Глава 12. Дыхание и сердце

Вторая неделя мая

Перед следующим занятием мы с комендантом еще немного поговорили о дыхании; у меня было ощущение, что это необходимо, поскольку существовала такая сильная связь между его дыханием и внутренними ветрами, зажатыми и причиняющими ему тем самым боль в основании спины.

— И вот еще что Мастер говорит о дыхании:

Наблюдай также

За положением в теле,

За продолжительностью и счетом.

II.50B

Что он в первую очередь имеет в виду, говоря о положении в теле, — выполняете ли вы позы или любую другую практику, — так это то, что вам необходимо очень внимательно следить за тем, какою часть тела вы задействуете при дыхании. В большинстве случаев легче всего достается наибольшее количество свежего воздуха, если дышать диафрагмой — это целый купол мышц, смыкающийся внизу грудной клетки.

Комендант, казалось, пребывал в некоторой неуверенности. Я приложила руку к его груди и сказала:

— Попробуйте сделать пару вдохов и выдохов так, чтобы моя Рука осталась неподвижной.

Немного повозившись, он со вдохом выпятил живот. Я хихикнула, но все равно заметила, что живот у него стал стройнее или площе.

— Дельная мысль, но чуть-чуть неточная, — заметила я, — Попробуйте повыше — сосредоточьтесь на самой нижней части грудной клетки.

Так он и сделал, и все получилось, как надо.

— Это лучше всего для глубокого дыхания, — сказала я, — Это также помогает во время выполнения поз: держит весь живот — особенно вокруг талии и чуть ниже — упругим и сильным. Тренированность этой части оказывает мощное действие на низ спины, неоценимо помогая удерживать весь верх тела вертикально. А это, в свою очередь, предотвращает возникновение напряжений в главных забитых точках у вас на спине и ниже, включая органы пищеварения, испражнения и воспроизведения, и даже различные части ног.

Есть позы, которые пережимают диафрагму и вынуждают дышать другими участками легких, чтобы снабдить их необходимым здоровым количеством свежего воздуха. Одна из таких поз носит имя мудреца Мариши…

— Та, в которой упираешься собственной ногой в живот и единственный путь дышать — это двигать ребрами, — встрял комендант.

— Точно, — сказала я, — Но теперь вы можете направить дыхание, умозрительно, в ту часть тела, где вы пока не слишком сильны, чтобы добавить ей энергии, скажем так.

— Ты хочешь сказать, что когда я выполняю эту штуку, «Воин Совершенства», пытаясь согнуть колени, широко расставив ноги — когда у меня бедра трясутся и у меня такое ощущение, что я сейчас плюхнусь со всего маху на задницу, — что я могу вообразить, что направляю ногам заряд энергии, просто глубоко вдохнув?

Я улыбнулась. Замечательный пример! Я никак не могла избавиться от ощущения, что он знал о йоге больше, чем позволял себе произносить.

— Снова верно. И, разумеется, конечная точка, в которую стоит направлять энергию дыхания — это аккурат то самое забитое место: в вашем случае — точно в центр, расположенный внизу спины.

Просто представьте, как энергия дыхания течет вниз, освобождая срединный канал, где его пережимают два боковых канала. Вы видите, как узел, образовавшийся в точке их пересечения, расслабляется, и через этот центр снова начинают двигаться ветры. Можете делать это во время любой растяжки, с любой частью тела, но особенно с теми точками, где у вас какая-нибудь трудность. А поскольку ваши мысли привязаны к внутренним ветрам… — я помедлила, специально для него.

— Как всадник к лошади… — вставил он.

— То в таком случае в действительности так и есть — пока вы выполняете позы, само представление того, как расслабляется ваша спина, как снова приходит в форму, может помочь этому произойти. Это один из величайших секретов того, как работает йога.

Мастер также говорит, что необходимо следить за продолжительностью дыхания — как долго длится полный вдох и полный выдох. С какой скоростью вы дышите, иными словами.

— Если задача заключается в умиротворении внутренних ветров, то я думаю, что дышать нужно как можно медленнее, — предположил комендант.

