Раверс Медвежьего. 5 января 1943 года. 10.00 6 страница

Едва он ступил на предпоследнюю ступеньку, как дверь напротив внезапно раскрылась. Вначале он увидел карабин. Действительно американский. Его держал лохматый, плохо выбритый, одетый в комбинезон мужчина. Рядом с ним парнишка лет четырнадцати-пятнадцати размахивал охотничьим ружьем. Вержа остановился, поднял руки.

— Подойдите, — сказал мужчина.

Под дулами двух ружей Вержа ступил на лестничную пло­щадку. Он улыбался.

— Веселенькую историю ты мне устроил с прокурором, —
сказал он.

Мужчина собирался ответить, но в этот момент Вержа с молниеносной быстротой схватил ствол карабина. Подумав, что полицейский будет вырывать оружие у него из рук, муж­чина отклонился назад. Но Вержа, наоборот, упер приклад ему в грудь и отвел дуло. Пуля полетела в поголок. Одновре­менно другой рукой комиссар оттолкнул ружье, которое дер­жал мальчик, и парнишка потерял равновесие. Ногой Вер­жа ударил человека в пах, и тот скрючился на полу от боли. Вержа подобрал карабин и ружье и вошел в квартиру. Перед ним стоял, застыв в оцепенении, мальчуган со старым охот­ничьим ружьем в руках. Он без сопротивления отдал оружие. Его брат поднимался с пола вне себя от злости.

— Успокойся, — тихо сказал Вержа. — Все кончено.

Он подошел к корчившемуся у дверей мужчине а втащил его в гостиную, освещенную подвешенной к потолку лам­пой.

— Открой окно, — скомандовал он младшему мальчику.

Ребенок послушался. Держа карабин так, чтобы он был виден с улицы, Вержа подошел к окну и широко взмахнул рукой. Он услышал победный возглас. Наверняка Мора. Уж, конечно, не прокурор.

Вержа присел, глядя па поверженного противника.

— Вы сделали ему больпо! — угрожающе сказал старший
из братьев.

— Очень, — подтвердил Вержа. — Уж я в этом деле разби­
раюсь. Однажды во время игры в регби мне так же влепили.

— Что ему будет? — снросил младший.

— Побрапят.

— А нам?

— Вас вернут матери. Ты ее любишь?

— Мы любим их обоих.

«Черт!» — подумал Вержа. К счастью, это не его дело. И, к счастью, у него нот детей. Иначе он бы, вероятно, два раза подумал, прежде чем пускаться в такую авантюру.

Он услышал глухой топот на лестнице: там устремились на штурм. Первым появился Мора. Он сказал:

— Браво, патрон. — Взглянув на тихо стонущую жертву,
прокомментировал: — Как всегда, точное попадание.

Показался прокурор. Он заметил, что так-то лучше. И Вер­жа так думал. Отдав приказание, чтобы отца и парнишек от­вели в полицейский участок, Вержа кивнул прокурору и взял за руку Мора.

— Идем, — сказал он, — мне нужно с тобой поговорить.

* * *

Мора вел машину с большой скоростью. В этом крупном городе на юго-западе страны, как и везде, разумней было бы отказаться от автомобиля. Но теперь, когда человек перестал любить человека, люди предпочитали проводить два часа

в одиночестве в своих клетках на колесах, отделенные от дру­гих прочным кузовом, нежели полчаса в автобусной давке.

— Мора, мы продажные полицейские. Это сказал мне на­
чальник полиции. Он говорил обо мне и косвенно о тебе.

— Клод?

— Да, наша подружка Клод. Подложила мне свинью. Она
сказала судье, что давала мне взятки.

— Это неправда.

— Это неправда. Но правда то, что я с ней спал, а ты уст­
раивал у нее ложные облавы.

— Прокурор вас терпеть не может.

— Он с радостью потребует для меня «примерного» нака­
зания.

Они замолчали. Мора размышлял, время от времени погля­дывая на Всржа.

— Вы позволите им сделать это?

— Нет.

— Что же тогда?

— Устрою им веселую жизнь! На это у меня уйдет не­
сколько дней. Надеюсь, лучших в моей жизни.

