Глава 2. Красные яблоки, голубое небо

Лоуренс поднял голову, осознав внезапно, что в комнате стихло. Но теплый солнечный свет и оживленные звуки города по-прежнему вливались в комнату через открытое окно. Почему же в комнате стало тихо? Ровно свернув лист пергамента в свиток, Лоуренс глянул в сторону кровати, где сидела, ковыряясь в зубах, подозреваемая.

– Так ты жевала все это время? Сколько уже съела?

Девушка с русыми волосами, каким позавидовала бы любая аристократка, Хоро – так ее звали, – шевельнула своими звериными ушами и принялась отсчитывать на пальцах.

– Десять. Нет, постой, семь… и те девять.

– А осталось еще сколько?

Ее хвост, предмет зависти любого торговца, возбужденно метался. Но лицо ее сейчас было как у собачки, которую отругал хозяин.

– Восемь… восемь…

– Восемь?

– Восемьдесят… одно.

Лоуренс вздохнул. Хоро с кислым видом уставилась на него.

– Ты намекаешь, что я с ними не справлюсь?

– Я и слова не сказал.

– А что ты собирался сказать после того, как этак вздохнул?

Помедлив чуть-чуть, он произнес:

– Значит, ты уже на пределе?

Эти слова он произнес, избегая ее взгляда, и отвернулся, чтобы обвязать шнурком свиток пергамента. Увы, это лишь напомнило ему, что левая рука по-прежнему его не слушается. Он получил рану в стычке несколько дней назад, хотя произошло это по его собственной вине.

Однако именно благодаря той стычке он и Хоро оказались теперь связаны. И определить цену подобных связей просто невозможно. Во всяком случае, поднимаясь на ноги, он подумал, что его рана – весьма небольшая цена за эту связь.

В одном из углов комнаты стояло четыре ящика с яблоками. Если верить счету, который к ним прилагался, там было всего 120 плодов. Пока что Хоро слопала 39. При всей ее любви к яблокам – все шло к тому, что они испортятся до того, как она с ними разделается.

– Тебе обязательно так упрямиться?

– Я не упрямлюсь.

– Правда?

Гигантская волчица в теле девушки, присматривавшая за пшеничными полями на протяжении многих человеческих жизней, под градом настойчивых вопросов Лоуренса отвернулась, как ребенок. Мгновением позже и уши ее поникли.

– Правда… что меня от них уже воротит.

Лоуренсу хватило мудрости не рассмеяться (что спасло его от гнева Хоро), и он просто согласился.

– О да, даже если ты их обожаешь, рано или поздно такое должно было случиться.

– И все равно.

– Хмм?

– Я их все съем.

Эти слова она произнесла решительно, глядя на него глазами, в которых, как ни странно, не было ни следа гнева. Внезапная смена ее настроения смутила Лоуренса, но лишь на миг. Да, она купила 120 яблок на его деньги и без его разрешения. От такого количества не так-то просто отмахнуться, да и сумма была немалая; однако эту покупку она сделала не из пустого каприза.

Ситуация была несколько вывернутая, но Хоро была вынуждена полагаться на деньги Лоуренса для достижения каких бы то ни было удобств во время их путешествия. Она очень устала от своей жизни в роли богини урожая и потому попросила Лоуренса отвезти ее на родину. Так началось их странствие; однако, чтобы истории этого мира продолжались, требовалось нечто большее, чем начальный толчок.

Поэтому Лоуренс не сердился по поводу яблок. Вообще-то Хоро купила не только яблоки, но и кое-какую довольно роскошную одежду. И все же, хотя Лоуренс сам был не против, чтобы она это сделала, он мог посмотреть на произошедшее ее глазами: она чувствовала себя виноватой, что затеяла этот их договор.

Лоуренс не был странствующим аристократом; он был торговцем, изо дня в день зарабатывающим себе на жизнь. Конечно же, Хоро это понимала, особенно с учетом ее присвоенного самой себе титула «Мудрой волчицы».

Однако она, помимо прочего, любила и повеселиться.

– Все нормально, не нужно так упрямиться.

Он взял в руку яблоко и продолжил.

– Конечно, ты устанешь, если будешь есть их все одинаково; однако яблоки можно есть множеством способов.

Лоуренс откусил от плода, настолько спелого, что, казалось, вот-вот лопнет, но тут же застыл под взглядом Хоро.

Даже сидя перед горой яблок, волчица явно не собиралась никому позволять съесть хоть штучку.

– Если ты когда-нибудь лопнешь, то именно из-за яблок, – ухмыльнулся Лоуренс и кинул яблоко Хоро; та поймала с недовольным выражением лица.

– И что это за множество способов?

– Ну, для начала, их можно испечь.

Хоро вынула яблоко изо рта и принялась внимательно рассматривать. Потом мрачно взглянула на Лоуренса.

– Тебе надо научиться шутить смешнее.

– Разве эти твои замечательные уши не умеют различать ложь?

Хоро дернула упомянутыми ушами и недовольным тоном сказала:

– Не могу себе представить. Печь яблоки?

– Да, но только их не насаживают на вертел и не суют в огонь; их кладут в печь, как хлеб.

– Хм.

Возможно, объяснить это словами было за пределами его возможностей. Хоро продолжала жевать, вытянув шею и обдумывая услышанное.

– Значит, яблочный пирог ты тоже никогда не пробовала?

