Судьбоносный день

Я легла вчера в пять и проспала всю ночь. Когда я просыпаюсь, крепко обнимая плюшевого медведя, и смотрю в окно, то понимаю, что еще очень рано – небо только‑только начинает светлеть. Похоже, я разучилась недолго дремать днем. Мой сон напоминал отпуск, только я никуда не ездила, не могу похвастаться загаром и не страдаю от ужасного нарушения ритмов организма из‑за перелета.

Перед зеркалом я зеваю так, как может позволить себе только одинокая женщина – практически кричу и открываю рот столь широко, что можно разглядеть все пломбы. Обычно же в присутствии мужчины мы зеваем, аккуратно прикрывая рот ладошкой. И пока я в изумлении разглядываю рот – сколько же все‑таки у меня пломб? – в памяти всплывает увиденный сон.

Очень быстро и без всякой логики образы сменяли друг друга. Сначала я была Спящей красавицей и мои волосы не походили на человеческие. Они огромной квадратной глыбой возвышались над моей головой, выкрашенные оранжевым маркером и крепко обвитые тяжелой черной лентой. Я лежала на кровати, запертая в печально известной черной башне с белыми лилиями в руках. И в этот момент забавная толстушка‑крестная из сказки о Золушке тронула меня за плечо, моментально разрушив колдовские чары, и я проснулась.

Поворачиваюсь к ней и спрашиваю:

– Ты – судьба?

Она улыбается, размахивая бенгальскими огнями (мы обычно зажигаем такие в День независимости) и оставляя в воздухе петли и спирали. Она игнорирует меня, даже когда я бросаю цветы на пол и начинаю их топтать.

Наконец крестная произносит:

– Правда, весело их поджигать? На, попробуй один.

Она протягивает руку, а я смотрю на нее и думаю: «Это невероятно! Стоит у меня появиться сказочной крестной, и она тут же оказывается сумасшедшей! И она пытается написать что‑то в воздухе, но искры затухают до того, как мне удается разобрать буквы».

В конце концов я вырываю у нее бенгальские огни и говорю:

– Послушайте, я не могу оставаться здесь целую вечность. Может, вы все‑таки ответите на мой вопрос? Ну говорите же.

Крестная сердится, как будто собирается ударить меня – это в моем‑то собственном сне! Может быть, в моем подсознании таится какая‑то враждебность? Но тут она успокаивается, зажигает еще одну палочку и на этот раз ведет себя совсем по‑другому.

– Дорогая моя, я и есть судьба. И пришла сказать: ты меня уже просто достала. Всю жизнь я была рядом с тобой, а теперь ты отказываешься от меня из‑за какого‑то глупого англичанина. Почему ты перестала в меня верить? Помнишь дождливый день во время вашего семейного путешествия в Массачусетс летом 1980 года, когда ты соорудила себе дворец из двух простыней и кресел? А первый поцелуй с Кристофером Тамином? Если бы я не помогла тебе упасть с велосипеда прямо ему под ноги, разве у тебя остались бы эти воспоминания? Конечно, иногда ты совершаешь необдуманные поступки. И мы, крестные из сказок, часто смеялись над тобой, но это ведь не значит, что ты должна навсегда от меня отказаться. Оставайся верной самой себе! А вот тебе еще один бенгальский огонь на дорогу. Правда, они классные?

И она исчезает.

– Но...

Мне нужно спросить, что она имеет в виду и когда это произойдет. Но ее уже нет. А от этого ужасного огня мне очень горячо! Отлично! Спасибо за помощь! Если это моя судьба, то, пожалуй, я в серьезной беде. Может быть, вас не пугают сны, но меня они просто шокируют. Когда я была маленькой, мне постоянно снилось, что я стану журналисткой, – и вот моя мечта осуществилась! Мне даже приснился колледж, в котором я буду учиться, и именно в нем я и оказалась. Сны для меня имеют колоссальное значение – такое же, как астрологический прогноз, даже большее! Впрочем, они одинаково важны для меня! Поэтому так хочется хотя бы в одном из них получить нормальный ответ на свой вопрос.

Интересно, я одна такая или все люди должны самостоятельно принимать решение по всем жизненным вопросам? И что нужно сделать, чтобы хоть однажды получить помощь? Сменить карьеру? Оказаться в новой для себя ситуации? Выставить свою жизнь на всеобщее обозрение? Но постойте! Я все это уже проходила, но тем не менее не знаю, как нужно действовать именно сейчас.

Может, попробовать в своих статьях все время на что‑нибудь жаловаться (теперь у меня не будет недостатка в материале на эту тему). И тут я вспоминаю еще один эпизод из сна. Мышата и птички из сказки «Золушка» суетятся вокруг костюма, закалывают булавками линию плеча и внутренний шов. Но это не моя одежда, а мужская. Да, это Том в костюме от Келвина Кляйна улыбается одним уголком губ.