* * *

Сильвеной звали высокую блондинку с длинными, до плеч, волосами. У нее были серо-зеленые глаза, и она была очень красива. Вержа любил ее. Уже почти полгода она была его любовницей. Он познакомился с ней во время проверки, предпринятой по требовапию какого-то завистливого конку­рента. Сильвена была управляющей «Плэй боя» — комплекса (единственный ее комплекс, говорила она, смеясь) ночных развлечений в центре города. На втором этаже здания рас­полагался огромный бар, где подавали легкую закуску сту­дентам, на первом — довольно дорогой ресторан, а в подвале находилась дискотека, которая закрывалась только на рас­свете. Все это принадлежало компании, в которую с помощью подставных лиц вложили долю некоторые именитые гражда­не. Официальпо они игнорировали это место или осуждали его, что не мешало им регулярно получать с него доходы, значительно превосходившие те, что могли дать обычные банки.

Вержа застал Сильвену за завтраком в обществе кассир­ши. Они сидели в глубине бара, где были заняты лишь не­сколько столиков. Зал был большой, но уютный, сиденья сделаны из искусственной черной кожи, свет давали прожек­торы. По мере их вращения цвет освещения менялся. Вержа это не очень нравилось, но правилось клиентам, что ' было главным.

Он сел рядом с Сильвеной, которая подставила ему губы для поцелуя. Она ела аппетитно пахнущее рагу. Вержа за­черпнул ложкой из глиняного горшочка, стоявшего на столе, попробовал, затем положил себе рагу в тарелку. Кассирша, толстая девица в очках, быстро поздоровалась с ним и поло­жила себе на тарелку внушительную порцию фасоли и мяса.

— По радио только что опять передали, будто ты ге­рой, — заговорила Сильвена.

— Скоро это кончится, — спокойно произнес Вержа.

— Когда-нибудь тебя убьют.

Она смотрела на него и грустно улыбалась.

— Возможно, это будет не так уж плохо! — сказал он со
смехом и вновь принялся за рагу. — Успокойся. У меня еще
столько дел, что пока со мной не может ничего случиться.

Вержа выпил полный стакан воды. Он избегал алкогольных напитков, хоть и любил. Но надо было выбирать: начиная с определенного возраста нельзя позволять себе все удоволь­ствия.

— Пойдем, — сказал он, опустошив тарелку, и поднялся.

Сильвена последовала за ним. За баром находилась ма­ленькая комната, которая служила ей кабинетом. В ней стоял диван. Иногда Сильвена проводила здесь ночь или послеобе­денный отдых.

Вержа присел па диван, Сильвена 5^гстР°илась рядом.

— Они собираются разделаться со мной, — сказал он.

— Почему? — удивилась она.

— Клод.

Сильвена не смогла скрыть торжества: она ненавидела Е^лод по многим причинам.

— Сказала, что платила мне.

— Каким образом? — спросила Сильвена с иронией.
Вержа расстегнул пиджак.

— Возможно, я доверю тебе кое-какие бумаги, — сказал
он. — Ты сможешь спрятать их в надежное место? -Завтра
я принесу все, ты немедленно спрячешь.

— Они дорого стоят?

— Неслыханную цепу — моей свободы. И твоей соответ­
ственно.

— Они меня арестуют? — спросила Сильвена.

— Надеюсь, что нет.
Он обнял ее.

* * *

На улице, мощенной круглыми, стертыми от времени кам­нями, сохраняющимися скорее пз экономии, нежели из люб­ви к старине, стоял обшарпанный отель. Тяжелая дверь из черного дерева всегда была приоткрыта. Вержа толкнул ее ногой, очутился в слабо освещенной прихожей и направил­ся к другой двери, скрытой драпировкой. Не успел он взять­ся за ручку, как дверь открылась и появилась высокая круп­ная женщина. Всему городу она была известна как Маржо-ри, а заведение ее пользовалось популярностью. Она протяну­ла Вержа руку без особого восторга.

— Очень мило, что вы зашли ко мпе, — сказала она.
Но любезности в ее голосе не слышалось.

— Справедливые слова, — произнес Вержа и последовал
за Маржори.

Они вошли в довольно просторную комнату, обставленную дешевыми креслами, с баром в углу. Вержа прошел к бару п занял место, предназначенное для бармена. Маржори вскрик­нула:

— Куда вы?

Он не ответил, открыл ящик, в котором еще торчал ключ, взял черный блокнот и показал его Маржори.

— Я пришел вот за этим.

Маржори залилась краской. Однако она скорее испытывала удивление, чем какое-либо другое чувство.

— Зачем вы делаете это, комиссар?

— Где эта стерва, твоя компаньонка?

