Данный перевод выполнен специально для сайта www.Jrward.Ru. 20 страница
Его Армани повторили судьбу брюк – были жестко сдернуты, и девушка начала прокладывать дорожку вниз по его груди, целуя и прикусывая, позволяя волосам щекотать его кожу.
Когда Мария-Тереза подняла член и собралась обхватить его губами, Вин руками сжал ее руки. – Подожди…
Одна блестящая капелька, выступившая на головке, скатилась вниз, прямо на девичью ладонь.
– Твой член не хочет ждать, Вин, – она хрипло сказала в ответ.
Вторая капля последовала за первой, будто слова Марии-Терезы были столь же эротичны, как и все, что она делала с ним на физическом уровне.
– Ты должна знать… кое-что.
Мария-Тереза нахмурилась. – Что?
– Я… – Подняв руки, Вин потер лицо так сильно, будто хотел стереть черты лица. – С тобой я не такой, каким был раньше. Ну, знаешь, с другими.
– Это… хорошо?
– Я уверен в этом. – Он уронил руки. – Но, честно говоря, я занимался нетрадиционным сексом. С незнакомыми мне людьми.
Мария-Тереза почувствовала, как ее брови взмыли вверх, будто по собственному желанию. – Например?
Он встряхнул головой, словно не хотел вспоминать. – Никогда – с мужчинами. Но это – единственная черта, которую я не переступил. Я просто… давно не проверялся и не всегда соблюдал осторожность. Мне кажется, что ты заслуживаешь знать это, прежде чем мы сделаем нечто больше, чем поцелуемся или займемся сексом с презервативом.
– Ты не был моногамен с Девиной? – спросив это, она поняла, что вопрос не имел смысла, ведь сама женщина не была верна ему.
– Вместе с ней были другие женщины. Если ты поняла, что я имею в виду.
Перед глазами возникло непрошеное изображение Вина посреди женских тел. – Вау.
Она собралась отпустить шутку насчет того, что только выдающийся мужчина может заставить проститутку покраснеть, но, учитывая его реакцию, когда она в прошлый раз упомянула свою «профессию», Мария-Тереза вовремя остановила себя.
– Но с тобой все будет иначе. – Он глазами впитывал вид ее волос, лица, обнаженной груди. – Для меня… ты все, что мне нужно, все, чего я хочу. Я не могу объяснить. Просто когда ты целуешь меня, мне больше ничего не нужно… Что?
Она улыбнулась, нежно погладив его. – Ты заставляешь меня чувствовать себя драгоценной.
– Иди сюда и я покажу, насколько ты драгоценна.
Он нежно потянул ее вверх, но она воспротивилась, не желая уходить от цели. Забавно, было странно и восхитительно незнакомо желать того, что она хотела сделать.
– Вин, прошу, позволь мне дать тебе это… – Двигая рукой вверх и вниз, она наблюдала, как он запрокинул голову, его губы приоткрылись, а грудь приподнялась. – Я лишь проконтролирую, чтоб ты не кончил. Как такой план?
Прежде, чем он успел возразить, она наклонилась, и головка его члена разделила ее губы… Вин застонал от удовольствия, его бедра взмыли вверх, эрекция устремилась еще глубже в ее рот. Она вобрала его целиком, и руки Вина сжали покрывало, мышцы напряглись, грудь и кубики на животе затвердели.
В таком виде он был великолепен: растянувшийся на красном атласе, его тело было возбуждено до критической точки …
И в это горячее, эротичное мгновение Вин был именно там, где Мария-Тереза хотела его видеть.
Глава 31
– Погоди… что ты сказал? Что Вин дал ей?
Джим посмотрел через всю комнату на Эдриана, и ему не понравилось выражение на лице парня. Ублюдок, казалось, побледнел.
– Кольцо, – сказал Джим. – Он подарил ей обручальное кольцо. Или, точнее, он сказал, что она оставила его у себя, когда они расстались.
