Часть 2 4 страница
- Можно? - Володя показал на лежавший на столе бинокль.
- Бери, конечно, - кивнул бритой головой Стрелок, нацепил наушники и, взяв со стола "Стечкина", развернулся к мишени.
Снова загремели выстрелы. Каверин следил за мишенью в бинокль - все до единой пули ложились точно в лоб человеческого силуэта.
- Н-да... Прилично стреляешь.
Володя достал из кармана пухлый конверт и фотографию. Он положил на стол фото изображением вниз, на него - конверт и придавил бумаги биноклем.
- Работа такая... - Стрелок покосился на стол. - Принес?
- Угу... "Гюрза"? - Каверин ткнул пальцем в массивный пистолет необычной формы.
- Да, хорошая машина, - несколько оживился Стрелок. - Когда с двух рук стреляешь, "Гюрза" бьет по нервам, а "Стечкин" работает по цели.
- Это как? - не понял Каверин.
- Сейчас покажу.
Киллер взял в руки по пистолету и, скрестив их, принялся палить по мишени сразу из обоих. При этом он постоянно двигался, перебегая из стороны в сторону. Теперь новые дырки появлялись не только на лбу, но и по всей площади мишени. Расстреляв оба магазина, Стрелок положил пистолеты на стол и потянулся к конверту и фотографии под ним.
Пока только Каверин знал, кто на этом фото, кому уготовано предстать перед высшим судом уже сегодня. И хотя он не испытывал к этому человеку ни малейшей симпатии, особой радости от его скорой смерти он не испытывал. Пожалуй, он предпочел бы даже, чтобы на фото был другой...
Мельком заглянув в конверт, Стрелок перевернул фотографию и удивленно приподнял брови. Теперь и он узнал человека, под чьей жизнью ему предстояло подвести черту.
- Где, когда? - спросил после паузы он.
- Сегодня в шесть вечера, на гребном канале в Крылатском... Знаешь?
- Знаю, знаю, как не знать... - задумчиво покивал Стрелок и вполголоса добавил:
- Вот, значит, как...
XV
Операция и в самом деле оказалась несложной, времени заняла немного и закончилась, по заверениям врачей, вполне успешно. Убедившись, что с Ваней все в порядке, Оля направилась к кабинету педиатра.
- Войдите, - услышала она, постучав в дверь.
Оля, в белом халате на плечах, шагнула в кабинет. Строгая докторша мыла руки над фаянсовым умывальником.
- Можно? - робко улыбаясь, Оля подошла к ней. - Светлана Валентиновна, я хотела бы вас отблагодарить, но, к сожалению, нет сейчас такой возможности. Понимаете, муж далеко, но вы можете быть уверены...
- Спасибо, не надо, - холодно оборвала ее врач. Не поднимая глаз, она вытерла руки и прошла к столу. - Это же ребенок, какие могут быть "благодарности" ?
- Нет, ну все-таки... - сгорая от неловкости, мялась Ольга, присаживаясь рядом. - Мы просто так внезапно собрались, что...
- Странные вы люди... - снова перебила ее докторша.
- Кто? - Олю насторожил нескрываемо раздраженный тон женщины.
- Вы, - она повернулась к посетительнице, обратив на нее тяжелый, осуждающий взгляд. - Как будто инопланетяне.
- То есть? - растерялась Оля. - Я вот оперирую и думаю - чем мне детей накормить? А у вас? Какие проблемы у вас? - распаляясь, повысила голос докторша. - Вы видели, что вокруг больницы творится?!
- Нет пока...
- Так пойдите, посмотрите! - она резко взмахнула рукой в сторону окна.
- Да я это уже четвертый год вижу... - вымолвила Оля с такой безысходностью, с таким отчаяньем, с такой невыразимой тоской, что раздраженная докторша мгновенно опомнилась. Женщины обменялись долгим внимательным взглядом и без лишних слов поняли друг друга.
- Вот что... Идите к ребенку, - мягко сказала докторша, коснувшись плеча Ольги.
Та покорно поднялась и, не поднимая мгновенно наполнившихся слезами глаз, прошептала:
- Спасибо, Светлана Валентиновна - Ольга закрыла за собой дверь и медленно поднялась по лестнице на второй этаж.
