Глава 7. Встреча с Бархликом. 2 страница

– Да.

– Знавал я твоего отца, хороший был человек.

– Но откуда?

– Он часто останавливался у нас, когда мимо проезжал, – ответил трактирщик, оглядываясь на кухонные двери. Недовольно хмурясь на неторопливых служек, он прикрикнул:

– Да что ж вы там возитесь!?

И снова вернулся к разговору со своим гостем.

– Ведун однажды говорил, что придёт ко мне человек, но кто это будет, не сказал… И примет никаких не назвал, только, что будет он верхом на вороном. Когда он это говорил, Хиск ещё за матерью своей бегал. Но Время так быстро летит. Словно камень с крутого склона. Не успел оглянуться, а вот и ты, – чернобородый придвинулся к гостью и вдруг спросил шёпотом. – Путь ищешь?

Тот кивнул.

– Ох, парень. Долгую Дорогу тебе покажу, трудную, – разглядывая стол, вздохнул хозяин. Он испытующе глянул на собеседника из-под густых и чёрных, будто нарисованных сажей, бровей.

– Пойдёшь по ней?

– Там моя Злата…

– Значит, пойдёшь. Иначе и быть не может.

– Конечно, пойду, – твёрдо сказал Царра, со стыдом вспомнив своё недавнее малодушие.

– Ну, раз так…Тогда слушай.

В этот момент поварёнок поставил между ними тарелки с едой. Но путник даже не взглянул на неё, лишь отпил пива, глаз не сводя с трактирщика, который неспешно разгладил бороду и сказал:

– Далеко на севере, на острове в бухте Норнат, живёт старик по имени Берра. Смельчаки, что отваживались отправиться к нему, больше не возвращались. Потому что непростой это старик. С ним всегда ходят два волка с такими пастями, что запросто могут перекусить телёнка. Только вот телят там нет. Зато есть путники вроде тебя, которые ищут Дорогу. Найдёшь Берру – он укажет, куда дальше идти.

Трактирщик призадумался, замолчав на мгновение, и добавил:

– Ну, или можешь пойти на юг к Сухельпорту. Там, говорят, тоже есть мудрец, что живёт на пустынном острове вблизи побережья.

Он усмехнулся, буркнув с лёгкой иронией:

– И чего им эти острова так нравятся?

– Спокойно там, наверное, – пожав плечами, сказал Царра.

Он пригубил пиво и с лёгким огорчением вздохнул. Всё-таки он надеялся, что чернобородый расскажет ему немного больше. Шесть дней пути наполненных надеждой и ожиданием. А теперь о дороге домой следовало забыть и идти на поиски неизвестного ему старика. Вот уж поворот.

– Извини, что не очень-то помог тебе, парень, но я не знаю больше, – словно угадав его мысли, сказал трактирщик.

– Чего уж тут скажешь…

– Завтра двинешься прямиком, куда тебе надо.

– А куда мне надо? – иронично усмехнулся Царра. – Как мне найти Берру?

– На этот счёт не переживай, – успокаивающе усмехнулся трактирщик. – Найдёшь его. Дойдёшь до Норгарда, там спросишь.

– Норгарда?

– Варгрикский порт на северном море.

– Далеко, наверное…

– Прилично. Переночуешь у меня, а на рассвете в путь.

– Я хотел город посмотреть.

– В него лучше не заходи.

– Почему же не заходить? – удивлённо спросил Царра. – Я такого места не видел никогда и вдруг мимо пройти.

