Э.Р. Доддс. Греки и иррациональное 23 страница
Вода ринулась из бачка с таким ревом, что казалось, сейчас поглотит меня. Все было как обычно, точно все-все мои пьяные встречи с унитазом в барах и на заправках сложились в одну: фаянсовое жерло крупным планом, долгое клокотание сливного водоворота, холод кафеля на щеке. Умываясь, я заплакал. Слезы тут же мешались с холодной водой в блестящих розовых ковшиках ладоней, и поначалу я даже не заметил, что плачу. Лишенные всяких эмоций всхлипы подступали с непроизвольной регулярностью, как недавние позывы сухой рвоты – стоило стихнуть одному, как тут же возникал другой. Я не мог объяснить эти слезы, они были чем-то посторонним, чем-то никак не связанным со мной. Я поднял голову и с отстраненным интересом посмотрел на свое плачущее отражение в зеркале. Выглядел я ужасно. «Что все это значит?» – спросил я себя. Кроме меня, никто и не думал распускаться, я же пошел вразнос и теперь стоял, как Рэй Милланд в «Потерянном уик-энде» – еще немного, и мне тоже примерещится кровожадная летучая мышь.
Из окна сильно дуло. По телу разливалась слабость, но вместе с тем странное
облегчение и спокойствие. Я принял горячую ванну, бросив туда добрую горсть
ароматических солей из запасов Джуди, и, когда вытерся и оделся, почувствовал себя уже в норме.
Nihil sub sole novum, 94 – пришло мне на ум по пути в комнату. В бесконечности времени любое действие обращается в ничто.
Когда в тот вечер я прибыл на ужин к близнецам, все уже были в сборе и, расположившись вокруг радио, слушали прогноз погоды с таким видом, словно шла война и передавали очередную сводку с фронта. «В четверг, – вещал бодрый голос диктора, – по-прежнему ожидается прохладная облачная погода, возможны ливни с грозами. Однако окончательное потепление не заставит себя долго ждать, и…»
Генри выключил приемник.
– Если нам повезет, к завтрашнему вечеру от снега не останется и следа. Ричард,
здравствуй. Ты сейчас откуда?
– Из дома, а что?
– Так, ничего. Я как раз собирался попросить тебя об одном одолжении.
– Каком?
– Я бы хотел, чтобы ты посмотрел те два фильма и потом пересказал их нам. Что, если я отвезу тебя в «Орфеум» после ужина? Не против?
– Хорошо.
– Понимаю, подобная просьба совсем некстати, учитывая, что завтра у нас занятие, но с
нашей стороны было бы крайне неосмотрительно снова появиться в кинотеатре. Если хочешь, Чарльз напишет за тебя домашнее задание, он сам предложил.
– Если взять ту желтую бумагу, которой ты обычно пользуешься, и твою ручку, Джулиан ничего не заметит, – сказал Чарльз.
У Чарльза был просто-таки изумительный талант к подделке чужого почерка, проявившийся, по словам Камиллы, еще в детстве: в четвертом классе – идеальные подписи
учителей в табеле успеваемости, к шестому – целые записки от родителей после прогулянных уроков. Я всегда прибегал к его услугам, когда мне требовалась подпись
доктора Роланда на ведомости рабочих часов.
– Честно говоря, мне очень неудобно тебя об этом просить, – сказал Генри. – По-моему,
фильмы кошмарные.
И действительно, назвать их шедеврами было трудно. В первом, снятом в начале
семидесятых, главный герой бросил жену и отправился в путешествие через всю страну. По пути его занесло в Канаду, где он связался с группой скрывающихся там уклонистов от армии. В конце концов он вернулся к жене, и оба повторно принесли брачные клятвы в ходе смехотворной хипповской церемонии. Хуже всего был саундтрек – сплошные песни под гитару, в которых через строчку звучало слово «свобода».