В десяти шагах за ее спиной, за поворотом коридора, в проеме входной двери сидел на стуле Макс. В обеих руках он держал по автомату. Напротив входа в больницу, по периметру забора, рыча моторами, стояли несколько автомобилей с вооруженной братвой. Несколько человек топтались около ворот, поглядывая на двухэтажное здание больницы. Они тоже были с оружием, причем никто из них и не думал его прятать.
Лицо Макса не выражало никаких эмоций, оно стало каменным, как у сфинкса. И только глаза непрерывно двигались, примечая малейшие передвижения в стане врага.
Рядом с ним испуганно жался к стене лысый главврач.
- Ну что, доктор, видели вы когда-нибудь столько конкретных редисок? - не меняя позы, пробормотал Макс.
- Нет, не видел, - тихо отозвался врач.
Он со страхом смотрел на толпу вооруженных до зубов молодчиков и с трудом верил своим глазам. Неужели это все наяву - не в американском гангстерском боевике, а у них, в тихом Лыкове, да еще прямо средь бела дня! С еще большим ужасом он представлял себе, что случится с больницей, с персоналом, с больными, если все это оружие начнет стрелять...
- Вот и я тоже не видел, - подавил вздох Макс.
Вдруг он заметил среди оцепившей больницу братвы беспокойное оживление. Через минуту на противоположной стороне улицы остановились еще две машины. Макс тут же поднялся и передернул затвор "калаша".
Двери обеих машин распахнулись. Из передней выбрался Космос, к нему подтянулись еще человек пять-шесть - все с оружием. Космос шагнул вперед и, поигрывая двумя тэтэшниками, с невозмутимым видом прокричал через улицу:
- Братва, мы не хотим стрелять, мы просто наблюдаем! Предупреждаю: не напрашивайтесь! Начнете шевелиться, всех перемочим!
- Да пошел ты! - зло проорали ему в ответ.
XVI
С крыши двадцатидвухэтажного жилого дома открывался замечательный вид на изогнувшуюся широкой дугой Москву-реку, на ровную, как стол, пойму за нею и на небольшую площадку, вымощенную бетонными плитами.
Стрелок спешил. Во-первых, день уже начал сменяться вечером, приближались сумерки, а хорошее освещение для его работы было очень важно. А во-вторых, - Стрелок бросил торопливый взгляд за реку - белый лимузин Луки уже был на месте, значит, вот-вот должен был подъехать и Белый.
Огромная "В-94" - новейшая снайперская винтовка, больше похожая на противотанковое ружье времен Отечественной войны, - уже стояла на месте. Киллер раскатал рядом с ней небольшой поролоновый матрасик. В своей работе он не допускал ни одной мелочи, которая могла бы помешать сделать точный выстрел. Любой некстати закатившийся под локоть камешек мог привести к промаху, поэтому Стрелок всегда тщательно заботился о том, чтобы ему было удобно.
Он снял солнцезащитные очки, нацепил миниатюрные наушники и нажал на плеере кнопку "пуск". В ушах зазвучала тягучая, успокаивающая мелодия. Стрелок любил работать под музыку "Пинк Флойд" - она помогала ему сосредоточиться на стрельбе и к тому же отвлекала от неизбежных мыслей о жертве.
Вот и сейчас он подумал о человеке, которого ему сейчас предстояло убить, лишь вскользь, мельком. У этого человека были и деньги, и влияние, его воле подчинялось много людей, но все это уже не имело никакого значения - жить ему оставалось всего несколько минут.
Стрелок улегся к винтовке и прильнул к оптическому прицелу. И вовремя - к белому "Линкольну" Луки приближался черный "Мерседес". Машина Белова остановилась метрах в семидесяти от лимузина Луки. Двери распахнулись, Фил, Пчела и Белый один за другим, вылезли наружу. Тут же из своего лимузина вышли Лука, Руслан и два их охранника.
Обе группы настороженно посматривали друг на друга, но с места не двигался никто - присматривались. Белый достал телефон и набрал номер Космоса.
- Кос, мы на месте, - сообщил он. - Как там? Есть шансы их вытащить?