Она покачала головой.

– В общем, это трудно описать словами. Когда яблоки испекутся, они становятся мягкие. Как бы это пояснить… как если бы они сгнили.

– Хмм.

– Но печеные яблоки вкусные, не как гнилые. Сырые яблоки хорошо утоляют жажду, а печеные такие сладкие, что сами вызывают жажду.

– Хмм…

Хоро изо всех сил старалась сохранить непроницаемое лицо, но виляющий хвост выдавал ее с головой. Она была достаточно искусна в обращении со словами, чтобы постоянно делать из Лоуренса дурака, но еда была ее слабостью. Ей даже слов не надо было произносить: уши и хвост говорили всю правду.

– Хмм… конечно, яблоки хороши тем, что их можно приготовить как хочешь и не испортить при этом. Но любой утомится, если будет есть одни лишь сладости, верно?

Хвост Хоро застыл.

– Итак, что ты предпочитаешь? Мясо? Или соленую рыбу?

Ее ответ прозвучал едва ли не раньше, чем Лоуренс закончил вопрос.

– Мясо!!!

– Тогда на ужин –

Не успел он произнести фразу до конца, как Хоро выпрыгнула из кровати и натянула свой балахон. Затем взглянула ему в глаза.

– О, хочешь идти прямо сейчас?

– А ты как думал?

Его поражало, где в своем животе она умудряется размещать такое огромное количество яблок; но, в конце концов, ее истинным обликом была гигантская волчица, способная проглотить его целиком. Лоуренс не мог объяснить себе, как, но, может, ее живот оставался того же размера и когда она перекидывалась в человека.

– Но сможешь ли ты потом снова есть эти яблоки?

– Не бойся, твои слова вернули мне уверенность.

Вскоре ее пояс уже был завязан вокруг балахона, и она была готова. Для ужина было еще рановато, но Лоуренс отказался от идеи сопротивляться. Переубедить ее было бы невероятно трудно.

– Что ж, хорошо. У меня все равно есть дела в городе, так что идем.

– Мм.

Даже когда она не улыбалась такой солнечной улыбкой, как сейчас, ее было трудно убедить. Несомненно, такая улыбка хорошо шла ее юному, девичьему облику. Лоуренс покинул родной дом в возрасте восемнадцати лет, и было это семь лет назад. Улыбка Хоро разрывала все его барьеры.

Хоро развернулась и направилась к двери. Лоуренсу казалось, что ее улыбка подсластила воздух комнаты, словно яблочный аромат. Но если Хоро об этом узнает, он опять окажется мишенью для ее шуточек, поэтому он кашлянул, чтобы скрыть смущение, и поднялся на ноги. Он собирался двинуться за Хоро, но вынужден был остановиться, когда она, открыв дверь, с любопытством повернулась к нему.

– Иногда так вот улыбайся, хорошо?

Возможно, она была просто счастлива, что скоро ей представится возможность еще что-нибудь съесть, но ее шутливое настроение разыгралось в полную силу. Выходя следом за ней из комнаты, Лоуренс ответил:

– Зато твои улыбки совершенно несъедобны.

– А тебе хотелось бы узнать, вкусна ли остальная я?

Он мог лишь пожать плечами, показывая, что сдается. Хоро захихикала.

***

Паттио, городок на реке Трод, кипел жизнью. И дело не в каких-то празднествах или военных шествиях – просто здесь всегда было много народу: селяне, торговцы со своими товарами, мальчишки, посланные хозяевами по каким-то поручениям, озадаченные монахи, увидевшие город впервые за много лет.

Говорят, где сходятся три дороги, там возникает город. А здесь было очень, очень много дорог – хотя людей на них, конечно, было еще больше.

Однако никто и помыслить не мог, что один из этих «людей» – вовсе не человек.

– Ты настоящая монахиня, с какой стороны ни взгляни.

– Хмм? – пробормотала Хоро, не переставая жевать, и отвернулась. Несмотря на то, что она уже сожрала столько яблок, едва увидев, что с лотка продают изюм, она кинула на Лоуренса умоляющий взгляд.

– Ну, если не считать того, сколько ты ешь.

– Хмм. Когда я одеваюсь монахиней, это разве неудобно?

Лоуренс мог лишь улыбнуться – с такой легкостью она пропустила мимо ушей его подковырку.

– Нет, поскольку мы вместе путешествуем, это весьма удобно.

– Мм. Простой кусок ткани, а все становится по-другому. Люди – очень странные существа.

– Ну, а ты подумай, как свободно мог бы передвигаться волк, если бы надел овечью шкуру.

Поразмыслив над этим секунду, Хоро радостно улыбнулась.

– Если бы я надела шкуру кролика, ты бы угодил в мою ловушку наверное.

– А ловушку для тебя я бы наполнил яблоками.

Лоуренс улыбнулся, глядя, как Хоро пытается ухмыльнуться с набитым изюмом ртом. Разговаривать с ней – такое удовольствие для одинокого торговца, который привык, что все разговоры – либо по делу, либо с самим собой.

– Однако это одеяние таит в себе и некоторые неудобства. Для тебя.

– Хмм?

Его серьезный тон, похоже, насторожил Хоро; та подняла на него глаза.

– Монахини не могут пить на глазах у других. Даже если трактир не откажется тебя обслужить, их будут презирать за это.

– А. Это как пить на мосту, который вот-вот рухнет, да?