Второй – «Поля позора» – был сравнительно новым и рассказывал о вьетнамской
войне. В этой крупнобюджетной картине было задействовано много известных актеров; правда, она грешила слишком реалистичными, на мой вкус, спецэффектами: оторванные руки-ноги, все в таком духе.
Выйдя из зала, я заметил неподалеку машину Генри с выключенными фарами. В
квартире близнецов все сидели, закатав рукава, за кухонным столом и корпели над греческим. Когда мы вошли, они сразу оживились, Чарльз пошел варить кофе, я принялся разбираться в своих пометках. Ни тот ни другой фильм не отличались четкостью сюжетной линии, и пересказ их оказался делом нелегким.
– Но это же ужасно! – кипятился Фрэнсис. – Мне стыдно, что люди подумают, будто мы действительно смотрели эту чушь.
– Подожди-ка, ничего не понимаю, – вмешалась Камилла.
94 Нет ничего нового под солнцем (Книга Екклесиаста, 1: 9).
– Я тоже, – сказал Чарльз. – Почему сержант решил сжечь деревню с мирными жителями?
– Именно, – поддержала Камилла. – И что это за мальчик с щенком, который оказался
там в самой гуще? Он был как-то знаком с Чарли Шином?
Чарльз превосходно справился с моим заданием. На следующее утро в Лицее я как раз спешно просматривал исписанные собственным почерком листы, когда вошел Джулиан. Он застыл в дверях, посмотрел на пустующий стул и рассмеялся:
– О, нет! Неужели опять?
– Похоже, что да, – отозвался Фрэнсис.
– Разве наши занятия стали настолько скучными? Пожалуйста, передайте Эдмунду,
что, если завтра он соизволит осчастливить нас своим присутствием, я постараюсь явить подлинные чудеса красноречия.
К полудню стало очевидно, что синоптики ошиблись. Температура упала на пять градусов, а чуть позже вновь пошел снег.
В тот вечер мы собирались поехать куда-нибудь поужинать, но, когда я и близнецы
пришли к Генри, он встретил нас в исключительно дурном настроении:
– Угадайте, кто мне сейчас звонил?
– Кто?
– Марион.
Чарльз так и сел:
– Что ей нужно?
– Хотела узнать, не видел ли я Банни.
– И что ты сказал?
– Ну разумеется, что не видел, – раздраженно ответил Генри. – В последний раз он был у нее в субботу, они должны были встретиться в воскресенье, но он так и не появился.
– Волнуется?
– Не слишком.
– Тогда в чем проблема?
– Ни в чем, – вздохнул он. – Надеюсь, завтра погода улучшится.
Но улучшения не последовало. В среду утром было морозно и солнечно, вдобавок за ночь снежный покров вырос еще на несколько сантиметров.
– Конечно, я не вижу ничего страшного в том, что Эдмунду иногда случается
пропустить занятие, – нахмурившись, произнес Джулиан. – Но сразу три подряд? А ведь вам известно, с каким трудом он наверстывает материал.
– Дальше так продолжаться не может, – заключил Генри, когда вечером мы сидели на кухне у близнецов и курили, отодвинув тарелки с недоеденной яичницей.
– А что мы можем поделать?
– Пока не представляю. Знаю одно: его никто не видел уже трое суток, и, если в самое ближайшее время мы не начнем проявлять беспокойство, это будет выглядеть несколько странно.
– Но ведь остальные-то и не думают беспокоиться, – сказал Чарльз.
– С остальными он и общался отнюдь не так часто. Интересно, дома ли Марион? –
произнес Генри, взглянув на часы.
– А что?
– Возможно, мне стоит ей позвонить.
– Я тебя умоляю, – закатил глаза Фрэнсис. – Только не надо впутывать в это ее.
– У меня нет ни малейшего намерения впутывать ее во что бы то ни было. Я просто
хочу дать ей понять, что никто из нас не видел Банни уже три дня.
– И что, по-твоему, она должна после этого сделать?
