ОЛЯ снимает костюм и заталкивает его вместе с плюшем обратно в сумку.

БА (Леше). А неси-ка огурцов, Алексей. Закусывать нечем.

ЛЕША. А у нас нет огурцов. Может, маслины?

БА. Эту гадость не ем. А что, Оля, ты огурцы не солила в этом году?

ОЛЯ. Ба, ты знаешь, я не солю огурцы. И помидоры не солю. И капусту тоже. Я работаю в Останкино, Ба, продюсером на большом ток-шоу, я вкалываю как проклятая, и плачу ипотеку за эту квартирку. Недавно только за машину расплатилась. У меня иногда сил нет унитаз почистить.

БА. Ну, ты всегда лентяйка была. Как с тобой Алексей-то живёт?

ОЛЯ. Ба!

БА. Ну, ладно-ладно. То-то я телевизера не вижу. Теперь понятно: ты на работе смотришь.

ЛЕША. А хотите я сделаю канапе с малосольной сёмгой? Я сам солил.

БА. Погоди.

БА достает из своей дамской сумки маленькую коробочку и дает ОЛЕ.

ОЛЯ. Что это? Сережки. Это смертные сережки?

БА. Это тебе мать передала.

ОЛЯ (возвращая коробку). Верни ей.

БА. Бери, она заработала, сама купила. Это серебро.

ОЛЯ. Мне не надо от неё подарков.

БА. Зря ты так. Она тебе мать.

ЛЕША. Пожалуй, я всё же сделаю канапе.

ЛЕША уходит на кухню.

ОЛЯ. Ба, давай договоримся: мне от этого человека ничего не надо, и не говори мне про неё никогда, меня эта тема бесит, ты знаешь. Всё, забудь! Я забыла, и ты забудь. Кто она тебе? Она тебе никто, чужой человек.

БА. Ты на неё сильно похожа стала.

ОЛЯ. Пожалуй, пора укладываться спать. Ты устала, Ба, ложись, я тебе постелю на диване.

БА. Что твой мужик скажет, когда ты такая жестокая.

ОЛЯ. Зачем ты вообще эту тему начала? Ты еще расскажи, что она сидела, давай, расскажи, ага. Расскажи ему, что я дочь зэчки, ага, он как раз женится тогда на мне, догонит и еще раз женится.

Входит ЛЕША с канапе.

ЛЕША. Ой, а вы уже спать хотите укладываться?

ОЛЯ. Да, бабушке уже пора, она устала, такой длинный путь проделала. А мне завтра на работу, тебе тоже работать, кстати.

ЛЕША. Ну ладно. Я посуду помыл.

ОЛЯ. Молодец, давай тогда иди зубы чисти.

ЛЕША уходит в ванную, ОЛЯ выключает свет и ложится в постель и закрывает глаза, БА ложится рядом с ней на кровать.

ОЛЯ и ЛЕША лежат на диванчике, БА громко храпит на кровати.

ОЛЯ. Лёх, ты как, всё нормально?

ЛЕША. Да нормально. Надо беруши поискать, где-то валялись у тебя.

ОЛЯ. Лёх, ну ты это, не обращай внимание.

ЛЕША. Да всё нормально.

ОЛЯ. Чё так лежать, давай хоть сексом позанимаемся, может?

ЛЕША. Я тебя умоляю. Вот, нашел беруши.

ОЛЯ. Ну иди ко мне.

ЛЕША (передавая Оле беруши). Спи спокойно.

ОЛЯ. Кстати, твоя фамилия никакая не московская – я смотрела этимологию.

ЛЕША. А какая?

ОЛЯ. А хохляцкая.

4. Утро, квартира Оли, на кровати спит БА, на диване ЛЕША.

БА (просыпаясь). Ангел мой, хранитель мой, будь всегда со мной.

ЛЕША (просыпаясь). Что?

БА. А Олька-то где?

ЛЕША. На работе. Она рано, в шесть уезжает, чтоб до пробок.

