Начальник военной палаты Ван делает щедрое пожертвование. Фокусник Ду Семисвят показывает необыкновенный фокус с отделением головы

Несчетны законы Небесной девы,

она их держит в секрете,

И если кто-то похитит секрет,

тотчас станет известно.

Разврат и злобу, страсти, грехи

запрещают законы эти –

Бессмертным станет, кто миновал

мирские греховные сети.

Итак, на другой день после загородной прогулки у Добряка Вана собрались чиновники и друзья, и он сказал им:

– Вчера мы весь день провели на охоте, а сегодня отдыхаем, и я хочу всех вас пригласить в сад на угощение.

Гости отправились в сад и расположились в павильоне под названием Беседка четырех видов, где к тому времени уже были накрыты столы. Перед тем как приступить к пиршеству, гости устроили игры, во время которых каждый по очереди показал свои способности. Тем временем Добряк Ван сидел за столиком и, попивая вино, наблюдал за ними. Вдруг один из столбов беседки треснул. Добряк Ван даже вздрогнул от испуга. Когда присмотрелись, оказалось, что кто-то выстрелил в столб шариком из самострела.

– Кто стрелял? – возмутился Добряк Ван. – А если бы попали в меня?!

Стали искать в саду стрелявшего, однако никого не обнаружили. Сад был большой, обнесенный высокими стенами, поэтому никому в голову не приходило, что стрелять можно снаружи. Пока совещались да высказывали предположение, шарик выскочил из пробитого им в столбе отверстия, покатился по полу беседки, несколько раз подпрыгнул и завертелся, как веретено.

– Вот так чудеса! – воскликнул Добряк Ван.

Снова послышался треск, и из шарика выскочил маленький человечек, который тут же на глазах у всех стал расти и превратился в рослого хэшана, облаченного в огненно-красную кашью и с золотыми кольцами в ушах. Добряк Ван и все присутствующие были поражены. Хэшан между тем с поклоном приветствовал хозяина.

«Это необыкновенный монах, с ним надо быть осторожным!» – подумал Добряк Ван, поднимаясь с места и отвечая на приветствие.

– Откуда и зачем пожаловали к нам, святой наставник? – спросил он у хэшана.

– Я странствующий монах из монастыря Бодисатвы Манджушри[153], что на горе Утайшань[154]в округе Дайчжоу, – отвечал хэшан. – Пришел поклониться вам и попросить пожертвования.

Добряк Ван всегда был истинным почитателем Будды и преклонялся перед тремя сокровищами, потому слова монаха, к тому же появившегося столь необычным образом, произвели на него глубокое впечатление, и он любезно пригласил гостя сесть.

– Не найдется ли у вас чего-нибудь выпить и закусить? – бесцеремонно спросил хэшан, усевшись напротив хозяина.

Добряк Ван тут же распорядился приготовить закуски, а сам обратился к хэшану:

– Не выпьете ли со мной за компанию несколько чашечек вина?

Перед хэшаном поставили золотую чашечку и золотое блюдце, подаренные хозяину самим государем. Хэшан поглядел и покачал головой:

– Пить из такой крохотной чашечки удовольствие малое… Тем более когда хочешь выпить…

Тотчас, по знаку Добряка Вана, перед хэшаном поставили большую золотую чашу и наполнили ее вином. Хэшан молча осушил чашу, затем вторую, третью, и так целых тридцать чаш.

– Выпить столько вина и не опьянеть может только святой! – воскликнул восхищенный хозяин.

– Кушанья готовы! – доложил в это время повар.

– Подавай, – распорядился хозяин.

Кушанья немедленно были поданы, и хэшан принялся за еду. Ел он все без разбора, быстро, без передышки, так что слуги едва успевали подносить ему все новые и новые блюда.

– Этот хэшан, несомненно, святой! – дивились хозяин и его гости. – Обыкновенному человеку не под силу съесть столько!

Покончив с едой, хэшан поставил чашку, положил палочки и поблагодарил хозяина.

– Такое грубое угощение не стоит благодарности, мой наставник! – скромно возразил Добряк Ван. – Осмелюсь спросить: куда вы теперь собираетесь направиться?

– Скажу вам без утайки: я выполняю повеление моего настоятеля, – сказал хэшан. – Монастырь наш обветшал, и, чтобы отстроить его заново, требуется не менее трех тысяч связок монет. Если бы вы сделали такое пожертвование, то совершили бы благочестивое дело, за которое обрели бы великое счастье и долголетие.