- Сань, это нереально, - озабоченно ответил тот. - Их здесь человек тридцать. Если начнется канитель - беда будет!
- Ясно. Будь на стреме, не отключайся.
Белов тоже не стал отключать трубку. Он внимательно и напряженно огляделся. На сотни метров кругом было совершенно открытое пространство.
- Чисто вроде, да? - повернулся он к друзьям.
Хорошая точка, - заметил Пчела. - Все как на ладони.
Оставаясь спиной к Луке, Белый жестами напомнил им: Пчела берет на себя правого охранника, Фил - левого, сам Белов - Луку и Руслана. Те едва заметно кивнули.
Их план был прост, как три копейки. Лука с Русланом должны были быть без оружия - Саша выторговал себе право это проверить. При этом "синий" на аналогичном праве настаивать не стал. Это Сашу ни удивило, ни насторожило, ведь Лука фактически держал его жену и сына в заложниках и, видимо, полагал, что этого вполне достаточно, чтобы заставить Белого стать сговорчивей и воздержаться от каких-либо резких действий.
На этом предположении и решил сыграть Белый. План был таков - завалить Руслана и обоих охранников, захватить безоружного Луку и заставить его снять оцепление с Лыковской больницы. Белов взглянул на часы - пять минут седьмого.
- Ну, с богом... - выдохнул он.
- Он не продаст, - согласился Фил.
Они с Пчелой переглянулись и двинулись навстречу "синим".
- Что, жим-жим? - вполголоса спросил Фил.
- Да нет, нормально... - прошептал бледными губами Пчела.
Подошли к ворам. Лука, укрываясь от ветра, раскуривал свою изящную трубку. Остальные трое молчали, мрачно разглядывая Пчелу и Фила.
- Извините, но такая была постанова, - пожал плечами Пчела, шагнув к Луке.
Тот криво усмехнулся и демонстративно покорно заложил руки за спину.
Пчела проворно обшарил вора, а Фил обыскал кавказца.
Удовлетворенно кивнув, Пчела заглянул в лимузин Луки. Убедившись, что там - никого, он взмахнул рукой Саше.
Низко опустив голову, как бык на матадора, Белый решительно двинулся вперед. Вдруг телефон в его правой руке ожил:
- Саша! Алло, Саша!! - хрипел он голосом Космоса.
Белов на ходу поднес трубку к уху.
- Да.
- Саша!!! Они снимаются, они уезжают, слышишь меня?!! Берегись там! - почти кричал Кос.
- Понял, - Белый побледнел.
Он и впрямь понял: раз воры отпускают Олю с сыном, значит, их захват нужен был только для того, чтобы вытащить Белова на встречу... А это означало, что Лука действительно собрался его замочить - прямо здесь и сейчас!
Он поднял трубку - так, чтобы ее было видно ворам, - и выкрикнул:
- Это мобила!
Не сбавляя темпа, он медленно опустил руку с мобильником в карман. Пальцы его разжались и нащупали прохладную сталь "Магнума".
До Луки оставалось не больше десятка шагов. Нагло ухмыляясь, вор вразвалочку шагал навстречу и попыхивал своей трубочкой. Рука Белого стиснула рукоятку пистолета, а указательный палец лег на спусковой крючок.
А в это мгновение в полутора километрах от него, на плоской крыше обычного жилого дома в Крылатском, палец Стрелка уже плавно тянул спусковой крючок новейшей снайперской винтовки.
"Пора!" - решил Саша и осторожно потащил из кармана руку с "Магнумом"...
И в тот же миг - трах!!! В каких-то пяти шагах от него голова Луки с омерзительным треском разлетелась мелкими брызгами. И тут же вторая пуля разворотила спину Руслана.
Тело кавказца еще не успело упасть, как Пчела, Фил и охранники воров выхватили оружие. Фил с Пчелой оказались проворней. Их выстрелы слились в один, и на квадратные бетонные плиты легли еще два трупа.
Ничего не понимающий Саша обвел взглядом освещенные заходящим солнцем безлюдные просторы Крылатского. Кто? Откуда? Каким образом?
К нему бежали Пчела и Фил. Саша повернулся к ним, растерянно покачал головой и развел руками.
