В которой Хоул выражает свои чувства при помощи зеленой слизи

Весь тот день и несколько следующих Хоул никуда не выходил. Софи тихонько сидела в кресле у очага, старалась не попадаться Хоулу на глаза и думала. Она поняла, что Хоул, конечно, заслуживал подобного обращения, но не стоило ей, Софи, вымещать на его замке свою злость на Болотную Ведьму. К тому же ее несколько огорчала мысль, что она находится в замке под вымышленным предлогом. Может, Хоул и считает, будто Кальцифер нравится Софи, но сама-то Софи понимала — Кальцифер попросту ухватился за возможность заключить с ней сделку. По всей видимости, Кальцифера придется разочаровать.

Однако долго подобные настроения не продержались. Софи обнаружила груду прохудившейся одежды Майкла. Она вытащила из кармана нитки, ножницы и наперсток и принялась за работу. К вечеру Софи настолько воспряла духом, что даже стала подпевать дурацкой песенке Кальцифера про кастрюлечку.

— Радости труда? — ядовито поинтересовался Хоул.

— Мне нужно чем-то себя занять, — отозвалась Софи.

— Если вам так уж неймется, то мне бы надо починить старый костюм, — сообщил Хоул.

Кажется, Хоул больше не злился. Софи вздохнула с облегчением. А то тем утром она даже испугалась.

Было ясно, что Хоулу пока не удалось завладеть сердцем девушки, за которой он ухаживал. Софи слышала, как Майкл задавал ему какие-то неизбежные вопросы, и Хоул умудрился уйти почти от всех ответов. «Вот увиливатель, — шепнула Софи паре носков Майкла. — Не хочет сам себе признаваться в том, какой он испорченный». Хоул между тем хватался за все подряд, чтобы скрыть свою досаду. Это Софи прекрасно понимала.

Над всяческого рода заклятьями Хоул работал гораздо усерднее и быстрее Майкла, и было видно, что снадобья он смешивает мастерски, но как-то небрежно. Судя по выражению лица Майкла, снадобья эти по большей части были весьма и весьма редкостные, а их приготовление отнимало много сил. Однако Хоул то и дело бросал все на середине и несся в свою комнату поглядеть, что там делается, — а делалось там нечто секретное и, вне всякого сомнения, злоехидное, — а потом выбегал во двор, чтобы повозиться с какими-то крупными чарами. Софи приоткрыла дверь и была потрясена, обнаружив, что элегантный чародей, связав длинные рукава сзади на шее, чтобы не мешали, стоит на коленях прямо в грязи и пристраивает какую-то ржавую угловатую железяку в загадочный механизм.

Этот механизм был волшебный и предназначался для самого короля. Приходил еще один разодетый и надушенный посланник с письмом и длиннющей речью, суть которой сводилась к тому, не сможет ли Хоул уделить толику драгоценного времени, вне всякого сомнения потребного на множество неотложных занятий, и направить свой мощный и гениальный ум на решение одной небольшой задачи, которая не дает покоя его королевскому величеству, — придумать, как бы половчее протащить армейский обоз по трясинам и бездорожью. Ответ чародея был необычайно вежлив и цветист. Хоул сказал: «Нет». Но тут посланник произнес еще одну получасовую речь, по окончании которой собеседники обменялись поклонами и Хоул согласился поколдовать.

— Как-то все это зловеще выглядит, — сказал Хоул Майклу, когда посланник удалился. — И с чего бы это Салимана угораздило пропасть в Болотах? Похоже, король полагает, что из меня получится хорошая замена.

— Салиману по сравнению с вами всегда здорово недоставало изобретательности,-заметил Майкл.

— А все из-за моей учтивости и уступчивости, — мрачно продолжал Хоул. — Надо было задрать цену еще выше.

С заказчиками из Портхавена Хоул вел себя точно так же учтиво и уступчиво, однако, как огорченно высказался Майкл, беда заключалась в том, что с них Хоул брал маловато. Майкл позволил себе подобные высказывания после того, как Хоул в течение часа выслушивал изложение причин, по которым жена рыбака пока не может заплатить ему тот пенни, а потом практически за бесценок принял у одного капитана заказ на заклинание попутного ветра. От упреков Майкла Хоул благополучно увильнул, закатив ему полномасштабный урок магии.

Софи пришивала пуговицы на рубашки Майкла и слушала, как Хоул разучивает с Майклом какое-то заклятье.