– О, это сущий пустяк для меня! – воскликнул Добряк Ван. – Скажите только, когда и куда посылать вам деньги?

– Зачем посылать? – возразил хэшан. – Я бы мог забрать их сейчас же!

– А если я, наставник, дам вам золота и серебра? – спросил Добряк Ван.

– Не стоит – бедному монаху не пристало брать золото и серебро, – ответил хэшан. – Медные монеты лучше.

Добряк Ван незаметно улыбнулся:

– Наставник, вы ведь здесь один. Сможете ли унести сразу три тысячи связок?

– Об этом не беспокойтесь, господин начальник, я сам все устрою, – сказал хэшан.

Добряк Ван распорядился открыть кладовую и велел чиновникам, друзьям и слугам переносить деньги и складывать их на землю перед беседкой кучами по сто связок в каждой. Таким образом, получилось тридцать куч.

– Вот вам деньги, – сказал хэшану Добряк Ван. – Но путь до горы Утайшань долгий, и для переноски всех этих денег вам, верно, потребуются носильщики?

– Носильщики у меня свои.

Хэшан поблагодарил Добряка Вана за щедрое пожертвование, вышел из беседки и вытащил из рукава священный свиток. Добряк Ван молча следил за тем, что он будет делать дальше.

– А теперь смотрите, насколько глубоко я постиг учение Будды! – сказал хэшан, громко прочитал написанное в свитке, попросил всех расступиться и подбросил свиток в воздух. Свиток развернулся и превратился в бесконечно длинный золотой мост. Хэшан воздел руки к небу и возгласил: – Братья паломники, мастеровые и носильщики с горы Утайшань! Начальник военной палаты Ван пожертвовал мне три тысячи связок монет. Явитесь и унесите их!

Тотчас же по золотому мосту к беседке стали толпами спускаться люди. Они забирали связки монет, кто на спину, кто на плечо, кто просто в руки, и быстро уносили их. Через несколько мгновений на земле уже не оставалось ни одной связки. Тогда вперед вышел сам хэшан:

– Еще раз благодарю вас, господин начальник, за щедрый дар и обильное угощение. Если вам когда-нибудь доведется быть на горе Утайшань, мы всей братией встретим вас с колокольным звоном и барабанным боем, с хоругвями и почетными зонтами. А сейчас, простите, я ухожу.

С этими словами он вступил на золотой мост и, быстро удаляясь, скрылся вскоре из виду. Тем временем налетел порыв ветра, и мост, снова превратившись в свиток, улетел прочь.

Добряк Ван велел людям воскурить благовония и вознести благодарственные молитвы.

– Вот уже пятьдесят лет, как я покровительствую буддийским монахам, – говорил он, – однако настоящего святого архата встречаю впервые!

После этого в столице только и было разговоров что о чуде, происшедшем в доме начальника военной палаты Вана. Имя хэшана Шарика было буквально у всех на устах, однако никому и в голову не приходило, что он и хэшан Яйцо, которого давно уже разыскивают власти, один и тот же человек…

Ну, а теперь вернемся к Добряку Вану, который на следующее утро, как обычно, отправился на службу во дворец. Так вот, проходя через зал Ожиданий, он столкнулся там со знакомым ему чиновником Бао Чжэном, недавно назначенным на должность кайфынского правителя. Бао Чжэн как раз дожидался аудиенции у государя и, завидев Добряка Вана, пригласил его сесть. Надо сказать, что оба они, и Добряк Ван, и Бао Чжэн, слыли честными, неподкупными и питали друг к другу симпатию.

Присев, оба заговорили о делах. Бао Чжэн стал сетовать на то, как трудно бороться со злом и добиваться у преступников раскаяния в содеянном.

– Даже самые строгие наказания подчас не помогают! – заключил он. – Что прикажете делать?

– А по-моему, на людей надо действовать добром, – заметил Добряк Ван.

– Ну, хорошо! Вот вы делаете людям добро, а чем они вам платят за это? Получили вы хоть раз за свою доброту вознаграждение?

