Глава девятая. Девочка и пустота

Странник

В соседнем гараже визжала «болгарка», кто-то доводил до ума то, что сошло с конвейера отечественного автозавода. Работа, как принято, сопровождалась нецензурными комментариями по поводу устройства автомобиля, доставалось отечественной автопромышленности в целом и отдельным лицам из правительства в частности. Судя по голосам, бригада мастеров и их добровольных помощников приближалась к состоянию, в котором лесковский Левша прибыл из Лондона.

Как известно, народный умелец с великого бодуна додумался подковать импортную блоху, чем угробил хитроумный агрегат, но посрамил-таки иностранцев. За трудовой подвиг был направлен в Англию для обмена опытом и промышленного шпионажа. Косить под дурака ему было не привыкать, поэтому, не вызвав подозрений, он сразу же раскусил главную военную тайну Британской империи. Как оказалось, англичане ружья толченым кирпичом не чистят. Хотя всячески пытались убедить героя в обратном. Для чего наливали и подносили. Но он, верный инструкциям атамана Платова и присяге царю-батюшке, упорно отказывался. Лишь на обратном пути позволил себе расслабиться. Но и обычный запой обставил соответствующим образом, вызвав на состязание по литроболу английского шкипера. Матч закончился на рейде Петербурга боевой ничьей. Заспиртованного до состояния мумии шкипера отвезли в ведомственную поликлинику УПДК МИДа. А Левшу, не посрамившего отечество, хмурая родина встретила непохмеленным городовым. Левша упрямо твердил про кирпич, которым нельзя чистить канал ствола оружия, поэтому на месте без труда был поставлен диагноз — шизофрения, отягощенная длительной алкогольной интоксикацией. И умер герой разведки тихой смертью в палате больнички для нищих. И лишь городовой, успев принять медицинского спирта, уронил на усы скупую мужскую слезу. Если можете смеяться, смейтесь…

Трудовой энтузиазм за стенкой неожиданно угас. Что-то металлическое грохнулось на пол, и стало тихо. Очевидно, бригада любовалась на результат коллективного творчества.

Гаражный кооператив давно превратился в закрытый клуб для настоящих мужчин. Обремененные семьями, измочаленные бытом и уставшие биться с судьбой мужики из близлежащих домов ежедневно собирались тесным кружком и отдыхали душой. Купить гараж может каждый, но это еще не значит, что тебя примет тайное гаражное братство. Здесь все делалось в складчину и на основе взаимопомощи. Кем бы ты ни был там, за воротами, здесь, с перемазанными маслом руками и в старой робе, ты — равный среди равных. Или — никто. Такое вот первобытное сообщество под райскими кущами в сумасшедшем мегаполисе.

В щели под дверью гаража мелькнула тень. Максимов лежал на топчане, закинув руку за голову. Пальцы сразу же нашли под подушкой рукоятку ножа.

В дверь постучали, и знакомый голос произнес:

— Сосед, ты здесь?

— Ага. Входи, Женя.

Женя, отставной пехотный полковник, был главным организатором и вдохновителем все посиделок в кооперативе. Как правило, они начинались с игры «Не щелкай клювом», внедренной бывалым полковником. По популярности среди местных автолюбителей она давно перекрыла «Поле чудес». Пока жены и тещи пялились в телевизор, где крутили колесо, мужчины играли в суровую, как жизнь, игру. Правила были просты: надо было подкрасться к поглощенному ремонтом собрату и умыкнуть что-нибудь очень нужное, чтобы очень быстро заметил. Например, гаечный ключ или только что открученный масляный фильтр. Проделать надо было все при свидетелях, что автоматически снимало подозрение в воровстве. Пострадавший сначала с потерянным видом кружил вокруг автомобиля, а потом, наученный горьким опытом, прямиком шел к подозрительно притихшей группке игроков. Они и назначали выкуп. Принесенную бутылку дружно распивали и сразу же скидывались на новую.

Отставной полковник и летом, и зимой ходил в камуфляжной форме. Сегодня он решил щегольнуть дачным загаром и оставил на себе только штаны с карманами.

— Спишь, что ли? — спросил он, похлопывая себя по огромному, как полковой барабан, животу.

— Отдыхаю. — Максимов расслабил пальцы, но руку оставил в прежнем положении. — Вы там не станцию «Мир» строите?

— Ха! — хохотнул Женя. — Леньку чиним. Представляешь, умудрился намотать проволоку на кардан. Во какую. — Он показал толстый указательный палец. — Где он ее на Каширке нашел, не пойму! Места, наверное, знает. Хорошо, что «уазик» — машина военная, на дураков рассчитывалась, ее так просто не угробить.

— Сам-то цел?

— Пока да. — Женя весело блеснул глазками. — Он за семейством ехал, урожай пора вывозить. Представляешь, как теща ему вдует, когда на себе мешки с огурцами с дачи привезет? Можно сказать, ждет Леньку смерть мучительная и долгая. Я Клавку знаю, она всю зиму пилить будет и не устанет.

— Жалко мужика.