— Да, я знаю, что бываю небрежен, — говорил он, -но тебе вовсе не следует подражать мне во всем. Сначала всегда читай рецепт — от начала до конца и очень внимательно. Очень многое станет ясно уже по манере изложения: разберись, какое это заклятье — самовыполняющееся, самозапускающееся, простое словесное заклинание или чары типа «слово и дело». Потом еще раз все перечитай и подумай, какие этапы по-настоящему действуют, а что вписано для пущей загадочности. Сейчас мы с тобой занимаемся уже достаточно сильными чарами. Скоро ты поймешь, что во всех подобного рода чарах всегда есть преднамеренные ошибки или двусмысленности. А теперь посмотри вот на это заклятье…

Прислушиваясь к робким ответам Майкла на вопросы Хоула, и глядя, как Хоул выводит на бумаге с рецептом какие-то каракули своим странным пером, которому не нужна была чернильница, Софи вдруг поняла, что и сама может много чему научиться. Ее осенило, что если Марта сумела раздобыть у миссис Ферфакс снадобье, чтобы поменяться местами с Летти, то и она, Софи, уж как-нибудь найдет нужное заклятье в замке Хоула. Если чуточку повезет, можно будет не полагаться на Кальцифера.

Когда Хоул оказался полностью удовлетворен тем, что Майкл окончательно и бесповоротно забыл, много или мало чародей брал с жителей Портхавена, он вывел ученика во двор повозиться с королевским заказом. Софи со скрипом поднялась на ноги и заковыляла к столу. С заклятьем все было ясно, но вот нацарапанные рядом замечания Хоула решительно ее обескуражили.

— В жизни не видела такого почерка! — пробурчала она черепу. — Это он пером или кочергой?! — Она бросилась изучать все бумажки на столе и подробно разглядела порошки и жидкости в кривобоких бутылочках и горшочках. — Да, я подглядываю, не отрицаю, а подглядывать неприлично, — сказала она черепу. — Но у меня уважительная причина. Из этих записей на столе можно узнать, как лечить птичью чумку и избавиться от коклюша, как поднять ветер и вывести растительность на лице. Если бы Марта нашла у миссис Ферфакс только это, она бы до сих пор там торчала.

Когда Хоул вернулся со двора, Софи было подумала, что он вот-вот ее уличит. Но чародей всего-навсего нервничал. Казалось, он не знает, куда себя деть. Ночью Софи слышала, как он бродит туда-сюда по комнате. Наутро Хоул провел в ванной всего-то час. Пока Майкл перед визитом в Кингсберийский королевский дворец натягивал свой лучший костюм — темно-фиолетовый, бархатный — и пока они заворачивали заказ в золотую бумагу, Хоул просто места себе не находил. Чары оказались неожиданно легкими для такого размера. Майкл нес сверток сам, обхватив его руками. Хоул повернул ручку над дверью вниз красным и выпустил ученика на улицу, уставленную разноцветными домами.

— Тебя уже ждут, — напутствовал Майкла Хоул. — Правда, тебе придется проторчать там все утро. Объясни им, что с такими чарами и младенец справится. Все им покажи. К твоему возвращению я приготовлю сильное заклятье, чтобы ты над ним поработал. Иди.

Он захлопнул дверь и снова зашагал по комнате.

— Не сидится, — объявил он вдруг. — Пойду погуляю в холмы. Передайте Майклу, что заклятье для него лежит на столе. А это вам, чтобы было чем заняться.

Софи увидела, как ей на колени из ниоткуда падает серый с алым костюм, такой же шикарный, как и голубой с серебром. Тем временем Хоул взял из угла гитару, повернул ручку вниз зеленым и выскочил на пригибающийся под ветром вереск над Маркет-Чиппингом.

— Не сидится ему, видали? — проворчал Кальцифер. Над Портхавеном висел туман. Кальцифер вжался в поленья, нервно дергаясь, когда приходилось уворачиваться от попадающих в трубу капель. — Подумал бы лучше, каково мне в таком сыром очаге!

— Тогда хотя бы намекни мне, как разорвать твой договор, — напомнила Софи, расправляя серый с алым костюм. — Ух какой ты красивый, хотя и поношенный! Девушки так и сбегаются, да?

— Я тебе уже намекал! — зашипел Кальцифер.

— Тогда намекни еще раз, — пожала плечами Софи, положила костюм и зашаркала к двери.

— Если я тебе намекну и скажу, что это намек, это будут уже достоверные сведения, а мне так запрещено, — заявил Кальцифер. — Куда собралась?