Лицо парня напряглось еще сильнее. – Из чего оно сделано?
– Бриллиант.
– Не камень. Оправа.
– Не знаю. Может, платина. Вин из тех парней, кто покупает самое лучшее. – Когда Эдди покачал головой и выругался, Джим сказал, – Окей, а сейчас самое время объяснить, почему у вас такие рожи, будто кто-то нассал в ваши бензобаки.
Эдриан пригубил свое пиво и поставил банку на паршивый кухонный стол. – Знаешь что-нибудь о черной магии, друг мой?
Джим медленно покачал головой, не удивленный тому, куда шел этот разговор. – Ну, так просвети меня.
Эдриан покопался в обувной коробке и одну за другой вытащил все пешки, выстраивая их в ряд.
– Черная магия реальна. Она существует и распространена шире, чем ты думаешь… и я имею в виду не певцов, откусывающих на сцене головы летучим мышам[125], или шайку подростков, которые накуриваются, а потом балуются со спиритической доской, или так называемых исследователей паранормальных явлений, которые садят свои надпочечники в заброшенных домах. Я говорю о настоящем дерьме, которое крепко может цапнуть тебя за задницу. О демонах, овладевающих душами … о заклинаниях и проклятьях, которые работают не только в этом мире, но и загробном.
Повисла тяжелая и мрачная, но многозначительная пауза.
Которую нарушил Джим, подняв руки и воскликнув, – Отдай свое сердце!
Эдди, по крайней мере, рассмеялся. Эдриан показал Джиму средний палец и подошел к холодильнику за следующей порцией.
– Не будь придурком, – рявкнул парень, открывая бутылку.
– О, точно, потому что два идиота в компании – явный перебор. – Джим откинулся на кровати, прислоняясь к стене. – Слушай, я просто хотел снять напряжение. Продолжай.
– Это не шутка. – Когда Джим кивнул, Эдриан сделал долгий глоток Бада, снова приземлился на свое место, и, казалось, пролистывал каталог в своей голове. – Со временем ты многому научишься. Так что, назовем это уроком первым. Демоны коллекционируют вещи своих жертв. Чем больше они получат, тем лучше, и предметы остаются у них, пока кто-нибудь не заберет их назад. Исходя из практики, это как… рейтинговая система. Подарки стоят дороже, чем то, что было украдено, и самый серьезный из них – это подаренный металл. Например, платина. Золото. Серебро, в меньшей степени. Металл выступает в роли связующего вещества. И чем больше демоны получат от человека, тем сильнее узы.
Джим нахмурился.
– А смысл? Я имею в виду, что получит Девина, кроме ячейки, полной побрякушек?
– Убив Вина, она получит его на всю вечность… в сущности, эти узы означают право собственности. Демоны как паразиты. Они присасываются, и могут пройти годы, пока они не овладеют человеческой душой… но это происходит. Они проникают в голову человека, влияют на его решения, и с каждым прошедшим днем, неделей, месяцем демоны медленно заполняют жизнь жертвы, развращая, засоряя, загрязняя. Душа тускнеет от инфекции, и, когда наступает подходящий момент, выходит демон, и происходит смертельный случай. Твой приятель Вин сейчас как раз в этой критической точке. Девина привела механизм в движение, подстроив его арест. Это – как домино, и в ближайшем будущем все только ухудшится. Я наблюдал за подобным чересчур часто, чтобы описать словами.
– Господи… Боже.
Когда в голове Джима всплыл вопрос, он сказал, – Но почему Вин? Почему она в самом начале выбрала его?
– Должно быть входное отверстие. Можешь сравнить со столбняком, подхваченным от ржавого гвоздя. Должна быть в душе некая рана, через нее и входит демон.
– Рана от чего?
– Да много от чего. Каждый случай индивидуален. – Эдриан расставил пешки буквой «Х». – Но однажды проникнув в душу, демон должен быть изгнан.
– Ты сказал, что Девину нельзя убить.
