Если Великая княгиня думала, что каким-либо словом или поступком невольно причинила кому-то обиду, она сразу же шла просить прощения и исправляла то, в чем считала себя неправой.

Привыкшая с детства к работе, она все делала сама и лично для себя не требовала никаких услуг со стороны сестер. Зато сама работала всюду как рядовая сестра. Мало того, она еще ежедневно ассистировала при операциях, рассматривала многочисленные прошения, принимала посетителей, и всем всегда помогала.

Никто из встречавших Елизавету Феодоровну не замечал никогда на ее лице усталости или озабоченности. Она всех встречала со светлым лицом и ласковой улыбкой.

Особенным вниманием Великой княгини пользовался Хитров рынок (или Хитровка) – самое постыдное и грязное место Москвы, где в старых каменных бараках ютилось около двадцати тысяч семей. Это была громадная площадь в низине речки Яузы. Там всегда стоял туман от испарений, насыщенных запахами нечистот. Жили там нищие, бродяги, карманные воры и взломщики, скупщики краденого, белые арестанты и уголовные преступники, скрывающиеся от полиции. Здесь же полицией обнаруживалось и большинство беглых каторжан.

Дети Хитровки часто рождались прямо на улице, и, конечно же, немногие из них выживали. А выживших ожидало ужасное будущее: голодные, плачущие младенцы служили обычно для выпрашивания милостыни. Пальчики-подростки учились воровать и становились преступниками, а девочек с детского возраста заставляли идти на улицу и продавать себя.

Полиция не в состоянии была справиться с Хитровкой. Набеги полицейских патрулей редко бывали удачными, так как Хитровка имела хорошо разработанную систему укрывательства. Некоторые полицейские находились в связи с преступными главарями Хитровки и заранее давали им знать о своих планах.

Ни один благотворитель города не рискнул проникнуть туда, чтобы оказать какое-либо благоприятное воздействие на тамошних жителей. Елизавета Феодоровна первой стала ходить на этот рынок в сопровождении кого-либо из сестер милосердия. Полицейское управление постоянно предупреждало ее, что не в состоянии гарантировать ее безопасность. В ответ на это Элла всегда благодарила полицию за заботу о ней, и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божьих.

Великая княгиня сознавала, что не в состоянии преобразить Хитров рынок, и поэтому старалась спасать главным образом детей. Ради этого она добровольно сменила свою прежнюю изящную обувь и мягкие ковры дворцов на грубые ботинки и грязь Хитрова рынка. Ужасные запахи, грязные лохмотья, грубая речь, потерявшие человеческий облик лица – ничто это ее не пугало и не отталкивало. Потому что в каждом таком несчастном она видела прежде всего образ Божий. Она так говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».

Елизавета Феодоровна неустанно ходила из одного притона в другой, собирая сирот и уговаривая родителей передать ей для воспитания своих детей. Жаргон жителей Хитровки она почти не понимала, но знание человеческих душ и умелый подход к людям помогали ей убедить их в такой необходимости, и они, расчувствовавшись до слез, вверяли ей своих детей.

Мальчиков устраивали в общежития, где их хорошо кормили и воспитывали, они там быстро укреплялись физически и духовно. Их одной такой группы образовалась артель исполнительных мальчиков – посыльных. Девочек устраивали в закрытые учебные заведения, где также следили за их здоровьем и духовным ростом.

Все население Хитрова рынка знало и уважало великую княгиню. Не было ни одного случая, чтобы кто-то оскорбил или унизил ее. Наоборот, ее там обожали и называли «сестрой Елизаветой» или «матушкой».

Однажды произошел такой случай.

Великая княгиня в сопровождении казначея Марфо-Мариинской обители В.Гордеевой вошла в один из притонов Хитровки и увидела: несколько грязных бродяг сидели за столом с бутылкой водки и играли в карты. Среди них, подперев голову руками и устремив взгляд куда-то в пространство, сидел мужчина. Елизавета Феодоровна обратилась к нему со словами: «Добрый человек…» В ответ ей сразу же раздалось: «Какой он добрый, это вор и последний негодяй». Но Великая княгиня, не обратив внимания на такую аттестацию, сказала ему, что ее мешок, где находятся деньги и вещи для раздачи бедным, очень тяжел и она просит донести его до Марфо-Мариинской обители. Бродяга сразу же поднялся и очень почтительно сказал, что немедленно исполнит просьбу «Ее Высочества». Все тали говорить Великой княгине, что он по дороге продаст содержимое мешка, а деньги пропьет. Но она была непреклонна. Она передала ему свою ношу, и не спеша направилась в обитель. Когда она пришла, ей сообщили, что какой-то незнакомец принес ее мешок. Елизавета Феодоровна забеспокоилась, накормили ли его? Узнав, что нет, она распорядилась сразу же это сделать.

Накормленный сестрами бродяга попросил Елизавету Феодоровну проверить содержимое мешка, и когда там оказалось все в порядке, он стал проситься взять его на работу в Марфо-Мариинскую обитель. Ему не отказали, а назначили помощником садовника. С тех пор он совершенно переменился, перестал пить и воровать, хорошо выполнял свою работу и стал усердно посещать храм Божий.

И это лишь один из множества случаев спасения заблудших душ в жизни Елизаветы Феодоровны.