– Увидишь ещё, – собеседник чуть скривил рот в улыбке. – И не одно. Этого добра по свету разбросано – несметно. И заходить в каждый не стоит, а тем более в наш. С тех пор, как Наместник стал союзником северной Короны, его запросы сильно возросли. Кроме налога в городскую казну, который раньше и без того был немалым, теперь он также собирает дань и королю Варгу. Кабаки и винокурни давно не справляются с непомерно возросшими потребностями Наместника. Тогда он повелел своим чиновникам добывать деньги из чего только можно. Те совсем и обнаглели – с приезжих берут серебряную монету за въезд и ещё одну за выезд, две с конного и три с подводы, а тех, кто задерживается более семи дней, насильно выводят, взимая штраф в пользу городской казны. Поэтому торговый люд старается поскорее проехать наш город, даже не заезжая в него. Приставы рыщут по округе и взимают плату за всё, что только можно, разве только за воздух и солнце ещё не берут. И то не потому, что стыд имеют, а просто не догадались ещё. Дружинников посылают в соседние горы, ищут тех, кто не жаждет опеки властей, и объявляют их наделы собственностью Наместника, за пользование которой следует платить.

– И люди платят?

– Платят.

– За что же?

– За урожай.

– Разве наместник движет по небу солнце?

– Нет, конечно.

– Тогда, может быть, он управляет небесами?

– Это тоже не в его власти, но ему это и не нужно совсем. Ему достаточно того, что он может отправить туда человека, который откажется платить.

– Как это? – не понял Царра странных слов трактирщика. Тот только рукой махнул, мол, неважно всё это.

– Странное место – этот ваш город. Если здесь так плохо, почему люди не уйдут из него?

– Привыкли они.

– А ты?

– И я привык.

– Не понимаю.

Хозяин пожал плечами. Он не знал, как объяснить своему молодому собеседнику то, почему в этом городе люди живут так, а не иначе. Мог только сказать, что держало здесь его. Ведь сперва надо научиться держать ответ за себя, а после можно и с других спрашивать.

Гость отставил пиво и принялся за еду. Он рвал руками лепёшку, макая куски в чашу с соусом, отрывал по кусочку от жаркого, брал белый солёный сыр и быстро ел, чувствуя, как сытость наполняет тело.

– Деньги есть у тебя? – спросил трактирщик.

Царра кивнул и, сняв с пояса кошелёк, положил перед собой:

– Дедушка в дорогу дал.

Чернобородый одобрительно поджал губы, когда его собеседник, развязав кожаный шнурок, вывернул содержимое мешочка на стол. Приглушённо звякнув, перед ними появилась горка серебряных монет, среди которых блеснули красноватым отливом редкие золотые. Царра взял один из червонцев и повертел в пальцах, разглядывая выбитое изображение – корону с пятью зубцами над вершиной пологой горы. На обратной стороне смотрел влево чеканный профиль молодого человека в королевском венце. Вид у него был довольно надменным из-за слегка вздёрнутого бритого подбородка.

– Варгрикская крона, – пояснил трактирщик.

– Это и есть деньги?

– Да. Кроны, отчеканенные в землях короля Варга, – чернобородый протянул руку и взял примеченную им серебряную монету. – А вот эта очень интересная.

Он внимательно её изучил, чуть прищурив глаза, и в заключении хмыкнул, передавая своему собеседнику.

– На ней двойная чеканка. Посмотри-ка.

Царра положил золотой к остальным и рассмотрел заинтересовавший трактирщика узор. Одна сторона монеты имела уже знакомую ему коронованную вершину, а вот вторая, вместо королевского профиля, была покрыта витиеватыми узорами, сплетающимися друг с другом.

– Что это за монета?

– По виду хатизская, но отчеканена в Варгрике, судя по всему. Или наоборот… Поди, тут разбери. Но мастер явно чего-то не доглядел и оставил одну сторону, какой получилась.

Трактирщик вспомнил о своём пиве и допил до дна, роняя янтарные капли, которые наперегонки скользнули по смоляной бороде. Его собеседник тоже пригубил свою кружку.

– Это всё очень интересно, – сказал он, задумчиво постукивая ребром монеты по поверхности стола. – Но куда же мне идти?

– Выбирай.

– Я не знаю.

– Тогда у монеты спроси.

Царра неуверенно усмехнулся, поглядев на матово поблескивающую крону.

– Давай, – с ободряющей улыбкой подмигнул трактирщик. – Если выпадут хатизские письмена – пойдёшь к Сухельпорту, корона – в Варгрик.

– Довериться слепому случаю? – с сомнением покачал головой гость. – Не будет ли это слишком легкомысленно?