— Я не собираюсь вам докладывать.

Она старалась понять. Обычно о визитах полицейских было известно заранее. Этой любезностью она была обязана од­ному местпому депутату. Маржори почуяла ловушку.

Верша взял ее за руку не грубо, но с такой силой, что она оказалась вплотную прижатой к нему.

— Отведи меня к ней, — сказал комиссар.

Он слегка вывернул ей руку. Маржори поморщилась.

— Плохи дела, комиссар? — спросила она.

— Великолепны!

Она больше не сопротивлялась, и, держась за руки, они направились к двери, которая вела в коридор, обитый до­вольно уродливыми деревянными панелями. Они прошли его, и Маржори открыла другую дверь, ведущую в кухню. На сту­ле сидела женщина помоложе, с дряблым розово-белым ли­цом и раскладывала пасьянс. Она подняла голову и с удив­лением посмотрела на вошедших. Вержа быстро засунул ру­ку в карман ее жакета и вытащил набитый деньгами бумаж­ник. В нем был также листок с фамилиями и цифрами.

— Не обращай внимания, — сказала Маржори, — он спятил!

— Справедливые слова, — сказал Вержа.
Он обратился ко второй женщине:

— Арлет, ты пойдешь с нами. Осмотрим комнаты.
Маржори решила перейти к открытому сопротивлению. Она

отказалась подчиниться.

— Согласно хорошо известному выражению, которое я обо­
жаю, ты усугубляешь свою вину! — сказал Вержа.

— Я должна, позвонить, — потребовала Маржори.

— После обыска ты можешь звонить хоть архиепископу,
если тебе захочется.

Слово «обыск» произвело впечатление.

— И правда, — сказал Вержа, — я забыл вас предупредить.
Это действительно обыск.

— Чье это приказание?

— Мое.

Комиссар взял под руку с одной стороны Маржори, с дру­гой — Арлет.

— Пошли. Сколько сейчас клиентов?

— Двое, — ответила Маржори.

— Успокойся. Я не помешаю им закончить свое дело. Про­
стая констатация факта.

Женщины стали упираться. Вержа пожал плечами и на­
пряг мышцы. Несмотря на сопротивление, они сделали шаг
вперед. Оп нажал сильнее, и Маржори сдалась.

— Вам это дорого обойдется, — сказала она со злостью.
Они подошли к лестнице, ведущей из коридора.

— Я не Клод, — продолжала она. — Если вы хотите де­
нег, комиссар, то зря стараетесь.

Он засмеялся.

— Пока что я хочу бросить взгляд!

На втором этаже находилось шесть комнат, по три, одна напротив другой. Маржори подвела их ко второй по правой стороне. Она высвободилась, чтобы достать из кармана де­журный ключ. Постучала и сейчас же открыла. На кровати лежали молодая женщина и седой мужчина лет пятидесяти, который сердито приподнялся на локтях. У него был вид сенатора, но только вид, к большому сожалению Вержа, зна­ющего всех местных сенаторов в лицо.

— Полиция, — сказал комиссар.

Он подошел к постели, поприветствовал лежащего мужчи­ну, извинился вполне искренне. Мужчина сказал, что будет жаловаться.

— На вашем месте я бы реагировал так же, — сказал Вер­
жа очень вежливо.

Он обратился к девице:

— Патриция или Морисет?

Эти два имени были записаны на листке, найденном в бу­мажнике Арлет.

— Патриция, — ответила девица.

Вержа велел ей прийти вечером к нему на службу, чтобы дать «кое-какие показания». Он заметил, что Маржори ис­чезла. Он это предвидел.

Выходя из комнаты, он кивнул мужчине. Арлет ждала его, слабо улыбаясь.

Вержа схватил ее за руку.

— Следующая комната, — сказал он.

— В ваших интересах повременить, мой вам совет.
Маржори бегом поднималась по лестнице. Она запыхалась.

— Вас просят к телефону, — сказала она.

— Сейчас, скажи, чтоб подождали.

Маржори колебалась. Лицо комиссара приняло жесткое вы­ражение.

— Никому не понрагится, что ты препятствуешь проверке.
Даже тому, кто на другом конце провода.

— Негодяй, — процедила она.

Вержа искоса взглянул на нее, забавляясь.

— Оскорбление полицейского при исполнении служебных
обязанностей. Ты распустилась, Маржори.