– Надеюсь, она позвонит в полицию.
– Ты что, с ума сошел?
– Объясняю: если не позвонит она, это придется сделать нам самим, – отрезал Генри. – Чем дольше о нем никаких известий, тем худший все это приобретает оборот. Я вовсе не хочу, чтобы поднялась вселенская шумиха.
– Но тогда зачем звонить в полицию?
– Затем, что, если мы обратимся к ним не затягивая, не будет вообще никакого шума. Скорее всего, они подумают, что это ложная тревога, но все же пошлют сюда пару человек…
– Если его до сих пор никто не нашел, с чего ты взял, что это удастся какому-то дорожному патрулю?
– Никто не нашел, потому что никто не искал. Он всего в каком-то километре отсюда. Человеку, снявшему трубку, понадобилось немало времени, чтобы позвать Марион.
Генри терпеливо ждал, уставившись в пол, однако постепенно взгляд его начал сновать туда-сюда, и, возмущенно фыркнув, он вскинул голову:
– Боже милостивый, что ж так долго? Фрэнсис, дай-ка мне сигарету. Когда он прикуривал, Марион наконец добралась до телефона.
– О, привет, Марион, – сказал Генри, выпустив клуб дыма. – Рад, что застал тебя. Нет ли там поблизости Банни?
Короткая пауза.
– Так-так, а ты случайно не знаешь, где он? – продолжил Генри, потянувшись к
пепельнице.
– Честно говоря, я хотел спросить тебя о том же самом, – сказал он после очередной
реплики Марион. – Его уже дня три не было на занятиях.
На этот раз пауза затянулась. Генри слушал с восхитительно невозмутимым лицом, но
вдруг его глаза округлились.
– Что? – едва ли не вскрикнул он.
Мы все разом обернулись к нему как ужаленные. Однако тревожный взгляд его синих глаз был обращен на стену поверх наших голов.
– Понятно, – сказал он наконец. Снова молчание.
– В любом случае, если ты его увидишь, передай ему, пожалуйста, что я просил позвонить. Буду очень признателен. Запиши мой номер.
Когда Генри положил трубку, выражение его лица было очень странным. Мы по-прежнему не сводили с него глаз.
– Генри, что там такое? – первой спросила Камилла.
– Она сердится, но ни капли не волнуется. Ждет, что он появится с минуты на минуту.
Даже не знаю, – сказал он, глядя в пол. – Звучит фантастически, но она сказала, что ее подруга – некая Рика Тальхейм – сегодня видела Банни около Первого вермонтского банка.
Мы потеряли дар речи. Фрэнсис издал скептический смешок.
– Боже мой, но ведь этого быть не может, – произнес Чарльз.
– Конечно же нет.
– Но зачем кому-то сочинять такие небылицы?
– Что только людям не чудится – вот и весь ответ. Разумеется, она не могла его видеть, – повысив голос, добавил Генри, когда заметил испуганный взгляд Чарльза. – Вот только я не знаю, что нам теперь делать.
– То есть?
– По-моему, это не слишком удачный ход – звонить и заявлять об исчезновении человека, если его видели шесть часов назад.
– Так все-таки как мы поступим? Будем ждать?
– Нет, – покусав губу, ответил Генри. – Придется искать какой-то другой выход.
– Куда же, скажите на милость, исчез Эдмунд? – вопросил Джулиан утром в четверг. – Не знаю, как долго он собирается отсутствовать, но с его стороны было очень необдуманно не связаться прежде со мной.
Никто не ответил. Удивленный молчанием, он поднял взгляд от книги.
– В чем дело? – спросил он с дружелюбной насмешкой в голосе. – Откуда эти
удрученные лица? Полагаю, некоторым из вас до сих пор стыдно за столь неудовлетворительную подготовку к вчерашнему уроку, – добавил он более строгим тоном.