— Сделаю одну штуку, которую при них сделать не могу, — ответила Софи. Она повернула ручку черной меткой вниз. И открыла дверь.

Там ничего не было. Ни черного, ни белого, ни серого. Ни матового, ни прозрачного. Это ничто не двигалось. На запах и на ощупь оно было совсем никакое. Когда Софи очень-очень осторожно сунула туда палец, ей не стало ни тепло, ни холодно. В общем, за дверью не было решительно и совершенно ничего.

— Это что? — спросила Софи Кальцифера.

Кальциферу было так же интересно, как и Софи. Он высунул голубое лицо за решетку, чтобы тоже поглядеть на ничто. Демон даже про туман забыл.

— Не знаю, — прошептал он. — Я это только поддерживаю. Это с той стороны замка, которую никто обойти не может. Какое-то оно далекое на вид.

— Оно, наверное, дальше луны! — протянула Софи, закрыла дверь и повернула ручку вниз зеленым. Помедлив минуту, она заковыляла вверх по лестнице.

— Там заперто, — предупредил ее Кальцифер. — Он велел мне сказать тебе, если ты решишь опять подглядывать.

— Ой! — ахнула Софи. — Что же у него там?

— Понятия не имею, — желчно отозвался Кальцифер. — Не знаю я, что там наверху. Ты себе и представить не можешь, как это мерзко! Мне даже толком не видно, что происходит снаружи! Только в одну сторону — и все!

Софи, которой стало так же мерзко, уселась чинить серый с алым костюм. Вскоре после этого вернулся Майкл.

— Король меня сразу принял, — начал Майкл. — Его величество… — Он оглядел комнату. Его взгляд наткнулся на опустевший угол, где обычно стояла гитара. — О-о-о! — взвыл Майкл. — Неужели опять эта барышня? Я-то думал, она давно в него влюбилась, и все сто лет назад закончилось! Ну что ей, трудно, что ли?!

Кальцифер раздраженно зашипел:

— Ты опять неправильно толкуешь его поведение! Бессердечный Хоул понял, что эта прекрасная дама так просто сдаваться не намерена. Он решил оставить ее в покое на несколько дней — вдруг поможет. Вот и все.

— Да тьфу! — расстроился Майкл. — Не к добру это! А я-то надеялся, что Хоул уже вот-вот станет вменяемый!

Софи уронила костюм на колени.

— Ничего себе! — воскликнула она. — Да как вы можете так легкомысленно говорить о подобных гадостях! Ну, положим, Кальцифера винить нельзя — он как-никак злой демон. Но ты, Майкл!…

— Я — и вдруг злой?! — запротестовал Кальцифер.

— Вы что думаете, я так уж спокойно к этому отношусь? — возмутился Майкл. — Да если бы вы знали, сколько на нашу голову валится неприятностей из-за того, что у Хоула все время такие дурацкие романы! Уже и в суд нас таскали, и девичьи поклонники со шпагами одолевали, и мамаши со скалками, и папаши и дядюшки с дубинками. И тетушки. Тетушки — это какой-то кошмар. Они гоняются за нами со шляпными булавками. А хуже всего — это если барышня сама узнает, где живет Хоул, и возникает на пороге вся несчастная и в слезах. Хоул всегда уносит ноги через заднюю дверь, а нам с Кальцифером отдувайся!

— Ненавижу несчастненьких, — высказался Кальцифер. — Вечно капают слезами прямо на меня. Лучше бы злились, право слово.

— Постойте! — Софи вцепилась узловатыми пальцами в алый атлас. — Давайте все-таки разберемся, что именно Хоул делает с этими бедными девочками. Мне говорили, будто он пожирает их сердца и высасывает души…

Майкл смущенно засмеялся:

— Вы, наверное, из Маркет-Чиппинга. Когда мы наколдовали замок, Хоул послал меня в ваш городок чернить его имя. Ну и я… м-м-м… я это и сказал. Тетушки обычно обзывают его сердцеедом. В переносном смысле примерно так и есть.

— Хоул очень непостоянен, — объяснил Кальцифер. — Девушки его интересуют, только пока сами в него не влюбятся. А потом он резко к ним охладевает.

— Но пока они в него не влюбятся, он просто сам не свой, — свирепо добавил Майкл. — От него ну никакого проку. Я всегда жду не дождусь, когда очередная девушка наконец его полюбит. Тогда все становится куда лучше.