— Это в целом верно, но до некоторой степени, — продолжила я, — не так важно, как быстро или медленно вы дышите, а, скорее, сколь глубоко и ритмично дыхание — не обрываете ли вы вдох и выдох, не загоняете ли себя, не заглатываете ли воздух залпом. Поначалу, с непривычки, вам захочется дышать чуть быстрее, а то иначе вам придется хватать воздух, что опять же создаст давление в зажатых точках вдоль основных каналов.

По мере того, как будете расслабляться и набираться сил — с постоянной практикой — вы сможете дышать медленнее, не переставая следить за тем, чтобы вдохи и вьщохи были глубокими и ровными. И тогда, входя в трудную для вас позу, и телу потребуется больше топлива, вы сможете по своему желанию ускорить дыхание, чтобы удовлетворить потребности тела. Так что, в конце концов, вся штука в управлении: желаете ли вы дышать быстро или медленно, это будет ваше решение — чтобы извлечь всю возможную пользу для каналов, где бы вы ни были.

И, наконец, Мастер говорит о счете: о том, как измерить время, которое вы проводите в каждой позе, к примеру; или как долго длится вдох, выдох или промежуток между ними. Первое сделать довольно легко, просто считая количество вдохов-выдохов, в течение которых мы удерживаем полностью построенную позу, а для разных поз разных временные промежутки хороши — и разное число вдохов-выдохов.

Но для большинства поз достаточно пяти-шести вдохов-выдохов.

Помню, когда я начала выполнять позы с моим Учителем, мне казалось, что этого мало — что если удерживать позу намного большее число вдохов и выдохов, то моя нога или что там угодно еще сможет вытянуться на один-два дюйма больше, в тот же день. Но тут все по-другому: единственный способ добиться хорошей растяжки — и высвободить каналы — только путем неспешных, постоянных, но кратких усилий по всем точкам в теле, день за днем, потому что все они связаны друг с другом. И, конечно же, существует несколько поз — вроде той, в которой вы держите стопы в воздухе, над плечами, — которые действенны для каналов, только если удерживать их более длительно.

Есть еще кое-что, за чем следует следить и что считать: не просто — сколько мы удерживаем ту или иную позу, а сколько времени занимают у нас вдох и выдох. Это важно хотя бы для поз — в лучший ритм можно попасть наблюдая за тем, чтобы вдох был равен выдоху.

Померить это можно, считая в уме, но тогда может не хватить внимания на прочие вещи — например, о том, чтобы «чувствовать», как распрямляется канал, когда вы вытягиваете руку или ногу. Самое простое решение — это следить за сердцебиением, либо в груди, либо слушая его удары внутри ушей. И тогда можно следить за тем, чтобы во время вдоха и выдоха звучало равное число ударов сердца. Это помогает избежать распространенной ошибки, при которой старый, затхлый воздух не изгоняется из легких полностью с каждым выдохом. Если повторять эту ошибку раз за разом в течение всего занятия, лишний воздух опять-таки создает давление на те самые места внутри каналов, которые мы пытаемся от этого давления освободить.

Привычка следить за счетом, внимание к тому, чтобы вдох и выдох занимали равные промежутки времени, проникает в ежедневную жизнь — например, когда вы работаете за столом или оказались в напряженных обстоятельствах. Это расслабляет и, в первую очередь, не дает вам пережимать внутренние каналы.

Комендант глубоко вздохнул.

— Я и последовательность поз помню с трудом, а тут еще целая куча всего, о чем мне нужно помнить!

— Тренировка, — сказала я, в точности как Катрин, — Тренировка.

И после этого мы прошли с ним через кое-какие по-настоящему трудные позы, чтобы у меня была возможность прерывать его, когда он начинал задыхаться, и напоминать ему о ритмичности дыхания. В этом состоит часть работы учителя — содержать ум ученика в той же гибкости, что и его суставы — вам тоже стоит помнить об этом, на тот случай, если ваш учитель заставит вас попыхтеть.

Глава 13. Сидеть в тишине

Третья неделя мая

На следующей неделе, проходя по тропке, ведущей к главной дороге, я наткнулась на дружелюбного худенького мальчугана, в котором узнала одного из беспризорников, носивших Бузуку еду. Он смутился и хотел было проскочить мимо меня, но я увидела, как он смотрел на Вечного, и сразу поняла, как заставить его остановиться поболтать. Я протянула ему своего львенка, проведя рукой по шерсти и приглашая мальчонку погладить собаку.