Лоуренс решил, что это интересная фигура речи.

– Что еще серьезнее, в разных городах к тебе может быть разное отношение. Особенно на севере – там одеяние монахини может принести неприятности.

– Тогда что нам делать?

– Все будет в порядке, когда я найду для тебя одежду горожанки.

Хоро радостно кивнула и отправила себе в рот остатки изюма.

– Давай тогда купим ее до ужина. Мысль о том, что я не в безопасности, вредна для аппетита.

– Рад, что ты думаешь так же, как я. Я думал, убедить тебя будет сложнее.

– Ты серьезно думал, что я потребую в первую очередь еду? Ты считаешь, еда меня так манит?

Лоуренс вместо ответа лишь пожал плечами. Хоро со скучающим видом облизала пальцы.

– Ну, раз уж ты так обо мне заботишься, я противиться не буду.

Эти слова Хоро произнесла мягким тоном, глядя в сторону от Лоуренса, куда-то вперед. Потом улыбнулась и вздохнула.

– Это всего лишь одежда. Столь изощренные причины вовсе не требуются. Ты вообще замечаешь, как много ты суетишься?

Рука Лоуренса взлетела и прикрыла рот. Не от удивления и не в попытке приглушить звук – просто он смутился.

– Однако если уж ты решил купить мне что-нибудь новенькое, я воспользуюсь твоей добротой. В конце концов, нас ждет очень холодная зима.

– Могла бы пользоваться не так усердно.

Хоро весело посмотрела на Лоренса и взяла его руку в свою. Да, она тоже о нем беспокоилась, но, будучи мужчиной, Лоуренс чувствовал себя неловко, когда все время заботятся о нем. Однако Мудрая волчица мгновенно заметила этот слабый намек на сопротивление. Он был просто-напросто слишком молод, чтобы выдерживать ее атаки.

– Холодно. Руки мерзнут.

Разумеется, Лоуренс ни на секунду ей не поверил. Но торговцы знают, как надо лгать, чтобы выиграть в сделке.

– Да, холодно.

– Мм.

Каждый из них знал, что другой лжет, но это было веселее, чем говорить правду. Посреди этой запруженной улицы они хранили правду в секрете. Это придавало уверенности, как воспоминание о его первой удачной сделке, о первом разе, когда он взял в руки монету с профилем королевы с лавровым венком на голове.

– Эээ…

Он вернулся к реальности, едва у него в голове всплыло слово «монета».

– Что такое?

– У меня нет денег…

Хоро была явно потрясена. Ее глаза уставились на него изумленно и презрительно. В этом отношении она была в точности как любая городская девушка. Если он не может приобрести то, что хочет городская девушка, она становится упрямее любого торговца. Это он тоже вынес из своей семилетней карьеры.

– Нет, не совсем так. Это не то, что я разорился.

– Мм?

– Я имел в виду, что у меня нет мелких денег.

Он потянулся в кошель; это движение снова напомнило ему о раненой руке.

– Видишь? Это все, что у меня есть.

Лоуренс показал ей содержимое кошеля.

– Говорят, иметь слишком много – лучше, чем слишком мало. Деньги у тебя есть.

– Но ты не будешь свежевать зайчонка тесаком. Помнишь, что я тебе сказал, когда дал монетку на хлеб?

– Мм, нам нужны мелкие монеты.

– Да, надо разменять. Я даже представить себе не могу, как рассердится владелец маленькой лавочки, если ему заплатить золотой монетой.

– Мм. Однако, ты.

Когда Лоуренс убрал кошель, Хоро спросила:

– Скажи, золотые монеты вправду такие ценные?

– Хмм? Ну разумеется. Скажем, золотой румион в моем кошеле стоит столько же, сколько тридцать пять монет тренни. Если вспомнить, что одной серебряной монетки хватит на жилье и еду на неделю, если только не останавливаться на постоялом дворе и не пить вино… ну, дальше ты и сама понимаешь.

– Да, впечатляет… но я все равно не пойму, почему из-за этого надо так волноваться.

Лоуренс ожидал, что она скажет что-то подобное.

– Одежда ведь – совсем не то, что яблоки. Она стоит одну-две золотых монеты, да? В лавке мне сказали, что одежда стоит пару золотых.

Лоуренсу доводилось слышать, что на дома аристократов иногда нападают из-за столь небрежно брошенных слов. Он улыбнулся, чтобы показать, что слова Хоро не были для него неожиданностью.

– Но там говорили не про обычную одежду. Если бы одежда вся была такая дорогая, всем в городе пришлось бы ходить нагишом.

Когда Лоуренс увидел счет за одежду Хоро, он подумал, что лавочник, продавший ее, усомнился, что она и впрямь сможет себе ее позволить. В конце концов, там ведь никого не было, кто мог бы ему подтвердить, что она способна расплатиться. И все же она купила два балахона и шелковый пояс. Возможно, он заподозрил, что она хочет обмануть его своей красивой внешностью и заставить думать, что она из женского монастыря, управляемого каким-то аристократом.

– Значит, они на самом деле дорогие?

Она с недоверием уставилась на свое одеяние. Лоуренс удивился, что она сама не смогла это определить.

– Да, поэтому мы должны купить тебе что-то нормальное.

Она подняла голову и улыбнулась.

– Я Мудрая волчица из Йойтсу. Ходить в дешевой одежде – недостойно меня.