- Уходим! Саня, в машину! - на бегу прокричали они.
Белый бросил последний взгляд на труп Луки и вдруг подумал: если б он был всемогущим Богом, он, наверное, оживил бы его сейчас. Только для того, чтобы убить снова. Но уже - самому.
- Саня, твою мать! - раздался бешеный крик Пчелы.
Белов сделал шаг назад, под его ногой что-то хрустнуло. Он опустил голову - это была изящная трубка Луки, из нее все еще поднимался легкий сизый дымок.
XVII
Катя была у сестры уже почти сутки. За это время ей пришлось дважды вызывать неотложку - у Тани крепко прихватывало сердце. Врачи "скорой" предлагали госпитализацию, особенно настойчив был второй - долговязый суетливый парень, чем-то похожий на Космоса. Но Татьяна Николаевна ни о какой больнице и слушать не желала. Она до сих пор ничего не знала о сыне и каждую минуту ждала от него звонка. И не пропускала ни одного выпуска новостей по телевизору: а вдруг скажут что-нибудь новое про Сашу?
Несмотря на все старания Кати хоть как-то приободрить сестру, Татьяна Николаевна часто начинала плакать - тихо и горестно. Жалко ее было неимоверно. Катя пыталась ее разговорить, отвлечь от мрачных мыслей, но всякий раз сестра переводила разговор на сына. Вспоминала его детские шалости, болезни, успехи и неудачи. Достала старые Сашины фотографии и подолгу рассказывала - где и когда они были сделаны.
Катя тоже, разумеется, переживала за племянника, но - по-своему. Уже к обеду она уничтожила у сестры львиную долю ее запасов провизии, включая целое блюдо тех самых пирожков с морковкой. А ближе к вечеру Катя решила сбегать по магазинам - закупить кое-что из продуктов, а заодно и запастись в аптеке новыми лекарствами для сестры. Благо, она, кажется, задремала.
Одевшись, она тихонько заглянула в комнату к Татьяне Николаевне. Та, словно почувствовав что-то, проснулась, приподняла голову и встревоженно спросила:
- Кать, ты куда?
- Я в магазин, Танюша. Спи...
Татьяна Николаевна, прищурясь, взглянула на часы.
- Нет, Кать, дай мне пульт - сейчас будут шестичасовые новости... - она вымученно улыбнулась сестре. - А ты иди, иди, Катюш, я в порядке...
Катя кивнула и вышла из квартиры. Душа у нее была не на месте, поэтому в магазинах она металась между прилавками с такой скоростью, будто опаздывала на поезд. Минут через сорок она, нагруженная сумками, открыла дверь.
В квартире было подозрительно тихо. Катя опустила сумки на пол и позвала:
- Танюш!
Тишина.
Не сняв плаща, Катя на ватных ногах прошла в комнату сестры. Таня неподвижно лежала на боку, лицом к погашенному экрану телевизора. Ее левая рука неловко свесилась с дивана, рядом лежал телевизионный пульт.
- Таня! - вскрикнула Катя и в ту же секунду с ужасом и отчаяньем поняла, что сестра ей уже не ответит.
Она бессильно опустилась на пол рядом с диваном и взяла в руки еще теплую Танину ладонь.
Жгучая боль потери удавкой перехватила горло, и Катя глухо, навзрыд заплакала.
И еще долго, очень долго она сидела вот так - прижавшись мокрой от слез щекой к безжизненной руке сестры, - и давилась горькими, безутешными рыданиями.
XVIII
Введенский перехватил Белова сразу после похорон матери. Сашин мобильник зазвонил, когда он только-только вышел за ворота кладбища. Категорическим тоном фээсбэшник потребовал встречи, никаких возражений он слушать не стал и, назвав время и место экстренного рандеву, сразу отключился.
Можно было, конечно, плюнуть и не поехать. Но к тому времени Саша уже понял, чьи пули положили Луку и Руслана в Крылатском. Фордыбачиться и качать права в его положении было не только глупо, но и опасно. Ему ясно и недвусмысленно дали понять, кто в доме хозяин, кто рассчитывает и ведет свою грязную игру, и четко указали на его место во всей этой мерзости.
