Эрих Мария Ремарк Жизнь взаймы 14 страница

Волков улыбнулся.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – сказала Лилиан. – Я опять прибегаю к старым трюкам. Беру себе в союзники то, с чем не в силах справиться.

– Да, – Борис рассмеялся. – Я знал одного человека, который постоянно дрожал за свою жизнь. Зато лет в восемьдесят он стал очень веселым. Эту перемену старик объяснял тем, что теперь ему придется дрожать уже недолго – ведь он болен артериосклерозом и у него уже был инфаркт. Совсем другое дело раньше, тогда ему приходилось загадывать лет на двадцать-тридцать, а то и сорок вперед и это внушало ему такой страх, что жизнь была ему не в жизнь.

– Какая грустная история.

– Когда-то она была моей единственной опорой, – сказал Волков. – Одно время меня мучила мысль, что здоровые люди в довершение всего еще ведут полнокровную, интенсивную жизнь. Мне это казалось ужасно несправедливым.

– А история со стариком тебя утешала?

– В безутешных ситуациях люди всегда ищут утешения где только можно. И находят.

Лилиан рассмеялась.

– Какие мы мошенники! На самом деле человек понастоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимания на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?

* * *

Они вернулись в горы очень тихим теплым днем. На полпути до перевала на крутом вираже им повстречалась какая-то машина. Водитель остановился, чтобы пропустить их.

– Хольман! – крикнула Лилиан. – Ведь это Хольман!

Человек во встречной машине оторвал взгляд от дороги.

– Лилиан! Борис! Но…

Сзади нетерпеливо засигналил какой-то итальянец, который ехал в маленьком фиате и воображал себя по меньшей мере гонщиком Нуволари.

– Я сейчас поставлю машину, – закричал Хольман. – Подождите меня!

Он проехал немного вперед, пропустил нетерпеливого итальянца и вернулся пешком обратно.

– Что случилось, Хольман? – спросила Лилиан. – Куда вы едете?

– Я ведь вам уже говорил, что выздоровел.

– А машина?

– Взял напрокат. Я решил, что ехать поездом глупо. Особенно теперь, когда мне опять предложили контракт.

– Контракт? Кто?

– Наша старая фирма. Вчера они мне позвонили. Им нужен гонщик на место Клерфэ. – Хольман откинул назад волосы. – С Торриани они уже сговорились, а теперь хотят еще попытаться выпустить меня. Если дело пойдет хорошо, я скоро буду участвовать в небольших гонках, а потом и в больших. Пожелайте мне удачи! Как хорошо, что я успел повидаться с вами, Лилиан!

Лилиан помахала ему вслед. Поднявшись еще на один виток, они увидели Хольмана снова; сверху он казался каким-то синим насекомым, сползавшим с горы. Он займет место Клерфэ, так же как когда-то Клерфэ занял место другого гонщика и так же как кто-то еще в свою очередь займет место Хольмана. Лилиан посмотрела на небо, синее, как цветы горчанки, на фоне которого вырисовывались ели.

– О чем ты думаешь? – спросил Волков.

– Я думаю о том, – сказала Лилиан медленно, – что все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, – все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга…

– Как жизнь и смерть?

– Да, да, Борис, как жизнь и смерть. Не знаю, сколько времени мне удастся верить в это. Хотелось бы верить очень долго.

* * *

Лилиан умерла через шесть недель после своего приезда, в светлый летний день, такой тихий, что казалось, природа затаила дыхание. Она умерла быстро, неожиданно и в полном одиночестве. Борис на короткое время отлучился в деревню. Когда он вернулся, она лежала мертвая на кровати. Лицо ее было искажено, а руки подняты к самому горлу; Лилиан умерла от удушья во время кровотечения, но немного погодя черты ее лица разгладились. Борис никогда не видел ее такой красивой. И он подумал, что она была счастлива, насколько человек вообще может быть счастлив.