Мы поговорили немного; оказалось, что, пока Бузуку сидел под замком, дела у мальчишек шли неважно. Какая жалость, что они не учатся чему-нибудь стоящему, чему-то, что пригодится им на всю жизнь и не приведет их в тюрьму — эта мысль никак не желала оставить меня.

— Ну что, мы покончили с возней насчет дыхания? — начал комендант, — По правде говоря, я с этим вполне справлялся и до нашей встречи.

Я бросила на него быстрый взгляд, но было понятно, что он просто шутит. Держу пари — он извел всю эту неделю на то, чтобы вдохи и выдохи длились равные промежутки времени, когда бы ему ни приходилось иметь дело с караульным и его авралами.

— Почти, — ответила я, — В заключение этой части Мастер добавляет:

Долго и деликатно.

II. 50с

— Что бы это значило? — спросил комендант.

— Если подумать, то до сих пор мы говорили с вами о состоянии дыхания: вдох или выдох, остановка или движение. Еще мы говорили о механике дыхания: местонахождение, скорость, измерение. Теперь же Мастер предлагает взглянуть на дыхание чуть глубже: как на инструмент для достижения все больших и больших внутренних глубин.

Обычно по ходу выполнения поз вы стараетесь дышать как можно более «долго» — то есть поддерживать полноту дыхания на вдохе и выдохе, независимо от того, с какой скоростью вам приходится дышать.

Это крайне важно для достижения желаемого воздействия на каналы изнутри.

— Изнутри? Что-то я не пойму, — признался комендант.

Я крепко задумалась, какой бы привести пример из повседневности.

— Допустим, у нас есть длинная бамбуковая трубка, которую мы выдолбили изнутри и теперь используем для доставки воды из ручья в дом.

Он кивнул. Его взгляд был прикован ко мне с неподдельным интересом. У него и впрямь была хватка очень хорошего ученика.

— И вот однажды вода перестала поступать справно — течет себе тоненькой струйкой. Вам ясно, что наша труба закупорилась где-то посередине — то ли от ила, то ли еще от чего. Если подумать, то есть два разных способа уладить дело… — я подождала, пока он сообразит сам.

— Взять палку и постучать по трубке снаружи — вроде того, как можно разговорить не очень-то общительного заключенного…

Я поморщилась и бессознательно потерла шрам на руке.

— Ух… извини, — поправился он с искренним сожалением в голосе, — А можно еще забраться внутрь — найти тонкую длинную тростину, сунуть в трубу и попытаться пробить затор. Может статься, что придется хорошенько дунуть в эту трубку и посмотреть, поможет ли это прочистке.

— Тут та же история, — сказала я, — Видите ли, позы, которым я вас научила до сих пор — это работа снаружи: мы вытягиваем разные части тела, чтобы вызвать такое же вытяжение и во внутренних каналах. Или сгибаемся в ключевых суставах — которые, так уж сложилось, находятся как раз в тех местах, где заторы уже были, даже когда вы еще росли в утробе — и стараемся расслабить эти самые пережатые места. И все это для того, чтобы заставить внутренние ветры — лучшие из них — двигаться вновь.

Но ко всему этому можно подобраться и изнутри, — продолжала я, — Задача заключается в том, чтобы выпустить на волю добрые ветры, заставить их двигаться, всегда помня, что ветры — это перевозчики, вроде лошадей, и что на них перемещаются наши мысли. Они неразрывно связаны друг с другом: стоит сдвинуть одного, и другому тоже придется сдвинуться.

Так вот, выполняя позы так, как мы делали до сих пор — почти как физические упражнения — подобно тому, что мы стучим по трубе, чтобы отбить от стенок грязь, которая перегораживает свободное течение воды в ней. Мы стараемся освободить лошадей — внутренние ветры — и дать им волю двигаться. Так в теле возникает и приумножается благополучие, и физическое и умственное, потому что удален источник нездоровья: места закупорки расчищены.

Но, если задуматься, можно сделать так, чтобы наездник управлял лошадью, а не наоборот. То есть можно целенаправленно находить мысли, которые бы двигались по срединному каналу, питать их, усиливать. И тогда они задвигаются свободно, увлекая внутренние ветры за собой. Чем больше внутренней энергии потечет посередине, тем слабее будет становиться хватка боковых каналов. Срединный канал будет все полнее и сильнее, все способнее противостоять любым грядущим замыканиям со стороны боковых каналов.