Белов приехал на место с красными от недосыпания глазами, небритый и потерянный. Введенский уже был на месте. Рядом с ним в пустой придорожной беседке стоял Володя Каверин. В другое время Саша, наверное, немало удивился бы этому обстоятельству, но сегодня ему было не до того.
Не поздоровавшись ни с одним, ни с другим, Белов вошел в беседку и тяжело опустился на лавку. Он закурил и поднял измученные глаза на Введенского. Игорь Леонидович ответил ему откровенно озлобленным взглядом.
- Значит так, Белов, - он начал свой разнос ледяным, чеканным голосом, нервно расхаживая перед самым Сашиным носом. - Вы сами накликали неприятности. События вышли из-под контроля Конторы благодаря вашему отказу. Так что скажите спасибо Владимиру Евгеньевичу, за то, что сидите здесь, с нами... - Введенский сделал выжидательную паузу.
- Спасибо, Владимир Евгеньевич! - Саша с ернической насмешкой поклонился Каверину.
Тот протестующе поднял ладони и замотал головой, демонстративно отказываясь от его благодарности, но Белов видел - ему безумно нравилось то, как Введенский его отчитывал.
- Да! А не валяетесь где-нибудь под камнем в компании червей, жуков да лягушек. Понятно это? - фээсбэшник резко развернулся к Саше. - Не слышу...
Каверин еле сдерживал торжествующую улыбку.
- Да понятно, понятно... - буркнул Белов и снова язвительно усмехнулся:
- Извините, что я сижу, да?
Введенский пропустил его колкость мимо ушей и продолжил все тем же раздраженным голосом.
- Дальнейшие инструкции получите у Владимира Евгеньевича, - он кивнул в сторону Каверина. - Считайте, что все произошедшее - последнее китайское предупреждение. Никаких церемоний больше не будет. - Широко расставив ноги и заложив руки за спину, Игорь Леонидович застыл перед Сашей. Буравя его гневным, колючим взглядом, он внушительно, раздельно отчеканил:
- Шаг влево, шаг вправо - расстрел. К чертям свинячьим!
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но вместо этого вытащил из кармана связку ключей на длинной, с полметра, серебристой цепочке, и раздраженно подбросил ее на руке. Наградив напоследок обоих своих подопечных суровым взглядом, Введенский направился к машине. Белов и Каверин остались одни.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Странная это была пара - спаситель и спасенный. Каверин даже не пытался разобраться в букете собственных ощущений, в котором преобладали, пожалуй, ненависть, злорадство и некоторая досада: к сожалению, вендетта это блюдо, которое надо есть холодным. В свою очередь спасенный не испытывал к своему "шефу" ни малейшей благодарности.
- Зря он так прессует, - с наигранным сожалением покачал головой Каверин. - Ты это... не обращай внимания.
- Тебя не спросили... - процедил Белов и, глядя на собеседника, презрительно прищурился. - Ну, валяй, инструктируй, что ж ты?
Володя замялся, старательно изображая растерянность.
- Так что, собственно... - пожимал плечами он. - Вместо Луки я теперь буду. Мои контакты в Чечне хотят оружия. Ну и... будем поставлять его по твоим каналам. Как тебе такой план?
Хреновый, - мрачно отрубил Саша.
- А вот это ты зря! Чечня сейчас - такой ключик! К таким замочкам! - Каверин оживился, загримасничал, многозначительно задирая вверх свои маленькие белесые глазки. - Ты что! Потом всех нас еще благодарить будешь!
- Угу... Я так отблагодарю, что мало не покажется... - угрюмо пообещал Белов.
Саша повернулся вслед тронувшейся машине Введенского. Каверин проследил его тяжелый взгляд и вдруг рассмеялся и мелко-мелко закивал головой.
- Да-да-да... У меня тоже иногда такие мыслишки бывают... - захихикал он. - Взять тротильчика грамм этак пятьсот, и - бабах! И нет куратора! Красота, а?!
Даже не взглянув в его сторону, Белов встал и вышел из беседки. Каверин бросился следом, стараясь заглянуть ему в лицо.
- Нет, правда, Саш... Есть ведь такое, согласен? А, Саш? - настойчиво спрашивал он. - Вот если по чесноку, сознайся, - ведь охота иногда Леонидыча вальнуть?
