Часть 1. юбиляры и триумфаторы

«Бывали хуже времена, / Но не было подлей», — читает автор о 70-х гг. XIX в. Для того чтобы убедиться в этом, ему достаточно за­глянуть в один из дорогих ресторанов. В зале № 1 собрались сановни­ки: празднуется юбилей администратора. В числе главных достоинств юбиляра называется то, что он не довел до разоренья население вве­ренного ему края. «Подвижник» не воровал казенное добро, и за это собравшиеся выражают ему глубокую благодарность.

В зале № 2 чествуют деятеля просвещения. Ему подносят портрет Магницкого — знаменитого попечителя Казанского учебного округа, который прославился как «гаситель наук», предлагавший закрыть Ка­занский университет.

В зале № 3 чествуют князя Ивана. Дед юбиляра был шутом цари­цы Елизаветы, «сам он — ровно ничего». Князь Иван увлечен водеви­лями и опереттой, его единственная утеха — заехать в Буфф.

В зале № 4 что-то говорят о сенате, но главное место принадле­жит здесь осетру. В зале № 5 «агрономический обед» совмещен с за­седанием. Юбиляр посвятил свой досуг скотоводству, думая быть полезным крестьянству. Но в результате своей многолетней деятель­ности он решил, что русский народ следует оставить «судьбам его и Богу». К юбилею скотовод Коленов награжден медалью «За ревность и старанье», вручение которой и празднуется теперь в ресторане.

В зале № 6 чествуют изобретателя броненосцев и гранат. Собрав­шиеся прекрасно знают, что смертоносное оружие оказалось никуда не годным, и даже говорят об этом прямо в поздравительных речах. Но — что нужды им в этом? Они празднуют юбилей изобретателя...

В зале № 7 собрались библиофилы, и оттуда сразу «мертвечиной понесло». Господин Ветхозаветный зачитывает отрывок из недавно найденных путевых заметок юноши Тяпушкина, который, «прибыв в Ирбит, дядей был прибит». Собравшиеся восторгаются шедевром, разглядывают рукопись в лупу и размышляют о том, что следует вос­становить в России двоеточие над i. Зосим Ветхозаветный признается,

что мертвые писатели куда милее ему, чем живые. Празднество в этом зале напоминает «пир гробовскрывателей».

Из зала № 8 слышны лобызанья и возгласы «ура!». В зале № 9 на­путствуют в самостоятельную жизнь студентов, увещевая их не пре­даваться анархическим мечтам,

В зале № 10 вездесущий князь Иван поднимает тост за «царя все­ленной — куш». В зале № 11 собравшиеся умиляются деятельностью благотворительницы Марьи Львовны, призвание которой — «служить народу». Но самая увлекательная беседа идет в зале № 12: здесь со­бралось общество гастрономов, здесь «поросенку ставят баллы, рас­суждая о вине», здесь можно без риска подать мнение о салате.

Часть 2. ГЕРОИ ВРЕМЕНИТрагикомедия

Во всех залах продолжается бесконечное празднование и чествова­ние, приобретающее все более фантасмагорический характер. Савва Антихристов произносит спич в честь производителя работ акционер­ной компании Федора Шкурина. В молодости «самородок-русак» дергал щетину у свиней, впоследствии откупил у помещика угодья «до последнего лещика» и, упорно трудясь, стал железнодорожным магнатом. Чествовать Шкурина пришли «почетные лица» в чинах и с орденами, имеющие пай в коммерческих фирмах; «плебеи», подняв­шиеся из низов и достигшие денег и крестов; погрязшие в долгах дворяне, готовые поставить свое имя на любой бумаге; менялы, «тузы-иноземцы» и «столпы-воротилы» по прозвищу Зацепа и Савва.

Новый оратор — меняла — высказывает мысль о необходимости учредить Центральный дом терпимости и надеется дать этой мысли грандиозное развитие. Зацепа-столп соглашается с мыслью оратора: «Что сегодня постыдным считается, / Удостоится завтра венца...»

Вскоре речи становятся менее связными, и празднование перерас­тает в заурядную пьянку. Князь Иван провожает взглядом одного из «современных Митрофанов», в котором виден дух времени: «Он по трусости — скупец, / По невежеству — бесстыден, / И по глупос­ти — подлец!»