Чарльз с Камиллой переглянулись. Непонятно почему, именно на этой неделе Джулиан нагрузил нас под завязку. С письменными заданиями все более-менее справились, но на
чтение пришлось махнуть рукой, и вчерашнее занятие было не раз отмечено мучительным молчанием, рассеять которое не мог даже Генри.
Джулиан задумчиво посмотрел в окно.
– Прежде чем мы начнем, я попрошу кого-нибудь из вас пойти позвонить Эдмунду и
передать, что я настоятельно рекомендую ему присоединиться к нам, если, конечно, он не прикован к постели. Если он не прочитал заданный материал, ничего страшного. Сегодня у нас очень важный урок, и ему не следует его пропускать.
Генри встал, но тут неожиданно вмешалась Камилла:
– Вряд ли он дома.
– Тогда где же он? Куда-то уехал?
– Я не знаю.
Сдвинув на нос очки для чтения, Джулиан посмотрел на нее поверх стекол:
– Как это понимать?
– Мы уже несколько дней его не видели.
Джулиан театрально приподнял брови, изображая наивное изумление, и я в очередной раз подумал, до чего все-таки они с Генри похожи – та же странная смесь холодности и теплоты:
– Ну надо же. Какой курьез! И вы даже не подозреваете, где он может быть?
От ехидной незавершенной нотки в его голосе мне стало не по себе. Я уставился в стол, изучая водянистую рябь бликов от хрустальной вазы.
– Нет, – ответил Генри. – Мы и сами несколько озадачены.
– Надо полагать.
На один долгий, томительный миг Джулиан перехватил его взгляд.
«Он знает, что мы врем, – подумал я в приливе паники. – Просто пока не может
догадаться, что именно здесь не так».
После обеда и французского я пошел в библиотеку и засел на втором этаже, обложившись книгами. День был ярким и странным, похожим на сон. Ровная заснеженная лужайка с рассыпанными по ней кукольными фигурками людей напоминала слой сахарной пудры на торте; маленькая собачка с лаем мчалась за мячом; из игрушечных дымоходов шел настоящий дым.
«В это же самое время год назад… – подумал я вдруг. – Чем я занимался?» Мотался с
приятелем в Сан-Франциско, копался в книжных магазинах на полках с поэзией и переживал по поводу поступления в Хэмпден. А теперь вот сижу в холодном зале, набросив на плечи пальто, и гадаю, как бы не угодить за решетку.
Где-то жалобно взвыла электрическая точилка. Я положил голову на пустые,
бессмысленные книги – шепот, негромкие шаги, резкий запах старой бумаги. Facilis descensus Averno.95 Несколько недель назад Генри разозлился на близнецов за то, что они оспаривали идею ликвидации Банни, выдвигая аргументы нравственного порядка.
95 В Аверн спуститься нетрудно (Вергилий. Энеида, VI, 126; здесь и далее цитируется в переводе С. Ошерова). Аверн (совр. Аверно) – озеро вулканического происхождения близ города Кумы в Кампании (Италия), в древности считавшееся одним из входов в Аид.
– Хватит нести вздор, – огрызнулся он.
– Но как, – чуть не плача, воскликнул Чарльз, – как вообще это можно оправдать? Это же намеренное, хладнокровное убийство!
– Я предпочитаю думать об этом как о перераспределении материи, – ответил Генри без тени иронии.
Внезапно проснувшись, я обнаружил, что надо мной возвышаются Фрэнсис и Генри.
– Что такое? – всполошился я, протирая глаза.
– Ничего, – ответил Генри. – Давай поговорим в машине.
Не успев толком прийти в себя, я спустился за ними к выходу. Машина была припаркована перед книжным магазинчиком.
– Так что случилось? – снова спросил я, едва мы сели в салон.
– Ты не знаешь, где сейчас Камилла?
– Разве не дома?
– Нет.
– А зачем вообще она вам понадобилась?
Генри вздохнул. В машине было холодно, и его вздох вырвался облачком пара.