Когда маленькие портные заканчивают работу, он показывает им офисное здание. И никто не удивляется, что по холлу Трэвелерс‑билдинг расхаживают герои мультфильма.

Около лифта Том кивает на красную и белую кнопки и говорит:

– Правильно, красная вверх.

В закусочной он берет овощи из серебряных салатников, объясняя:

– Это салат, это морковь, а вот помидоры.

Мышата и птички толкают друг друга и хохочут. Одна синичка, пытаясь привлечь самца, начинает сладко щебетать и вить гнездо на шее у Тома. А он в одной руке держит бумаги с нашим предложением, а другой забивает гвоздь в стену, где когда‑нибудь будет висеть вырезка моей колонки из «Вог». Потом он вешает на него серебряную рамку и говорит:

– Неплохо, Эб Фэб, ты молодец.

Когда игривая синяя птичка влетает в мое окно и снова начинает петь Тому в ухо, я прогоняю ее и думаю, что синий цвет был моден в прошлом тысячелетии.

Но Том так же быстро исчезает. А я просыпаюсь и, уставившись на стену, размышляю, какой глупой была все эти годы, стремясь стать журналистом и встретить своего Эм‑энд‑Эмс. Имеет ли смысл так усердствовать, если каждое достижение дается мне такими колоссальными усилиями? Статья, конечно, удалась, но какой ценой? И какого черта я поставила перед собой задачу реализовать обе мечты одновременно? Не поступи я так, кто знает, может быть, хотя бы одна из них осуществилась.

Но почему в моем сне Том вешал что‑то на стену, предназначенную для наград? Означает ли это, что он уже нашел путь к моему сердцу? Может он стать (осмелюсь произнести это слово) моим Эм‑энд‑Эмс?

По привычке обращаюсь к списку контрольных вопросов. Знаю, знаю, что веду себя как наркоманка, подсевшая на героин. Но только один, последний раз, клянусь!

Все выходные я пыталась повзрослеть, размышляя о том, насколько абсурдно оценивала жизнь, ведь любовь совсем не такая, как я себе представляла. А сейчас снова возвращаюсь к исходной точке! Но со старыми привычками так тяжело расставаться. А еще я склонна к мелодраме. Я слишком сгустила краски, потому что была расстроена, обижена, рассержена, наконец. Но все это связано с Лайамом, а я уверена, что Том совсем не похож на него.

Для меня это неизведанная территория. И естественно, абсолютно новая история. Как же я обойдусь без списка? Когда еще смогу начать новый этап в жизни? Мне необходима помощь, а из моего рассказа вы знаете, что представляет собой моя сказочная крестная. Поэтому с ее стороны мне уж точно ничего не светит.

Итак, начинаю изучать список. Стоит открыть чистую страницу, как меня охватывает такое теплое чувство, будто я только что вернулась домой. Почему я считала, что мне необходимо повзрослеть? И естественно, я знаю, что такое любовь, – посмотрите, мне заплатят семь с половиной тысяч долларов только за то, что я напишу статью об этом чувстве. Такую сумму не станут платить первому встречному!

– Ха‑ха! – громко смеюсь я, торопливо пробегая пункты, чтобы найти один – всего один, которому Том мог бы при определенных обстоятельствах соответствовать. Мне кажется, он существует. Да, несомненно, так и есть! Только мне не нужно читать весь список, я знаю наизусть каждую его позицию. Через несколько секунд я понимаю, что нет ни единого пункта, против которого можно поставить галочку. Ни одного! Том не соответствует моему контрольному списку.

Список контрольных вопросов № 129. Том Райнер

1. Читает «Нью‑Йорк тайме»:

Примечание. Преданный поклонник «Уолл‑стрит джорнал».

2. Характер его работы позволяет совершать романтические поездки в экзотические места. Настаивает на полетах бизнес‑классом, где мы кормим друг друга фруктовым мороженым крошечной серебряной ложечкой:

Примечание. Недавно был назначен генеральным менеджером, ответственным за переговоры, проходящие в Нью‑Йорке, поэтому – никаких поездок (хорошая новость для помощницы, которой больше не придется пересчитывать курсы валют).

3. Ставит чувства выше здравого смысла и практичности: □ Примечание. С ал am без заправки?

4. Англичанин (в зависимости от результатов по остальным пунктам здесь возможно рассмотрение подлинных семейных документов, подтверждающих наличие английских корней в семье, но больше всего приветствуется английский акцент):

Примечание. Официально заявляю, что с этого момента пункт 4 вычеркнут из контрольного списка.