– Истинная красота затмевает внешний лоск.

Хоро замолчала, явно обдумывая контратаку. Потом хлопнула Лоуренса по правой руке, точно капризный ребенок.

– Но это значит, что придется менять…

Он «подвесил» концовку фразы и задумался. Ситуация была не очень хорошая; он вздохнул. Размен золотых и серебряных монет означал необходимость дополнительно платить; да и вообще ему не хотелось расставаться с золотой монетой. Ходила шутка про торговцев, усердно трудящихся из-за влюбленности в золотые монеты, но сам Лоуренс не понимал, почему вообще это считают шуткой.

Положение было непростое. Следовало найти менялу, которому можно доверять. Незнакомец обязательно попытается обмануть. Что хуже, сами менялы считали это чем-то вроде налога, так что жаловаться было бесполезно. В общем, необходимо найти кого-то, кого он уже знал и на кого мог бы положиться.

Разумеется, у Лоуренса был друг среди менял, так что здесь проблем не было. Проблема была в том, что этот самый друг влюбился в Хоро с первого взгляда. А Хоро с удовольствием сыграла роль застенчивой девы. От их радостных заигрываний в Лоуренсе разгорелся огонь ревности.

– О, значит, к меняле? Хе-хе.

Хоро опять была на шаг впереди. Прочтя его мысли, она улыбнулась злодейской улыбкой.

– Ладно, идем, идем. А то у меня в горле пересохло.

Она схватила его за руку и потащила на шумную улицу. Лоуренс снова вздохнул – глубже, чем при самых тяжелых переговорах. Мысленно он проклял злобную натуру обладательницы этой мягкой ручки.

***

– Сегодня за румион тридцать четыре тренни.

– А плата за размен?

– Один серебряк лютера или тридцать медяков трие.

– Пусть будет лютер.

– Благодарю. Вот, держи… эй, осторожнее! Выроненная монета принадлежит тому, кто ее подобрал.

Произнося эту фразу, меняла аккуратно набрал нужное количество серебряных монет и вложил в руку Хоро, потом накрыл ее своей ладонью – точно вручал подарок ребенку. Лоуренс держал в руках золотой румион, однако руки менялы остались неподвижны. Он в сторону Лоуренса и не глянул.

– Вайсс.

Лишь услышав свое имя, меняла повернулся наконец к Лоуренсу.

– Что?

– Я твой покупатель.

Их учителя были близкими друзьями, так что Лоуренс и меняла по имени Вайсс знали друг друга давно. Вайсс глубоко вздохнул и указал подбородком на свой столик.

– Оставь ее там, сейчас я занят.

– Слишком занят, чтобы обслужить покупателя?

– Ну разумеется; куда важнее, чтобы юная дева не обронила монеты.

– Ну разумеется; куда важнее, чтобы юная дева не обронила монеты, – ответил Вайсс, по-прежнему не выпуская руки Хоро. Та, в свою очередь, держалась с такой стеснительностью, какой Лоуренс и заподозрить в ней не мог. Она явно наслаждалась положением. На единственного здесь, кто сохранял серьезность, Лоуренса, никто не обращал внимания.

– Однако, добрый господин…

При этих словах Хоро Вайсс принял серьезное выражение лица, подобающее оруженосцу рыцаря.

– Я боюсь, здесь слишком много монет для моей маленькой ручки.

Не успел Лоуренс насмешливо произнести «да уж конечно, слишком много», как Вайсс уже ответил:

– О госпожа Хоро, именно поэтому к твоим услугам мои руки.

Хоро изобразила удивление и обеспокоенным тоном ответила:

– Но так нельзя, эти драгоценные руки нужны тебе для работы.

Вайсс с упрямым видом покачал головой.

– Дабы не позволить монетам выпасть из твоих рук, я с радостью позволю тебе воспользоваться моими. Мне не на что жаловаться, ведь в моем сердце уже есть дыра, иформа этой дыры – точь-в-точь твоя. Господь дал мне руки как раз для того, чтобы заполнить эту дыру.

Хоро отвернулась, словно робкая дева из аристократической семьи. Вайсс неотрывно смотрел на нее с совершенно искренним видом. Столь напыщенный разговор – это уже слишком. Если бы это было простое лицедейство, Лоуренс мог бы это вытерпеть, но сейчас это его просто раздражало. Наконец он произнес ледяным тоном, чтобы слегка охладить эту парочку:

– Для серебра кошели, для золота сундуки. И лишь для медных монет – руки. Уж это-то ты не забыл, Вайсс?

Это было первое, что Вайсс должен был выучить как меняла, ведь правильное обращение с деньгами в его деле превыше всего. Подобная фраза была самым простым способом вернуть его к реальности. И верно, он наконец выпустил руку Хоро и поскреб в затылке.

– Ох, тебе бы осторожнее быть. Держать столь очаровательную девушку лишь для себя одного – оскорбление Господа. Или ты забыл, что хлебом насущным надлежит делиться с ближним?

– Ты желаешь, чтобы я поделился?

Лоуренс раскрыл кошель и позволил Хоро ссыпать туда монеты. Только что она улыбалась, но сейчас наблюдала за ним с бесстрастным выражением лица.

– Извини, но у стола менялы в долг не дают. Только меняют… или не меняют, – произнес Лоуренс, глядя на посерьезневшего Вайсса. Тем временем последние серебряные монеты очутились в кошеле Лоуренса. – Кстати, если бы ты ее заполучил, попутно заполучил бы и ее долг передо мной. Как тебе это?