БА. А ты?

ЛЕША. А я дома работаю. Завтрак приготовить?

БА. По домам, что ль, ходишь?

ЛЕША. Нет, я здесь, с компьютером. У меня свой интернет-магазин.

БА. Магазин свой? Продовольственный?

ЛЕША. Нет, печать на футболках, сумках холщовых. Хотите, я какао сварю?

БА. Нет, я чайку попью. Нет аппетита. Изжога замучила. Так ты на работу когда?

ЛЕША. Да я дома работаю, интернет быстрый – я и работаю. На компьютере.

БА. А как же ты, за работниками не смотришь, что ли? А вдруг украдут?

ЛЕША. Нет, там всё по-другому устроено... В общем, нет, понимаете. Короче, они все очень честные. Ну, я пойду яичницу делать.

БА. Погоди. Ты мне скажи: а вы чего детей не родили?

ЛЕША. Мария Васильевна, я не знаю, вы такие вопросы задаете…

БА. Погоди, ты скажи: она бесплодная?

ЛЕША. Ну почему бесплодная, по-моему, у Оли все в порядке со здоровьем.

БА. Так ты болеешь?

ЛЕША. Да нет, не болею я, ну то есть, гастрит…

БА. Бог не даёт.

ЛЕША. Можно и так сказать.

БА. В церкву надо сходить. Нам тоже долго не давал, десять лет не давал, а потом я в церкву сходила и…

ЛЕША (перебивая). Ну, понимаете, я не совсем верю в это.

БА. Ты в Бога не веришь? Господи, прости!

ЛЕША. Нет, вы не подумайте. Но да, в общем, да.

БА. Вот и проклял вас Бог, детей не даёт.

ЛЕША. Да при чем здесь бог – мы сами не хотим.

БА. Как не хотите, батюшки свет?

ЛЕША. Так, не хотим. Я не хочу принципиально. На планете и так нас много уже, людей.

БА. Батюшки свет!

ЛЕША. Да вы не волнуйтесь! Сейчас многие пары не рожают детей, живут счастливо для себя, занимаются друг другом, саморазвитием. Ну, я пошел завтрак готовить. Вы это, подходите.

Кухня квартиры Оли, БА и ЛЕША сидят за столом и пьют чай.

БА. Я когда молодая была – хорошенькая. И голос красивый. И раз позвал меня один мужчина на радио. Он на работу ко мне пришел и говорит: а давайте, мол, вы к нам на радио, ведущей, у вас голос хороший. В городе радио было. А я счетоводом в конторе работала. Мужчина приличный, в костюме, в шляпе, чистенький. Ну я обрадовалась, домой пришла к Роману, мужу своему. Говорю: так, мол, и так. Буду в городе работать диктором. Так и так. Он говорит: ну ладно. Ну ладно – так ладно. У меня одно платье было, красивое такое, крепдешиновое, сама сшила, материя хорошая тогда была. Залезаю в шкаф утром. А там – батюшки свет - платье моё на полосочки порезано. Всё, целиком. А больше у меня нет ничего. Старая юбка заплатанная. И документы мои сжег все. Поплакала, конечно, но что делать. Паспорт стала восстанавливать. На радио так и не пошла. Ревнивый он у меня был.