Собравшиеся осуждают прессу, адвокатов, австрийцев, судебное следствие... Суетливый коммерсант горячо убеждает еврея-процент­щика в том, что брошюрой «О процентах» тот заявил свою связь с литературой и теперь должен направить свой талант на служение ка­питалу. Процентщик сомневается в своем даровании, ему не хочется прослыть «подставным в литературе». Но коммерсант уверен в том, что «ныне — царство подставных» и «прессой правит капитал».

Князь Иван высмеивает Берку-еврея, разбогатевшего на выгодном подряде. Он убежден в том, что «жидовине» нипочем христианские души, когда он добивается генеральства.

Среди «плутократов» особенно заметны ренегаты-профессора. Ис­тория их проста: до тридцати лет они были честными тружениками науки, громили плутократию, и казалось, что их невозможно сбить с пути никакими деньгами. Вдруг они пустились в биржевые спекуляции, используя для этого свои ораторские способности — «машинное красноречье». Бывшие деятели науки стали говорильными машинами, «предпочтя ученой славе соблазнительный металл»; они могут гово­рить, не смущаясь противоречиями в собственных фразах. Эти люди принесли силу своего знания на помощь аферистам, они готовы ут­верждать «всякий план, в основе шаткий», а гуманные идеи их давно не беспокоят.

Среди собравшихся заметен и Эдуард Иваныч Грош, которого во­обще можно встретить в любом собрании, с которым не надо ни те­леграфа, ни газетных новостей. Этот человек может куда угодно протиснуть взятку и выхлопотать все: закладную, моську, мужа, дачу, дом, капитал, даже португальский орден.

В самый разгар веселого пира пьяный Зацепа-столп вдруг начина­ет рыдать, называя себя вором. Но у собравшихся его откровения вы­зывают то же чувство, что плач гетеры, которая на склоне блудных дней страдает о потере добродетели. Князь Иван уверен, что «ныне тоскует лишь тот, кто не украл миллиона». Он напоминает об уни­верситетском преподавателе Швабсе, который внушал студентам пре­зрение к процентам, и капиталу, а потом стал директором ссудной кассы. Вспоминает он и о графе Твердышове, который всегда страдал о голодных мужичках, а кончил тем, что проложил по пустырям не­нужную дорогу, отяготив крестьян новыми налогами.

Жиды тоже успокаивают Зацепу, убеждая его в том, что при на-

личии денег никакой беды и опасности быть не может. Их обрывает оратор-философ, поднимающий тост за «русскую незыблемую честь», которая, по его мнению, заключается в том, чтобы «целый мир ост­ричь вплотную разом».

Вдоволь нарыдавшись и нафилософствовавшись, герои времени са­дятся за карточный стол.

Т. А. Сотникова

Кому на Руси жить хорошоПоэма (1863 — 1877, незаконч.)

Однажды на столбовой дороге сходятся семь мужиков — недавних крепостных, а ныне временнообязанных «из смежных деревень — Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Не-урожайка тож». Вместо того чтобы идти своей дорогой, мужики зате­вают спор о том, кому на Руси живется весело и вольготно. Каждый из них по-своему судит о том, кто главный счастливец на Руси: поме­щик, чиновник, поп, купец, вельможный боярин, министр государев или царь.

За спором они не замечают, что дали крюк в тридцать верст. Уви­дев, что домой возвращаться поздно, мужики разводят костер и за водкой продолжают спор — который, разумеется, мало-помалу пере­растает в драку. Но и драка не помогает разрешить волнующий му­жиков вопрос.

Решение находится неожиданно: один из мужиков, Пахом, ловит птенца пеночки, и ради того, чтобы освободить птенчика, пеночка рассказывает мужикам, где можно найти скатерть самобраную. Те­перь мужики обеспечены хлебушком, водкой, огурчиками, кваском, чаем — словом, всем, что необходимо им для дальнего путешествия. Да к тому же скатерть самобраная будет чинить и стирать их одеж­ду! Получив все эти блага, мужики дают зарок дознаться, «кому жи­вется весело, вольготно на Руси».