– Кх…

Вайсс отодвинулся, раздумывая над этим обстоятельством. Он явно жалел, что разговор снова вернулся к деньгам. Впрочем, он к этому явно был привычен; с печальным видом Вайсс повернулся к Хоро.

– Я никогда не назначу цену на тебя.

Хоро, расслабившаяся было, тут же возобновила свое лицедейство.

– Весы моего сердца раскачиваются влево-вправо, но, поверь мне, отнюдь не под тяжестью золотых монет.

– О, конечно же!

Вайсс вновь потянулся своими руками и обхватил ладошку Хоро.

– О… ты прикоснулся к моим качающимся весам… воистину ты мошенник.

Таким вот тоном разносчица в трактире распекает пьяного посетителя. Вайсс провалился. Лоуренс вздохнул – ему было довольно. Заканчивая эту драму, он жестом пригласил Хоро.

– Ладно, идем.

– Э, эй! Лоуренс!

– Хмм?

– Раз ты пришел менять деньги, значит, ты собираешься что-то покупать, верно?

– Верно. Мы собираемся на север, так что нам нужно приобрести кое-какую одежду.

Глаза Вайсса по-прежнему смотрели пьяно.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Хоро, наблюдая за ними, хихикнула. Она была достаточно умна, чтобы понимать скрытое значение этих слов, так что озадаченность Вайсса от нее не укрылась.

– Цены поднимаются вслед за солнцем, так что чем раньше купим все, что надо, тем лучше.

– Ээ…

Судя по лицу Вайсса, он был готов хоть сейчас закрыть свою лавочку и увязаться за ними. Но, разумеется, позволить себе этого он не мог. И поэтому Лоуренс получил возможность осуществить маленькую месть. Распрощавшись, он отвернулся – но был остановлен Хоро.

– А менялы работают после заката?

– В темноте весами пользуются лишь жулики. А я не жулик.

– Видишь, что он говорит.

После этих слов Хоро у Лоуренса не осталось выбора, кроме как оставить надежду на месть. Однако ему все равно надо было расспросить кого-нибудь о ведущих на север путях, а бродячие торговцы предпочитали вести такого рода расспросы, выпивая с друзьями после заката.

– Когда закончим покупки, пойдем в трактир. Когда закончишь работу, можешь к нам присоединиться, если хочешь.

– Ну конечно, дружище, ну конечно! Пойдете куда обычно?

– Было бы слишком неудобно напиться где-нибудь в незнакомом месте.

– Отлично! Я буду, непременно буду!

С этим возгласом Вайсс помахал рукой Хоро. Другие менялы к его выплескам, похоже, давно привыкли. Он продолжал кричать и махать руками, даже когда Лоуренс и Хоро отошли на приличное расстояние. Это действительно было так увлекательно? Хоро оглядывалась и махала Вайссу, пока он не исчез из виду. Наконец, когда они уже сошли с моста менял и углубились в квартал ювелиров, она успокоилась и стала смотреть вперед.

– Хе-хе. Он не обманул моих ожиданий.

Лоуренс втянул воздух, как затяжной глоток эля.

– У тебя будут неприятности, если ты позволишь ему стать слишком серьезным.

– Неприятности?

Существовало множество забавных историй о красивых монахинях, которые отправлялись в паломничество в одиночку, а возвращались уже не в одиночку.

– Он от тебя не отвяжется.

– Но я уже привязана к тебе.

Хоро ухмыльнулась, обнажив клык, и покосилась на Лоуренса. Он не нашелся что ответить, и усмешка превратилась в улыбку.

– Он, в отличие от тебя, знает, что все это лишь игра. Дразнить тебя интересно, но иногда мне хочется поиграть с умным самцом.

Лоуренс много чего хотел сказать, но все эти слова вынужден был проглотить. Как ни стыдно было признавать, он действительно не знал ничего, что не относилось к торговле.

– Раз мы с ним оба знаем, что это не всерьез, не мог бы и ты относиться к этому не так серьезно? Ты заставляешь меня стесняться.

Она обхватила руками лицо в притворном смущении; Лоуренс мог лишь улыбнуться.

– Конечно же, Вайсс сильнее тебя в красноречии. Но я прожила достаточно долго, чтобы понимать: нет ничего ненадежнее человеческих слов. Ты, живущий в мире торговли, ведь согласен со мной?

Эти ее слова Лоуренса удивили. Она улыбалась, но ее янтарные глаза смотрели серьезно. Хоро была долгое время привязана к деревне Пасро в качестве богини урожая. Селяне восхваляли ее, но они же и сковали ее. Она не могла жить так, как хотела, – жестокая судьба.

Эти размышления заставляли Лоуренса молчать.

Однако рука Хоро в его руке была такая теплая.

– Ээх. Придется, значит, лгать, если это будет выгодно.

– Какая жалость, что со мной у тебя это не пройдет.

Лоуренс улыбнулся, увидев, что ее уши гордо шевельнулись под капюшоном.

– Ладно, идем за покупками.

– Мм.

Лоуренс задумался, какая одежда лучше подойдет Хоро, изо всех сил стараясь, чтобы его размышления остались незамеченными.

