Из темноты появляется Серый Бобр. Он пьян. Белый Клык оживился. Смотрит на индейца.

В непроницаемой темноте слышится завывание метели.

В однообразном завывании устанавливается определенный ритм.

Этот ритм постепенно превращается в музыку, но не сразу, лишь после воя волков.

В рассеянном свете возникает белое пространство. Среди этой белой неподвижности неясными контурами проступают фигуры лежащих волков. Их пять.

К завыванию ветра и ритму примешивается иступленный волчий вой.

В центре, ближе к зрителям высвечивается фигура старого индейца. От его длинной трубки поднимается дым, но он не курит, кажется, что он дремлет.

Волки начинают свой танец.

ТАНЕЦ ВОЛКОВ.

Волки затихают и превращаются в неподвижные снежные контуры.

Тогда старый индеец поднимает голову. Остается только он один в слабом мерцающем свете, словно призрак. Все остальное пространство вновь погружается в темноту.

ЛЕДЯНОЕ БЕЗМОЛВИЕ. Бабам вабиска ип пит та! Бабам вабиска ип пит та! Так сказал человек, впервые увидев его. Смотрите, сказал он, какие белые клыки!

Старый индеец надолго затихает. Курит трубку. За его спиной неслышно возникает фигура Белого Клыка. Он озирается по сторонам, прислушивается, принюхивается. Ложиться чуть в стороне от старого индейца. Замирает. Индеец смотрит на волка.

ЛЕДЯНОЕ БЕЗМОЛВИЕ. Северная глушь не любит движения. Она ополчается на жизнь, ибо жизнь есть движение, а Северная глушь стремится остановить все то, что движется. Только они одни, волки и двигались в этой застывшей пустыне. Только в них была жизнь, и они рыскали в поисках других живых существ, чтобы растерзать их - и жить, жить! Цель жизни - добыча. Сущность жизни - добыча. Жизнь питается жизнью. Все живое в мире делится на тех, кто ест, и тех, кого едят. Это закон. И закон этот говорит: ешь, или съедят тебя самого.

За спиной старого индейца раздаются звуки борьбы, рычание, визг боли, выстрел, снова рычание и… внезапная тишина.

Откуда-то из темноты появляется Красавчик Смит. Он несет несколько деревянных изгородей с шипами на досках и расставляет их между Белым Клыком и зрителями.

ЛЕДЯНОЕ БЕЗМОЛВИЕ. Добро и зло воспринимаются простым существом очень просто. Добро есть все то, что прекращает боль, то, что несет с собой свободу и удовлетворение. Поэтому добро приятно. Зло ненавистно, потому что оно приносит беспокойство, опасность, страдание.

Свет со старого индейца убирается.

Слышится далекий гудок парохода.

За изгородью лежит Белый Клык. Красавчик Смит осторожно перегибается через изгородь и протягивает руку, дразнит волка. Белый Клык рычит.

КРАСАВЧИК СМИТ. Чи! Чи! Тварь! Тихо у меня, волк! (Внезапно шепотом, как если бы рассказывал большую тайну.) Ты мой золотой…. Знаешь, Белый Клык, это хороший год, мой год. Одна тысяча восемьсот девяносто восьмой. Здесь много золота, гораздо больше, чем на Клондайке и ты мне поможешь его добыть… Меня прозвали Красавчиком Смитом и, скажу, меня многие здесь бояться. Как и тебя. Но ты должен бояться меня. Только меня. Солидная пара, а? Я восхищаюсь, волк, твоей отчаянной удалью, ты, прибежище силы и ярости. Ты моя душа… Я много за тебя отдал, много. И, надеюсь, ты вернешь мне все сполна… и даже чуточку больше! (Смеется.)

Из темноты появляется Серый Бобр. Он пьян. Белый Клык оживился. Смотрит на индейца.

СЕРЫЙ БОБР. Лучшей ездовой собаки не сыскать ни на Маккензи, ни на Юконе. Еще Белый Клык мастер драться. Разорвать собаку ему ничего не стоит. Все равно, что человеку прихлопнуть комара. Я не стану продавать собаку.

КРАСАВЧИК СМИТ. Ты пьян, Серый Бобр, иди проспись! Ты продал мне его за огненную воду. За много огненной воды, за целое озеро!

СЕРЫЙ БОБР. Я богат. У меня все есть. Деньги, товар, спокойствие. Я не продам собаку…Тебе!

КРАСАВЧИК СМИТ. (смеется.) Иди проспись, грязный индеец! У тебя ничего нет, кроме твоей жажды.

СЕРЫЙ БОБР. Жажды?.. Да. Я хочу пить! Дай мне, Красавчик, немного огненной воды. Да, у меня ничего нет, только жажда, страшная жажда, которая растет с каждой минутой. Дай!

КРАСАВЧИК СМИТ. Ты своё получил. Ты сказал: сумеешь его поймать – собака твоя. Я его поймал. Уходи.

СЕРЫЙ БОБР. Поймать Белого Клыка еще нечего не значит. Посмотри, его же здесь нет. Его взгляд далеко.

КРАСАВЧИК СМИТ. (Достает хлыст.) Сейчас посмотрим, где он… Я покажу ему, кто хозяин. Я – Красавчик Смит, пора ему уже это запомнить, черт!

Красавчик Смит бьет Белого Клыка хлыстом. Серый Бобр остается к этому безучастен.

СЕРЫЙ БОБР. Так ты не дашь мне огненной воды?

КРАСАВЧИК СМИТ. Нет.

СЕРЫЙ БОБР. Мне предстоит долгий путь на Маккензи. А ты, Белый Клык, остаешься здесь в форте Юкон, и будешь принадлежать этому сумасшедшему. (Красавчику.) Эй, послушай, собака ничего не знает о сумасшедших, что она может знать? Для них человек – бог! И ты стал для него богом. Сумасшедшим богом.

КРАСАВЧИК СМИТ. К чему ты это говоришь, краснокожий?

СЕРЫЙ БОБР. Он не подчинится твоей воле, и не будет исполнять все твои прихоти. Да ты это и сам понимаешь, хоть и сумасшедший.

КРАСАВЧИК СМИТ. Проваливай, ты мне надоел!

СЕРЫЙ БОБР. Знаешь, что скажет тебе Серый Бобр? (Плюет под ноги Красавчику Смиту). Дай мне еще огненной воды и Серый Бобр скажет тебе один секрет. У Белого Клыка есть одна слабость.

КРАСАВЧИК. (Пауза.) Говори и если твой секрет действительно чего-то стоит, то ты получишь свое виски.

СЕРЫЙ БОБР. Красавчик Смит держит слово?

КРАСАВЧИК. Ты знаешь меня, черт!

СЕРЫЙ БОБР. Не смотри, что он такой… Он терпеть не может, когда над ним смеются. Человеческий смех выводит его из себя. Он приходит в ярость. Он становится дьяволом. Он так же сходит с ума, как и ты.

КРАСАВЧИК. Смех? (Пауза.) Эй, ты, волчье отродье, посмотри на меня!

Красавчик Смит начинает смеяться над волком, и чем громче он смеется, тем бешеней рвет цепь Белый Клык.

КРАСАВЧИК. Это похлеще хлыста бьет! Черт! Идем, Серый Бобр, я угощу тебя огненной водой… в последний раз.