— Нет заторов — и все точки на теле, где было больно, или которые уже начали стариться, начнут меняться. Добрые счастливые мысли будут становиться все сильнее. Поразительно… — произнес комендант.

— Поразительно то, что в этом заключается истинная причина того, что мы чувствуем себя счастливее, когда здоровье у нас улучшается: как раз тут и пересекается физическое и ментальное. Это вполне очевидно, но самому до этого догадаться непросто.

Это и впрямь было поразительно, и сам он поразил меня тем, что так быстро увидел эту связь. Я улыбнулась, и мы довольно легко прошлись с ним по нашему привычному набору поз, так, чтобы расслабить тело и внутренние ветры, но не переутомляясь. А затем я усадила его на одеяло, которым мы обычно застилали пол на время занятий. Я попросила его скрестить ноги, но так, чтобы ему было удобно сидеть.

— Есть кое-что, что вам необходимо знать, — заговорила я, — в Давние времена выполнение поз имело одну-единственную цель.

Мастер упоминает эту цель, когда описывает, каким образом позы обеспечивают вам непреходящее внутреннее благополучие:

Это происходит

Через равновесие между

Усилием и расслаблением

И через бесконечные формы

Уравновешенной медитации.

II.47

Таким образом, видите, что изначальной задачей поз является оздоровить вас и придать вам сил, а также выпрямить потоки мыслей-ветров, до того состояния, чтобы вы могли спокойно медитировать, любым способом — но всегда поддерживая равновесие между усилием, необходимым для сохранения ума на грани сна, и расслабленным ощущением, которое требуется для успокоения его и удерживания от размышлений над всякой всячиной. И исконные, самые ранние позы — это просто разные способы удобно и устойчиво усаживаться для медитации.

— Так мы что — собираемся медитировать? — неунывающе спросил комендант.

— Не совсем, — ответила я.

— Значит, молиться? Или созерцать?

— Ни то, ни другое, — ответила я, уставившись в пол, в попытке что-нибудь придумать.

— По правде говоря, — сказала я, наконец, — Мне как-то не с руки называть это любым из названных наименований — просто потому что разные люди из разных мест имеют настолько разные представления о том, что такое медитация, молитва или созерцание. И у каждого из них есть свои собственные чувства по поводу всех трех — но вы увидите, что то, чем мы собираемся заняться, есть нечто совсем свежее, нечто захватывающее и совсем иное: это способ работы над болью в спине изнутри, способ позволить счастливым мыслям двигаться беспрепятственно. Своего рода слесарные работы…

Комендант промолвил нерешительно:

— Не думаю, что Мастеру понравилось бы, что ты называешь это «слесарными работами».

Я нахмурилась и, в конце концов, вынуждена была кивнуть.

— Ну, тогда мы просто будем сидеть. Вместе, молча, — я посмотрела в окно.

— Мы будем сидеть в тишине, — сказала я, — вот и все. 73

Глава 14. Учимся сидеть

Четвертая неделя мая

На следующий день по пути в участок я снова наткнулась на того же мальчугана — он привел с собой друга. Они якобы хотели погладить Вечного, и всем троим это, безусловно, понравилось. Но, кроме того, было очевидно, что мальчишкам одиноко и скучно без их вожака и приемного отца — без Бузуку. К концу недели все восьмеро из мальчишеской банды Бузуку ждали меня на тропе — погладить собаку и поболтать. Это вошло в традицию, и я со временем узнала, как кого зовут. Мальчика, которого я встретила на тропе первым, звали Кумара Вира — Юный Воин, и я скоро поняла, что он оказался единственным, кто осмелился подбрасывать передачи с едой Вечному и мне, прямо в тюремном дворе, ночами.

В ту неделю я вновь провела коменданта через последовательность поз — отрабатывая внешнюю часть, простукивая трубы снаружи — но не слишком усердствуя. Благодаря чему он оставался свежим и бодрым, когда мы приготовились сидеть в тишине — прорабатывать наши трубы изнутри. Но для начала мне нужно было правильно усадить его, и армейский подход мне показался самым действенным.