***

Одежда, купленная Хоро, – по одной-две золотых монеты за предмет, – была новая. Однако большинство горожан не покупает новой одежды. Рано или поздно вещи начинают требовать починки – тогда их продают как ношеные. После починки одежду могут перепродать еще раз. Богатые торговцы продают одежду другим торговцам, а те потом отдают ее своей семье и ученикам и перепродают путешественникам. Одежду, чинить которую уже невозможно, продают в качестве сырья для изготовления бумаги.

В общем, в каком-то смысле об общественном положении человека можно судить по тому, сколько заплат на его одеянии. Одежда, купленная за золотые монеты, встречалась редко. У Лоуренса было лишь одно такое одеяние, специально заказанное у портного, – и оно погибло в стычке в подземелье.

Интересно, знала ли Хоро об этом?

Сейчас она стояла с очень недовольным видом перед лотком с ношеной одеждой – самая нижняя ступенька общественной лестницы.

– Хмм…

Она вздохнула, держа перед собой фуфайку, крашенную в кипяченом древесном соку. Выглядела она просто грязной, и эту краску невозможно было ни смыть, ни выбелить.

– Эта за сорок лютов. Крепкая вещь за свои деньги. Что думаешь?

Услышав эти слова продавца, Хоро заворчала себе под нос. Положив фуфайку обратно, она отошла от прилавка на несколько метров. Здесь ей ничего не нравилось. Ее подобающее аристократке поведение заставило Лоуренса улыбнуться.

– Господин, мы отправляемся на север. Нам обоим нужна теплая одежда.

– А ваши деньги?..

– Два тренни.

– Одну минуточку.

Лоуренс с Хоро обратились за одеждой не по сезону – им было нужно одеяние на зиму. Одеяние лохматое, как трава, – цвет и внешний вид роли не играли. Все, что от него требовалось, – быть теплым и толстым; и Лоуренсу с Хоро оставалось лишь молиться, чтобы там не было блох.

Такую одежду торговцы покупают обычно у северян, приехавших на юг, а потом перепродают тем, кто отправляется на север. Фуфайка, которую Хоро только что разглядывала, должно быть, пропутешествовала с севера на юг и обратно несколько раз.

Подобную одежду покупают не поштучно, а сразу кучей.

– Вот так, два верха, два низа и два одеяла… что скажешь?

– Что ж, как видишь, я сам торговец. Сейчас по пути на север я наладил связь со здешней торговой гильдией… как они называются? Милон?

Это был один из самых известных торговых домов в городе, и по лицу продавца одежды это было заметно.

– Конечно, это означает, что я, скорее всего, буду здесь еще появляться время от времени, несколько раз в году.

Успешные бродячие торговцы были для торговцев ношеной одеждой лучшими покупателями; тем более – если они появлялись в городе постоянно. Продавцы, подобные этому, заботились не столько о цене отдельного предмета одежды, сколько об объемах продаж. Заявление Лоуренса вызвало счастливую улыбку на лице продавца.

– О, с Милоном? Тогда позволь мне добавить еще одно одеяло и вот этот плащ. Они оба продымлены, так что блох там не будет два года.

Плащ был весь в заплатах, а одеяла походили на высушенные и спрессованные пироги. Выглядели они ужасно, но подобные вещи в путешествии по северным землям были жизненно необходимы, так что свои достоинства были и у них.

Лоуренс удовлетворенно кивнул и протянул торговцу руку.

Обменявшись рукопожатием с Лоуренсом, торговец достал веревку и принялся обвязывать одежду. Пока он этим занимался, Лоуренс повернулся к Хоро. Как и ожидалось, она была совершенно не впечатлена.

– Разве ты не для меня покупаешь одежду?

– Для тебя.

После его мгновенного ответа лицо Хоро застыло. Конечно, для нее не было ничего важнее ухода за хвостом, но все же она рассчитывала, что будет одеваться хорошо. Разочарование на ее лице постепенно сменилось гневом.

– Ты хочешь, чтобы я носила это?

– Вовсе не обязательно – если ты считаешь, что балахон, который на тебе сейчас, сгодится для зимы.

Хоро схватила Лоуренса за руку и оттащила назад. Возможно, она не хотела, чтобы торговец одеждой их подслушал, а может, она просто достаточно разозлилась, чтобы применить силу. Как бы там ни было, она изо всех сил старалась говорить тихо.

– Если ты сердишься, что тебе приходится платить за меня, так и скажи. Я Мудрая волчица из Йойтсу. Я умна, но у меня же чувствительный нос. И если я надену это, мой нос просто вывернется наизнанку!

– Что ж, по крайней мере это будет соответствовать твоему вывернутому характеру.

Это стоило ему тычка в грудь. Лоуренс кашлянул и наконец перестал дразнить Хоро.

– Не дуйся, я тебе позже расскажу, в чем секрет.

Лоуренс остановил Хоро – та уже с угрожающим видом приближалась, оскалив клыки, – и обратился к продавцу.

– Господин, еще минутку.

– Да? Что-нибудь еще?

– У тебя нет случайно одежды, подобающей даме?

– Даме?

– Что-то, что не будет выделяться на севере. Вот такого размера.

Разумеется, он имел в виду Хоро. Торговец оглядел ее, потом снова повернулся к Лоуренсу. Судя по всему, он пытался оценить толщину его кошеля и глубину его отношений с Хоро (от чего, разумеется, зависело, сколько он готов на нее истратить).