В другой комнате молоденький юноша забавлялся с брю­неткой, которая думала в этот момент о чем-то совсем дру­гом и не скрывала этого. Юноша пытался возмущаться. Вер- жа задал брюнетке те же вопросы, что и предыдущей девице. И она ответила, что ее зовут Морисет, уточнив даже, что так же звали ее бабушку, у которой была аналогичная про­фессия после войны 1914—1918 годов. Она добавила, что в те времена полицейские пе совали нос не в свое дело, против чего Вержа не стал возражать.

Он нашел Маржори в гостиной на первом -лаже. Не говоря ни слова, она протянула ему телефонную i рубку, откуда несся разъяренный крик.

— Вержа у телефона, — сказал комиссар.

— Кто тебе велел идти к Маржори?

— Нпкто, — ответил он спокойно. — Мне стало известно,
что в этом доме занимаются сводничеством. Я офицер поли­
ции и счел своим долгом произвести проверку.

— Ты что, сошел с ума?

Это был Герэн, его преемник по отделу «общественной про­филактики» — это благородное название заменило «полицию нравов», звучавшее оскорбительно. Герэн, весь круглый, на­поминал шар из одних мускулов. Он катился вверх по служ­бе с удивительным постоянством. Вержа терпеть его не мог. У Герэна не было недостатков, если не считать душевной иодлости, которая служила ему добрую службу.

— Я вернусь и напишу рапорт.

— Ты не думаешь, что лучше тебе соблюдать спокойствие
я молчать?!

— Не понимаю почему. Нет никакого сомнения: Маржори
виновна на все сто процентов. Я изложу тебе все детали...

— Предупреждаю тебя: я сейчас же отправляюсь к Сала.
Он повесил трубку. Вержа тоже. Маржори наблюдала за

ним.

— Довольны? — спросила опа.

— Очень.

Она ие теряла уверенности. Ей не сделают ничего плохого. Ей покровительствовали повсюду. Когда в мэрии принимали иностранную делегацию, часть иностранцев каждый раз ока­зывалась у нее в заведении. Во время законодательных вы­боров у нее происходили деликатные переговоры о снятии кандидатуры между представителем большинства и кандида­том центра, У нее как-то после ' международного матча в стельку напилась вся сборная Франции по регби. Двух девиц пришлось отправить в больницу. Все это, разумеется, потихоньку. Так чего же ей бояться такого комиссаришку, как Вержа, будь он хоть суперполицейский?

Однако у нее еще были некоторые опасения. Как Вержа, будучи в курсе всех дел, мог так попасть впросак! Она смяг­чилась.

— Чего вы хотите, комиссар?

Он пе ответил. Уже давно он дал себе обещание при слу­чае устроить Маржори гадость. Когда он возглавил «нравы», к пему явился депутат и приказал оставить в покое бордель, который посещали именитые граждане. Он зашел к Маржори, которую немного знал, как и все полицейские города. Она приняла его как мелкого чиновника, пообещав ему, в сущно­сти, продвижение по службе с помощью ее «друзей», если он будет хорошо себя вести. Неделю спустя он провел у нее проверку — скорее формальную — осмотр комнат, которые не были заняты. Реакция последовала незамедлительно: зво­нок депутата начальнику полиции. Кто этот ничтожный поли­цейский, который сует свой нос туда, где развлекаются слив­ки общества?

.Он ушел от Маржори, унося блокноты с записями и прика­зав ей, как и Арлет, явиться к нему па службу,

— Послушай, Арлет, — сказала Маржори, когда он ушел, — с этим Вержа не все в порядке. Но я его знаю: если он за­хочет, он заставит всех лить слезы.

* * *

Начальник полиции Сала был х5^гдой, маленького роста, се­доволосый человек с мягкими манерами, всегда говоривший почти шепотом. Половина нз того, что он говорил, терялась. Но и того, что оставалось, было вполне достаточно. У него бы­ло пезлое сердце: он старался не слишком вредить гем, кто действительно приносил пользу. Иногда это создавало проб­лемы. И для Вержа тоже.

Сала смотрел на комиссара с любопытством. Он знал его не очепь хорошо, поскольку приехал из другого города. Но репутация Вержа говорила о многом. Бесстрашный Вержа, враг гангстеров помер один, не будь неслыханного везения, он уже десяток раз должен был погибпуть.

— Герэн взбешен, — сказал Сала.

— Есть от чего, — заметил Вержа.

— Вы ставите меня в трудное положенпе и хорошо знаете
почему. Вы это делаете нарочно?