— Комендант, от нашего с вами тихого сидения — с целью проработать ваши каналы изнутри — не будет никакого проку, если вы не будете сидеть как следует, в точности так, как мы с вами когда-то переучивались стоять как следует. И посему, во-первых и в главных, спина должна быть всегда прямой. В противном случае вы перемыкаете каналы даже хуже, как раз в тех самых местах, которые мы пытаемся открыть, и наши умственные слесарные Работы не окажут заметного действия. Итак, во-первых…

— Спину… смирно! — и он одним махом сбросил свою сутулость.

— Плечи… ровно! — исчез даже тот небольшой перекос, который был у него из-за больной спины.

— Подбородок… вверх! — подбородок взлетел вверх, но чересчур высоко.

— Ну, не настолько уж! Просто поднять его до его естественного положения, когда вы смотрите прямо перед собой, на что-то, что вам крайне интересно.

— Лицо… расслабить! — он попытался расправить лицо, но складка между бровями — результат ежедневной работы — не слишком-то поддалась.

— Особое внимание к трем точкам…, - начала я.

— В низу лба, между бровями, и… а, ну да, — он приподнял указательными пальцами уголки губ — получилась легкая улыбка.

— Это ключевые для расслабления пережатых точек места. Я не шучу, — сказала я строго. Он отсалютовал мне в ответ — так, как во времена его обучения на военного.

— Язык… расслабить, так, как ему естественно покоиться во рту, мягко прикасаясь к точке за передними зубами, — с этим указанием все его лицо начало расслабляться.

— Глаза? — спросил он.

— Если держать их открытыми, то это будет отвлекать. Но стоит закрыть их больше, чем на несколько секунд, то телу начинает казаться, что пришло время спать — сказывается многолетняя привычка. Так что остается только прикрыть глаза веками почти до конца и оставить маленькую щелочку. Держите глаза опущенными вниз, но следите за тем, чтобы не коситься по сторонам — просто расфокусируйте взгляд, словно мечтаете о чем-то, когда глаза открыты, но толком ничего не видят. Это понятно?

Он кивнул, и глаза его метнулись к окну — месту мечтаний, которое, кажется, он частенько навещал.

— Итак, нужно расслабиться и позволить дыханию происходить через нос — точно таким образом, какой Мастер описывает словом «деликатно».

Один из способов подобраться к деликатному дыханию — отсчитать внимательно десять вдохов и выдохов. Если собьетесь — начинайте заново: ум еще недостаточно тих, чтобы дать вам спокойно сидеть.

Потом можно определить, пришло ли дыхание к качеству деликатности, так: внимательно прислушиваясь к любому звуку из ноздрей — на вдохе и на выдохе — и постараться сделать его настолько тихим, чтобы вообще ничего не было слышно.

Для перенаправления внутренних ветров в срединный канал полезно считать дыхания, начиная с выдоха, а не с вдоха. Таким образом за одно дыхание будем считать выдох и следующий за ним вдох: всегда поддерживая ощущение, что энергия поступает внутрь посередине.

Давайте попробуем.

Я проверила его позу, пока он отсчитывал десять выдохов-вдохов — все еще слегка ссутуленная. Когда он закончил, я отметила:

— Есть один трюк, чтобы убедиться в том, насколько прямо сидишь — сверху вниз, а также спереди и сзади. Упритесь ладонью в пол, будто хотите вмять пол.

Комендант уперся рукой — но лишь слегка.

— Сильнее, — сказала я.

Он нажал чуть сильнее.

— Сильнее! — повторила я, стараясь подражать бабушкиному командному голосу.

Он надавил ладонью на пол изо всех сил, выпрямив локоть, тем самым помещая предплечье аккурат над запястьем. Я прихватила его в обоих местах и сказала:

— Видите, как все отлично выстраивается — каждая часть над другой, все прямое, как стрела — если нажать? Теперь сделайте то же самое седалищем: жмите так, будто хотите промять задом пол.

Он последовал указанию, и вдруг голова его вознеслась вверх на пару дюймов; шея изящно выпрямилась над плечами; и, что самое главное, спина, с той самой зажатой точкой, выпрямилась, приподнимаясь над бедрами.