– Но мы можем послать ей адское извещение о выселении. – Эдди одобрительно зарычал. – И мы научим тебя изгнанию.
Нда, он умирал, как хотел послушать эту лекцию.
Пропустив руку через густые волосы, Джим встал с кровати. – Знаете, что? Вин рассказал кое-что о… Вин сказал, что когда ему было семнадцать, он пошел типа к гадалке/медиуму. У него случались приступы, во время которых он видел будущее, и он отчаянно хотел прекратить их.
– Что она велела ему сделать?
– Он не вдавался в подробности, но после припадки прекратились. Однако он упомянул, что после того, как выполнил указания, удача повернулась к нему лицом.
Эдриан нахмурился. – Нужно выяснить, что он сделал.
– И мы должны вернуть кольцо, – вступил в разговор Эдди. – Прежде чем убить Вина, она попытается привязать его к себе еще сильнее, и платина – сильнейшая узда.
– Я знаю, где она живет, – сказал Джим. – Точнее, видел, как она заходила в один дом в центре города.
Эдриан поднялся, за ним Эдди. – Ну, тогда вперед, совершим кражу со взломом? – предложил Эд, сгребая пешки и укладывая их обратно в коробку. Прикончив пиво, он похрустел костяшками. – Мой последний бой с сучкой закончился слишком быстро.
Закатив глаза, Эдди посмотрел на Джима. – Стычка произошла в средневековье, а он никак не придет в себя.
– Так давно?
– Нас отложили в долгий ящик, – пояснил Эдди. – Мы чуть более падшие, чем устраивает наше начальство.
Эдриан улыбнулся, как последняя сволочь.
– Как я упоминал, обожаю цыпочек.
– Как правило, парами. – Эдди, опустив собаку, погладил ее по макушке. – Пес, мы еще вернемся. – Животное, казалось, не обрадовалось расставанию и начало мельтешить под ногами всех, кто находился в комнате, включая диван… логично предположить, что собака сочла, что предмет мебели будет у ребят на подхвате. У Джима на уме было другое.
Нет, он прихватит с собой кое-что помощнее.
Подойдя к пустой книжной полке в углу комнаты, он достал черную сумку. Джим расстегнул ее, и взгляду предстал металлический кейс размером четыре на три фута. Скользнув пальцами по кнопочной панели, мужчина открыл замок и поднял крышку. Три пушки внутри, упакованные в набивочный материал, совсем не отражали света из-за матово-серого покрытия. Проигнорировав полуавтоматическую винтовку, он взял один из двух Зигов под правую руку, изготовленных специально для него.
Эдриан покачал головой, будто Зауэр был не лучше водяного пистолета. – И что ты надумал делать с этим куском железа, Грязный Гарри?
– Это мой парашют, вот так-то.
Джим быстро проверил оружие, закрыл кейс и спрятал сумку. Пули он хранил за банками в шкафчике над раковиной. Джим взял достаточно, чтобы наполнить обойму.
– Ты не сможешь пристрелить ее этим, – спокойно сказал Эдди.
– Без обид… но не поверю, пока не увижу собственными глазами.
– И в этом ты провалишься.
Эдриан, выругавшись, толкнул дверь. – Супер, ты снова будишь в нем Йоду. Может, пойдем уже, прежде чем он начал левитировать мой байк?
Когда Джим запер дверь, и они все вместе спустились по лестнице, Собака уселась на спинку дивана и выглянула в окно. Пес ударил лапой по стеклу, как бы протестуя против того, что его оставили не у дел.
– Поедем на моем грузовике, – сказал Джим, выйдя на дорожку из гравия. – Создает меньше шума.
– В нем же есть радио, да? – Эдриан начал распевать свой голос, звуча при этом как лось, которому чесали зад теркой для сыра.
Джим покачал головой Эдди, когда парни открыли двери. – Как ты выносишь его вопли?
– Селективная глухота[126].
– Обучи меня мудрости, о, Мастер.