— Пока его не выследят, — уточнил Кальцифер.

— Вообще-то мог бы и додуматься называться другими именами, — с презрением заметила Софи. Презрение было для того, чтобы скрыть, какой дурой она себя почувствовала.

— Еще бы! Он всегда так делает! — заверил ее Майкл. — Он вообще обожает называться разными именами и прикидываться кем попало. Даже когда не ухаживает. Разве вы не заметили, что в Портхавене он колдун Дженкин, в Кингсбери — маг Пендрагон, а в замке — Хоул Ужасный?

Софи этого не заметила, отчего почувствовала себя еще большей дурой. А оттого, что Софи почувствовала себя дурой, она страшно разозлилась.

— И все равно это гнусно — делать девушек несчастными! — припечатала она. — Это бессердечно и бессмысленно!

— Что поделаешь, — вздохнул Кальцифер.

Майкл придвинул к огню трехногую табуретку, уселся на нее и, пока Софи шила, рассказывал ей о победах Хоула и о том, к каким бедствиям они приводили. Софи вполголоса разговаривала с нарядным костюмом. Она по-прежнему чувствовала себя дурой.

— Так это ты пожирал сердца, да, красавчик-костюмчик? Почему же тетушки так странно говорят о своих племянницах? Наверное, сами от тебя без ума, дружище. А каково это, когда за тобой гонится разъяренная тетушка, — а, костюмчик?

Когда Майкл рассказал ей историю одной особо забористой тетушки, Софи пришло в голову, как, в сущности, хорошо, что слухи о Хоуле дошли до Маркет-Чиппинга в таком извращенном виде. А иначе какая-нибудь своевольная девушка вроде Летти была бы сильно заинтригована коварным соблазнителем, и все это кончилось бы из рук вон плохо. Майкл как раз упомянул об обеде, а Кальцифер, как обычно, взревел, когда дверь распахнулась и вошел Хоул — еще мрачнее обычного.

— Хотите поесть? — спросила Софи.

— Нет, — бросил Хоул. — Кальцифер, горячей воды в ванную. — На секунду он недовольно замер на пороге ванной. — Софи, вы тут случайно не прибирали на полке со снадобьями?

Тут уж Софи почувствовала себя такой дурой, что дурее просто не бывает. Ничто на свете не заставило бы ее сознаться в том, что она обшаривала ванную в поисках деталей девичьих тел.

— Я ничего не трогала, — благонравно ответила она и отправилась за сковородкой.

— Если бы, — встревоженно прошептал Майкл, когда дверь ванной захлопнулась.

Пока Софи жарила обед, из ванной доносился шум и плеск.

— Сколько воды льет, пробурчал Кальцифер из-под сковородки. — Наверное, волосы красит. Надеюсь, в снадобья для волос ты не лезла. Для заурядного человека с волосами цвета грязи он слишком кичится своей внешностью.

— Замолчи! — крикнула Софи. — Я все поставила на место! Она так рассердилась, что нечаянно опрокинула на Кальцифера яичницу с беконом.

Кальцифер, конечно, радостно сожрал яичницу, вспыхивая и чавкая. Софи поджарила на потрескивающем огне вторую порцию. Они с Майклом поели и принялись убирать со стола, а Кальцифер облизывал голубым языком лиловые губы, когда дверь ванной распахнулась и оттуда вылетел Хоул, воя от отчаяния.

— Нет, поглядите! — вопил он. — Только поглядите! Что сделали эти силы хаоса в лице одной женщины с моими волшебными снадобьями?!

Софи с Майклом испуганно обернулись и посмотрели на Хоула. С волос у него капало, однако все прочее вроде бы было как обычно.

— Если вы это обо мне… — начала Софи.

— Да, о вас! Глядите! — закричал Хоул. Он плюхнулся на трехногую табуретку и запустил в волосы пятерню. — Глядите. Изучайте. Исследуйте. Моим волосам конец! Я похож на яичницу с беконом!

Майкл и Софи встревоженно склонились над его головой. Волосы до самых корней остались прежнего льняного цвета. Разве что появилась слабенькая, еле заметная рыжинка. Софи это понравилось. Такой цвет чуточку напоминал ей о том, какие волосы должны были быть у нее самой.

— По-моему, очень мило, — заметила она.

— Мило? — взвыл Хоул. — Ничего себе! Вы это специально сделали! Успокоиться не могли, пока и меня не допекли! Только поглядите! Они же рыжие! Мне придется прятаться, пока они не отрастут! — И он страстно воздел руки. — Отчаянье! — воззвал он. — Страданье! Ужас!