– Легкомысленно считать, что сам выбираешь путь в то время, когда идёшь во тьме по узкой горной тропе.

– Но ведь ногу то на камни ставлю я…

– Это ты так думаешь…

– Разве это не так?

– Ладно. Считай это игрой, мой друг. Когда примешь её правила, тогда случайность станет для тебя уже невозможной.

– И всё-таки…

– Что тебе, собственно, не нравиться? В конце концов, решаешь всегда ты, а что тебе поможет с выбором – не имеет значения. Монета, кости или жизненный опыт – это лишь инструменты в твоих руках.

– Ну, что же…

С тихим звоном монета подлетела вверх, на какое-то мгновение превратившись в прозрачный серебряный шар, и снова оказалась в руке Царры. Тот осторожно разжал кулак и с улыбкой показал собеседнику чеканную варгрикскую корону.

– Всё честно.

– Вот и замечательно, – усмехнулся чернобородый с явным облегчением. – Завтра здесь пройдёт караван из Сухельпорта. Купцы сказали. Вон те, что у окна сидят, товарищей своих дожидаются. Они как раз из этого обоза. Тебе лучше с ними пойти.

– Зачем? Я их не знаю.

– Меня ты тоже не знаешь.

– Это другое. Тебя мне Дедушка посоветовал.

– А их я тебе советую. Устроит тебя такой поворот?

– Но зачем мне с ними идти?

– Потому что одному нынче опасно.

– Ну, хорошо.

– И деньги со стола прибери, а то стащит кто-нибудь, позарившись на то, что Ведун всю жизнь собирал.

Царра послушно убрал монеты в кошелёк и привязал его к поясу.

– Откуда ты его знаешь, почтенный? – спросил он.

– Старик был другом моего отца

– Это я от него слышал.

– Ну, и, кроме того, он часто приезжал в город за мукой и солью, приторговывал на рынке лесным товаром – грибами, ягодами, мясом вяленым.

Гость удивлённо посмотрел на трактирщика.

– Вот оно что, – протянул он. Ему и в голову не приходило спрашивать, откуда у них была мука для хлеба. Она казалась такой же само собой разумеющейся вещью, как и варёная оленина на тарелке. Ему вспомнились отлучки деда, когда целыми неделями его дом пустовал. Старик всё объяснял делами, а что за дела, о том не рассказывал. И только теперь всё стало ясно.

После плотного ужина путника стало клонить в сон, и он подумал было о кровати, когда на дворе послышался лай собак. Чьи-то голоса грубо потребовали от служки накормить их коней. Чернобородый с тревожным ожиданием посмотрел на дверь. Когда та распахнулась, в гостиный зал вошли четверо стражников.

– Хозяин! Пива и мяса! – на ходу гаркнул один из них, с арбалетом за спиной, на правой щеке которого были видны глубокие воспалённые раны.

Трактирщик дал знак поваренку, и тот живо юркнул на кухню. Окинув всех вызывающим взглядом, ратники уселись за стол. Купцы примолкли, стараясь лишний раз не смотреть в их сторону, иноземцы заговорили тише, а парень, что сидел у двери, казалось, даже не заметил прихода шумных гостей.

– Вот эти шелудивые псы и шастают по округе, собирая дань с крестьян, – шепнул собеседник Царры, незаметно кивнув головой в сторону пришедших. – Последнее забирают – собаки. Слёзы людские для них, что вода.

С приходом людей Наместника в трактире стало неуютно. Разговоры теперь звучали приглушённо, смех – натянуто, даже огонь в камине затрещал недобро. Получив свой заказ, сборщики податей принялись пить и есть, громко обсуждая дела. Из тощих сумок они достали кожаные кошели и, высыпав из них на стол серебряные и медные деньги, рылись в них, как помойные псы, ругались, считали, спорили. Звон монет и брань заполнили гостиный зал.

Царра с отвращением наблюдал за ними, нисколько не стараясь скрыть своего отношения к происходящему. Наконец, он встал из-за стола и сказал трактирщику:

– Хиска пойду расседлаю.