Дорога до центра длилась четыре столетия… преимущественно благодаря Эдриану, который нашел рок-станцию: «Панама» Вэн Холена никогда не звучала так погано, но она даже в сравнение не шла с тем, что случилось с песней Мит Лоуфа [127]«Я бы сделал все ради любви (но не сделаю)».
Когда они добрались до района складских помещений, Джим наложил вето на дерьмо-оке Эда, радуясь, как младенец, кнопке регулирования звука.
– Здание через пару улиц.
– Вот там можно припарковаться, – сказал Эдди, указывая налево.
Бросив Ф-150, они прошли один квартал вниз, повернули направо, и, кто бы мог подумать… в очередной раз, выбор времени – это все. Как только они свернули за угол, перед дверью Девины остановилось такси.
Тройка нырнула в укрытие, и минуту спустя мимо проехала машина с сидящей на заднем сиденье Девиной, которая красила губы, смотрясь в зеркальце.
– Она ничего не делает без причины, – тихо сказал Эдриан. – В этом можешь быть твердо уверен. Все, что раздается из ее рта, – почти всегда ложь, но ее действия… всегда имеют мотивы. Нам нужно попасть внутрь, найти кольцо и быстро свалить.
Двигаясь быстро, они подошли к двойным дверям и, распахнув их, вошли в вестибюль, который дизайном ничем не отличался от морозильной камеры: бетонные полы, отбеленные стены, и в помещении было холодней, чем снаружи. Единственным предметом интерьера, помимо лампы в промышленном стиле, был ряд из пяти почтовых ящиков из нержавеющей стали, а также интерком со списком из пяти фамилий. Девина Эвейл шла пятой.
К несчастью, двери в самом помещении были закрыты на засов, но Джим все равно пару раз дернул ручку. – Мы всю вечность прождем, пока кто-нибудь…
Эдриан подошел ближе, ухватился за ручку и открыл одну створку двери, не моргнув глазом.
– Или можно просто открыть хреновину, – поморщившись, сказал Джим.
Махнув светящейся рукой, Эд ухмыльнулся. – Хорошо управляюсь с руками.
– Очевидно лучше, чем с голосовыми связками.
***
Он не любил работать.
Ненавидел тратить свое время, катая неблагодарных людишек по Колдвеллу в такси, провонявшем пищей предыдущего водителя. Но практические стороны такой работы были на лицо, к тому же, объект его страсти оставалась дома в дневные часы.
Он придерживался политики игнорирования. Никогда не смотрел на клиентов, отказывался носить их багаж, говорил не больше необходимого. Неплохая стратегия… особенно учитывая то, во что вылились его ночные преследования: нет причин рисковать, оставляя о себе смутные воспоминания.
Еще один выученный им горький урок.
– Как моя помада?
Услышав женский голос, он сжал руль. Ему было плевать, как выглядит рот какой-то бестолковой женщины.
– Я спросила… Как моя помада? – Сейчас тон был резче, от чего мужчина только сильнее стиснул ладонями рулевое колесо.
Прежде чем она повторно задала вопрос и окончательно его взбесила, он посмотрел в зеркало заднего вида. Чтобы там ни ожидала сучка на заднем сидении…
Черные глаза зацепились за него и не отпускали, будто женщина нагнулась вперед и схватила его за шею. И потом он почувствовал, как она потянулась к нему и…
– Моя помада, – намеренно громко сказала она.
Он мельком глянул на улицу, которая была свободна от машин на ближайшие два квартала, и снова посмотрел в зеркало заднего вида.
– Э… выглядит хорошо.
Неторопливым движением наманикюренного пальчика она стерла помаду с нижней губы, потом сжала губы.
– Ты религиозный человек, понимаю, – прошептала она, закрывая зеркальце.
Он глянул на крест, приклеенный к приборной панели. – Не моя машина.
– О. – Она откинула волосы назад, продолжая смотреть на него.