— Да.

Сала оцепил его откровеппость.

— Хотите доказать, что пе только вы покровительствуете
тайным борделям?

— Точно.

— Маржори заявила, что платит Герэну?

— Нет.

— Что касается вас, Клод утверждает это.
-- Вы знаете, что это ложь.

— Надеюсь. Мне ничего не известно об этом.
Пержа покраснел от гнева.

— Опа думала, что ой удастся выкрутиться, скомпромети-
ровав полицию.

— Не полицию, а лишь вас одного!

— Положитесь на общественность и на газеты: па этот раз
вся полиция — это буду я!

— Боюсь, что так. Особенно если вы поднимете это дело
о Маржори.

Обреченпое па неудачу предприятие. Драка в отеле, принад­лежащем Клод, сорокалетней женщине с глуповатой физионо­мией, признанной стерве, невероятно хитрой шлюхе пз ни­щего квартала. Опа считала весь мир кучей идиотов, создан­ных для того, чтобы обирать их до нптки. Следствие, затем вмешательство недоброжелательно настроенною помощни­ка прокурора, который имел на полицию зуб, после того как подвергся аресту во время одной из манифестаций. То, что многие болваны, принимавшие в ней участие, стали теперь судьями, еще ладно. Но то, что они воспользовались этим, чтобы со всеобщего благословения свести старые гчоты с по­лицией, — вот это была неожиданная метаморфоза.

— Что вы предпочитаете, Вержа? Шантаж? Если меня об­
винят, я потяну за собой других.

— Да нет. Хочу посмотреть, что будет.

— Будет то, что я передам ваш рапорт дальше по инстан­
ции. Не думаю, что даже в настоящей ситуации прокурор смо­
жет сопротивляться давлению, которое на него окажут: про­
сто отложит дело.

— Почему он мое дело не откладывает?
Вержа задал вопрос очень мягко.

— Вержа, я очень огорчен. Говорю вам это искренне. Мы
испробовали все. Вам не повезло: этот помощник прокурора
дежурил, когда привели Клод. Он усмотрел для себя в этом
деле уникальный козырь. Вы ведь его знаете. С кем-нибудь
другим все можно было бы уладить. Пока нужно притаиться.
Но, так или иначе, вас спасут. Но, ради бога, не вытаскивайте
дело Мар'жори. Вы только принесете вред и нам всем, и себе.

Вержа поднялся.

— Я подумаю о ваших словах, когда окажусь в тюрьме.
Сала, казалось, рассердился. Но дотом сдержался.

— Надеюсь, — сказал он, — что недолгий отпуск, который
мы попросим вас взять, вы проведете за пределами города.

— Именно это я и собирался сделать.

Начальник полиции забеспокоился, согласится ли комис­сар встретиться с Герэном? Вержа ничего не обещал. Засунув руку в карман, он поглаживал блокноты Маржори и Арлет. Он не собирался их возвращать.

Сала не торопился с ним распрощаться. Ему не нрави­лась его теперешняя роль. Он хотел бы сердечно поговорить с Вержа, которого уважал. Но проявил осторожность и про­молчал.

* * *

Моника Вержа, широкоплечая брюнетка, на пять лет моло­же своего мужа, занималась подсчетами в кухне, следя кра­ем глаза за пирогом, который подрумянивался в электриче­ской жаровне. Уже в течение двух лет Мопика держала пар­фюмерный магазин, купленный на деньги, полученные в на­следство.

Комиссар наклонился кпей и поцелявал в лоб. Не отрыва­ясь от подсчетов, она улыбнулась.

— Ты опять отличился, — сказала она.

— Со всех точек зрения.

Моника поднялась, чтобы взглянуть, на пирог.

— Я поем и уйду, — сказал он.
Она промолчала.

— Против меня возбуждают дело,
Моника в изумлении обернулась.

— Возможно, меня арестуют, — сказал он. — Но не вол­
нуйся, все будет в порядке. Ты от этого не пострадаешь.

Она смотрела на него, не выпуская ложки из руки.

— Ты сделал какую-нибудь глупость?

— Не большую, чем другие. Клод, хозяйка борделя, утвер­
ждает, что давала мне деньги.

Лицо Мэники напомнило Вержа лицо Сильвены: немного ироничное, совсем не удивленное, в духе «я ведь тебе гово­рила». В свое время она была в курсе дела.

— Я думаю, что это ложь, — сказала она.