– Ты осторожнее, парень…

– Чего мне бояться? Я никому ничего не сделал.

– Для того чтобы найти неприятности не обязательно что-то делать.

– Хорошо, – беззаботно кивнул Царра и направился к выходу.

Проходя мимо ратников, он заметил, как один из них, тот, что с разодранным лицом, нагло пялился на его тугой кошелёк. Ударяясь о бедро при шаге, он приглушённо позвякивал. От этого звука глаза арбалетчика алчно засветились. Царра заметил этот блеск, но, не подав виду, спокойно вышел и уже успел подойти к Хиску, когда его окликнули.

Он обернулся. На крыльце стояли двое из тех четверых. Сборщик с расцарапанным лицом держал в руках взведённый арбалет и, стрела на ложе смотрела прямиком в грудь удивлённому путнику. Глаза стрелка беспокойно бегали, указуя на то, что их обладатель лихорадочно соображает с чего начать свой разговор. Наконец, он придумал к чему придраться, заметив притороченный к седлу меч.

– Ты, видно, не знаешь, что указом Наместника оружие разрешено носить только стражникам? – спросил арбалетчик.

– Нет, не знаю, – спокойно ответил Царра.

– Вот незадача, – ухмыльнулся ратник. Его товарищ ехидно хмыкнул, наблюдая за разыгрываемым представлением. Судя по всему, оно казалось ему весьма забавным.

– Незнание закона не освобождает от наказания.

– Зачем же тогда его знать?

– Откуда ты такой умный? Тебя бы следовало бросить в темницу, бродяга. Где тебе самое место. Да возиться с тобой неохота. Мы отпустим тебя…

– Спасибо.

– Если отдашь кошелёк, – со смехом пояснил человек Наместника.

Царра не совсем понимал причину такой наглой просьбы.

– Не отдам, – ответил он.

– Глупец, – зло ухмыльнулся ратник. Улыбка вмиг сошла с его и без того неприятного лица.

– Пеняй тогда на себя.

Стрела готова была сорваться с тетивы, но, вдруг в ночном небе раздался крик совы и на перила крыльца села желтоглазая птица. Широко раскинув крылья, она разъярённо закричала на сборщиков.

– Чешмаш, – обрадовался Царра и сделал шаг вперёд.

– Смотри, – толкнул арбалетчика его товарищ. – Да ведь это же та самая тварь, которая расцарапала тебе рожу.

– Точно! Она! – вскрикнул тот, забыв о дерзком незнакомце. Он резко перевёл оружие и спустил стрелу.

Пробитая навылет птица клубком из окровавленных перьев упала на землю. Злорадно закричав, стрелок, спрыгнул с крыльца. Он подхватил сову, что ещё трепала крыльями, и торжествующе показал товарищу свой трофей.

В осеннем воздухе тихо пропела сталь и сверкнула холодной молнией. Это путник в два прыжка подскочил к убийце Чешмаш и по локоть отсёк руку, державшую за крыло мёртвую сову. С воплем ратник повалился на землю, катаясь и сжимая обрубок правой руки, из которого фонтаном брызнула кровь. Его товарищ остолбенел. Он совершенно не ожидал такого поворота и прежде чем успел что-то сообразить, Царра приставил ему к груди окровавленный меч.

– Откуда ты знаешь Чешмаш? – зарычал он в лицо до смерти перепуганному ратнику.

– Ч-чешм-м-аш? – побелевшими губами пролепетал тот. – Кого?

– Птицу, что убита твоим товарищем. Сову. Где ты её видел? Говори!

– В лесу. В лесу, – путаясь, забормотал человек Наместника, показывая дрожащим пальцем на восток – Там. Вон там, за теми горами. Н-н-не убивай меня.

– Когда?

– Дней семь назад. Не убивай.