5. Вызывает у меня ТО САМОЕ чувство:

Примечание. Во время похода по магазинам, совместного ужина после совещания у меня появлялись странные чувства в его присутствии. Но я не уверена на сто процентов, что в этих чувствах было что‑то особенное.. . Этот вопрос... э‑э‑э... преждевременный.

6. Умеет прямо выражать мысли (Ричард Тир, фильм «Красотка»):

Примечание. Честно говоря, не имею ни малейшего представления о том, как он ко мне относится. Вот черт! Если бы я знала, не стала бы сейчас от огорчения рвать на себе волосы. Эх!

7. Когда я возвращаюсь домой, всегда встречает меня срезами (находит способ, даже если я работаю дома):

Примечание. В первый рабочий день подарил мне цветы. Еще была статья в рамочке и ужин, который планировался, но был сорван в связи с известными обстоятельствами. (Смотри список контрольных вопросов № 128!!!!!) Но до сих пор у меня дома не было ни единого цветка от него.

8. Я не могу пройти по Виктория‑стрит просто так, не заглянув в магазин и не купив что‑нибудь сексуальное, все в кружевах и сложных запутанных завязочках, чтобы удивить его. И, надев это чудо, я никогда не услышу нелепой фразы вроде: «Оденься немедленно, через десять минут придут мои родители»:

Примечание. Вполне могу представить, как вхожу в его кабинет в соответствующем виде для того, чтобы провести тестирование. Не думаю, что Том будет доволен таким поведением, хотя в первый день ему понравился цвет купленного мной белья.

9. Он так красив, по крайней мере для меня, что я просыпаюсь посреди ночи и часами любуюсь на линию его подбородка и изгиб бровей:

Примечание. Подобного еще не было, но ведь я просто помешалась на парне № 128.

10. Если мы когда‑нибудь ссоримся, то ожесточенно и яростно, и слезы текут, обжигая щеки. Все происходит у фонтана в Центральном парке или рядом с рождественским деревом в Рокфемер‑центре, а может быть, в другом, но столь же популярном у кинематографистов месте. А потом мы быстро успокаиваемся – и всегда встречаемся на полпути между нашими домами (потому что одновременно желаем уладить конфликт). Помирившись, мы занимаемся любовью так страстно, как никогда до этого (естественно, уже оказавшись в квартире), и благодарим Бога за нашу встречу. Потом мы веселимся весь вечер, безудержно хохоча над самыми, казалось бы, простыми вещами – например, он произносит слово «родители», растягивая звук «а». А еще мы делаем удивительные открытия об окружающем нас мире: как забавно, что люди сейчас предпочитают воду из бутылок, хотя раньше не задумываясь пили прямо из‑под крана:

Примечание. С Лайамом все это было ужасно весело. Помню, как рядом с нами у фонтана остановилась сморщенная старушка в огромных красных очках, и в этот момент Лайам закричал: «Ради тебя, Лейн Силверман, я готов был расстаться с жизнью! Как ты могла заниматься любовью с моим лучшим другом, пока я лежал в коме в парижской больнице?»

Вот это было здорово! По поводу Тома ничего не могу сказать. Может, к этому пункту стоит отнести историю с рогаликом?

11. Он очень остроумен:

Примечание. Да уж, именно так и есть.

12. Он учит меня разным новым вещам, а я даже не подозревала, что их следует знать:

Примечание. « Огненная стена»? Я не уверена, что мне необходимо было это знать. Не знаю, когда может понадобиться.

13. Мне нравится, как он выглядит в серых трусах «боксерах»:

Примечание. У меня была возможность взглянуть на него в салоне Келвина Кляйна, потому что занавеска в примерочной не спасает от посторонних взглядов, но я не сделала этого и до сих пор ругаю себя. Но возможность была упущена, и теперь я не уверена, носит ли он вообще «боксеры». Очень надеюсь, что ему не нравятся эти ужасные красные бикини с разрезом... Приятно, что у него симпатичный, привлекающий внимание зад.

Итак, отмечен только один пункт – чувство юмора. И если задуматься, один из тринадцати – не лучший показатель. Такой результат не принес бы проходной балл на экзамене по алгебре, не позволил получить водительские права, хорошую оценку на психологическом тестировании или разрешение на выписку из больницы.

Просматриваю предыдущие списки контрольных вопросов, и знаете, что вижу? Все мои прежние парни, которым я симпатизировала, а то и безумно влюблялась, соответствовали всем пунктам моего списка.