Пауза

Мы рано женились. По шестнадцать было обоим. Он меня после клуба догонял, а я убегала. В Сагайске мы жили, большое село. А я убегала, дура. А он всё время догонял. А так-то он многим нравился, гармонист же. Как растянет гармошку – все девки рты раскрывают. Красивый, сильный – одной рукой меня поднимал, как пушинку. Ну я, конечно, тощая – голодно тогда было, мы же у мамы пятеро, а отца не было у нас, умер. А Ромка кудрявый, зубы белые-белые. И пришел с отчимом свататься, дядей Савелием. «Отдавайте Маньку» - говорят. А мама плачет: «Да куда там, у нас одна подушка, нет приданого». А они говорят: «Ну ладно». А дядя Савелий говорит: «Сохнет он по тебе». А мама говорит Ромке: «Да ты сам-то еще молодой, и она, подождите, я хоть, может, на Троицу вам вторую подушку соберу из перьев». А у нас всего три курицы было, корову отобрали, дрова мы, ребятишки, из леса возили на Капитане – собака такая была, лохматый он, добрый – Капитан. Забрали потом на войну Капитана. Мы с Мишей, братом, прятали-прятали его, но всё равно забрали. Их там под танки бросали. Не вернулся Капитан с войны. Ну, это ладно, я ж не про это. Мама говорит: «Подождите. Вон она какая – кожа и кости». А Ромка говорит: «Нет, сейчас». Характер. Кто-то – соплёй перешибёшь. А этот упрямый, набычился. Ну, мама принесла самогона бутылку, а там горлышко отбитое – бутылки и той целой не было. Выпили. Так и поженили нас. С Богом.

Пауза

Как сожмёт, бывало, меня – сердце замирает. Я ему рубашки по ночам шила. Один раз шила-шила, машинки-то не было тогда, на руках. Под утро готово, спать легла. А утром даю ему, а он в меня рубашкой кидает – дура! Рукава нараскоряку пришила, уж я плакала-плакала, так обидно. Он красивый был. Как наденет рубаху – все девки сразу улыбаются. Завидовали. Он так на гармошке играл. Мог на чём хошь сыграть. Однажды пришли мы к тётке моей, а она в городе жила, замужем за дядей Павлом, а у него пианино. Вот Роман открыл пианино, перебирал-перебирал, и заиграл! Так заиграл хорошо, батюшки свет! Дядя Павел говорит: «Да ты талант, Ромка!» Он такой был, да.

Пауза

Не пропадёшь с ним. Всегда знала: с ним не пропадёшь. Раз приехали в деревню, а Ромка артист был. Все говорили: артист. Приехали мы в деревню одну, к его дядьке двоюродному. Ну, собралась там родня, сидят, выпивают. И спрашивают его: ну, кем ты работаешь, Роман Иваныч? А мы тогда в Абакане жили уже, он на автобазе работал. А он говорит им: «Да я вертолётчик». Они: «Как вертолётчик?!» Они вертолётов сроду не видали, конечно. Он: «Да, вертолётчик, на вертолёте летаю». А они в той деревне рыбу ловили: хариусов, муксунов. Заготавливали и продавали, хорошо жили. Только жадные, прости Господи: никогда рыбки с собой не дадут. А Ромка говорит: «Да, вертолётчиком устроился. Деньги хорошие. Грузы цепляю вертолётом, везу их, хорошо получаю». А дядьки уши поразвесили. Он такой был, Ромка, все верили ему. Грудь расправил – как директор завода будто, будто городской такой. Я сама сижу и верю. Дядьки чуть не передрались – давай ему все свою рыбу совать – чтоб он вывез вертолетом и продал! Уж очередь придумали: кто за кем, после кого, что он скоро прилетит, их все бочки заберёт, батюшки свет! Заспорили, за бороду друг друга таскают – кто первый бочку выставит! Он их на бумажку всех записывает, важный такой. Забрали мы этой рыбы килограмм двадцать, будто на пробу. И уехали. Такой он был, Ромка, царствие небесное.

Пауза

Водка его сгубила. Стал он по работе двигаться, в начальники вышел. И пил, и пил. Бабы, конечно. Раз загулял, три дня не было. Думаю: ладно, явись только. А он шОфера прислал вместо себя. Приходит шОфер ко мне в контору, вызвал меня. Ну, вышла я в коридор. Вот, мол, записка вам от Романа Иваныча. Ну, беру, читаю. Написано: «Не ищи меня, Маня, не найдёшь: моё тело будет в морге. Копия записки в кармане пиджака. Твой Рома». Ну ладно, прочитала я, вернула записку, обернулась и пошла. А шОфер мне говорит: «А ответ? Он просил ответ!» Я говорю: «Ответа не будет». Иду, думаю: «Ну, явись только, ну явись, охламон, хуинбин хренов!» А он что, явился через сутки, больной весь с похмелья. А всё равно любила. Потом, конечно, из начальников его убрали за пьянку.