Дверь резко распахнулась и толкнула ратника на острие меча. Напоровшись на него, тот захрипел, и растерянно схватился за рукоять, не желая верить случившемуся. В его глазах застыл безумный ужас. Царра брезгливо оттолкнул обмякшее тело противника и спрыгнул с крыльца на землю. За ним по пятам скатился смертельно раненый ратник, которого столкнули его же товарищи, выскочившие из трактира. Они обнажили свои мечи и бросились на того, кто осмелился поднять руку на их собратьев. Но схватка была недолгой.

Наученный Ведуном, Царра двигался легко и быстро, как в детстве, когда в играх своих рубил высокие стебли бурьяна на поляне. И сейчас, как тогда, он играл с неумелыми противниками, чьи руки настолько привыкли отбирать деньги и сжимать ручки пивных кружек, что забыли, как обращаться с оружием.

Два рубящих удара и на земле лежали уже четыре тела, а приготовившаяся остыть земля нехотя впитывала расползавшиеся от них лужи слегка дымящейся крови.

На крыльцо выбежал хозяин постоялого двора и в ужасе схватился за голову.

– Что же ты натворил, парень!

Он зажмурился и весь сжался, словно получил сильный удар, от которого не смел укрыться и в ответ на который но не мог дать сдачи. Это длилось считанные мгновения. Чернобородый взял себя в руки и снова стал таким, каким впервые предстал перед своим гостем.

– Теперь тебе надо отсюда бежать, пока стража не хватилась, – сказал он ему. – Виселица грозит каждому, кто осмелится поднять руку на сборщика податей.

Царра ничего не ответил, будто не слышал его. Он подошёл к мёртвой Чешмаш и опустился на одно колено, положив меч на землю. Он бережно поднял сову и с нежностью погладил мягкие перья.

– Уходить тебе надо, – окликнул его чернобородый, опасливо озираясь на распахнутые двери трактира. Из гостиного зала доносился тревожный гул голосов. Служки, слышавшие крики и звон мечей, не в силах побороть любопытство принялись осторожно выглядывать в окна. Пара человек вышли на крыльцо. Опершись на меч, Царра встал и, подойдя к трактирщику, протянул ему сову.

– Позаботься о её покое, почтенный. Негоже, чтобы её трепали по двору собаки.

– Я-то позабочусь, – взяв птицу, пообещал тот и настойчиво повторил. – А вот тебе надо сейчас же уходить.

Не слушая его, Царра смотрел, как под телами стражников расплываются лужи крови. Ему без объяснений было ясно, что они уже не заговорят более, равно, как и Чешмаш вовек не расправит своих крыл. Оказалось, что есть что-то ещё на земле, кроме Жизни. Он молча посмотрел на хозяина постоялого двора и вытер клинок пучком недоеденного Хиском сена.

Вложив меч в ножны, он взобрался на спину вороного. Тот фыркнул и под перепуганными взглядами выбежавших на крыльцо служек пошёл к воротам. Его всадник задумчиво рассматривал рукоять меча, покачивающуюся в такт шагов вороного.

– Царра! – окликнул его чернобородый. Он сбежал вниз и, подойдя к готовому отправиться в путь гостю, прошептал очень тихо, так, чтоб никто не услышал:

– Иди по северной дороге, пока не дойдёшь до паромной переправы. Не мешкая, переправляйся на тот берег, в земли короля Варга. На постоялом дворе, что на той стороне, подождёшь обоз, идущий в Норгард. Он подойдёт к полудню. Давай, парень. Удачи тебе.

С благодарной улыбкой путник кивнул трактирщику и легонько тронул пятками бока вороного. Тот сорвался в галоп и вынес своего седока с постоялого двора в ночь. Памятуя слова Ведуна, всадник полностью положился в выборе пути на коня и даже не вникал в то, куда тот его везёт. Он достал из седельной сумки дорожный плащ, и, закутавшись в него, думал о своём.

Отбежав от постоялого двора, Хиск перешёл на шаг. Он бережно и неспешно нёс своего седока по ночной равнине, огибая на безопасном расстоянии город, что мигал тусклыми огнями масляных фонарей. От размеренной конной поступи Царру стало клонить в сон. Задремав, он не заметил, как вороной вышел на тракт и побрел, задумчиво склонив голову. Город исчез за спиной, стих редкий лай собак, погасли огоньки, и глухой стук копыт тонул в пыли, что повидала сотни тысяч странников, и ещё один был ей не особо интересен.