— Это ложь. Но они в нее верят. Их устраивает, когда вре­
мя от времени обнаруживается продажный полицейский.
В воздухе пахнет скандалами: им нужен козел отпущения.
Они разделаются со мной и будут гордиться своей храбростью
и порядочностью.

Моника рассеянно поскребла -корку пирога.

— И это после всего, что ты сделал! — сказала она.

— Вот именно: знаменитость, чью репутацию не боятся
подорвать.

— Опи-то сидели по своим кабинетам.
Он засмеялся.

— Если б ты видела теперь их рожи! Как у трупов.

— И все же ты уходишь вечером!
Он кивнул.

— Сегодня вечером я начинаю операцию, которая касается
личпо меня.

Она размышляла.

— Все-таки это чересчур, если они тебя арестуют.

— Действительно чересчур. Они еще колеблются. У меня
есть несколько дней, чтоб подготовить защиту. Начальство
хотело бы меня спасти. Но они помирают со страху. Они
от меня отрекутся.

— Что ты собираешься делать?
Ои подошелч; пей, улыбаясь.

— Есть твой пирог, потому что я очень голоден.

* * *

Для того чтобы повидать Марка Альже, надо было в де­сять часов вечера прийти в принадлежащую ему пивную в центре города. В этот момент управляющий, бывший метрд-отиль роскошной гостиницы в Каинах, давал ему отчет о днев­ных событиях. Марк Альже сидел за столикомрядом со слу­жебным помещением. Пивная — одно из редких его легаль­ных занятий — была фасадом, прикрытием. Благодаря ей Марк Альже играл важную роль в местном союзе коммерсан­тов. Он был вице-президентом местного клуба регби, чья шгаб-квартира, кстати говоря, размещалась в его пивной.

Это был мужчина среднего роста, с квадратной лысой го­ловой, сидевшей, казалось, прямо на плечах, с короткими мощными руками, с застывшим взглядом. Оп жил на заго­родной вилле с женой, когда-то, наверное, очень красивой женщиной, и двумя дочорьми, длинноволосыми блондинками, изучающими медицину. В своей коммуне он платил одинако­вые взносы и на социальные пужды мэрии, и кюре. Весьма кругленькие суммы.

Оп помахал Вержа рукой и указал ему на кресло рядом с собой, заканчивая разговор с управляющим. Пивная была почти заполнена. Кормили здесь прилично. Это было одно из редких заведений, еще открытых после окончания последнего киносеанса. Зал был ярко освещен и отличался прекрасной акустикой.

— Ты хочешь поговорить со мпой? — спросил Альже.

— Да.

Альже поднялся. Вержа последовал за ним. Они пересекли зал. Альже поздоровался с посетителями. Они узнали Вержа, во никто не удивился. Случалось, что самые высокопоставлен­ные личности города ужинали за столом Альже.

Они поднялись по лестнице, ведущей в туалет. Затем Аль­же свернул в коридор, устланный толстым ковром. Он вошел в первую дверь, которая вела' в другой коридор, обитый шел­ком. Это была его квартира, где ему случалось провести ночь с какой-нибудь девицей. Он остановился перед дверью, сде­ланной в испанском стиле из очень толстою дерева, достал из кармана связку ключей, выбрал один и сунул его в за­мочную скважину. Все его движения были медленны. Он ни­когда не торопился.

Они^ вошли в комнату средних размеров, обитую темпо-си-ним бархатом. В ней размещались бюро красного дерева, два кресла, несгораемый шкаф. Альже подошел к бюро, су-нул руку под его крышку, послышалось тихое гудение. Он улыбпулся.

— Я открываю тебе секрет, — сказал оп. — Мне только
что установили систему, защищающую от ваших нескромных
ушей. Из Америки. Волновый передатчик, вмонтированный
в степу. Кажется, оп создает помехи вашим микрофонам.

Вержа уселся в одно из кресел.

— Я испробовал, — сказал Альже. — Кажется, эффектив­
ная система. Учитывая ее цену, хотелось бы, чтоб она оправ­
дала надежды.

Он предложил Вержа сигару, от которой тот отказался.

— Что ты хочешь знать?

— Ничего. Хочу предложить тебе одно дело.
Альже изобразил удивление. Потом улыбнулся.

— Думаю, что знаю, почему ты на это решаешься.

— Я предполагал, что ты в курсе дела. Кстати, почему
Клод впутывает меня в эту историю?