Возможно, он даже задумается о будущих доходах и попытается продать Лоуренсу свой лучший товар со скидкой, чтобы Лоуренс и впредь имел с ним дело. На ношеную одежду было много покупателей, но и много продавцов. Заполучить себе постоянного покупателя – для любого продавца дар небес.

Лоуренс не случайно пришел сюда с Хоро. Если он будет сейчас покупать для нее одежду, то, с учетом того, насколько красиво она уже была одета, – это все равно что подступить с тесаком к зайчику. Вся суть торговли в том, чтобы оказаться в выгодном положении по сравнению с соперником.

– Понятно. Минуточку, пожалуйста.

Продавец положил тючок с зимней одеждой, аккуратно перевязанный, точно сноп соломы, и принялся рыться в куче одежды в глубине своего ларька. В подобных заведениях часто попадаются вещи, которые необходимо продать как можно быстрее, – краденые. И среди них встречаются неплохие штучки.

– Как насчет вот этого? Я его купил в другой лавке год назад.

Он держал в руках блузку с оборчатым воротничком и синюю юбку. К этому прилагался передник; в целом выглядело вполне подходяще для городской девушки, сидящей в основном дома. Яркие цвета, рукава без заплат. Такие вещи обычно и крадут. Да, красивое одеяние – но вряд ли оно придется по вкусу Хоро. С этой мыслью Лоуренс повернулся и увидел ее вздернутый носик.

– Не нравится?

– Не люблю такую вычурность.

Будь Хоро дочкой землевладельца, уже поползли бы слухи, что она предпочитает женской одежде рыцарские доспехи.

– Хотелось бы что-нибудь попроще, во что легче переодеться.

Лоуренс и торговец одеждой улыбнулись друг другу. В женщинах, которые знают, чего хотят, есть некое очарование.

– Ладно…

Торговец снова нырнул в свою гору одежды. Во что-то вроде плаща или куртки, видимо, переодеться было бы легче. А что сделает Хоро похожей на обычную городскую девушку? Лоуренс размышлял об этом, глядя на спину торговца. Внезапно уголком глаза он заметил платок.

– Прошу прощения, а вот это что?

– Хмм?

Продавец, держа в руках жакет, повернулся туда, куда указал Лоуренс. Там лежала накидка из дубленой кожи.

– А, ну конечно! У тебя зоркий глаз.

Накидка была наполовину погребена в груде одежды. Торговец осторожно ее извлек.

– Ее когда-то носила аристократка, это замечательная вещь.

Продавец забросил удочку; поскольку Лоуренс никак не мог проверить, правда это или нет, он предпочел посмотреть реакцию Хоро. Но ее лицо оставалось непроницаемым.

– Дубление очень хорошее, и посмотри, какое аккуратное шитье… швов даже не видно. И заметь эти прелестные ореховые пуговки. Если ее накинуть на плечи и надеть еще вот эту шапочку слуги аристократа, она будет королевой города!

После столь вдохновенной речи продавец вручил Лоуренсу накидку и шапочку. Лоуренс их быстро оглядел и тут же передал Хоро. Та понюхала и прошептала:

– Кролик?

– Желаешь попробовать на вкус?

Хоро наконец улыбнулась и подняла голову.

– Пойдет.

– Вот и хорошо. Почем они?

– Благодарю… за эти две вещи – как насчет десяти серебряков тренни? Нет, пусть девять. Что скажешь?

Это было довольно дешево – очевидная скидка в надежде наладить долговременные отношения с Лоуренсом. Но цену еще было куда снижать. Лоуренс чуть скривил лицо, делая вид, что обдумывает. Продавец среагировал мгновенно.

– Из почтения к красоте юной дамы – почему бы не сойтись на восьми?

Лоуренс улыбнулся и уже протянул было руку, чтобы закрепить сделку, но тут Хоро раскрыла рот.

– А если я надену это сейчас, чтобы всем показать твой товар, ты согласишься на семь?

Ее светящееся лицо ошеломило торговца. Лишь секунду спустя он пришел в себя и громко кашлянул.

– Очень хорошо. Семь, хотя это, конечно, разорение.

– Спасибо огромное!

Он снова кашлянул, глядя, как Хоро взяла вещи. Лоуренс мог лишь грустно улыбнуться, сознавая, что семилетний опыт торговца был с такой легкостью ею побежден.

***

Переодевшись, Хоро стала живым воплощением девушки-горожанки, приковывающим к себе взгляды всех вокруг.

Шапочку она надела под капюшоном, чтобы не выдать своих ушей. Потом она стянула балахон и завязала на талии наподобие юбки; и наконец поверх сорочки она надела накидку. Лоуренс был единственным, кто знал про ее звериные уши и хвост, и наблюдать за ее переодеванием было все равно что смотреть на волшебство.

Продавец восхищенно ахнул; Хоро явно осталась довольна. Когда Лоуренс и Хоро отошли достаточно далеко от лотка, Хоро наконец вновь раскрыла рот.

– Это было дорого?

– Нет. Семь серебряных – очень хорошая цена за такую одежду.

Лоуренс ответил честно, но Хоро, похоже, была не вполне удовлетворена. Лоуренс поправил поудобнее тюк зимней одежды, который он нес на плече, и улыбнулся Хоро.

– Ты так уверена, что он бы еще понизил цену?

Хоро не улыбнулась; она покачала головой.