Царра спал в седле, и лёгкая улыбка застыла на его губах – во сне он видел Злату. Она что-то рассказывала ему, но слова выхватывал из её милых уст колючий ветер и уносил прочь. Не веря себе, он держал её за руку, смотрел на родные черты, и всё хотел спросить, где же она была, так хотел сказать ей о том, как рад, что нашёл её, но боялся прервать её рассказ.

Он огляделся. Место, где они находились, было ему незнакомо – узкий карниз у вершины высокой горы. Оттуда открывался вид на алое восходящее солнце, что своими лучами распарывало мглу вокруг, прорываясь к небесной выси. Злата стояла спиной к рассвету, лицом к нему и вдруг, отпустив его руку, подошла к самому краю.

– Не бойся, милый, – с улыбкой сказала она через плечо и ступила вперёд.

В отчаянии он бросился к ней и проснулся от своего крика.

Глава 3. Попутчик.

– Приснилось что? – послышался рядом чей-то спокойный голос.

Царра резко выхватил меч из ножен, и обернувшись, увидел слева от себя того самого парня, что вчера вечером на постоялом дворе в одиночестве потягивал пиво. Незнакомец спокойно восседал на вороном жеребце, как две капли воды похожем на Хиска, с той только разницей, что грива и хвост его коня были светлыми, как облака, за которыми спряталась полная луна. Незнакомец держался одной рукой за луку седла, другой сжимал узду, по всей длине украшенную разного размера серебряными монетами. Они висели на кольцах, подобно серьгам и тревожимые конским шагом тихо звенели, ударяясь одна о другую.

– Не спеши меня убивать, друг, – ничуть не боясь, засмеялся парень, и его белозубая улыбка отразилась в зеркале лезвия. – Ты, как я погляжу, на расправу очень скор, а мне хотелось бы пожить ещё немного

– Чего тебе надо? – настороженно спросил путник, всё ещё сомневаясь в добрых намерениях собеседника. – Иди своей дорогой.

– А если я скажу, что у нас с тобой одна Дорога, – хитро прищурив синие глаза, спросил незнакомец и правой ладонью осторожно отвёл нацеленный в его горло клинок. – Позволишь тогда пойти по ней? А, Царра?

Услышав своё имя, тот растерялся и опустил меч.

– Откуда ты знаешь, как зовут меня?

– Рагдар сказал.

– Кто?

– Хозяин постоялого двора. Радгар его имя. Ты что? Не знаешь, как звали твоего вчерашнего собеседника?

А ведь он и вправду не знал. «Неловко как-то», – смутившись, подумал путник и вслух спросил:

– И зачем тебе понадобилось узнавать у него моё имя?

– Ну, скажем, Радгар сам мне его сказал и попросил передать тебе, что сову он сжёг в печи. Так что не беспокойся, её кости собаки по двору не растащат.

– Спасибо ему за заботу, а тебе – за весть, – со смущённой улыбкой кивнул Царра.

«Если знает о Чешмаш, значит, действительно от трактирщика», – решил он про себя.

Нежданный попутчик направил своего коня поближе к его вороному, и они поехали рядом, почти касаясь друг друга коленями.

– Меня зовут Бахт, – с лёгким поклоном представился незнакомец, приложив правую ладонь к сердцу.

Окончательно обезоруженный манерой собеседника держаться, Царра вложил меч в ножны.

– Моё имя тебе известно, – ответил он с таким же вежливым поклоном.

– Ну, да. Конечно.

– Что ты говорил о том, что у нас одна дорога?

– Если ты не будешь возражать – я поеду с тобой.

– С чего это вдруг?

– Трактирщик сказал мне, что ты собрался на север.

– Это правда. Но тебе-то что с этого? Мало ли кто и куда едет?

– Мне тоже надо в те края. Представь себе, – усмехнулся Бахт.