Вскоре он почувствовал себя так, будто кто-то включил обогреватель, и мужчина даже специально проверил, не работал ли кондиционер. Нет. Просто она была красивой женщиной, которая смотрела на него, словно он был кем-то стоящим. Что случалось так же часто, как и…
– Как тебя зовут? – выдохнула она.
Он лишился дара речи, и внезапно стал сомневаться в ответе, поэтому указал на водительские права с фотографией. Прочитав написанное, он сказал, – Сол[128]. Сол Уивер.
– Приятное имя.
Когда они подъехали к светофору с красным сигналом, он нажал на тормоз, и в мгновение, когда такси полностью остановилось, он снова посмотрел в зеркало… заднего… вида…
Радужные оболочки ее глаз расширялись до тех пор, пока интенсивно черный не поглотил весь белок… и хотя от этого он должен был закричать, он почувствовал, будто жидкий оргазм вытеснил кровь из его вен.
Удовольствие прокатилось по телу, вознося мужчину ввысь, однако он не оторвался от сиденья; вторгаясь в него, но кожа оставалась не тронутой; овладевая им, хотя между их телами не наблюдалось видимого поводка.
– Сол, – сказала женщина, ее голос трансформировался в нечто более низкое, чем голос мужчины, и более хриплое, чем мог быть женский голос. – Я знаю, чего ты жаждешь.
Сол напряженно сглотнул и услышал свой голос, словно издалека. – Да?
– И я знаю как получить желанное.
– Зна… ешь?
– Сверни в этот переулок, Сол. – На этих словах она распахнула пальто, обнажая тесную белую кофточку, из-под которой выделялись соски, словно их ничто не укрывало. – Сверни, Сол, и позволь рассказать, что ты должен сделать.
Вывернув руль, он зарулил в тенистый переулок между двумя зданиями и поставил автомобиль на парковку. Когда Сол повернулся, чтобы взглянуть на нее, он был полностью пленен: каким бы притягивающим ее взгляд не был в зеркале, остальная часть ее тела была пределом мечтаний. Она была… нереальна, и не только по причине своей красоты. Смотря в эти черные дыры, он чувствовал, что его понимали. Что его принимали, и без сомнений знал, что найдет то, что ищет, вместе с ней. У нее были ответы.
– Пожалуйста… скажи мне.
– Иди сюда, Сол. – Женщина скользнула наманикюренным пальчиком от шеи до ложбинки грудей. – Впусти меня.
Глава 32
Сложная задача – не кончить.
Мария-Тереза творила чудеса над его эрекцией, и Вин чувствовал, как кожа полыхала огнем, кровь кипела, а костный мозг превратился в молнию. Каждым скольжением своего рта Мария-Тереза толкала Вина к самому краю, его тело покачивалось на обрыве, с которого ему смертельно хотелось спрыгнуть… но это было запрещено. Боже… самоконтроль убивал его наилучшим образом; голова откинулась на подушке, бедра онемели, сердце гулко билось в груди. Она в равной мере возносила его к небесам и низвергала в ад, и Вин хотел, чтобы это длилось вечно.
Но на самом деле он не продержится долго.
Потребовалась вся его сила, чтобы поднять голову, и, посмотрев вниз на свое тело, мужчина конвульсивно дернулся. Рот Марии-Терезы был широко раскрыт, ее красивые, сочные груди покачивались, соски касались его бедер…
– О, черт. – Он ринулся вперед, отстраняя ее от своего члена, его пальцы впились в ее предплечья, когда он отчаянно пытался не кончить.
– Ты…
Вин прервал ее крепким поцелуем и перекатился наверх. Прежде, чем он успел остановить себя, Вин обхватил одной рукой колено Марии-Терезы, раскрывая ее. Он рычал, стал абсолютно диким, и…
– Ты нужен мне, Вин, сейчас! – Она вонзила ногти в его зад, обмякнув под его телом.
– Черт… да…
Они синхронно замерли. И одновременно выпалили, – Презерватив.