Альже, казалось, забавлялся.

— Ты спрашиваешь? Ведь ты ее знаешь: это дрянь.

— Так считают.

— Ты смешной, комиссар. Ты можешь назвать хоть одну
умную голову среди этих петрушек во дворце? *

Он, конечно, имеет право так говорить. Вот уже двадцать пять лет он делает карьеру в воровском мире. Без сучка и за­доринки, разве что в начале, в 1944 году. Бегство немцев. Ему семнадцать лет. Он в одной из групп Сопротивления. Вместе с тремя товарищами он грабит филиал Французского банка, опережая фрицев. Двадцать миллионов **, которые так нико­гда и не были найдены. Некоторое время спустя убит руково­дитель этой операции. Подозрение падает на Альже, но со всех сторон все свидетельствуют: подлинный ангел. Его чуть не награждают орденом Почетного легиона. Затем воен­ная служба, Индокитай. Там опять военные подвиги, уничто­женные вьетнамцы и спекуляции. Корсиканская банда в Сай-

* Имеется в виду Дворец правосудия.

•* Здесь и далее речь идет о старых франках. В одном новом франке сто старых.

гоне. Альже, которому двадцать лет, учится быстро. Тогда уже его отличает геркулесовская сила; он спасает главаря шайки, на которого нападают три бандита, оглушает их, а потом ду­шит одного за другим.

Затем возвращение во Францию. Ему нет тридцати. Он уже очень богат. Вкладывает деньги в наркотики. Благословенные времена! Это бедствие еще не вызывает беспокойства, скорее смех. Альже удивительно точно определяет, куда дует ветер. Когда американцы обнаруживают, что над их главными горо­дами кружит аромат героина, Альже понимает, что счастли­вый период подходит к концу. Он переключается на прости­туцию, участвует в создании большой цепочки приятных за­ведений, закамуфлированных под мотели. Другой постоянный источник доходов.

Оп остается верен своей юности. Подозревают, что он был организатором двух самых крупных ограблений того времени: оба раза из почтовых центров исчезал миллиард старых фран­ков. Его приезжают* допрашивать даже полицейские из Пари­жа. Они оказываются бессильны, а он возмущается и грозит­ся выйти из обществ, которые финансирует. Его настойчиво удерживают. Теперь он рассказывает об этом с грустью по ве­черам, ужиная в обществе именитых граждан. На приемах регбистского клуба всегда прославляют его щедрость, предан­ность и отсутствие злопамятности.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— Спокойно взять миллиард плюс кой-какую мелочь.
Альже потратил некоторое время, чтобы зажечь сигару.

— Никогда не слышал, чтобы можно было спокойно взять
миллиард.

— Если только в деле не участвует умный полицейский,
знающий немало вещей.

— Разумеется, — признал Альже.

Он энергично потирал нос, что являлось признаком озада­ченности. Вержа давно отметил это, составляя мысленный портрет Альже.

— Когда ты идешь па крупное дело, ты пе мелочишься! —
заметил Альже.

— Это упрек?

— Нет. Стараюсь понять.

— Что у меня в голове?

— К примеру.
Вержа рассмеялся:

— Ты мне часто говорил: вдвоем каких бы мы с тобой дел
понаделали! Это была шутка?

— В чем заключается твое «дело»?

— Ограбить почту в тот день, который я укажу.
Альже откинулся в кресле.

— Ты, по крайней мере, сразу берешь быка за рога!
Вержа смотрел на него, усмехаясь.

— Чего я не понимаю, — сказал Альже, — ято почему гы
подумал обо мне, затевая такое безумное дело! — Он встал. —•
Нет, правда, Вержа, только потому, ято мы друзья, я не вы­
ставляю тебя за дверь!

Он как-то странно повысил голое. Вержа не шевелился, с интересом наблюдая за Альже.

— Я спрашиваю себя теперь, какого же ты обо мне мне­
ния? Где ты наводил справки? Цожет. я и совершил неболь­
шие глупости в свое время. Но разве теперь моя жизнь не
чиста?

Он казался искренне рассерженным. Он ходил вокруг крес­ла, в котором сидел Вержа.

— Я хочу забыть этот разговор. Будем считать, что у тебя
плохое настроение из-за неприятностей, которые тебе хотят
устроить. Ты их не заслуживаешь. Я никому не расскажу об
этом. Ты отдаешь себе отчет, что ты мне предлагаешь?