— Да брось, ты! — махнул рукой Женя. — Что мы, нелюди? Завтра на моей колымаге поедем. А Коля прицеп дает. С тебя шампуры, сосед. Без шашлыка и водки, сам понимаешь, на даче делать нечего, — пояснил он.

Бывший полковник во вверенном ему кооперативе службу организовал правильно. По гаражам были распределены не только пожарный инструмент согласно боевому расчету, но и необходимые для культурных мероприятий принадлежности. Максимову по разнарядке достались коллективного пользования шампуры и зарядное устройство для аккумуляторов.

Он встал с топчана и через передок «девятки» перебрался к шкафу

— Штанцы у тебя уставные. У нас такие водителям БМП выдавали. Удобно, можно без страха задом на горячую броню садиться. И зимой ничего не отморозишь.

Максимов успел переодеться в кожаные штаны и черную военную куртку. Очевидно, именно она и навеяла Жене армейские воспоминания.

— Подкалываешь? — бросил он, оглянувшись.

— Не, завидую, — хохотнул Женя, похлопал себя по животу и сразу стал похож на атамана казаков, сочиняющих письмо султану. — Мою трудовую мозоль в такие не втиснуть. В армии соразмерно званию живот растет, а не голова. Вот ты кем ушел?

— Капитаном.

— Сразу видно. Худой и умный. Зато я — при пенсии и в теле. — Женя звонко шлепнул себя по животу.

Он сиял лицом, как образцово-показательный боец с плаката «Красив в строю, силен в бою». На тугих щеках играл здоровый водочный румянец. Жене армия явно пошла на пользу, и пенсионная жизнь была не в тягость.

Максимов обошел машину, протянул Жене связку шампуров.

— А по пятьдесят грамм? — подмигнув, предложил отставник.

— Спасибо, не могу У меня сегодня другие планы.

Бывший полковник ушел к собутыльникам, неплотно прикрыв за собой дверь.

Максимов снова лег на топчан, вытянулся до хруста. Выдохнув, расслабил тело и закрыл глаза.

«Вот и еще один свидетель, способный показать, что гражданин Максимов вел себя пристойно и не вызывал подозрений. Бывшая нелегалка и настоящий полковник — этого ментам за глаза должно хватить. Теперь осталось только грамотно уйти с линии прицела. Будут добивать или нет, не угадать. Но напрасно маячить у кого-то на мушке не стоит».

За воротами гаражного кооператива раздался визг тормозов, потом по дорожке покатился мерный рокот, остановился у гаража Максимова, перейдя в низкое урчание.

— Наша лягушонка в коробчонке едет, — улыбнулся Максимов. Рывком вскочил на ноги.

Двигатель мотоцикла замолк, и в наступившей тишине отчетливо прозвучало «Ого!», произнесенное на разные лады дружной компанией автолюбителей.

— Ты к кому, красавица? — спросил бывший полковник с котомартовскими нотками в голосе.

— Заходи, Карина, — крикнул Максимов, сразу же внося ясность. Поторопился сознательно, зная, что Карина за словом в карман не полезет и сможет ответить так, что потом придется терпеть политико-воспитательную беседу от бывшего командира пехотного полка.

Карина котенком прошмыгнула в приоткрытую дверь. Сегодня, как и в первую их встречу, ее тонкое тело было затянуто в панцирь черной грубой кожи. В полумраке остро поблескивали металлические заклепки на куртке. Карина в два прыжка преодолела разделявшее их расстояние и, подпрыгнув, повисла на шее Максимова. Уткнулась холодным носом ему в щеку.

— Щенячья радость, — проворчал Максимов. — Веса в тебе — полмешка картошки.

— Усохла от тоски. Неделю не звонил, я чуть не повесилась, — прошептала она.

— Так я и поверил.

— Дурак ты — и не лечишься.

Карина легко выскользнула из его рук, запрыгнула на верстак. Максимов сел напротив, на капот машины. Достал из кармана сигарету, закурил.

Карина потянула носом, принюхиваясь.

— Ты что такое вкусное куришь? — подозрительно прищурившись, спросила она.

— Не то, что ты подумала. — Максимов выдохнул густое облако дыма.

— Вот зануда, а! — протянула Карина. — Между прочим, я знаю, что это. Кубинские «Лигерос». Со мной девочка из Испании училась, она такие из дома привозила. Доставала у кубинцев. Мы всей комнатой курили.

— Смертельных случаев не было? — спросил Максимов, борясь со спазмом, от непривычки сдавившим горло.

— Ой, полдня чумные ходили. И губы в кровь.

Дальше последовали девичьи воспоминания о тайной жизни закрытого пансиона под Парижем. Максимов мимоходом отметил, что так же отрываться можно было бы и под серым российским небом, дешевле вышло бы, но у отчима Карины на сей счет было свое мнение, подкрепленное доходами от нефтяного бизнеса. Слушал вполуха: его больше интересовало не что, а как говорит Карина. Насколько мог судить по моторике, мимике и эмоциональной окраске речи, стресс, перенесенный ею в Калининграде, уже не давал о себе знать.

Ретроспектива

Странник