– Кажется, началось. Мы с Фрэнсисом видели Марион и Клоука у вахты на въезде –
они разговаривали с охранниками.
– Когда?
– Около часа назад.
– Думаешь, они уже успели что-то предпринять?
– Не стоит торопиться с выводами, – ответил Генри, глядя на крышу магазина,
блестевшую на солнце ровным слоем льда. – Нужно, чтобы Камилла зашла к Клоуку и попыталась выяснить, в чем дело. Я бы поговорил с ним и сам, но мы практически не знакомы.
– А меня он терпеть не может, – заявил Фрэнсис.
– Я с ним общался пару раз.
– Этого недостаточно. Он в хороших отношениях с Чарльзом, вот только его тоже
нигде нет.
Я достал из кармана упаковку «Ролэйдс» 96 и, отправив в рот таблетку, принялся жевать.
– Что ты там ешь? – спросил Фрэнсис.
– «Ролэйдс».
– Пожалуй, дай-ка и мне одну, – сказал Генри. – Думаю, нам стоит снова заехать к близнецам.
На этот раз нам повезло – дверь приоткрылась, и мы увидели настороженное лицо
Камиллы. Генри начал было что-то говорить, но она послала ему предупреждающий взгляд.
– Привет, проходите.
Минуя темный коридор, мы молча проследовали за ней в гостиную. Помимо Чарльза
там оказался Клоук.
При нашем появлении Чарльз встал. Похоже, он немного нервничал. Клоук, небритый
и обгоревший на солнце, остался на месте и окинул нас сонным, безразличным взглядом. За его спиной Чарльз вскинул брови и беззвучно произнес: «Обкурился».
– Привет, – нарушил молчание Генри. – Как поживаешь?
Из груди Клоука вырвался глубокий, мокрый кашель, справившись с которым он взял
со столика пачку «Мальборо» и вытряс оттуда сигарету.
– Неплохо. Как сам?
– Отлично.
96 «Ролэйдс» – нейтрализатор кислотности в виде таблеток с вкусовыми добавками.
меня.
Он сунул сигарету в угол рта, прикурил и снова закашлялся.
– Какие люди, – поприветствовал он меня. – Как оно вообще?
– Нормально.
– Видел тебя на вечеринке в Дурбинстале.
– Я тебя тоже.
– Как там Мона? – спросил он безразличным, лишенным всякого намека тоном.
– Понятия не имею, – буркнул я и вдруг заметил, что все до единого смотрят теперь на
– Мона? – после недоуменной паузы переспросил Чарльз.
– Есть тут такая, – ответил Клоук. – Второкурсница, живет в одном корпусе с Банни.
– Кстати о Банни, – вставил Генри.
Развалившись в кресле, Клоук перевел взгляд на него. Белки его глаз были красными,
веки набрякли.
– А, ну да, мы тут как раз о нем говорили. Вы, значит, его уже пару дней не видели?
– Мы – нет. Думали, может, ты?
Секунду помедлив с ответом, Клоук покачал головой.
– Нет, я-то тем более, – хрипло произнес он и наклонился стряхнуть пепел. – Вообще
не пойму, куда он делся. С субботы его не видел, если подумать.
– Я вчера вечером разговаривал с Марион, – сказал Генри.
– Знаю. Вообще-то она волнуется. Встретил ее сегодня в Общинах, сказала, что его не было дома дней пять. Она подумала, может, он уехал к родителям, и позвонила в Коннектикут Патрику, брату его, но он сказал, что его там нет. А потом – Хью в Нью-Йорк, но он сказал то же самое.
– Родителям его она позвонила?
– Блин, нет, конечно. Она ж не хочет подкинуть ему проблем.
Помолчав, Генри спросил:
– Как ты думаешь, где он?
Клоук отвел взгляд и пожал плечами. Вопрос ему явно не понравился.
