Ухитрилась наговорить ему таких беспощадных и бьющих по самому сердцу вещей

Что они вполне могли показаться справедливыми даже и потом, когда он

Вспоминал о них более или менее хладнокровно.

Заключение, к которому Жюльен пришел в первую минуту после этой

Поразительной сцены, сводилось к тому, что Матильда - неистовая гордячка. Он

Твердо верил, что между ними все кончено навсегда, и, однако, на другой

День, за завтраком, он смущался и робел. До сих пор его нельзя было

Упрекнуть в такой слабости. Как в малом, так и в большом он всегда точно

Знал, как ему надлежит и как он намерен поступить, и поступал

Соответственно.

В этот день, после завтрака, г-жа де Ла-Моль попросила его передать ей

Некую бунтовщическую, но при этом весьма редкую брошюрку, которую ей сегодня

Утром потихоньку принес духовник, и Жюльен, доставая ее с консоля, опрокинул

Старинную голубую фарфоровую вазу, на редкость безобразную.

Госпожа де Ла-Моль, отчаянно вскрикнув, вскочила и подошла посмотреть

На осколки своей ненаглядной вазы.

- Это старинный японский фарфор, - говорила она. - Эта ваза досталась

Мне от моей двоюродной бабушки, аббатисы Шельской. Голландцы преподнесли ее

В дар регенту, герцогу Орлеанскому, а он подарил ее своей дочери...

Матильда подошла вслед за матерью, очень довольная тем, что разбили эту

Голубую вазу, которая казалась ей страшно уродливой. Жюльен стоял молча, и

По его виду незаметно было, что он очень сконфужен; подняв глаза, он увидел

Рядом с собой м-ль де Ла-Моль.

- Эта ваза, - сказал он ей, - разбита вдребезги, уничтожена навсегда.

То же случилось с одним чувством, которое некогда владело моим сердцем. Я

Прошу вас простить мне все те безумства, которые оно заставило меня

Совершить.

И он вышел.

- Право, можно подумать, - сказала г-жа де ЛаМоль, когда он удалился, -

Что господин Сорель очень горд и доволен тем, что он здесь натворил.

Эти слова кольнули Матильду в самое сердце.

"А ведь это правда, - подумала она, - мама верно угадала;

действительно, это то, что он сейчас чувствует". И тут только сразу пропала

вся радость, которая до сих пор наполняла ее после вчерашней сцены. "Итак,

Все кончено, - сказала она себе с видимым спокойствием. - Это будет мне

Серьезным уроком. Я допустила чудовищную, унизительную ошибку, после этого

мне хватит благоразумия на всю жизнь".

"Ах, если бы то, что я сказал, было правдой! - думал Жюльен. - Почему

любовь, которую пробудила во мне эта сумасбродка, все еще терзает меня?"

А любовь эта не только не угасала, как он надеялся, а разгоралась все

сильней и сильней. "Она сумасшедшая, это верно, - говорил он себе. - Но

разве от этого она менее обаятельна? Есть ли на свете женщина красивее ее?

Все, что есть самого изысканного и утонченного, все, что только может

пленять взор, все это в таком изобилии сочетается в мадемуазель де Ла-Моль!"

И воспоминания о минувшем счастье овладевали Жюльеном и разрушали все, что с

Таким трудом воздвигал его рассудок.

Тщетно разум пытается бороться с подобного рода воспоминаниями, - его

Мучительные усилия лишь увеличивают их сладостное очарование.

Прошли сутки после того, как Жюльен разбил старинную японскую вазу, и

можно без преувеличения сказать: несчастнее его не было человека на свете.

XXI

СЕКРЕТНАЯ НОТА

Ибо все, что я рассказываю, я сам видел; а если, глядя на это, я в

Чемлибо и обманулся, то, во всяком случае, я не обманываю вас, рассказывая

Вам это.

Письмо к автору.

Маркиз позвал Жюльена к себе; г-н де Ла-Моль, казалось, помолодел:

Глаза его сверкали.

- Поговорим-ка немного о вашей памяти, - сказал он Жюльену. - Говорят,

она у вас замечательная! Способны ли вы выучить наизусть четыре страницы, а

потом отправиться в Лондон и там повторить их? Но в точности, слово в слово?

Маркиз раздраженно мял в руках свежий номер "Котидьен", тщетно стараясь

Скрыть необычайную серьезность, какой Жюльен никогда еще не видал у него,