Может, в моей логике есть какая‑то ошибка? Мысленно благодарю Бога за то, что уже закончила статью. Хорошо, что я не снимаю документальный фильм о своей жизни, иначе все бы поняли, что сейчас я ставлю крест на недавно сделанных выводах.

Внимательно оглядываюсь в поиске камер и опускаю занавески – на всякий случай.

Сначала я расстроилась из‑за низких показателей Тома в контрольном списке вопросов, но, если задуматься, у него есть масса положительных качеств. Он придерживается строгой диеты, хороший начальник, придумывает отличные прозвища, позволяет заниматься его одеждой (я даже звоню бабушке, потому что только она не спит в такой ранний час и обычно соглашается со всем, что я говорю). И вдруг я осознаю нечто ужасное.

У Тома есть девушка. Девушка, все фотографии которой сделаны в стиле гламур. Она не любит бары, ее ногти можно сравнить по длине с рекой Нил. И все же они вместе.

Я перерываю шкаф в поисках наряда в стиле «я – сама скорбь», который символизировал бы любовь без взаимности (может, что‑нибудь фиолетовое?), когда мне в голову приходит потрясающая мысль. Если она фотографируется в стиле гламур и не любит бары, то я подхожу Тому гораздо лучше, а не она! Именно это я и хотела вам сказать!

Я отобью у нее Тома! Подобная задача может стать новым пунктом в моем списке – является ли парень вызовом для меня? И я могу это сделать! Начинаю заново перекладывать одежду в поисках чего‑то соответствующего моей боевой готовности (однозначно красного цвета). Надеваю юбку. О ее существовании в моем гардеробе я даже не подозревала, и сидит она не очень, но это единственная красная вещь, которую мне удалось найти. И вдруг понимаю – я не знаю, нравлюсь ли Тому.

Как же это выяснить? Стаскиваю юбку, и она падает рядом с фиолетовым платьем. Ищу одежду в стиле Шерлока Холмса (шерстяной блейзер, хотя сейчас и весна, но вы же знаете, что говорят о моде и функциональности), и тут взгляд натыкается на распечатку моего «Дневника деловой женщины», валяющуюся на полу.

И я с радостью вспоминаю, что с самого первого дня в «Смит Барни» записывала все, что Том говорил или делал. Гениально! Так, теперь я подобрала и одежду: шерстяной блейзер и подходящие к нему брюки, шикарная твидовая шляпа с полями и шнурком, который завязывается сверху (не спрашивайте, откуда она в моем гардеробе). У меня есть даже курительная трубка – подарок с презентации «Данхилл» (здорово, когда удается найти применение всякой дармовщине). Итак, все готово, остается только немного почитать между строк. А это как раз то, чем я занималась всю свою жизнь. Может, после этого случая я настолько преуспею в разгадывании тайн, что смогу писать детективные романы в стиле Нэнси Дрю? Мне они и раньше очень нравились.

Итак, я одеваюсь, беру распечатку, три цветных маркера (для лучшей организации работы) и коробку с разноцветными стикерами. Направляюсь туда, где девушки ищут верного друга, с которым можно пуститься во тяжкие, например, в кафе, за большой чашкой латте и ее верным спутником – теплым шоколадным круассаном.

В кафе, расположенном в моем доме, я чувствую себя очень комфортно. Мне приятно ощущение принадлежности к этому крошечному уголку Вселенной. Я была завсегдатаем этого места, когда работала дома. Где еще в мире теплым майским утром можно сидеть на солнце в шерстяных вещах, и никто не посмотрит на тебя косо? (Мне, честно говоря, становится жарковато, зато я выгляжу шикарно.)

По другой стороне улицы идут нагруженные покупками прохожие, и я вспоминаю, с каким удовольствием сидела здесь во время ленча и играла в «догадайся, что у них в пакетах». Молодые люди, желающие выглядеть спортивными и здоровыми, пьют утренний кофе без кофеина. Все они в спортивных костюмах и кроссовках от известных дизайнеров (обувь для отдыха после занятий сложена в спортивные сумки с логотипами). Они тренируются в очень дорогих спортивных клубах, где модели сбрасывают по десять фунтов перед выходом на подиум.

Вспоминаю, сколько раз обещала себе заняться спортом, но вместо этого заказывала еще одну чашку кофе. Я оправдывалась тем, что не смогу нормально посещать спортклуб, потому что занята работой. Такого рода отговорки бесполезны, когда работаешь с девяти до пяти. Я думаю, как здесь спокойно, когда мимо проходит парень из ближайшего кафе, который обычно приносит еду на дом.

– Куда ты пропала, chica [17]? Мы скучаем по тебе.

– О, я страшно занята в последнее время, – говорю я, особо подчеркивая свою значимость.