Первым возможным «счастливцем», встретившимся им по дороге, оказывается поп. (Не у встречных же солдатиков и нищих было спрашивать о счастье!) Но ответ попа на вопрос о том, сладка ли его

жизнь, разочаровывает мужиков. Они соглашаются с попом в том, что счастье — в покое, богатстве и чести. Но ни одним из этих благ поп не обладает. В сенокос, в жнитво, в глухую осеннюю ночь, в лютый мороз он должен идти туда, где есть болящие, умирающие и рождающиеся. И всякий раз душа у него болит при виде надгробных рыданий и сиротской печали — так, что рука не поднимается взять медные пятаки — жалкое воздаяние за требу. Помещики же, кото­рые прежде жили в родовых усадьбах и здесь венчались, крестили де­тушек, отпевали покойников, — теперь рассеяны не только по Руси, но и по дальней чужеземщине; на их воздаяние надеяться не прихо­дится. Ну а о том, каков попу почет, мужики знают и сами: им не­ловко становится, когда поп пеняет за непристойные песни и оскорбления в адрес священников.

Поняв, что русский поп не относится к числу счастливцев, мужи­ки отправляются на праздничную ярмарку в торговое село Кузьмин­ское, чтобы там расспросить народ о счастье. В богатом и грязном селе есть две церкви, наглухо заколоченный дом с надписью «учили­ще», фельдшерская изба, грязная гостиница. Но больше всего в селе питейных заведений, в каждом из которых едва успевают управляться с жаждущими. Старик Вавила не может купить внучке козловые башмачки, потому что пропился до грошика. Хорошо, что Павлуша Веретенников, любитель русских песен, которого все почему-то зовут «барином», покупает для него заветный гостинец.

Мужики-странники смотрят балаганного Петрушку, наблюдают, как офени набирают книжный товар — но отнюдь не Белинского и Гоголя, а портреты никому не ведомых толстых генералов и произве­дения о «милорде глупом». Видят они и то, как заканчивается бой­кий торговый день: повальным пьянством, драками по дороге домой. Впрочем, мужики возмущаются попыткой Павлуши Веретенникова мерить крестьянина на мерочку господскую. По их мнению, трезво­му человеку на Руси жить невозможно: он не выдержит ни непосиль­ного труда, ни мужицкой беды; без выпивки из гневной крестьянской души пролился бы кровавый дождь. Эти слова под­тверждает Яким Нагой из деревни Босово — один из тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьет». Яким считает, что только сви­ньи ходят по земле и век не видят неба. Сам он во время пожара спасал не накопленные за всю жизнь деньги, а бесполезные и люби-

мые картиночки, висевшие в избе; он уверен, что с прекращением пьянства на Русь придет великая печаль.

Мужики-странники не теряют надежды найти людей, которым на Руси хорошо живется. Но даже за обещание даром поить счастливцев им не удается обнаружить таковых. Ради дармовой выпивки счас­тливцами готовы себя объявить и надорвавшийся работник, и разби­тый параличом бывший дворовый, сорок лет лизавший у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, и даже оборванные нищие.

Наконец кто-то рассказывает им историю Ермила Гирина, бурми­стра в вотчине князя Юрлова, заслужившего всеобщее уважение своей справедливостью и честностью. Когда Гирину понадобились деньги для того, чтобы выкупить мельницу, мужики одолжили их ему, не потребовав даже расписки. Но и Ермил теперь несчастлив: после крестьянского бунта он сидит в остроге.

О несчастье, постигшем дворян после крестьянской реформы, рас­сказывает мужикам-странникам румяненький шестидесятилетний по­мещик Гаврила Оболт-Оболдуев. Он вспоминает, как в прежние времена все веселило барина: деревни, леса, нивы, крепостные акте­ры, музыканты, охотники, безраздельно ему принадлежавшие. Оболт-Оболдуев с умилением рассказывает о том, как по двунадесятым праздникам приглашал своих крепостных молиться в барский дом — несмотря на то что после этого приходилось со всей вотчины сгонять баб, чтобы отмыть полы.

И хотя мужики по себе знают, что жизнь в крепостные времена далека была от нарисованной Оболдуевым идиллии, они все же пони­мают: великая цепь крепостного права, порвавшись, ударила одновре­менно и по барину, который разом лишился привычного образа жизни, и по мужику.

Отчаявшись найти счастливого среди мужиков, странники решают расспросить баб. Окрестные крестьяне вспоминают, что в селе Клину живет Матрена Тимофеевна Корчагина, которую все считают счастли­вицей. Но сама Матрена думает иначе. В подтверждение она расска­зывает странникам историю своей жизни.