– Ты ведь знаешь его дольше, чем я. Кстати, кажется, один из его братьев учится в
Йеле, нет?
– Ну да, Брейди. В школе бизнеса. Но Патрик вроде тогда сказал, что только что
говорил с ним.
– Патрик живет с родителями, так?
– Типа того. Он открыл там какое-то свое дело, спортивный магазин, что ли, теперь пытается его раскрутить.
– А Хью, насколько я знаю, адвокат?
– Да, Хью самый старший. Он сейчас в Нью-Йорке, работает в «Милбэнк Твид».
– Но ведь есть еще один брат, женатый?
– Это как раз Хью и есть.
– Нет, я имею в виду другого.
– А, Тедди. Нет, Банни точно не у него.
– Откуда ты знаешь?
– Тед с женой живут у ее родителей. По-моему, они не особо ладят.
Какое-то время все молчали.
– Где он, по-твоему, в принципе может быть?
Клоук потянулся к столику и стряхнул пепел. Длинные темные волосы, как ширма, заслонили от нас его лицо. Когда он вновь посмотрел на нас, во взгляде его читались тревога и сомнение.
– Ты заметил, – сказал он, – что недели две-три назад у Банни откуда-то вдруг
появилось море бабла?
– Что ты хочешь этим сказать? – немного резко спросил Генри.
– Ты же знаешь Банни, он вечно пустой. А вот недавно где-то разжился, и при этом
очень неслабо. Может, это ему бабка прислала или еще кто, но уж точно не родители.
Снова повисла тишина. Генри закусил губу:
– На что ты намекаешь?
– Значит, заметил.
– Да, теперь припоминаю.
Клоук беспокойно поерзал в кресле:
– Дальше все строго между нами, лады?
У меня засосало под ложечкой, и я присел.
– Что именно?
– Даже не знаю, стоит ли об этом говорить.
– Если, по-твоему, это важно, сделай одолжение.
Затянувшись, Клоук смял окурок в пепельнице.
– Ты ведь в курсе, что я приторговываю кокаином? Понемногу, конечно, – поспешно
добавил он, – пару грамм там, пару грамм сям. Чисто для себя и друзей. Работка непыльная, да и доход какой-никакой.
Мы все переглянулись. На новость это никак не тянуло. Клоук был одним из самых крупных наркодилеров на кампусе.
– И что дальше? – поинтересовался Генри.
Клоука такая реакция удивила. Он пожал плечами.
– Ну, в общем, я знаю в Нью-Йорке одного китайца с Мотт-стрит – зверский так-то мужик, но у меня с ним нормальные отношения, он без базара дает мне столько, на сколько я наскребу. Чаще всего кокс, иногда в придачу немного травы, хотя, конечно, с травой тот еще геморрой. Знаю я его уже порядком – зацепились, еще когда вместе с Банни в Сент-Джероме учились. – Он помолчал. – Короче, ты ведь знаешь, что Бан всегда на мели?
– Да, знаю.
– Ну вот, в общем, его вся эта кухня всегда интересовала, реально. Типа, быстрые баксы, круто. Если б у него хоть раз завелись бабки, я б, наверно, взял его в долю – чисто в финансовом плане, конечно, – но, во-первых, у него их никогда не было, а во-вторых, Банни вообще нельзя лезть в такие дела. – Он снова закурил. – Короче, поэтому мне и стремно.
Генри нахмурился:
– Боюсь, я не совсем понимаю.
– В общем, лоханулся я тут пару недель назад – взял его с собой в Нью-Йорк.
Мы уже слышали об этой экспедиции, участием в которой Банни похвалялся буквально
на каждом шагу.
– Ну и?
– Не знаю, просто немного стремно, вот и все. Смотри сам – он знает, где живет китаец, так? А теперь ему вдобавок привалило деньжат, и когда я разговаривал с Марион…
– Думаешь, он поехал туда один? – спросил Чарльз.