В стенах своей обители Великая матушка заботилась не только о физическом здоровье своих подопечных, но и об их духовном и культурном росте и просвещении. Заботили ее и бедные фабричные работницы, и студентки, для которых она учредила несколько благотворительных жилых домов, где почти бесплатно они могли и жить, и питаться.

Болело ее сердце и за больных чахоткой (туберкулезом, он в те времена был очень распространен) бедных женщин, для которых она организовала отдельный дом-больницу, окруженный прекрасным садом. Примечательно, что больные женщины, желая выразить благодарность Матушке, часто обнимали и целовали ее, и при этом, конечно, могли ее заразить. Но она и не думала уклоняться из их объятий, свято предавая свою жизнь и здоровье в руки Божии.

В Николаевском дворце Елизавета Феодоровна организовала «Детскую лепту» - кружок прихожан, по воскресеньям собиравшихся работать для бедных детей. Так, за 1913 год было одето более 1800 детей. На пожертвованные деньги покупалась детская обувь, платья шились членами кружка, а верхнюю одежду заказывали безработным женщинам.

Созданная Марфо-Мариинская обитель была новым и прекрасным служением, которое начала Великая княгиня в России. Воодушевленные ее примером, в него вовлекались многие другие женщины и девушки из разных сословий. В дальнейшем Елизавета Феодоровна желала организовать подобные обители не только в Москве, но и в других местах страны.

Но, по воле Божей, этому не суждено было сбыться. В 1914 году началась война с Германией, а революция в 1917 году будто бы окончательно лишила людей разума и события этих кровавых лет разрушили все то, что создавалось Великой княгиней.

МУЧЕНИЧЕСТВО

Великая княгиня всю жизнь свою посвятила помощи бедным и нуждающимся и служению Богу. А в 1918 году, на третий день Пасхи, была арестована и выслана за Урал. В Алапаевске 18 июля, в день памяти Сергия Радонежского, ее вместе с другими узниками большевики живой сбросили в угольную шахту.

Глубина этой шахты соответствовала высоте 20-этажного дома (60 м). Перед смертью она произнесла Христовы слова: «Господи, прости им, не ведают, что творят!».

Не было у Елизаветы Феодоровны и никакой злобы против толпы, которая заразилась революционными настроениями. За все то, что она делала для народа, в ее машину люди бросали камни, устраивали демонстрации, обвиняя Елизавету Феодоровну в немецком шпионаже, большевики приходили в обитель с обысками. Но ее духовная твердость и незлобие были поразительны: она кротко говорила: «Народ – дитя, он не повинен в происходящем… Он введен в заблуждение врагами России».

Дважды родные и знакомые пытались уговорить Великую княгиню уехать из России, чтобы не подвергать опасности свою жизнь. Но дважды она категорически отказалась покинуть страну и оставить своих сестер и дело. Она говорила: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!»

Действительно, в это сложное время Елизавета Феодоровна каждую минуту находилась как бы в послушании у Господа, и ее душа в молитве все время предстояла пред Ним. Она знала, что, отдавшись в полное послушание Господу, она идет Его путем, и ее сердце было закрыто для мирского страха и беспокойства.

10. Елизавета Феодоровна совершала в жизни, подобно Христу, только добро. Какие слова Христовы исполнились на ее примере, когда люди вдруг стали гнать ее, и в итоге убили?

Ободряя сестер обители в испытаниях, она сказала им эти слова: «И будете ненавидимы всеми за имя Мое… Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21, 17, 19).

…Упав в шахту, Елизавета Феодоровна попала не на ее дно, а на уступ на глубине 15 м. Жестоко страдая сама, она в то же время смогла перевязать голову упавшему рядом с ней другому узнику куском своего одеяния. Убийцы-чекисты бросили в шахту несколько гранат. Те две, что упали рядом с Елизаветой Феодоровной, не разорвались. Видимо, Богу было угодно сохранить тело Своей угодницы. Шахту забросали ветками и подожгли. Окрестные крестьяне еще долго слышали, как оттуда доносится пение Херувимской песни…

…. Через 3 месяца белогвардейцами было раскрыто это убийство, тела узников достали из шахты. Тело Великой княгини было нетленно.

Долгим путем святые ее мощи и мощи ее келейницы Варвары Яковлевой, добровольно пошедшей на казнь вместе со своей Великой матушкой, были доставлены в храм св. Марии Магдалины в Иерусалиме, где и пребывают до сих пор.

Интересно, что когда-то давно, во время посещения этого храма вместе с мужем, увидев необыкновенную красоту храма и природы, Елизавета Феодоровна сказала: «Я бы хотела быть похороненной здесь». Так сбылись ее слова.

11. Как вы считаете, нужно ли творить добрые дела, следуя пути Христову, если на земле добро почти всегда гонимо? В чем смысл мученического подвига Елизаветы Феодоровны?

В наше время открываются и возрождаются новые монастыри, сестричества, носящие имя преподобномученицы Елизаветы Феодоровны, вновь действует Марфо-Мариинская обитель. Но главное, что мы должны понять через ее жизнь, как через жизнь любого святого: «Если я раздам все имения мои, и тело мое отдам на сожжение, а любви не имею, то я – ничто».