– Наша известная писательница! Нам так не хватает тебя и твоей славы! Или ты вознеслась так высоко, что забыла про нас?

В моем маленьком мире я важная персона. Я «писатель». И когда показываю свою статью о том, как сбросить пять фунтов за пять дней, ребятам, готовящим бутерброды в этом кафе, им достаточно увидеть на странице мое имя, чтобы прийти в восторг. И они никогда не скажут, что впервые слышат об этом журнале. Если я прихожу к ним с черновой рукописью и красной ручкой и сажусь за столик, они приглушают музыку, чтобы я могла сконцентрироваться. Но в большом мире я никому не известна, просто одна из тех, кто пишет для... «для какого журнала на этот раз, Лейни‑Пух?». Как вы понимаете, с ребятами из кафе я общаюсь с удовольствием.

– Ну что ты, как я могу забыть о вас! Меня не было какое‑то время, но теперь я вернулась, я снова здесь, – обращаюсь скорее к себе, чем к нему. Потому что наконец‑то закончила статью (надеюсь, Джоан не скажет, что это полная чушь) и так вошла в роль Шерлока Холмса, что почувствовала прилив энергии для работы над новым замыслом.

Парень подмигивает мне и машет на прощание рукой, и я вижу, как его знакомая фигура – белые рубашка и брюки, голубой передник с завязками – становится все меньше и меньше. И когда он исчезает из виду, я принимаюсь за чтение. Я готова к риску, как и мой маркер, который уже открыт и с нетерпением ждет первой разгадки.

Полностью погружаюсь в чтение. (Я еще не говорила о том, какой великолепный получился текст? Жалко, что мне заказали только статью, а не целый роман.) И когда звонит мой мобильный телефон, я подпрыгиваю на десять тысяч шестьсот двадцать пять футов и, снова оказавшись на земле, удивляюсь, как мне удалось не столкнуться с небольшим вертолетом или птицей. Звонит Джоан. Я точно знаю, что она мне скажет, но через мгновение уверенность меня покидает. Тогда я убеждаю себя хоть немного поверить в собственные силы, и мне это удается.

– Что случилось? – спрашиваю я, устав от этой мысленной борьбы.

– Я прочитала твою статью и «Дневник деловой женщины» и хочу кое‑что тебе сказать.

– Ну давай, – растягиваю я слова и удивляюсь, почему она ведет себя так необычно и не переходит сразу к делу. В панике думаю, что написала самый ужасный текст из всех существующих на бумаге. Наверное, Джоан медлит, потому что боится расхохотаться, если сразу начнет говорить. Может, из‑за своего восторга я смотрела на все сквозь розовые очки (ненавижу это выражение, потому что у меня действительно есть розовые очки, которые отнюдь не застят мне глаза, но сейчас это выражение как раз очень уместно) и мой материал – несусветная глупость. И разве я не отбросила все свои новые принципы в то самое утро, когда написала про них? Я мошенница и обманщица. Подвела своих читателей. Правда, их еще не существует, но я уже плохо поступила с ними. У таких людей, как я, не должно быть сторонников. Это следует указать в водительских правах: «Ни при каких обстоятельствах не поддерживать этого человека».

Нужно порвать статью, спустить ее в унитаз и устроиться на работу в кафе. Я могу использовать свой творческий потенциал, украшая сандвичи. Посмотрите, какую красоту готовит Марта Стюарт. Я могу делать красивые цветочки из огурцов.

Для этого нужно провести по ним сбоку вилкой. Или добавить какие‑нибудь необычные овощи, например, редис. Можно придать бутербродам форму сердечек и звезд. Обо мне начнут писать статьи. «Лейн Силверман – королева хлеба», или «Вы не поверите, что спрятано между кусочками хлеба», или нечто подобное. (На сей раз я предоставлю эту возможность кому‑нибудь другому.)

– Где ты? – интересуется Джоан.

– В кафе около Юнивер‑Сити‑плейс. А что? Хочешь ко мне присоединиться? – Неплохо было бы поговорить с ней и увидеть реакцию на мою одежду в стиле Шерлока Холмса, потому что, кажется, у меня появилось новое увлечение. И если она собирается сообщить плохие новости, мне не придется плакать в трубку, сидя здесь в одиночестве. Если вы собираетесь грустить, всегда лучше иметь рядом кого‑то, кто может посочувствовать. А может, Джоан захочет вместе со мной заняться производством бутербродов.

– Э‑э, да, скоро буду. Подожди меня.

