотипными движениями, которые близки по своим физиологическим механизмам к видоспецифическим фиксированным комплексам действий (ФКД; см. 2.11.2). У шимпанзе движения значи­тельно сложнее и пластичнее, управление ими базируется на «произ­вольном» контроле. Появление у человекообразных обезьян произволь­ного контроля сложных движений и представлений о «схеме тела», высокое развитие сенсомоторной функции обеспечили прогрессив­ное развитие их психики — способностей к самоузнаванию и к пони­манию наличия знаний и намерений у других особей.

Гипотеза Повинелли, несомненно, интересна, но нуждается в бо­лее убедительном подтверждении. По нашему мнению, произвольный контроль локомоции нельзя рассматривать в изоляции от других показа­телей усовершенствования всех двигательных, сенсорных и когнитив­ных способностей антропоидов, обусловленных прогрессивным услож­нением строения и функций их мозга. Известно, что для антропоидов характерны также усиление тенденции к бипедии, совершенствование праксиса, усложнение структуры манипуляционной активности и т.д., которые также могут играть здесь определенную роль.

Закономерно возникает вопрос: существуют ли подобные способ­ности у других млекопитающих, могут ли они подобно антропоидам, учитывать не только внешние проявления поведения других особей, но и их скрытые намерения? Данных, которые позволяли бы точно ответить на этот вопрос, до сих пор практически нет. Не исключено, что какие-то формы такой способности (пусть и совсем элементар­ные) могут существовать и у более примитивных животных, чем ант­ропоиды.Во всяком случае, такую возможность допускал Л. В. Кру-шинский (1968). На основе своих наблюдений за медведями в новго­родских лесах он пришел к выводу, что при встрече с человеком эти звери строят стратегию отступления, как бы учитывая возможные ответные шаги человека.

Когда медведь встретился с Леонидом Викторовичем почти на гребне лес­ного бугра, он убежал не назад за этот бугор (откуда он не смог бы видеть действий человека), а стал отступать таким образом, чтобы иметь возможность видеть маневры «противника», т.е. держать его в поле зрения максимально дол­гое время. Медведь прибегнул к этой тактике несмотря на то, что траектория, по которой он уходил от человека, не была кратчайшей. Анализируя этот слу­чай, Л. В. Крушинский писал: «Действуя таким образом, медведь, по-видимо­му, должен был наделить меня такими понятиями, которые имеются у него и которыми он оперирует в повседневной жизни» (курсив наш. — Авт).

Это и другие наблюдения привели Крушинского к мысли, что столь высокоорганизованные хищные млекопитающие, как медведи, способны реагировать не только на непосредственные действия дру-| гих животных и человека, но и оценивать их намерения, предполагая с их стороны возможные «контрдействия», которые в подобных ситу­ациях совершают сами медведи.

Разумеется, такие наблюдения отрывочны и могут показаться не очень убедительными. В то же время следует отметить, что Л. В. Кру-шинский обратил внимание на такие явления, описал их и, что са­мое главное, дал им вышеупомянутую трактовку еще в конце 60-х годов, до начала ставших впоследствии знаменитыми опытов с «говорящи­ми обезьянами», до появления работы Примэка по «theory of mind», в период, когда только начинались исследования Дж. Гудолл.

В Способность узнавать свое отражение в зеркале, а также оцени­вать мысленные состояния и намерения других особей и «ставить» себя на их место формируется на «дочеловеческом» этапе эволюции. Эти способности обнаружены только у человекообразных обезь­ян, тогда как другие приматы ни одной из них не обладают. Узна­вать себя шимпанзе начинают в том же возрасте (около 4 лет), когда у них созревают другие высшие когнитивные функции — це­ленаправленное применение орудий, формирование довербальных понятий и др. Вопрос о возможности самоузнавания высшими по­звоночными других таксонов требует специального изучения.