Вин стиснул зубы и потянулся к прикроватной тумбочке, от этого движения он еще теснее прижался к ее изгибам… и она нисколько не облегчала положение вещей, извиваясь под ним.
Когда чувственное ощущение прижатой к нему плоти волной прокатилось по его телу, Вин выронил пакетик «Троджана» из рук, маленький квадратик выскользнул из его хватки, словно брал уроки пилотирования. – Черт возьми!
Он наклонился к полу, его бедра сместились, и член последовал за ними, скользнув по ее горячему, влажному лону. Вин резко отстранился, потому что не хотел потерять контроль, и…
Блин, все пошло наперекосяк, когда квадратный пакетик опять ускользнул из его неловкой руки.
– Давай помогу, – сказала Мария-Тереза, присоединяясь к охоте.
Именно она поймала бледно-голубой приз; поднявшись, она со смехом вытянула его над головой. – Попался!
Вин начал смеяться вместе с ней, и внезапно притянул девушку ближе, обнимая ее. Он был все еще возбужден и страстно жаждал разрядки, но также он чувствовал легкость и свободу, улыбаясь, и, когда она захихикала, они начали кататься по кровати, спутывая покрывала. Презерватив снова потерялся, попеременно появляясь и исчезая, словно рыба в воде.
В конце концов, пакетик прилип к его боку, будто решил сдаться на милость. Или же взять в плен Вина.
Вин отклеил его от кожи, снял фольгу, и упаковал себя. Перекатив Марию-Терезу на спину, он проложил себе путь к ее бедрам и убрал прилипшие к ее лицу локоны.
Столкновение было неминуемым, электрическим, но само мгновение поражало нежностью: девушка светилась, смотря в его глаза.
– Что? – прошептала она, обхватывая ладонями лицо Вина.
Одно мгновение он пытался запечатлеть в памяти ее черты, ощущение женских изгибов под собой, смотрел на нее не просто своими глазами, но чувствовал всем телом и душой.
– Привет, красавица… привет.
Когда Мария-Тереза прелестно покраснела, он крепко поцеловал ее, лаская своим языком ее язык, устраивая их тела удобней. Он передвинул бедра, и эрекция устроилась в нужном положении, и потом Вин медленно двинулся вперед, погружаясь в девушку. Когда ее сердцевина приняла его плоть, и эта изумительная теснота резонансом отдалась по телу, Вин уронил голову в копну ее волос и позволил себе вести.
Погружаясь, медленно, глубоко… сейчас было не до смеха… лишь восхитительное удовольствие душило его и снова приводило в чувство. То же самое он чувствовал, когда она ласкала его губами: несмотря на всю невозможность, он не хотел, чтобы это заканчивалось.
Охваченный оргазмом, Вин закричал, содрогаясь всем телом, и словно издалека он услышал, как Мария-Тереза выкрикнула его имя, почувствовал, как ее ногти царапали его спину, впитывал волны ее наслаждения.
Он все еще был тверд, когда они восстановили дыхание, и, придерживая презерватив, он вышел из нее. – Я сейчас вернусь.
Закончив в ванной, он вернулся в комнату и растянулся подле нее.
– Знаешь, что у меня там? – Он указал большим пальцем в сторону мраморной комнаты, в которой умылся.
– Что? – Она погладила его руки и плечи.
– Шесть. Душевых. Головок.
– Да лаааадно.
– Ага. Ларри. Келли, Мо, Джо и Фрэнки.
– Стой, а почему имен всего пять?
– Ну, есть еще Фрики, но я не думаю, что он вписывается в эту смешанную компанию.
Ее смех был для него словно очередной оргазм, он согревал Вина изнутри и снаружи.
– Разрешишь навестить тебя? – выдохнул он. – После твоего отъезда.
Не стоило открывать рот. Радость испарилась с ее лица.
– Прости, – быстро сказал он. – Мне не стоило спрашивать. Черт, не следовало…
– Я бы хотела этого.