– Разумеется. Вот вам последний случай. Вчера я у себя в саду устроил угощение для друзей. Вдруг во время пира кто-то выстрелил из самострела, на пол беседки упал шарик, лопнул, и из него появился хэшан. Говорит, что он из монастыря Бодисатвы Манджушри и просит у меня пожертвования. Я пожертвовал ему три тысячи связок монет на ремонт монастыря. Когда принесли деньги, я предложил ему носильщиков для их переноски, но он любезно отказался, вытащил священный свиток, подбросил его в воздух, и свиток, развернувшись, превратился в золотой мост. Тотчас по призыву хэшана явились обитатели Утайшаня и по тому мосту унесли все деньги… Всю свою жизнь я покровительствую буддийским монахам и наконец был удостоен счастья лицезреть настоящего святого архата. Подобное редко случается, но правда ли?

– Да, подобное случается редко, – согласился Бао Чжэн, а про себя подумал: дело, видно, подозрительное, надо будет в нем хорошенько разобраться.

Возвратившись к себе в ямынь после аудиенции у государя, Бао Чжэн, прежде чем заняться делами, вызвал к себе начальника сыскного приказа и сказал ему:

– Сегодня во дворце начальник военной палаты Ван рассказал мне, что вчера во время пира к нему явился хэшан, назвавшийся странствующим монахом из монастыря Бодисатвы Манджушри, и попросил пожертвования. Добряк Ван пожертвовал ему три тысячи связок монет, и тот чудесным образом их унес. Добряк Ван уверен, что это был святой архат. Я же сомневаюсь. Если это действительно был архат, то зачем ему деньги? Сдается мне, что это обыкновенный колдун. Недавно в Чжэнчжоу колдуны Чжан Луань и Бу Цзи убили правителя округа и до сих пор еще не пойманы. Можно ли после этого позволить колдунам безнаказанно орудовать в столице? Повелеваю тебе незамедлительно разыскать этого «архата», схватить и доставить ко мне.

Вэнь Дяньчжи принял повеление и покинул областной ямынь. К себе в приказ он вернулся озабоченным и удрученным. Это не укрылось от подчиненных, и они приумолкли. Лишь один из них, его любимец Жань Гуй, осмелился с ним заговорить.

Надо сказать, что Жань Гуй был ловкачом, каких редко сыщешь в Поднебесной. Ему удавалось такое, чего, казалось бы, не мог сделать никто. За время службы он помог своему начальнику разрешить не одно труднейшее и запутанное дело, за что Вэнь Дяньчжи любил его и не обходил своим вниманием.

Увидев озабоченного начальника, Жань Гуй спросил:

– Господин, что случилось? Чем вы так опечалены?

– Эх, дорогой Жань! – вздохнул Вэнь Дяньчжи. – Если рассказать, то и ты опечалишься. Вызвал меня сейчас правитель области и велел изловить колдуна, который вчера творил всякие чудеса в доме начальника военной палаты Вана и получил от него три тысячи связок монет. А где его теперь сыщешь? С такими деньгами он, несомненно, ушел в какой-нибудь отдаленный округ, где его не знают, и притаился. Однако новый правитель Бао Чжэн не из тех чиновников, от которых можно что-нибудь утаить. Отказаться было нельзя, и я принял его повеление в надежде, что, может, тот хэшан сам явится с повинной и избавит нас от забот. Боюсь, однако, что надежды на это мало. Вот и ломаю себе голову, не зная как быть.

– Да что же здесь трудного! – воскликнул Жань Гуй. – Главное, не терять времени! Разошлите незамедлительно по всем дорогам сыщиков, пока колдун еще не успел уйти далеко, и его обязательно найдут! Если же опоздаете, тогда он, пожалуй, и в самом деле может скрыться.

– Тоже верно! – согласился Вэнь Дяньчжи и тут же приказал подчиненным: – Идите и действуйте. И смотрите, не упустите колдуна!

Сыщики тотчас отправились в путь.

Между тем Вэнь Дяньчжи тоже не сидел сложа руки. Захватив с собой Жань Гуя и еще двух доверенных служителей, он зашел домой. Там они переоделись и отправились на поиски. Сам Вэнь Дяньчжи облачился в простую одежду и широкополую шляпу, чтобы его не узнали, а Жань Гуй нарядился простым стражником. Прежде всего они решили обойти самые людные места – трактиры, чайные, винные лавки. Жань Гуй глядел во все глаза, и если ему попадался человек подозрительный, хватал его и допрашивал.

– Надо же, колдун как в воду канул, – сокрушался Вэнь Дяньчжи. – В такой сутолоке разве его заметишь?