– Я просто подумала: та одежда, которую ты сейчас носишь, небось раз в десять дешевле.

– Разумеется, – кивнул Лоуренс. – Но не волнуйся, я ожидал, что придется потратить больше.

Хоро чуть кивнула, но вид у нее все равно был унылый.

– А если ты будешь посдержаннее с выпивкой, то эти семь монет мы вернем, ты и глазом не моргнешь.

– Я вовсе не так много пью.

Хоро наконец улыбнулась.

– Знаешь, ты с ним торговалась очень грязно.

– Хмм?

– Даже величайший из торговцев не смог бы против такого устоять.

– Ну конечно, все самцы дурни.

Улыбка на ее лице превратилась в ее обычную злоехидную усмешку, и Лоуренс улыбнулся в ответ.

– Ладно, а что мы с этой одеждой будем сейчас делать? Возьмем с собой в трактир?

– Что, с этой? Нет.

Хоро была явно озадачена.

– Но мы же не к нашему постоялому двору идем.

– Да, не идем. Я эту одежду просто перепродам где-нибудь. Мы сможем купить одежду потеплее на севере.

От его прямых слов мысли Хоро словно остановились.

– Ты ее… перепродашь?

– Да, мы все равно не будем ей пользоваться, так что и таскать с собой смысла не вижу.

– Ээ… ты так прибыль получишь, да?

– Скорее всего, нет. Даже не в убыток ее продать будет трудновато, очень уж она потрепанная.

Хоро была окончательно сбита с толку. Она оглядела Лоуренса, вопросительно склонив голову набок.

– Ты ее продашь, даже если это будет тебе в убыток… вот как…

– Пока не понимаешь, зачем?

– Погоди, дай подумать.

Лоуренс улыбнулся, глядя, как Хоро задумалась, поглаживая подбородок. В ожидании он поднял глаза к осеннему небу. Чистая голубизна уходила вдаль, в бесконечность.

– Хмм…

– Ну что, рассказать, в чем секрет?

Лоуренс снова посмотрел ей в лицо; судя по всему, Хоро очень не хотела просить его сказать ответ.

– Вообще-то ничего особенного. По сравнению с твоими трюками мой бледнеет.

– Хех.

Хоро наконец пожала плечами, и Лоуренс начал раскрывать перед ней истину.

– Эта зимняя одежда стоила два серебряка, и я, быть может, лишь половину этих денег верну, когда ее перепродам.

– Да.

– Но подумай о том, как хорошо ты выглядишь в своем одеянии монахини. Люди, которые так одеты, ни за что не подойдут к лотку с одеждой просто так, поэтому торговцу обязательно захочется показаться перед нами с хорошей стороны. Что бы ты сделала на его месте?

Ответ Хоро последовал мгновенно.

– Продала бы со скидкой.

– Правильно. И что отсюда следует?

Глаза самопровозглашенной Мудрой волчицы мгновенно просветлели. Лоуренс улыбнулся и продолжил свое объяснение.

– Он чуть-чуть выиграл на зимней одежде, но очень прилично потерял на одежде для тебя. Он хотел заслужить мое доверие как покупателя, хотел заработать в будущем. Да, я купил это тряпье за целых два серебряка, но, если учесть разницу в цене, что мы имеем?

Да, у Хоро был воистину острый ум. Ответ она нашла очень быстро.

– Значит, ты нарочно позволил ему заработать на тебе, когда покупал вот это, чтобы выиграть больше на моей одежде. Проиграл сражение, но выиграл войну, э?

Лоуренс положил левую руку ей на голову, показывая, что Хоро все поняла правильно, но его рука тут же была отброшена. Он вскрикнул от боли.

– Пф. Не прикасайся ко мне своими руками обманщика. Настоящий жулик.

– Ай! Это была моя больная рука!

– Дурень. Ох уж, и хватает наглости этой рукой ко мне прикасаться.

– Торговля есть торговля. И потом, твое коварство в итоге победило мое.

Лоуренс рассмеялся над самим собой, и Хоро усмехнулась вместе с ним.

– Естественно. Твоим мелким хитростям не превзойти мою природную мудрость.

– Это сильное заявление.

– Ох-хо… ты думаешь, что можешь меня победить?

Хоро взглянула на него искоса и улыбнулась; ее выражение лица было такое очаровательное. Оно идеально сочеталось с ее коварной натурой.

Однако следующие ее слова были еще более подлыми.

– Отлично, вскоре тебе предстоит это доказать.

Лоуренс стоял столбом, потирая раненую руку, не в силах вымолвить ни слова. Он начисто позабыл про их грядущую встречу с Вайссом.

– Сможешь ли ты купить меня обратно?

Вид ее улыбки отбил у Лоуренса всякое желание признать поражение, так что он контратаковал:

– Разумеется. Но только за яблоки.

Глаза Хоро распахнулись, и по лицу пробежала тень расстройства; потом она прильнула к Лоуренсу.

– И кто тут делает сильные заявления…

– Если меня испечь, я, быть может, стану слаще.

Хоро беззвучно рассмеялась и взяла его за левую руку – нежно, словно это было хрупкое стеклянное изделие.

– Самцы, запеченные в собственной ревности, чересчур сладкие, чтобы их есть.

– А что насчет тебя?

– Хочешь попробовать на вкус?

Лоуренс пожал плечами и поднял глаза. Прозрачное голубое небо было широким, как мир.

К оглавлению