Пауза

Ревновал меня ужасно. Один раз соседу нос сломал – думал, что мы с ним снюхались. Или придет, я грядки полю. Сядет на крыльцо и давай измываться: «Манька, я видал, ты там с соседом в грядках кувыркалась». Я говорю-говорю, доказываю, слёзы в глазах. А он: «Да знаю-знаю, проверить хотел, дура». Плюну и уйду, а он хохочет. Еще иногда говном от жёлтой курицы назвал. Почему от жёлтой? Не знаю. Обижалась, конечно, ужасно. Раз в кустах засел с биноклем и караулил – с кем я после работы пойду. А сам будто в командировку уехал. А бабы наши увидели – мне говорят: «Это не твой там в кустах засел?» Ну я тогда думаю: «Ладно». Вышла под ручку с нашим бухгалтером, а он инвалид войны, безрукий. Нарочно вышла. Так Ромка из кустов выскочил и чуть тому последнюю руку не оторвал! Я кричу: «Стой! Это калека безрукий!» Он орёт: «Можно и без руки ебаться!» Еле разняли. Бухгалтер чуть не обосрался. Потом от меня бегал, бухгалтер-то, я уж извинялась-извинялась.

Пауза

В цистерну раз у них рабочий упал. Из-под бензина цистерна, а он чистил, и нанюхался, и упал туда. А Ромка заметил, залез и спас его, но сам нанюхался. Сознанье потерял. Врач сказала: «Дети есть?» А у нас тогда только Сережа родился, Олин папа. Слава Богу! А врач говорит: «Ну, больше не будет у вас детей». Больше и не было. Уж как он Сережу любил! Но всё равно водку пил.

Пауза

Стал он по работам скакать – везде за пьянку выгоняли. Конечно, кому такое нужно? Сильно стал пить. Деньги таскал у меня из гомонка. Бывало, придет: весь обоссанный, обосранный. Что делать – стираю, на руках тогда стирали, машинок не было.

Пауза

Мужик был. Другие что – сопли, а не мужики. А этот мужик был. Сильный. И умер как мужик. Уже понял, что с ума сходит от пьянки этой – так он пошел топор приготовил. Хотел меня зарубить, с собой забрать, но пожалел. Пошел и в сарае повесился. Мне врач сказал: у него мозг опух уже от алкоголя, в черепе не вмещался. Царствие небесное.

Пауза

Я Сережу, Олиного отца-то, воспитывала, чтоб мужик был. Он у меня и дрова колол, и свиней кормил. Дам задание – пол помыть. Раз пришла поздно – а он спит и полы не помыл, в школу как раз пошел учиться. Ничего, разбудила – вымыл. Я всегда говорила: ты мужик, ты сильный. Но он добрый был, мягкий. Сосед раз собаку нашу отравил, Пирата. Он дырку в заборе сделал, залез и ему курей подавил, дурной был пёс. И я Сереже говорю: «Иди, возьми ружье и застрели соседа собаку». Но он не пошел. Я тогда пошла, сама застрелила. А он не смог, маленький еще был, пацан. А я за Пирата отомстила.

Пауза

Слабых ненавижу. Как вижу в людях слабость эту – плюнуть хочется. Ну ладно баба, но мужик? Сильных мало. Раз ко мне на курорте один приклеился. Я этих мужиков как облупленных вижу. И этот такой вежливый, увивался всё вокруг меня, нахваливал. Немец, так-то русский, но немец обрусевший. Вечером пошел меня проводить, целовать полез. Я сразу по яйцам коленкой, и говорю «Гитлер – капут!» Боялся потом меня, как увидит – убегал. Ненавижу слабое. Я и в огороде всегда заговор читала. Сильный заговор. Слабое всё погибало, жуки дохли. Сильный заговор, он и на людей работает. Всех слабых изгоняет, всех плохих, очень сильный заговор. Вот слушай: «Отсох суходол, повел суховей, сгинь, сгний, прочь, в ночь, здесь горькая осина, а там – мед-малина, иди, гуляй, дороги обратно не знай»!