В комнате потемнело. Из каждого угла на Софи и Майкла надвинулись массивные туманные человекоподобные фигуры, испуская на ходу душераздирающие стенания.

Сначала это были крики ужаса, повышавшиеся постепенно до воплей отчаяния и дальше — до визга от невыносимой боли. Софи зажала ладонями уши, но вой давил ей на руки, он становился все громче и громче, все кошмарнее с каждой секундой. Кальцифер вжался в глубь очага и там забился, рассыпая искры, под самое нижнее полено. Майкл ухватил Софи под локоть и потащил ее к двери. Он повернул ручку синим вниз, пинком распахнул дверь, и они выскочили на портхавенскую улицу.

На улице вой и не подумал стихать. По всей улице распахивались двери, и из них выбегали горожане, зажав уши.

— Может, не надо оставлять его одного в таком состоянии? — дрожащим голосом прокричала Софи.

— Надо, — ответил Майкл. — Особенно если он уверен, что это из-за вас.

Они побежали по городу, подгоняемые захлебывающимися воплями. С ними вместе бежала изрядная толпа. Несмотря на то что туман сменился гнусной приморской изморосью, все мчались в гавань или на песчаный берег там крики легче было вынести. Серая гладь моря несколько их смягчала. Там горожане и застыли мокрыми кучками,

глядя на мглистый белый Горизонт и на капельки на причальных канатах, пока вой не перешел в титанические, исполненные невыразимой горечи всхлипы. Софи вдруг поняла, что видит море так близко впервые в жизни. Было очень огорчительно, что насладиться видом ей никак не удавалось.

Всхлипы сменились томительными вздохами, а затем настала тишина. Горожане начали понемногу расходиться по домам. Некоторые бочком подбирались к Софи.

— Госпожа ведьма, а что случилось с бедным колдуном?

— Он сегодня несколько не в духе, — отвечал Майкл. — Наверное, можно рискнуть вернуться. Пойдемте.

Когда они проходили по каменной набережной, с пришвартованных судов их окликали матросы — их интересовало, не означали ли вопли грядущих бедствий или бурь.

— Нет-нет! — кричала им Софи. — Все позади!

Но она ошибалась. Майкл и Софи подошли к домику чародея, — это был крошечный скособоченный домишко, вида настолько обыкновенного, что Софи нипочем бы его не узнала, не будь с нею Майкла. Майкл не без робости отворил обшарпанную дверку. Внутри они увидели Хоула. Чародей по-прежнему сидел на табуретке, напустив на себя мину крайнего отчаяния. И он покрыл все кругом слоем густой зеленой слизи.

Слизи было чудовищно, невероятно, нечеловечески много. Просто уйма. Она покрывала Хоула с ног до головы. Она липкими волнами сползала с его волос и плеч, она громоздилась на руках и коленях, она стекала комьями по ногам и длинными нитями капала с табурета.

Пол был покрыт скользкими лужами и расползающимися пятнами. Длинные зеленые щупальца захватили даже очаг. Воняла слизь гадостно.

— Спасите! — сиплым шепотом взмолился Кальцифер. Он превратился в два отчаянно вспыхивающих язычка пламени. — Эта мерзость меня погасит!

Софи подобрала юбку и решительно подошла как можно ближе к Хоулу. Получилось не очень-то близко.

— А ну, прекратите! велела она. — Немедленно прекратите! Вы ведете себя как младенец!

Хоул не ответил и даже не шелохнулся. Он таращился из-под слоя слизи, и лицо у него было белое и трагическое.

— Что же делать? Он умер?! — спросил Майкл, дрожа у порога.

Майкл, конечно, хороший мальчик, подумала Софи, но в кризисной ситуации проку от него маловато.

— Конечно нет! — фыркнула она. — Знаешь, если бы не Кальцифер, так и наплевать — пусть себе корчит из себя заливного угря хоть до вечера! Открой-ка дверь в ванную.