— Вот-вот. Точно. Иногда вам потребуется сделать парочку таких нажимов прежде, чем усесться, потому что спина поначалу будет лениться и ей будет хотеться ссутулиться до привычного положения, стоит только отвлечься.

— А что с ногами? — спросил комендант.

— Пусть будут, как есть сейчас — пока, во всяком случае — просто свободно перекрещенными. Можно вообще сидеть на стуле или скамейке, лишь бы стопы были плоско на полу, а спина, шея и голова — на одной линии. На данный момент важно, чтобы добиться самой выпрямленной и устойчивой позиции, на какую вы способны, чтобы ум не удирал в беспокойства о том, что там или сям больно или неудобно.

— А руки? — спросил он напоследок.

— Можете положить их на бедра, правую — на левое, а левую — на правое бедро, так, чтобы слегка соприкасались большие пальцы. А если удобнее, можно просто положить их на колени, вверх или вниз ладонями, и сложить большой и указательный пальцы так, чтобы они слегка касались друг-друга кончиками.

Все это оказывает полезное действие на внутренние ветры, и позу можно совершенствовать по мере практики. Но это все — физическая сторона дела; по большей степени простукивание труб снаружи.

Последняя и самая важная часть нашего с вами сидения заключается в том, какую позицию занимают сами мысли внутри.

— Я знаю! — воскликнул он, — Нужно сидеть неподвижно и стараться ни о чем не думать!

Я улыбнулась — так, как Катрин в свое время, когда я произнесла то же самое. Было столько всего, что можно было бы рассказать ему, и я не знала, каким временем мы располагаем. Но нам также необходимо было сосредоточиться, собраться. Дилемма, перед которой стоит каждый учитель.

— Есть множество способов собирать ум в такой сидячей практике, — начала я, — Почти все они включают попытку избе жать думанья слишком о многом. Некоторые из них включают определенные мысли, которые мы обычно вообще не думаем. Но не думать ни о чем не есть конечная цель; в действительности, в этом заключается большущая сложность. Стоит быть очень внимательным и не уплыть в некое мечтательное состояние, в котором и впрямь вроде как лениво расслабляешься.

Мы же скорее желаем остаться в ясном — внимательном — собранном — счастливом — вовлеченном состоянии; как если бы мы смотрели представление, и оно такое увлекательное, что не слышишь даже то, что говорит сосед рядом. Чувствуете разницу? Это не то же самое, что ни о чем не думать, это думать о чем-то, настолько глубоко и с удовольствием, что может показаться, что и впрямь вряд ли о чем-то думаешь; и, разумеется, ум не бродит за всякими не относящимися к делу мыслями.

Он задумчиво кивнул. А потом заметил:

— Это так же, как при чтении хорошей книжки или слушании любимой песни. Почти забываешь дышать; иногда даже забываешь держать рот закрытым и ловишь себя на том, что уже пускаешь слюни — до того погружаешься. В таких случаях просто не думаешь ни о чем другом.

Сильно отличается от того очумелого ощущения, какое бывает сразу после того, как проснешься, или перепил накануне… хм, не думаю, конечно, что ты знаешь, каково это.

Я и впрямь не знала. Но он понял, в чем штука, и понял как следует.

— Итак, нам необходимо выбрать мысль, хорошую мысль — мысль, на которой можно сосредоточиться, которая радует. Такую мысль, которая пронесется вниз по вашему срединному каналу и выбьет пробку из бамбуковой трубки изнутри. Такую мысль, какую Мастер описывает так:

Она оказывает тоже действие,

Что и высвобождение, а потом и накопление

Ветры, дыхания.

I.34

Вся штука в том, что это и есть тот самый способ работы изнутри, который дает те же самые плоды, что и множество усилий, приложенных извне. Внешние приемы — это позы, которые вы изучаете, или разные способы дыхания. Все они направлены на освобождение внутренних ветров из закоулков, в которых они зажаты, чтобы они накапливались в срединном канале. И это внутренний способ не есть не-думанье ни о чем; это думанье о чем-то, целенаправленно, очень собранно и радостно.

Комендант так и не спросил, что же это за мысль. Думаю, он уже знал, откуда-то, что даже глубже памяти. Он просто спокойно кивнул, и я мягко попросила его практиковать десять выдохов-вдохов и тихое сидение вплоть до нашей следующей встречи.