– Без понятия. Надеюсь, что нет, само собой. На самом деле я его с этим мужиком не
знакомил, и вообще…
– Неужели Банни на такое способен? – вмешалась Камилла.
– Честно говоря, – отозвался Генри, сняв очки и протирая их носовым платком, –
подобная дурацкая выходка, как я сейчас понимаю, была бы вполне в его духе.
Все замолчали. Генри поднял голову. Без очков его глаза казались незрячими, застывшими, чужими.
– Марион знает об этом?
– Нет, и лучше ничего ей не говорить, серьезно.
– У тебя есть еще какие-нибудь основания полагать, что Банни поехал в Нью-Йорк?
– Нет. Просто куда еще он мог подеваться, сам прикинь? Кстати, Марион говорила
тебе, что Рика Тальхейм видела его в среду возле банка?
– Да.
– Вроде странно, но, если так подумать, не особо. Допустим, он поехал в Нью-Йорк с
парой сотен и начал там понтоваться, что дома у него еще больше. А эти ребята, они из-за паршивой двадцатки изрубят тебя на куски и выкинут на помойку. Говорю, не знаю… Может, они ему сказали что-то типа: съезди-ка домой, забери из банка все, что есть, и возвращайся сюда, тогда и поговорим.
– У Банни даже нет банковского счета.
– Откуда ты знаешь? Он что, докладывать тебе обязан?
– Да, ты прав, – ответил Генри.
– А почему бы тебе просто туда не позвонить? – посоветовал Чарльз.
– Кому? В справочнике этого мужика нет, и визиток он тоже не раздает.
– Тогда как ты держишь связь?
– Звоню еще одному челу.
– Вот и позвони ему, – предложил Генри, пряча платок в карман и надевая очки.
– Они все равно ничего мне не скажут.
– Я не понял – ты с ними на дружеской ноге, нет?
– Думаешь, у них там школа юных следопытов, что ли? – взорвался Клоук. –
Издеваешься? Это самые настоящие бандосы, они такое творят – вы б обосрались со страху.
На один жуткий миг мне показалось, что Фрэнсис вот-вот расхохочется, однако в
последний момент ему удалось сдержаться. Прикрыв лицо ладонью, он зашелся театральным кашлем. Даже не взглянув в его сторону, Генри с размаху хлопнул его по спине.
– Тогда что ты предлагаешь? – вмешалась Камилла.
– Не знаю. Было б неплохо забраться к нему в комнату – посмотреть, скажем, взял ли
он с собой чемодан.
– Разве она не заперта? – поинтересовался Генри.
– Заперта, конечно, в том-то и дело. Марион говорила с охраной, просила открыть запасным ключом, но те – ни в какую.
Генри закусил губу.
– Ну, мне кажется, при желании проникнуть туда не так уж и сложно, – медленно
проговорил он. – Как ты считаешь?
Клоук потушил окурок и взглянул на Генри с огоньком интереса в глазах:
– Нет, в общем, несложно.
– Комната на первом этаже. Зимние рамы уже убрали.
– А сетки, по идее, не проблема. Они смотрели друг на друга в упор.
– Может, даже стоит попробовать прямо сейчас, – сказал Клоук.
– Мы пойдем с тобой.
– Слушай, только не всем кагалом.
Я увидел, что Генри послал Чарльзу быстрый выразительный взгляд. Тот, стоя у
Клоука за спиной, едва заметно кивнул.
– Ладно, давайте я пойду, – выпалил он как-то чересчур громко и залпом опрокинул
стакан с остатками виски.
– Клоук, как тебя только угораздило во все это влезть? Неужели не страшно? –
спросила Камилла.
Он снисходительно рассмеялся:
– Да ну, ничего такого. Просто с этими ребятами нужно держать ухо востро, только и всего.
Генри в два шага обогнул кресло Клоука и что-то зашептал Чарльзу на ухо. Чарльз вновь ответил сдержанным кивком.