Она не прощается, просто вешает трубку, и я успокаиваюсь, потому что сейчас она ведет себя как обычно. Что бы там ни было – все не так уж ужасно. И я снова начинаю читать. Продвигаюсь очень быстро, потому что история действительно интересная, и незаметно подхожу к месту, где описывается наш с Томом поход по магазинам. Я вспоминаю этот день: как он скрывал, что ему приятен интерес к его персоне, а потом завладел всеобщим вниманием, так наивно и по‑детски. Ага, а вот и ключ к разгадке. Может, он выражал свои мысли без слов? Ведь он заметил, как я... разглядываю его зад, и ему это понравилось. Разве не он пригласил меня поужинать? За коктейлем он мог без всяких усилий обсудить со мной множество вопросов. Разве он не выглядел расстроенным, когда я заговорила о Лайаме? Словно я разрушила всю его жизнь, признавшись в любви к другому? Как будто он готов был признаться, что не сможет больше никого полюбить, если я не отвечу на его чувства взаимностью? Пожалуй, отмечу это место стикером желтого цвета (он будет обозначать «возможно») и вернусь к нему позже.

Когда я читаю о том, что случилось в ресторане «Пен‑Топ», мне становится стыдно – такое впечатление, что я все время говорила только о себе. Словно эгоистичная корова, которая никогда не понравится Тому. Хотя нет, я похожа на настоящую Фэб. Возможно, это прозвище звучит не столь приятно, как мне показалось сначала. В тот вечер, кстати, Том ничего не рассказал мне о себе.

Но может быть, это хороший признак? Вдруг я ему так интересна, что он хотел узнать все подробности моей жизни до мельчайших деталей? Обманщик Лайам, например, никогда не позволял мне говорить о себе. Но тогда я была настолько очарована, что сама стремилась узнать о нем все. Сейчас же, вспоминая прошлое, понимаю, как это было ужасно – я абсолютно его не интересовала. Не знаю, стикером какого цвета обозначить это место – красным (хороший признак) или зеленым (плохой признак). Снова решаю отметить его желтым и вдруг понимаю, что желтые наклейки у меня закончились. Смотрю на прочитанные страницы. На каждой из них по желтому стикеру. Так дело не пойдет. Вспоминаю песню, в которой «все было желтое». Очень грустная песня. От расстройства театральным жестом обхватываю голову руками.

– Том, как бы мне хотелось услышать твое мнение! – громко говорю я, обращаясь к страницам, отмеченным желтым.

– О чем? – слышу я чей‑то голос.

Отлично, ко всему прочему я еще и сошла с ума. Мне чудится, будто отвечают листы бумаги.

– Ну, например, ты мог бы сказать мне, что чувствует Том? А?

Я вздыхаю, снова беру маркер и отбрасываю мимолетную мысль, что эти записи могут сыграть для меня роль крестной из сказки.

– По поводу чего? – звучит голос в тот самый момент, когда я уже подношу маркер к странице, повествующей, как Том просит меня принять участие в работе над проектом слияния.

Мне становится не по себе, но, в конце концов, если я действительно сойду с ума, то смогу выглядеть как Офелия и даже, может быть, надену белое платье и венок из полевых цветов. Но тут у меня появляется одно предположение, и я на всякий случай спрашиваю:

– Т‑том?

– Д‑да? – снова слышу тот же голос.

В этот момент я поднимаю глаза. Смотрю направо, налево. И слышу легкий смех, доносящийся из‑за моей спины.

Поворачиваюсь и вижу самую элегантную вещь, которая только существует в мире. Коричневая из крокодиловой кожи туфелька на высоком каблуке стоит на столе и сияет в лучах солнца – это настоящее творение красоты.

Я узнала бы ее в любом месте. Одному только Богу известно, как я стремилась обладать ею. Потому что это моя туфелька. Но что она делает здесь, на столике в кафе? Ее появление кажется волшебным и столь же странным, как, например, говорящая пачка бумаги или идеи статей, на которые она вдохновляет: «Туфелька как предмет искусства», «Туфелька одной женщины – шедевр другой».

– Ты узнаешь ее? – Голос снова звучит позади меня, хотя я и развернулась в другую сторону. А повернувшись, я натыкаюсь на ярко‑желтый цветок подсолнуха. И, подняв глаза, вижу, что его держит не кто иной, как Том – мужчина с ослепительным желтым зонтиком. И я рада, что на его плече нет игривой птички‑синички. Хватит с меня тех проблем, которые уже существуют.

– Что? Что ты...

– Я здесь по официальному делу, – говорит Том.

– Извини, я собиралась позвонить и сказать, что снова заболела, – быстро придумываю я оправдание. Ведь Том по‑прежнему мой босс, хотя я и испытываю к нему личный интерес. А поскольку сотрудничество с журналом «Бьютифул» не состоялось и судьба моего материала тоже пока не ясна, Том может оставаться моим начальником еще некоторое время. Занявшись расследованием, я совсем забыла ему позвонить. О Боже, еще один эгоистичный поступок с моей стороны! Он, вероятно, обрадуется, если я уволюсь.