Ее ответ был столь же робким, как и его вопрос, и невысказанное «но» повисло между ними, словно едкий дым.
– Пошли со мной, – сказал он, желая закрыть тему. У них было мало времени, и он не собирался рушить то немногое, чем они обладали. – Позволь мне смыть мой пот с твоей кожи. – Она положила на его руки свои, желая остановить его.
Покачав головой, он легонько поцеловал ее в губы. – Никаких обещаний, я понимаю.
– Жаль, что я не могу дать их.
– Я знаю. – Скользнув с кровати, он подхватил ее на руки. – Но ты есть у меня сейчас. Верно?
Он понес ее в ванную… держал на весу, включая душ… в своих объятиях, когда поставил руку под струю воды и ждал, пока она нагреется.
– Не обязательно нести меня, – сказала она, уткнувшись в его шею.
– Знаю. Я просто не хочу отпускать тебя, пока ты все еще здесь.
***
– Ты видел «Роковое влечение»[129]? – спросил Эдриан.
Когда двери грузового лифта в доме Девины закрылись перед ними, Джим окинул взглядом помещение размером с целую комнату. Черт, в этом лифте можно было поднять даже рояль.
– Что, прости? – переспросил он.
– «Роковое влечение». Фильм. – Эдриан скользнул рукой вверх и вниз по металлической стенке. – С отличной сценой в лифте, напоминающий этот. Входит в мою десятку любимых.
– Дай угадаю, остальные девять можно найти в интернете.
Эдди нажал кнопку с цифрой «5», и лифт дернулся как дикая лошадь. – Гленн Клоуз играла маньячку в этом фильме.
Эдриан пожал плечами и, судя по озорной улыбке, он примерил на себя ту сцену. – Но, как много, на самом деле, это значит, ведь так?
Эдди и Джим посмотрели друг на друга и даже не стали закатывать глаза. А смысл? С Эдрианом это войдет в привычку, и тогда остаток жизни можно провести, уставившись в потолок.
Лифт остановился на пятом этаже, и двери загремели, когда Эдди опустил отжимной рычаг и распахнул их.
В коридоре было чисто, но темно как в сарае, кирпичные стены покрыты доисторической, отсыревшей известкой, а деревянный дощатый пол износился в хлам. Слева располагалась металлическая дверь с табличкой «ВЫХОД» над ней. Справа – другая дверь, выполненная из никелированных стальных панелей.
Достав пистолет, Джим снял предохранитель. – Есть вероятность, что она живет не одна?
– Вообще-то она в самостоятельном полете. Хотя, время от времени она заводит животных.
– Ротвейлеров?
– Плюющихся кобр. Медноголовых змей. Любит она пресмыкающихся… А может, пускает их в оборот, в качестве исходного материала для сумочек и обуви. Кто, черт возьми, знает.
Когда они подошли к никелированной двери, Джим присвистнул. Семь дверных засовов, выстроенных один над другим, сияли, словно почетные медали на груди солдата. – Господи, вы только гляньте на эти замки.
– Сынок, даже у параноиков бывают враги, – пробормотал Эдриан.
– Ага, ты мог бы завязать с этим «сынком».
– Тебе сколько лет? Сорок? А мне четыре столетия.
– Океей, хорошо. – Джим глянул через плечо. – Ты можешь поколдовать над этим, бабуля?
Эдриан показал средний палец, положил руку на дверную ручку и… ничего не смог сделать. – Дерьмо. Она заблокировала ее.
– В смысле?
– Очень мощное заклинание. – Эдриан мрачно кивнул Эдди. – По твоей части.
Когда молчаливый мужчина сделал шаг вперед, Эдриан схватил Джима за руку и потянул назад. – Тебе же лучше предоставить ему пространство.
Эдди поднял руку и, закрыв глаза, замер, словно статуя. Сильное лицо с пухлыми губами и квадратный подбородок подразумевали твердую решимость, и, спустя мгновение, он начал напевать заклинание… но, насколько видел Джим, губы мужчины… ангела… кем бы он ни был…. не шевелились.
