Ничего похожего на это страшное наваждение, которое не дает мне ни на
Секунду забыть о Жюльене. А ведь это, в сущности, дитя, и он относится ко
Мне с таким уважением. Конечно, это наваждение пройдет. Да не все ли равно
моему мужу, какие чувства я могу питать к этому юноше? Господин де Реналь
Умер бы со скуки от наших разговоров с Жюльеном, от всех этих фантазий; что
ему до этого? Он занят своими делами, и ведь я у него ничего не отнимаю для
Жюльена".
Никакое притворство еще не запятнало чистоты этой невинной души,
Введенной в заблуждение никогда не изведанной страстью. Она поддалась
Обману, но она и не подозревала об этом, а между тем добродетель ее уже инс-
Тинктивно била тревогу. Вот какая мучительная борьба происходила в ее душе,
Когда Жюльен появился в саду. Она услышала его голос и чуть ли не в тот же
Миг увидела, что он садится рядом с ней. Душа ее встрепенулась, словно
Окрыленная упоительным счастьем, которое каждый день в течение двух недель
Не столько прельщало ее, сколько всякий раз снова и снова повергало в
бесконечное изумление. Но прошло несколько секунд. "Что же это такое? -
Сказала она себе. - Значит, достаточно мне только его увидеть, и я уже
готова простить ему все?" Ей стало страшно, и вот тут-то она и отняла у него
Свою руку.
Его страстные поцелуи - никто ведь никогда так не целовал ее рук -
Заставили ее сразу забыть о том, что он, может быть, любит другую. Он уже ни
В чем не был виноват перед ней. Мучительная горечь, рожденная подозрением,
Мигом исчезла, а чувство блаженства, которое ей даже никогда не снилось,
Наполнило ее восторгом любви и неудержимой радостью. Этот вечер показался
Чудесным всем, за исключением верьерского мэра, который никак не мог забыть
О своих разбогатевших фабрикантах. Жюльен уже не помнил ни о своем черном
Замысле, ни о своих честолюбивых мечтах, для осуществления которых надо было
Преодолеть столько препятствий. Первый раз в жизни испытывал он на себе
Могущественную силу красоты. В какой-то смутной сладостной истоме, столь
Необычной для него, нежно пожимая эту милую ручку, пленившую его своей
Неизъяснимой прелестью, он в полузабытьи слушал шорох липовой листвы, по
Которой пробегал мягкий ночной ветер, да далекий лай собак с мельницы на
Берегу Ду.
Однако это его состояние было просто приятным отдыхом, но отнюдь не
страстью. Возвращаясь к себе в комнату, он думал только об одном: какое это
Будет блаженство снова взяться сейчас за свою любимую книгу, ибо для юноши в
двадцать лет мысли о "свете" и о том, какое он впечатление в нем произведет,
Заслоняют все.
Вскоре, впрочем, он отложил книгу. Раздумывая о победах Наполеона, он
как-то по-новому взглянул и на свою победу. "Да, я выиграл битву, - сказал
Он себе. - Так надо же воспользоваться этим; надо раздавить гордость этого
Спесивого дворянина, пока еще он отступает. Так именно действовал Наполеон.
Надо мне будет потребовать отпуск на три дня: тогда я смогу навестить моего
Друга Фуке. А если г-н де Реналь мне откажет, я ему пригрожу, что совсем
уйду... Да он, конечно, уступит".
Госпожа де Реналь ни на минуту не сомкнула глаз. Ей казалось, что она
Совсем не жила до сих пор. Она снова и снова мысленно переживала то
Сладостное ощущение и блаженство, охватившее ее, когда она почувствовала на
Своей руке пламенные поцелуи Жюльена.
И вдруг перед ней мелькнуло страшное слово - прелюбодеяние. Все самое
Отвратительное, что только низкое, гнусное распутство может вложить в
Представление о чувственной любви, вдруг встало перед ней. И эти видения
Старались загрязнить нежный, прекрасный образ - ее мечты о Жюльене и о
Счастье его любить. Будущее рисовалось ей в самых зловещих красках. Она уже
Видела, как все презирают ее.
Это были ужасные мгновения: душе ее открылись неведомые области. Едва
Только ей дано было вкусить никогда не изведанного блаженства, и вот уже она