Фанфан. Прощай, Аделина! Ты видишь, эта ночь не фигурировала в линиях моей руки
Аделина (которую силой уводят Лебель и сторож). Фанфан!.. Фанфан!..
Фанфан. Утешься!.. Я не люблю тебя!..
Т р а н ш-М о н т а н ь (подходя к нему). Мог бы сказать, что любишь. Это сейчас тебя ни к чему не обязывает…
Фанфан. А ее? Лучше пусть сохранит дурное воспоминание… Не хочу, чтобы она жалела меня в тот момент, когда, быть может, я начинаю любить ее… Я вел себя как дурак, старина… и как грубиян. Я хотел, чтобы сбылось предсказание. (Протянул табак Транш-Монтаню.) Хочешь табаку?
Т р а н ш-М о н т а н ь. Нет… Спасибо… Когда у тебя разбивают трубку, то теряешь вкус к табаку.
Наступил день казни. Поляна рядом с дворцом. Раннее утро. В центре поляны — большое дерево, которое служит виселицей. На одном из сучьев висят две веревки, а под ними стоят две табуретки. Палач, два его помощника, жандарм. Рядом — неподвижный Лебель. Королевская гвардия с примкнутыми штыками выстроилась в каре. Аквитанский полк верхом построен по обе стороны поляны. Мы узнаем капитана Ла Улетта, Лафраншиза и Фьер-а-Бра. В глубине, за гвардейцами,— жены солдат, их дети, крестьяне, служанки из таверны. Среди них — Аделина, г-жа Транш-Монтань и ее дети. Слышатся приказы: «Смирно! Сабли наголо!» — и т. д.
Появляются эскортируемые королевскими гвардейцами Фанфан и Транш-Монтань, со связанными руками и в одних рубахах. Раздается барабанный бой. Фанфан держится вызывающе. Транш-Монтань выглядит убитым.
Фанфан (поглядывая направо и налево). Я впервые на казни. Надо было бы посмотреть заранее, что это такое.
Т р а н ш-М о н т а н ь. А моя бедная жена говорила мне: «Я умру первой». Вот и верь ей!
Фанфан кивает капитану Ла Улетту, который огорченно приветствует приговоренных саблей.
Лафраншиз (взволнованный, приветствует их тоже). Идут… А через минуту все будет кончено…
Ф ь е р-а-Б р а. Что поделать!.. Мы умрем за них. На чем держится жизнь! А? На конце веревки!..
Приговоренные подходят к виселице. Палач пробует, хорошо ли привязана одна веревка, и подходит к другой. По-прежнему безучастный Лебель смотрит в сторону Аделины, с залитым слезами лицом стоящей в толпе. Она в ужасе оборачивается к г-же Транш-Монтань, которая плачет, держа на руках самого младшего.
Г-жа Транш-Монтань (плача). Его — и вешать! Так поступить со мной!
Малыш. Мама… Тот господин мешает мне смотреть. (Указывает на голову парня)
Г-ж а Т р а н ш-М о н т а н ь (хлопнув того по плечу). Вы не можете подвинуться, сударь?
Крестьянин. Надо было прийти пораньше.
Г-ж а Т р а н ш-М о н т а н ь (в ярости). Вы не знаете, с кем говорите! Я жена приговоренного!
Приговоренные подошли к виселице. Один из детей Транш-Монтаня, свесившись с дерева, обращается к матери.
Мальчик. Мама… Папу подвесят на этом суку?
Г-ж а Т р а н ш-М о н т а н ь. А ты смотри… Увидишь…
Малыш (на ее руках). Мама, хочу пипи!
Г-ж а Т р а н ш-М о н т а н ь. Потерпишь…
Фанфан подходит к Транш-Монтаню.
Ф а н ф а н (целуя его в лоб). Кто преставится первым, обождет следующего… До скорого…
Т р а н ш-М о н т а н ь. До скорого…
Помощники палача разлучают их и поднимают на табуретки. Затем накидывают петли на шеи.
Фанфан (смиренно). Прощай, Транш-Монтань… Мужайся!
Т р а н ш-М о н т а н ь (плача). Хотел бы я видеть тебя на моем месте!
Палач поднимает руки. Снова бьют барабаны. Помощники выбивают из-под ног Фанфана и Транш-Монтаня табуретки… И тотчас со зловещим шумом под их весом подламывается большой сук. От этого шума пугаются лошади…
Переполох и в рядах гвардии. Капитан Ла Улетт потерял треуголку и саблю, пытаясь усмирить коня. Кружатся на месте лошади Лафраншиза и Фьер-а-Бра. Оба приговоренных лежат на земле, под листвой. Их испуганные лица покрыты ветками.
Т р а н ш-М о н т а н ь. И это все?
Фанфан. Я ничего не почувствовал… А ты?
Т р а н ш-М о н т а н ь. Я тоже…
Фанфан. Если смерть такая, незачем говорить всякие глупости…
Т р а н ш-М о н т а н ь. Значит, мы живы, старина… живы! И будем жить, как прежде!
Фанфан (которого поднимают помощники палача). Как прежде?
Т р а н ш-М о н т а н ь. Ну да! Вот уж будет что рассказать жене!