Бронтотерий. В честь него названа «бронтотериевая фауна» – собирательное название причудливой компании живых существ, живших в то же время и в том же месте, что и бронтотерии.

Арсинойтерий. Это не предки носорогов, хоть и похожи – рог носорога состоит из кератина и по сути представляет собой пучок сросшихся волос, рога же арсинойтерия, как и бронтотерия – костяные выросты черепа, как у ящеров. К тому же по некоторым деталям строения арсинойтерий стоит ближе к хищным, чем к копытным.

На заднем плане – уинтатерии. Эти, в общем травоядные, звери величиной почти со слона тоже имели признаки хищника, а по образу жизни, видимо, представляли собой нечто вроде гигантской свиньи. На переднем плане рысцою пробегает кто-то из примитивных хищников-креодонтов.

Климат в первой половине палеогена был примерно такой же, как при последних динозаврах – то есть теплым, влажным и ровным; остатки лесной растительности со значительной долей субтропических вечнозеленых форм обнаружены на Гренландии, Шпицбергене и в Антарктиде. Ледников, понятно дело, тогда не было в помине даже не полюсах, южнее Норильска какие-либо значительные контрасты между зимой и летом, кроме длины светового дня, практически отсутствовали.

Всю первую половину палеогена от экватора почти до границы современного умеренного пояса росли влажные дождевые леса – пальмы, сандал и фикусы, перемежающиеся древовидными папоротниками. Подальше от экватора встречались вечнозеленые дубы, каштаны и прочее секвойи. В глубине материков немногочисленные аридные области были заняты саванным редколесьем. На севере Евразии и Северной Америки были субтропики, и только за полярным кругом начинали преобладать листопадные породы деревьев и холодолюбивые хвойные типа пихты, но и среди них тут и там периодически попадались пальмы да магнолии. Обилия солнечного света во время полярного дня было вполне достаточно для вегетации растительности; зимой температура оставалась плюсовая, и рост просто прекращался при наступлении темноты. Странный, наверное, был пейзаж: теплая полярная ночь, северные сияния, а вокруг стоят голые «ноябрьские» липы и зеленые кедры вперемешку с пальмами. Нечто похожее наблюдалось и в Антарктиде.

Бóльшая часть живности нижнего палеогена была приспособлена для обитания во влажных джунглях и болотистых низинах. Зубы травоядных бронтотериевой фауны с тонкими коронками были приспособлены к питанию сочной растительностью, короткие слабые резцы и сходные с ними клыки могли использоваться только для срывания мягких побегов, а ноги с подвижными, широко раздвигающимися пальцами были удобны для передвижения по болотам, а не для быстрого бега по твердой почве.

Вверху: дождевой лес нижнего эоцена, Северная Америка. На переднем плане слева – тапир, они появились уже тогда и почти не отличались от современных. Правее бревна – табунок эогиппусов, непосредственных предков лошади, размером с собаку. На лапках у них – пальцы, оканчивающиеся копытцами (на передних пять, на задних три) – так удобнее перемещаться по болотистым грунтам и мягким лесным почвам. На открытых пространствах они стараются не показываться: видно, что на поляне маячит диатрима, а по берегу бредет сухопутный крокодил. Или, может, обычный крокодил, по берегу-то… Впрочем, о хищниках расскажу в другой раз.

***