Вдруг Саша остановился и двумя резкими движениями ощупал карманы пальто Володи. В левом что-то было, он быстро запустил в карман руку и вытащил оттуда работающий диктофон. Белов выключил механизм и сунул его под нос опешившему Каверину.
- А если б мы с тобой в бане разговаривали? Куда б ты его спрятал?! - брезгливо спросил он.
Каверин развел руками и осклабился.
- Ой, я тебя умоляю! - поморщился он. - Ну это ж просто привычка! Да не обращай ты внимания... Я даже жену иногда записываю, так, для интереса. А что? Пусть будет...
- Штирлиц хренов! - Белов развернулся и стремительно зашагал к машине.
- Саша! - Каверин растерянно смотрел ему вслед. - Ну, погоди, Саш!
XIX
Мрачные мысли, поселившиеся в голове Ольги в недостроенной даче в ночь после покушения, не исчезли и после похорон свекрови. Наоборот, ее смерть только укрепила Олю в четком понимании того, что в ее семейной жизни назрели срочные и кардинальные перемены.
Стоя у могилы Сашиной мамы, не дожившей даже до пятидесяти, Оля невольно думала - а не ожидает ли и ее такая же участь? А может, для нее все закончится еще раньше, и не от сердечного приступа, а от пули снайпера или от бомбы в машине? О том, что все эти ужасы вполне могли произойти не только с ней, но и с Ваней, Оля старалась не думать.
Наверное, она давным-давно ушла бы от Белова, если бы не одно "но": Оля любила своего мужа.
Именно поэтому она никак не могла решиться на самый крайний шаг. На одной чаше весов был покой ее самой и ее сына, их безопасность и, по большому счету, все их будущее, а на другой - одна только любовь, загадочная и непостижимая, как сама жизнь.
Эти бесконечные раздумья, сомнения и собственная нерешительность выводили ее из себя. Плохо было и то, что Оле совершенно не с кем было посоветоваться. Ну не с бабушкой же, в самом деле, - уж та бы, без всяких сомнений, была бы двумя руками за развод. Ее раздражение росло и искало выхода, а тут еще сразу после похорон матери Саша опять уехал куда-то - один, без охраны...
Проводив гостей после скомканных из-за Сашиного отъезда поминок, Оля уложила сына и вместе с Катей, оставшейся ей помогать, закрылись на кухне. Они быстро убирались, причем хозяйничала, в основном, Катя - от навязчивых мрачных мыслей у Ольги все валилось из рук. У миксера заело крышку, и это оказалось последней каплей - Оля отшвырнула его и, грохнув по столешнице кулаком, воскликнула в сердцах:
- Все, Кать, никаких моих сил больше нет - ни женских, ни, блин, общечеловеческих!
Катя, конечно, заметила, что с Ольгой творится что-то неладное. Она тут же с ворчанием отодвинула ее в сторонку:
- Успокойся, все! Оставь, током еще стукнет. Что с тобой вообще происходит?!
Оля отошла к темному окну и, сдерживая из последних сил закипающее раздражение, вполголоса сообщила:
- Короче, я написала заявление на развод.
- Глупость какая! - фыркнула Катя, закуривая. - Ты что?!
- Глупость?! - мгновенно взвилась Ольга. - А ты послушай. Я живу с ним четыре года, так?! Мы познакомились, когда его ловила милиция, в день свадьбы я чуть не наступила на гранату... Ты не смейся, ничего смешного нет! Когда я рожала, он сидел в тюрьме - мне потом Томка Филатова все рассказала. Он потом клялся: все, любимая, соскакиваю, все для сына сделаю. И что, Кать?! - она обратила на гостью глаза, пылавшие праведным гневом. - Неделю назад его чуть не убили у меня на глазах! Все, не могу больше!!
- Оль, успокойся, ты Ваньку разбудишь, - постаралась урезонить ее Катя.
Оля плюхнулась за стол и потянулась к початой бутылке ирландского ликера. Руки ее заметно дрожали и, разливая густую жидкость, она пролила несколько капель на скатерть.