До замужества Матрена жила в непьющей и зажиточной крес­тьянской семье. Замуж она вышла за печника из чужой деревни Фи­липпа Корчагина. Но единственно счастливой была для нее та ночь,

когда жених уговаривал Матрену выйти за него; потом началась обычная беспросветная жизнь деревенской женщины. Правда, муж любил ее и бил всего один раз, но вскоре он отправился на работу в Питер, и Матрена была вынуждена терпеть обиды в семье свекра. Единственным, кто жалел Матрену, был дедушка Савелий, в семье до­живавший свой век после каторги, куда он попал за убийство нена­вистного немца-управляющего. Савелий рассказывал Матрене, что такое русское богатырство: мужика невозможно победить, потому что он «и гнется, да не ломится».

Рождение первенца Демушки скрасило жизнь Матрены. Но вско­ре свекровь запретила ей брать ребенка в поле, а старый дедушка Са­велий не уследил за младенцем и скормил его свиньям. На глазах у Матрены приехавшие из города судейские производили вскрытие ее ребенка. Матрена не могла забыть своего первенца, хотя после у нее родилось пять сыновей. Один из них, пастушок Федот, однажды по­зволил волчице унести овцу. Матрена приняла на себя наказание, на­значенное сыну. Потом, будучи беременной сыном Лиодором, она вынуждена была отправиться в город искать справедливости: ее мужа в обход законов забрали в солдаты. Матрене помогла тогда губерна­торша Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья.

По всем крестьянским меркам жизнь Матрены Корчагиной можно считать счастливой. Но о невидимой душевной грозе, которая прошла по этой женщине, рассказать невозможно — так же, как и о неотплаченных смертных обидах, и о крови первенца. Матрена Ти­мофеевна убеждена, что русская крестьянка вообще не может быть счастлива, потому что ключи от ее счастья и вольной волюшки поте­ряны у самого Бога.

В разгар сенокоса странники приходят на Волгу. Здесь они стано­вятся свидетелями странной сцены. На трех лодочках к берегу под­плывает барское семейство. Косцы, только что присевшие отдохнуть, тут же вскакивают, чтобы показать старому барину свое усердие. Оказывается, крестьяне села Вахлачина помогают наследникам скры­вать от выжившего из ума помещика Утятина отмену крепостного права. Родственники Последыша-Утятина за это обещают мужикам пойменные луга. Но после долгожданной смерти Последыша наслед­ники забывают свои обещания, и весь крестьянский спектакль оказы­вается напрасным.

Здесь, у села Вахлачина, странники слушают крестьянские

песни — барщинную, голодную, солдатскую, соленую — и истории о крепостном времени. Одна из таких историй — про холопа пример­ного Якова верного. Единственной радостью Якова было ублажение своего барина, мелкого помещика Поливанова. Самодур Поливанов в благодарность бил Якова в зубы каблуком, чем вызывал в лакейской душе еще большую любовь. К старости у Поливанова отнялись ноги, и Яков стал ходить за ним, как за ребенком. Но когда племянник Якова, Гриша, задумал жениться на крепостной красавице Арише, Поливанов из ревности отдал парня в рекруты. Яков было запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки он сумел отомстить Поливано­ву — единственно доступным ему, лакейским способом. Завезя бари­на в лес, Яков повесился прямо над ним на сосне. Поливанов провел ночь под трупом своего верного холопа, стонами ужаса отгоняя птиц и волков.

Еще одну историю — о двух великих грешниках — рассказывает мужикам божий странник Иона Ляпушкин. Господь пробудил со­весть у атамана разбойников Кудеяра. Разбойник долго замаливал грехи, но все они были ему отпущены только после того, как он в приливе гнева убил жестокого пана Глуховского.

Мужики-странники слушают и историю еще одного грешника — Глеба-старосты, за деньги скрывшего последнюю волю покойного ад­мирала-вдовца, который решил освободить своих крестьян.

Но не одни мужики-странники думают о народном счастье. На Вахлачине живет сын дьячка, семинарист Гриша Добросклонов. В его сердце любовь к покойной матери слилась с любовью ко всей Вахла­чине. Уже пятнадцати лет Гриша твердо знал, кому готов отдать жизнь, за кого готов умереть. Он думает обо всей загадочной Руси, как об убогой, обильной, могучей и бессильной матушке, и ждет, что в ней еще скажется та несокрушимая сила, которую он чувствует в собственной душе. Такие сильные души, как у Гриши Добросклонова, сам ангел милосердия зовет на честный путь. Судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Си­бирь».

Если бы мужики-странники знали, что происходит в душе Гриши Добросклонова, — они наверняка поняли бы, что уже могут вернуть­ся под родной кров, потому что цель их путешествия достигнута.

Т. А. Сотникова