Прикрываю рот ладонью и уже собираюсь изобразить сильный кашель, достойный премии «Оскар». Но в этот момент Том берет мою руку в сухую жесткую ладонь.

– Все в порядке. Ты просто простудилась. Мне вовсе не хочется, чтобы ты целый день сидела, прикованная к компьютеру, и заразила всех наших сотрудников весенней лихорадкой. Я слышал, она легко распространяется.

Постойте. Ведь это шутка, правильно? (Разве я не поставила галочку в пункте 11, подтвердив наличие у Тома чувства юмора?) Он дурачится, следовательно, не злится на меня? Но если задуматься, то личное появление начальника – необычный способ объявить выговор прогулявшему сотруднику. Том держит меня за руку, но, похоже, не собирается проверять мой пульс. Если только не появился новый метод, заключающийся в медленном и очень нежном поглаживании ладони.

Я пытаюсь понять, что выражают его глаза. Во взгляде нет недовольства, но нет и страсти. И совсем не так Хью Грант смотрел на Джулию Роберте в фильме «Ноттинг‑Хилл», словно говоря: «Без тебя я конченый человек». И все же взгляд моего босса еще прекрасней. Только тот, кто знает Тома, может разгадать его. С тем же выражением (и это ключ к разгадке!) он смотрел на меня в салоне Келвина Кляйна. Я достаю красный стакер, а Том встает, отпускает мою руку и, как мне кажется, собирается уходить. Мне хочется закричать: «Нет!»

Но оказывается, кричать совсем не нужно. Том осторожно дотрагивается до моей шляпы и интересуется:

– Новый образ из «Вог», Шерлок?

И, не дав мне возможности ответить, идет к столику, где стоит моя изящная сексуальная туфелька, сверкающая в лучах утреннего солнца.

Он берет ее в руки и произносит:

– Как, черт возьми, ты в этом ходишь?

Забавно, что Том не может оценить красоту каблука, и я улыбаюсь. Я поняла это минуту назад, когда читала о том, как споткнулась, выходя из его офиса, а он сказал мне то же самое. Мужчине, который предпочитает подсолнух розе, не подобает разбираться в тенденциях моды. А мне сейчас очень нравится именно такой тип мужчин (нужно добавить пункт о цветах подсолнуха в контрольный список). Думаю, принеси Том какие‑нибудь обычные цветы, я не рассматривала бы его как своего возможного мужчину. (Я все‑таки надеюсь, что он им является, ведь он только что подарил мне цветок подсолнуха и держал мою руку совсем не ради измерения пульса.) И, по‑моему, где‑то было написано, что розы уже не модны. И не стать ли нам основателями новой, ботанической, тенденции в моде?

А затем (спасибо, сказочная крестная, она же судьба, она же сумасшедшая из моего сна!) он делает просто потрясающую вещь. Берет туфельку, опускается передо мной на колени и приподнимает брюки, чтобы снять с меня обувь. Но, увидев, что именно у меня на ногах, поднимает глаза и хмурит брови, качая головой.

– С какой стати ты в тапочках?

– Понимаешь, у меня нет других коричневых туфель, кроме тех, что ты сюда принес. И я надела эти коричневые тапочки. Тебе разве не кажется, что они отлично смотрятся?

– Эб Фэб, сам себе не верю, но, кажется, я понимаю твою логику. И согласен, они смотрятся просто здорово!

Он снимает тапочку с моей правой ноги, берет ее в руку (слава Богу, я недавно сделала бесплатный педикюр!) и целует. Мне становится щекотно от прикосновения его губ к моей ступне, нога непроизвольно дергается и бьет Тома в лицо.

– Я запомню, что ты боишься щекотки и умеешь хорошо пинаться, – говорит он, потирая челюсть.

Может, подобную ситуацию нельзя отнести к традиционно романтической. Но она оказалась гораздо приятнее, чем любая из них. Успокоившись, Том надевает мне туфельку и соглашается:

– Да, великолепно подходит.

Его взгляд снова говорит мне что‑то – и вовсе не о туфельке, а обо мне! Дело раскрыто! Вы только посмотрите, все отгадки сами пришли ко мне! Я лучший детектив в целом мире!

Наш первый поцелуй, который можно было бы представить чрезвычайно страстным, красиво исполненным, закончившимся бурной овацией владельцев кафе и всех посетителей – стоя, со свистом, аплодисментами и слезами умиления, – оказывается совсем не таким.