– Сыщик никогда не должен падать духом, – подбадривал его Жань Гуй. – Ручаюсь, к вечеру все будет в порядке.

Так, бродя по улицам, они дошли до храма Первого министра и увидели, что у стены его толпятся люди.

– Подождите меня, господин, а я погляжу, что там происходит, – сказал начальнику Жань Гуй.

Пробравшись в толпу, он встал на цыпочки и через головы поглядел вперед – у самой стены храма он увидел полураздетого человека в головной повязке, украшенной пионом из красного шелка и большими золотыми кольцами. Перед ним стояли две бамбуковых покрытых лаком корзины, а за спиной виднелись воткнутое в землю серебряное копье и несколько хоругвей. Это был всем известный в столице фокусник Ду, по прозвищу Семисвят.

Поприветствовав зрителей, фокусник сказал:

– Я живу в столице, куда приезжает много чиновников, военачальников и купцов из разных округов и провинций. Поэтому многие меня еще не знают, хотя и слышали мое имя. Каждый год я отправляюсь на восточную священную гору Тайшань, чтобы посостязаться в искусстве с другими фокусниками, и всякий раз беру над ними верх.

– Ду Семисвят, а что вы умеете? – спросили из толпы.

– Я знаю много фокусов, но в одном из них у меня нет равных, – отвечал Ду Семисвят и, обернувшись, позвал: – А ну, сынок, иди-ка сюда!

К нему тотчас подошел мальчик, сбросил с себя одежду и предстал перед толпой, прекрасный, как белая яшма.

– Какой красивый мальчик! – восторженно зашумели люди.

– Фокус, который я хочу вам показать, это, можно сказать, наш, семейный фокус, ибо его передают в нашей семье из поколения в поколение, – продолжал Ду Семисвят. – Я уже не раз показывал его в столице и высокопоставленным, и простым людям, а называется он «усекновение головы». Однако среди вас, возможно, есть и такие, кто его не видел. Проделываю я его так: кладу сына на скамейку, отсекаю ему мечом голову, затем приставляю ее к телу, набрасываю покрывало, и голова снова прирастает. Итак, прежде чем я покажу этот фокус, позвольте мне, почтенные зрители, предложить вам сто амулетов. Один амулет стоит пять медяков.

Фокусник ударил в гонг, и зрители сгрудились еще теснее. Людей было много, несколько сотен, однако покупать амулеты никто не торопился. Взволнованный Ду Семисвят вновь обратился к толпе:

– Почтенные зрители, может, среди вас тоже кто-нибудь владеет искусством фокусника и желает посостязаться со мной?

Трижды обращался Семисвят к зрителям, однако охотников так и не нашлось.

– Тогда смотрите, начинаю, – объявил Ду Семисвят. – Мальчик ложится на скамейку, я читаю заклинание, и он засыпает…

На беду фокусника, в толпе оказался хэшан, который знал этот фокус. Хвастовство Семисвята не понравилось хэшану, и, решив подшутить над ним, он первым прочитал заклинание, вызвал душу мальчика и спрятал ее в рукав.

На противоположной стороне улицы, как раз напротив того места, где собрались зрители, находилась харчевня, и хэшан решил:

«Я изрядно проголодался, пойду-ка пока поем лапши. А вернуть душу мальчишке и потом успею».

Хэшан вошел в харчевню, уселся возле окна и стал наблюдать за Ду Семисвятом. Между тем подошел хозяин, положил на стол палочки, поставил закуску, спросил, когда подавать лапшу, и вышел. Тем временем хэшан вытащил из рукава душу мальчика, положил на стол и прикрыл блюдцем…

Здесь наше повествование раздваивается, и наш первый рассказ пойдет о Ду Семисвяте. Итак, прочитав заклинание, он взмахнул мечом, и голова мальчика отделилась от тела. Зрители замерли от волнения. Ду Семисвят положил меч, взял покрывало и накрыл им мальчика. Затем взяв в руку амулет, сделал над телом несколько кругов, прочитал заклинание и объявил:

– Почтенные зрители, внимание! Сейчас вы все убедитесь в моем искусстве!..

С этими словами он поднял обеими руками покрывало и с ужасом увидел, что голова мальчика не приросла к телу. Из толпы послышались возгласы:

– Что это у тебя сегодня не ладится дело? Ведь прежде, как только ты снимал покрывало, мальчик вскакивал цел и невредим…

Поистине:

Не следует во всеуслышанье

своею хвастаться силой –

Всегда отыщется кто-то,

кто будет сильнее тебя.