– Само собой, они иногда пытаются тебя развести, но я-то в курсе, что к чему. А вот
Банни вообще не врубается, думает, это, типа, такой большой прикол – стодолларовые
бумажки валяются под ногами и ждут, что придет какой-нибудь лох и подберет…
Когда он закончил свой монолог, Чарльз с Генри уже все обсудили и Чарльз стоял
перед шкафом, натягивая пальто. Взяв со столика черные очки, Клоук поднялся с дивана. От
него исходил слабый сухой аромат пряных трав – отголоски запаха заядлых любителей марихуаны, который никогда не выветривался из Дурбинсталя: масло пачули, сигареты с гвоздикой, благовония.
Чарльз обмотал шею шарфом. По его лицу было непонятно, спокоен он или встревожен. Глаза смотрели куда-то в пустоту, губы сомкнулись в ровную твердую линию, а ноздри слегка раздувались в такт дыханию.
– Будь осторожен, – сказала Камилла.
Она обращалась к Чарльзу, но Клоук принял напутствие на свой счет и, улыбнувшись, бросил:
– Да ладно, прорвемся.
Она проводила их к выходу и, закрыв дверь, сразу повернулась к нам. Генри приложил палец к губам. Мы слушали, как они спускаются по лестнице, и хранили молчание, пока снаружи не раздались звуки мотора.
Генри подошел к окну и чуть отодвинул край линялой гардины:
– Уехали.
– Генри, ты уверен, что это была правильная мысль? – спросила Камилла.
Все еще глядя в окно, он пожал плечами:
– Не знаю, мне пришлось импровизировать.
– Лучше бы ты сам сходил. Правда, почему ты отпустил его одного?
– Я бы пошел, но в интересах дела так лучше.
– Что ты ему сказал?
– Ах да. Даже Клоук сразу поймет, что Банни никуда не уезжал. Все его пожитки
остались в комнате. Деньги, запасные очки, пальто. Скорее всего, Клоук тут же захочет улизнуть, поэтому я велел Чарльзу во что бы то ни стало уговорить его позвать Марион. Когда она увидит все это… О проблемах Клоука она ничего не знает, да и слушать не станет. Если только меня не подводит интуиция, она позвонит в полицию или, в самом крайнем случае, родителям Банни, и я сомневаюсь, что Клоук сможет ее остановить.
– Сегодня его уже не найдут, – сказал Фрэнсис. – Через пару часов стемнеет.
– Да, но если нам повезет, они бросятся на поиски прямо с утра.
– Нам, наверное, придется давать какие-нибудь показания, как думаешь?
– Трудно сказать, – рассеянно ответил Генри. – Я не знаю, что обычно бывает в таких случаях.
Тонкий солнечный луч ударил в призмы канделябра на камине и разбежался по скошенным стенам ослепительными подрагивающими пятнами света. Внезапно в голове у
меня стали беспорядочно всплывать образы из всех виденных мною детективов: комнаты без окон, резкий свет, узкие коридоры. Образы эти вовсе не казались искусственными или
надуманными – напротив, они возвращались как неизгладимое воспоминание, как нечто пережитое. «Не думать, главное – не думать», – твердил я себе, разглядывая в оцепенении
холодную яркую солнечную лужу, пропитавшую коврик у меня под ногами.
Камилла пыталась прикурить сигарету, но, едва вспыхнув, спички гасли одна за другой.
Наконец Генри взял у нее коробок и чиркнул сам – пламя загорелось сильно и ровно. Камилла наклонилась, прикрыв одной рукой огненный язычок и придерживая другой запястье Генри.
Минуты ползли мучительно медленно. Камилла принесла на кухню бутылку виски, и мы сели играть в юкер – Фрэнсис и Генри против меня и Камиллы. Камилла играла хорошо – юкер был ее любимой игрой, ее коньком, – но я как партнер ничего собой не представлял, и мы проигрывали взятку за взяткой.