Мы оба слишком рано закрываем глаза и, потянувшись друг к другу, так сильно ударяемся зубами, что Том морщится и говорит:

– Знаешь, Эб Фэб, для романтичной натуры целуешься ты ужасно.

– Даты сам не умеешь целоваться, – с улыбкой отвечаю я. В этот момент он предлагает:

– Может, в первый раз ради безопасности мы не будем закрывать глаза?

И знаете, оказывается, очень приятно целоваться с открытыми глазами. Мы смотрим друг на друга, а губы живут своей собственной жизнью. Я вижу, как щурятся его глаза, образуя тонкие морщинки. Они так близко, что видны миллионы маленьких зеленых, коричневых и даже серых точек, которые все вместе образуют потрясающий оттенок. Просто дух захватывает!

А его губы! Они такие полные и мягкие – обычно мне нравились другие, но какая замечательная перемена! Нужно будет добавить это к списку контрольных вопросов! Знаю – у меня теперь есть Эм‑энд‑Эмс, и мне не нужен этот список, но от старых привычек так трудно избавиться!

Мы больше не ударяемся зубами, а не торопясь, нежно соприкасаемся губами и начинаем страстно целоваться – все вместе просто великолепно! Я могла бы написать статью под названием «Идеальный поцелуй» или «Созидание поцелуя».

(Надеюсь, вы не подумали, что я обдумываю статьи в самый романтический момент своей жизни?)

Оторваться друг от друга нас вынуждает крик с другой стороны улицы: «Снимите себе комнату!» Том прекращает целоваться, но не произносит ничего типа: «Идите к черту! Это моя Лейн, и я хочу, чтобы весь мир видел, как я ее люблю!»

Вместо этого он замечает:

– Смотри, я здесь всего одну минуту, а уже провоцирую скандал. Интересно, смогу ли я перенять стиль жизни Эб Фэб?

Но я уже знаю, что он хочет и сможет это сделать.

– Есть один вопрос, который я должен прояснить, – продолжает Том. – Ты действительно считаешь, что у меня классная задница?

И в этот момент я действую абсолютно не в стиле Тома – хватаю его за мягкое место.

– Неплохая, – поддразниваю я.

– Рад, что тебе нравится, потому что знаю, какое огромное значение в твоем списке контрольных вопросов имеет вид в трусах «боксерах».

И я уже собираюсь уточнить, что именно в серых боксерских трусах, но вдруг понимаю... ЧТО? Откуда, черт возьми, он знает об этих списках? И кстати, что в этом пункте я написала о Томе?

А потом я все понимаю. Я только что читала хвалебные отзывы о его заде, и это значит, что он тоже держал в руках мои записи.

– Итак, ты все знаешь?

– Да, знаю.

– Упс, – говорю я.

– Упс – это хорошо. Похоже, мне теперь придется искать новую ассистентку. У которой не будет никаких отношений с боссом.

– И ты не имеешь ничего против? – спрашиваю я, полагая, что постороннему человеку довольно сложно понять всю мою историю.

– Я вижу только одну проблему, Эб Фэб. Если ты держишь руку на моем мягком месте, разреши мне сделать то же.

Так мы и уходим, обнимая друг друга чуть ниже талии, чтобы на такси доехать до Трэвелерс‑билдинг. Если бы все это происходило в моих мечтах, Том наверняка пренебрег бы своими обязанностями и провел со мной целый день. Но в реальном мире, положительные стороны которого нравятся мне все больше и больше (правда, в такси я немного поплакала), Том сегодня заключает сделку по слиянию телекоммуникационных компаний. А поскольку в настоящее время я единственная его ассистентка, ему потребуется моя помощь.

Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы сидите на кушетке дома или за столиком в кафе, поглощаете чрезмерно дорогой, приготовленный на заказ салат или пытаетесь взять палочками суши и одновременно читаете эту книгу, стараясь не капнуть соевым соусом черт знает куда. И вы думаете: «Я так и знала! Том действительно идеален в словах и поступках. Лейн нужно снова поверить в свои старые идеалы, и после этого они счастливо заживут вместе».

Но больше всего вас волнует мысль: неужели вы не узнаете всех романтических подробностей из жизни этой пары? И как чувствительность и эмоциональность Лейн отражается на их взаимоотношениях? Она когда‑нибудь спустится с небес на землю? Или так и не сможет существовать без своих причуд? И удастся ли ей увидеть тот самый зад обнаженным? И как Том узнал, что именно она думает об этой части его тела? И что произошло со статьей?

Ну что ж, подруга, положи палочки и переверни страницу. Неужели ты думаешь, я оставлю тебя в неведении после всего, что мы пережили вместе? Тем более ты ведь знаешь, как для меня важен счастливый конец...