О, минутку… это было не заклинание.
Словно жар, поднимающийся от асфальта в летний день, волны энергии вырывались из ладони ангела и, прокатываясь по воздуху, создавали ритмичный звук.
Засовы открывались один за другим, и потом, с финальным щелчком, дверь медленно отворилась, словно комната за ней облегченно выдохнула.
– Мило, – прошептал Джим, когда Эдди открыл глаза. Парень сделал глубокий вдох и размял плечи, словно те затекли. – Действовать нужно быстро. Мы не знаем, как долго она будет отсутствовать.
Первым зашел Эдриан, на его лице горела самая злобная ненависть. Эдди шел следом.
– Что… за… чертовщина… – выдохнул Джим, войдя в помещение.
– Постоянно коллекционирует их, – выплюнул Эдриан. – Сука.
Первым на ум Джима пришло изображение огромного, открытого помещения, типа гребаного стокового магазина для старой мебели. В комнате были сотни, тысячи часов, сгруппированных по типу, и все же спонтанно: напольные часы стояли неровным кругом в дальнем углу, будто вели хоровод и замерли, как только дверь открылась. Круглые настенные часы были прибиты к деревянным опорным балкам, пересекающим потолок по вертикали. Каминные часы – разбросаны на полках, вместе с будильниками и метрономами.
Но жуть наводили именно карманные часы.
Подвешенные к высокому потолку с двутавровыми балками, словно пауки на своей паутине, карманные часы всех форм и размеров покачивались на черных шнурках.
– Время бежит… утекает… как песок… в будущее, – прорычал Эдриан, обходя комнату.
Но, в действительности, это было не так. Абсолютно все часы не работали. Черт, они не просто остановились… маятник напольных часов замер в воздухе, на самом верху арки.
Джим оторвал взгляд от мешанины хронометров и заметил другую коллекцию.
У Девины был только один вид мебели: письменные столы. Их около двадцати или тридцати, и расставлены они были неорганизованной кучей, будто один комод, в самом центре, созвал собрание. Как в случае с часами, столы были всевозможных типов: антикварные просились в музей, новые лоснились глянцем, а дешевые на вид были сделаны в Китае и куплены в «Таргет».
– Черт, могу поспорить, она спрятала кольцо в одном из них, – сказал Эдриан Эдди, когда они пробирались к собранию столов.
– Чем воняет? – спросил Джим, потирая нос.
– Ты не хочешь этого знать.
Черта с два он не хотел. Что-то шло не так, и не только потому, что Девина явно страдала серьезным случаем ОКР[130], когда дело доходило до дизайна: в воздухе пахло чем-то, от чего по коже Джима побежали мурашки. Сладкий аромат… чересчур сладкий.
Предоставив Эдди и Эдриану искать иголку в стоге сена, Джим принялся рассматривать местность. Как и на всех чердаках, здесь не было разделения на комнаты, за исключением одного в углу, подразумевавшего ванную. И значит, кухонные ножи лежали на виду.
На гранитном столе были разложены всевозможные виды ножей: охотничьи, швейцарские армейские, острые столовые, разделочные, сделанные в тюрьме, десертные, канцелярские. Лезвия были короткими и длинными, ровными или с зазубринами, покрыты ржавчиной или блестели. И, как и в случае с часами и столами, они были разбросаны тут и там, рукоятки и лезвия смотрели в разные стороны.
Для мужчины, побывавшего в тех еще передрягах, эта ситуация была в новинку.
Джиму казалось, будто он высадился в стране «Все Наперекосяк».
– Не ходи туда, Джим, – крикнул Эдди, посмотрев на своего приятеля. – Джим! Нет…
Ага, катись к черту. Запах был аналогом пятицентовика на вкус, и только одна вещь дает такой стальной привкус…
Прямо из ниоткуда, впереди возник Эдди, преграждая ему дорогу. – Нет, Джим. Ты не можешь войти туда.