ЛЕША стремительно собирается и убегает из квартиры.

Квартира Оли, вечер. БА одна, лежит на диване и вяжет что-то. Заходит ОЛЯ.

ОЛЯ. Привет!

БА. А, этот ты, Оленька?

ОЛЯ. А где Леха?

БА. Так ушел он, на работу, наверное.

ОЛЯ. Когда ушел?

БА. Так утром еще ушел.

ОЛЯ. Как утром? На работу? Так и сказал?

БА. Да я не разобрала, что сказал.

ОЛЯ звонит по мобильному телефону.

ОЛЯ. Алё, привет! Ты где? Как у мамы? В смысле? Ты чего? А когда вернешься? Да ладно! Ну смотри. Ну ладно, пока.

БА. Что стряслось?

ОЛЯ. Это я тебя хочу спросить: вы тут поссорились что ли?

БА. Да нет, нет, мы чай пили сидели, разговаривали. Всё хорошо было.

ОЛЯ. Так а что же он к маме сбежал?

БА. Не знаю.

ОЛЯ. Ладно, разберемся. Ой, чем-то вкусно пахнет.

БА. Так я пирог испекла капустный.

ОЛЯ. Пирог? Ого! А где ты дрожжи взяла?

БА. У соседки.

ОЛЯ. У какой соседки? Я тут никого не знаю.

БА. Сверху соседка, хорошая женщина, Катя, чистоплотная, муж – милиционер.

ОЛЯ ест пирог.

ОЛЯ. Вкусно, только жирно. Ну давай, садись со мной.

БА. Да у меня изжога, не могу я пироги. Катя говорит, на нашей площадке мужчина хороший, холостой живет. Знаешь его?

ОЛЯ. Кого?

БА. Соседа своего. Познакомиться же надо. Холостой, хороший мужчина.

ОЛЯ. Так, Ба, я что-то не поняла: ты мне жениха нашла что ли?

БА. Ну почему жениха? Познакомиться, поговорить, а потом уже жениться.

ОЛЯ. Так, погоди: ты серьезно?

БА. А что? Конечно, серьезно.

ОЛЯ. У меня же Леша.

БА. Детей родить надо.

ОЛЯ. Ба! Ты с ума сошла!

БА. А вот еще, смотри, с яблочками настряпала. Конечно, не шаньги.

ОЛЯ. Вкусно. Ну ты сама подумай: только я наладила свою личную жизнь, нашла приличного мужчину, как ты приезжаешь и он сразу сбегает!

БА. Смотрела я у Кати сегодня телевизер. И шоу твоё. Старуха пришла туда одна актриса. Обрадовалась. Мы-то, старики, радуемся вниманию. А её стали спрашивать: мол, сколько операций пластических ты делала? А сколько мужей было? А сколько любовников? Тьфу, срамота.

ОЛЯ. Так, Ба, давай расставим все точки над и. Я тебя сюда не звала. Ты свалилась как снег на голову и отвратительно себя ведёшь! Почему Леша ушел?

БА. А от наших ворот есть поворот.

ОЛЯ. Боже мой!

БА. Оля, детка, мне кажется, он чем-то болеет.

ОЛЯ. Ну что за глупости, Ба? Он здоров как бык!

БА. Помяни моё слово.

ОЛЯ. Так, ну что, ты везде тут потопталась, всё раскритиковала?

БА. Почему цветов нет? Люди посмотрют с улицы – голые подоконники. Как у алкашей. И гардины грязные!