Говорил он в странной полушутливой манере, то, не сводя глаз с собеседника, то, вообще не глядя в его сторону. Постоянная смена полутонов сбивала с толку, и поначалу нельзя было понять – всерьёз он говорит или шутит. Частые паузы в середине фраз прятали то, что он хотел сказать, словно её смысл был не один, а зависел от восприятия слушающего. В общем, чтобы привыкнуть к такой манере, надо было хорошо постараться.

– Одному грустно, знаешь ли, а вдвоём веселее. Согласен? – спросил нежданный попутчик и продолжил, даже не дожидаясь ответа. – К тому же я знаю Дорогу… в отличие от тебя.

Царра на мгновенье задумался, взвешивая предложение собеседника, а тот мягко поторопил его с ответом:

– Ну, что скажешь?

– Если тебя Радгар прислал, то я с радостью разделю с тобой свой хлеб и общество.

– Вот и ладно.

– Пусть и не самое весёлое.

– Сойдёт и такое, раз другого нет, – засмеялся Бахт.

Они немного проехали молча. Как обычно бывает при знакомстве, после первых сказанных слов повисает неловкая пауза. Собеседники не могут придумать, о чём говорить дальше. Они ещё ничего не знают друг о друге, кроме имён. Потому замолкают, и молчание это может рассказать о многом. Порой куда больше, чем это могут слова. Молчание – продолжение разговора. Потому что если с человеком легко говорить, то и молчать с ним одно удовольствие. Оттого и возникают в начале знакомства паузы. Они, как пробные камни, мгновенно и наверняка определяют, кто перед тобой – верный друг или случайный попутчик, который исчезнет на ближайшем постоялом дворе. И хорошо если не с твоим кошельком.

Царре с новым знакомым молчалось легко, как с самим собою.

– Что там было после моего отъезда? – спросил он.

– На постоялом дворе?

– Ну, да. Чем всё закончилось?

– Да, собственно, ничем. У этих историй сюжет всегда простой, а развязка и того проще. Послали за стражниками, что стоят у городских ворот. Они собрали убитых, погрузили на подводу, да и увезли.

– И всё?

– Ну, да. Разбираться, конечно, будут, виновных искать. Как же без этого! Но ты не бойся, Рагдар не выдаст.

– Ему самому что будет?

– Не знаю. Да и какая теперь разница? Дело уже сделано.

Царра пожал плечами. Он огляделся вокруг. Пожухлая и ещё сонная равнина вокруг, сзади и справа цепочка далёких гор в серой мгле. Только-только начинало светать. Пока ещё невидимое солнце вставало Где-то за горами и, разливавшаяся за ними светлая дымка говорила о том, что новый день уже готов родиться. И день этот должен был выдаться необыкновенно ясным. Одним из тех последних, что предшествуют слякоти и, наступающим вслед за ней, заморозкам.

«Зима не за горами…, – подумал путник и вздохнул. – Горами…».

Он пристально вгляделся в неровный горизонт. Где-то там за ним, чуть вправо и назад жилище Ведуна и поляна с пепелищем, оставшимся от его дома. В нём было тепло и уютно от очага, хранимого его любимой Златой. Вдруг ушедшей в неизвестное ему Безвременье. Неделю назад жизнь была проста и понятна, а весь мир – тихий лес, где не звенят мечи и кружочки металла. Теперь его пределы расширились до невероятных размеров. И оказалось, что на свете, есть города, где люди живут странной жизнью. Сами не зная почему, они терпят поборы и унижения, хоть рядом есть полный спокойствия лес и горы, в которых жизнь принадлежит только тебе.

– О чём задумался? – спросил Бахт.

Его спутник очнулся от раздумий и поделился с ним своими мыслями по поводу того, что видел за прошедшее время. Тот хмыкнул и ничего не сказал по этому поводу, а лишь кивнул, указывая вперёд:

– Сархад-река.

Царра посмотрел в указанном направлении и в первых утренних лучах увидел на горизонте темно-синюю полосу, над которой полз седой туман. Такого вида его глаза никогда не знали.