Считали, что чары волшебные

вовсе исчезли в мире,

Но душу монах-волшебник

похитил, чар не тая.

Похожи на яшму дети –

для взрослых они отрада.

Рождаются души и гибнут

естественно, сами собой.

Коня-скакуна удалого

плеткою бить не надо,

Кому суждено, тот сможет

подвиг свершить любой.

– Почтенные зрители! – успокаивал толпу фокусник, сам не на шутку взволнованный. – Сейчас все пойдет, как надо.

Он дважды поклонился, снова прочитал заклинание и поднял покрывало – голова не прирастала.

– Почтенные зрители, прошу спокойствия! – еще больше разволновался фокусник. – Видно, мой негодник просто не желает меня слушаться! Вы же сами знаете, непослушные дети могут быть в любой семье… Будьте снисходительны и не взыщите за его плохое воспитание… Пусть хоть раз еще посмеет ослушаться, уж я его!..

Он еще раз прочитал заклинание и поднял покрывало – голова не прирастала. Наконец догадавшись, что в его неудаче виноват не мальчик, а какой-то злой дух, Ду Семисвят мысленно обратился к нему:

«Почему ты не хочешь вернуть моему мальчику голову? Если я в чем провинился перед тобою, могу попросить прощения. Объясни же мне, в чем дело?»

– Почтенные зрители, произошла небольшая ошибка, но сейчас я ее исправлю! – сказал он зрителям и, открыв бамбуковую корзину, вынул из нее горлянку.

Повертев ею над головой, чтобы все увидели, Ду Семисвят выкопал в земле яму, положил в нее горлянку и присыпал землей. Затем прочитал заклинание, брызнул водой и воскликнул: «Живо!» Из-под земли тотчас появился росток и прямо на глазах превратился в длинную плеть с боковыми побегами и листьями. На конце главного стебля распустился цветок, быстро отцвел, а на его месте завязалась и выросла тыква.

– Прямо чудо! – зашумели восхищенные зрители.

Сорвав тыкву, Ду Семисвят взял ее в левую руку и, вознеся над ней меч, воскликнул:

– Ты был несправедлив ко мне, когда забрал душу моего мальчика. Но и у тебя есть душа, попробуй же прожить на свете без нее.

С этими словами он взмахнул мечом и отрубил нижнюю половину тыквы-горлянки…

Тем временем сидевшему в харчевне хэшану подали лапшу. Он взял палочку и только собрался есть, как вдруг голова его отделилась от тела и покатилась по полу. Среди посетителей тотчас поднялся переполох: трусливые бросились бежать, те же, кто был похрабрее, остались посмотреть, что будет дальше. Между тем безголовый хэщан спокойно поставил на стол чашку, пошарил по полу руками, нащупал голову, ухватил ее за уши и водворил на прежнее место.

«Надо же! Пока ел, совсем забыл вовремя вернуть душу мальчишке!» – с досадой подумал он и приподнял блюдце. В тот же миг сын Ду Семисвята вскочил со скамейки. Зрители восторженно зашумели.

В поднявшейся суете один из посетителей, который, почуяв скандал, хотел бежать из харчевни, шепнул на ухо Ду Семисвяту:

– Ваш фокус расстроил монах, который только что здесь обедал…

Эти слова услышали Вэнь Дяньчжи и Жаиь Гуй, затесавшиеся в толпу. Жань Гуй шепнул своему начальнику:

– Господин, а не тот ли это хэшан, который был у начальника военной палаты и которого мы ищем?

– Мне и самому такая мысль пришла в голову, прошептал в ответ Вэнь Дяньчжи.

– Уж если охотник увидел зайца, он не пройдет мимо, не выпустив сокола! – воскликнул Жань Гуй и принялся действовать.

Тотчас по его знаку толпа служителей с громкими криками бросилась в харчевню. Хэшан в это время спускался по лестнице. Увидев, что его хотят схватить, он сделал знак рукой…

Удивительное дело: ловили колдуна, а поймали ни в чем не повинного молодого человека…

Поистине:

Что правдой считать, что ложью,

диктует людская молва;

Насилие злобу рождает –

таков закон естества.

Если хотите знать, был ли схвачен хэшан, прочтите следующую главу.

Глава тридцатая.