- А как мне прикажешь реагировать? Я что, Джейн Эйр?! - продолжала возмущаться она. - У нас полон дом холодного оружия, сабли какие-то, томагавки... Я вчера в комнату захожу, а у меня ребенок оптическим прицелом играет! Но я - баба, а не боевой конь! Я закончила консерваторию, у меня богатая внутренняя жизнь! И вообще, не трогай меня, я истеричка! - голос Ольги сорвался на крик.
Шмыгнув носом, она залпом выпила рюмку и подняла на Катю глаза.
- Я подозреваю, что он убивал людей, - вдруг мрачно призналась Ольга.
Затушив сигарету, Катя растерянно опустилась на стул напротив нее.
- Я не знаю, Оль, что тебе сказать. Все это так, да... - задумчиво произнесла она после паузы. - Но с другой стороны... Он твой муж, он отец твоего ребенка, с ним ты как за каменной стеной была, забот не знала...
- Кать...
- Что "Кать"?! Ты послушай меня и не перебивай! - прикрикнула она. - Он тебя любит, а это не последнее дело, ты уж поверь старой перечнице...
Ольга подавленно молчала. Катя взяла пузатую бутылку и налила еще - ей и себе.
- Развод, не развод - это тебе решать, конечно. Но только не сейчас, - вдруг взмолилась она. - Ну дай ты ему из ямы выбраться, худо ему сейчас - покушение это, Таню мы похоронили...
Оля вдруг громко всхлипнула.
- Жалко дурака...
- И мне жалко, - согласилась Катя.
- Все равно люблю ведь... - по щекам Оли покатились крупные слезы.
- Вот видишь, Оленька, любовь-то она как... Катя тоже всхлипнула и, безнадежно махнув рукой, прикрыла ей глаза.
- Катя... - Оля неуверенно улыбнулась сквозь слезы. - Что ж делать-то?
- Давай свое заявление, - решительно кивнула Катя, - я порву...
XX
Старый дверной замок открылся с резким щелчком, прозвучавшим в полной тишине неожиданно громко. Саша перешагнул порог родительского дома и замер. Зеркало в прихожей было занавешено черным тюлем, Белов повернулся к нему и осторожно провел рукою по ткани.
- Ну вот и все... Все кончилось, мамочка... - потерянно пробормотал он. - Ни черта хорошего ты от меня так и не дождалась...
Вряд ли он смог бы объяснить даже самому себе, что заставило его приехать сюда, в опустевшую квартиру матери. Тут была и острая боль потери, и гложущее чувство своей неизгладимой вины в ее смерти, и беспомощность ребенка, в сложной ситуации ищущего помощи и поддержки у самого близкого человека - у мамы. Он прошелся по коридору, заглянул зачем-то на кухню, потом - в свою комнату. В подсвеченном аквариуме плавали равнодушные ко всему на свете рыбки. Саша открыл коробочку с кормом и бросил им пару щепоток.
- И стрельба эта... никто же не мог предположить, что так случится... - задумчиво и виновато продолжал он. - Ты только не переживай за меня. Представь, что я военный, - там ведь тоже стреляют...
Он тяжело вздохнул и направился в комнату матери. На спинке стула лежало платье Татьяны Николаевны. Не зажигая света, Саша взял плечики, аккуратно повесил на них мамино платье и убрал его в шкаф. При этом он не прекращал свой покаянный монолог.
- Если я буду знать, что ты меня простила, клянусь, я выживу. И из-под этого пресса выберусь. Выживу... Ты ж меня знаешь, мам, я пацан упертый.
Закрыв дверцы шкафа, Саша устало опустился на диван. Напротив, на столе, стояли фотографии его родителей. Он взял в руки снимок мамы - раньше он висел на стене, теперь они с отцом были рядышком. На его глаза навернулись слезы.
- Я у тебя переночую сегодня, - обратился Саша к улыбающейся с фотографии матери.
Он поставил фото на стол и, как был, прямо в пальто, прилег на диван. Несколько секунд он смотрел невидящим взглядом в потолок, а потом повернулся на бок, уткнувшись лицом в диванную спинку, и натянул на голову полу пальто.
- Спокойной ночи, мамочка... - одними губами прошептал он в темноту.
Часть 2