Он привстал в стременах и окинул взглядом синюю полосу на горизонте, жадно пройдясь по ней глазами, словно хотел впитать в себя, навсегда оставить в памяти доселе невиданную картину. Так смотрит странник, в первый раз покинувший места, где всё знакомо, и когда на его пути привычные виды начинают сменяться картинами мест незнакомых.

Бахт с усмешкой погладил бородку, глядя на то, как его товарищ разглядывает Сархад-реку, затем оглянулся и на какое-то мгновение вонзил взгляд в еле заметное облачко пыли, видневшееся вдали. Он хмыкнул про себя и, повернувшись к попутчику, сказал:

– Полагаю, мой друг, нам следует поторопиться. Паромщик уже приступил к работе и торговый люд, что коротал ночь на постоялом дворе, начнёт переправлять свой скарб. Тогда будет трудно попасть на противоположный берег.

Царра равнодушно кивнул, соглашаясь, и кони быстрее понесли своих седоков к переправе. Но когда они подъехали к причалу, тот, вопреки словам Бахта, оказался странно пуст. Не говоря уже о том, что и следа торгового люда там не было и в помине. Старик-паромщик дремал, сидя на пустом бочонке, в котором, судя по запаху, долгое время хранили квашеные яблоки. С головой закутавшись в потрёпанное шерстяное одеяло, так что видны были лишь серые, как весенний снег, волосы, он прятался от сырости, что ползла по глади реки, волнуя шелестящие стены камыша.

– Эй, уважаемый! Нам срочно надо на тот берег, – спрыгнув с коня, крикнул Бахт старику.

Тот спросонья забурчал себе под нос, кашлянул и встал, с громким хрустом расправив, затёкшие ноги. Он открыл лицо и, плотнее закутавшись в одеяло, поглядел из-под пепельных косматых бровей на тех, кто потревожил его сон. Быстро оценив их вид и притороченные к сёдлам мечи, решил, что кричать на этих путников не стоит. За долгие годы он повидал разных людей на своей переправе, потому ругаться не стал, а только сказал сквозь зевоту:

– Рано ещё, добрые люди. Подождите немного.

– Давай, давай, почтенный, просыпайся, – весело возразил ему Бахт, заводя своего скакуна на паром. Следом за ним молча взошёл его спутник с вороным под уздцы.

– Не время для сна, почтенный. Солнце взошло. Досыпать будешь уже в Небесном Саду. Там точно выспишься. А что бы сон поскорее прошёл, – Бахт порылся в седельной сумке. – Держи вот.

Он вложил в ладонь старику монету и улыбнулся.

– Одеяло новое купишь.

Блеск золотого вмиг согнал с паромщика остатки сна. Всё же сомневаясь в том, что такая невиданная щедрость приключилась наяву, он попробовал крону на немногих оставшихся от долгой жизни зубах и изумлённо повертел червонец перед глазами.

– Накиль! Живо сюда, соня! – крикнул он в сторону бревенчатого домика, что стоял на высоком берегу. Из него показался рыжий парень.

– Чего там, дедушка?

– Хватит сны смотреть. Добрых людей перевезти надо.

– Так ведь рано ж ещё.

– Не спорь с дедом, паршивец. Ступай к коловороту.

Рыжий вздохнул и нехотя пошёл к причалу.

– Давай, пошевеливайся, бездельник, – ворчал на него дед, пока тот отвязывал паром от столбов, крепко вбитых в глинистый берег.

Царра наблюдал за тем, как старик с парнем готовили переправу. Они были одинаковы телосложением. Наверняка, в пору своей юности старый паромщик выглядел точь-в-точь как его внук – низкого роста, коренастый, с широкими мозолистыми ладонями. Одна порода. Сходство было не только внешнее, но одинаковыми были даже голоса и движения. Казалось, что старик командует самим собой, каким-то чудесным образом встретив себя молодым. Можно было бы смело поклясться, что пройдёт время, и на бочонке будет сидеть старый Накиль и ворчать на себя же – полного сил парня.