Пока Майкл осторожно пробирался в ванную между слизистых луж, Софи швырнула в очаг передник, чтобы загородить Кальцифера от слизи, и взялась за совок. Она выгребла из очага гору угольев и рассыпала их по самым большим лужам. Угольки зашипели. Комнату заволокло паром, завоняло пуще прежнего. Софи закатала рукава, пригнулась, чтобы ловчее было ухватиться за покрытые слизью колени чародея, и стала пихать его к ванной вместе с табуретом. Софи постоянно оскальзывалась и спотыкалась, зато табуретка из-за слизи ехала как по маслу. Майкл подобрался поближе и стал тянуть Хоула за изгаженные рукава. Вместе они затолкали чародея в ванную. Поскольку двигаться самостоятельно он не желал, они запихнули его в душевую кабину.

— Горячей воды, Кальцифер! — мрачно пропыхтела Софи. — И погорячее!

На то, чтобы отмыть Хоула от слизи, ушел час. Еще час ушел у Майкла на то, чтобы уговорить Хоула покинуть табурет и переодеться в сухое. К счастью, серый с алым костюм, который чинила Софи, висел на спинке кресла и от слизи не пострадал. Голубой с серебром был в бедственном состоянии. Софи велела Майклу замочить его в ванне. Тем временем сама она, ворча и бормоча, натаскала еще горячей воды. Софи повернула ручку вниз зеленым и выгребла всю слизь на вереск. Замок оставлял на пустоши липкий след, словно улитка, зато так избавиться от слизи было проще простого. Все-таки у жизни в бродячем замке есть свои преимущества, думала Софи, оттирая пол. Вот интересно, рассуждала она, гвалт, который поднял Хоул, исходил из домика в Портхавене или из замка целиком? Если из замка, тогда жителей Маркет-Чиппинга остается только пожалеть.

К этому времени Софи устала и разозлилась. Она понимала, что с помощью зеленой слизи Хоул ей мстил, и вовсе не была расположена сочувствовать, когда Майкл вывел наконец чародея из ванной, облаченного в серое с алым, и нежно усадил его в кресло перед очагом.

— Это же попросту неумно! — плевался Кальцифер. — Ты что, хотел избавиться от лучшей части своей магии?!

Хоул не удостоил его вниманием. Он просто сидел и дрожал с трагическим видом.

— Не разговаривает! в панике прошептал Майкл.

— Да у него просто истерика, — презрительно бросила Софи.

Марта и Летти тоже были мастерицы по части истерик. Она отлично навострилась с ними справляться. С другой стороны, отшлепать чародея за то, что он впал в истерику из-за цвета своей шевелюры, было бы чревато неприятностями. Так или иначе, опыт подсказывал Софи, что истерики редко происходят действительно из-за того, из-за чего их закатывают. Софи попросила Кальцифера подвинуться и пристроила между поленьев кастрюльку молока. Когда молоко согрелось, она налила кружку и сунула ее Хоулу.

— Пейте, — велела она. — Так из-за чего весь этот шум? Из-за той барышни, к которой вы все время бегаете?

Хоул скорбно отхлебнул молока.

— Да, — сознался он. — Я оставил ее в покое, чтобы она на досуге вспоминала обо мне с нежностью, и ничего не вышло. Когда я видел ее в последний раз, она колебалась. А сегодня она заявила, что есть другой.

Голос у чародея был такой несчастный, что Софи невольно пожалела его. А когда она заметила, что высохшие волосы стали и вправду чуть ли не розовыми, то даже почувствовала себя виноватой.

— Таких красивых девушек в этих краях еще не бывало, горестно продолжал Хоул. — Я люблю ее так преданно, а она презирает мою верность и жалеет другого.

— Да как же можно глядеть на кого-то другого — я ведь был к ней так внимателен?! Обычно стоит мне появиться, и всем другим дают отставку…

Сочувствия у Софи резко поубавилось. Ей вдруг пришло в голову, что если уж Хоул способен покрыться зеленой слизью, то уж вернуть себе прежний цвет волос для него проще простого.

— Дали бы девице приворотного зелья, и дело с концом, — пожала она плечами.

— Да как же можно! — возмутился Хоул. — Это игра не по правилам. Все удовольствие насмарку.

Сочувствия у Софи снова поубавилось. Ах вот как, значит, это игра?!

— Да вы хоть разочек подумали о чувствах бедной девушки? — воскликнула она.

Хоул допил молоко и с растроганной улыбкой поглядел в кружку.

— Все время только о них и думаю, — вздохнул он. — Ах, милая, милая Летти Хаттер.

Бац! Сочувствия у Софи не осталось ни на грош. На смену ему пришла тревога. Ой, Марта, ужаснулась Софи. Так, значит, тот, о ком ты говорила, был вовсе не из кондитерской Цезари!

Глава седьмая