Breaking Benjamin – So Cold 2 страница

Дверца микроавтобуса отъехала в сторону и из него вышли трое в чёрной по-военному обтягивающей одежде. Они выглядели странно. Выделялся среди них человек с длинными чёрными с серебряной проседью волосами и… светящимися янтарными глазами? «Это линзы?» – недоумённо подумала я. Он был страшным. Это единственное определение, которое приходило на ум. Его походка, взгляд, поведение. Всё внушало непонятный ужас.

– Что вам нужно? – срывающимся голосом спросил Генри. – Я из…

– Она, – как бы подтверждая ранее заданный вопрос, холодно резюмировал человек.

И дальше всё покатилось в пропасть. Двое, ещё секунду назад стоящие рядом со страшным человеком, как-то размылись, исчезая. Генри, сжимающий меня руками за спиной, отлетает в сторону, прямо в стену, из моего рта вырывается дикий почти звериный крик. Меня хватают за руки и с немыслимой скоростью тащат в микроавтобус, я вижу усмешку на губах человека с янтарными глазами, вижу бессознательное состояние Генри. Он жив? Или он мёртв? И я вновь крику:

– Генри! Генри!

Меня вталкивают внутрь, а затем я чувствую лёгкий укол в область шеи и всё погружается в темноту. Последнее что услышала:

– Маркус, она у нас, – кому-то докладывает страшный человек.

Последнее, о чём подумала: «Рональд, где ты, ты мне нужен! Спаси меня, Рон!» – мой безмолвный крик, растворяющийся в пустоте, отзываясь болью в области груди.

Маркус

– Маркус, она у нас, – раздался голос Алистера в трубке телефона. Мгновение напряжение и сразу тишина спокойствия. Её взяли, скоро она будет здесь. Моя Лея.

Вампир сжал в руках сигарету и отбросил её в сторону. От злости сводило скулы. Дрянь. Мерзавка. Стерва! Променять его на вшивого колдуна! Этого мелкого человечишку, пресного, необладющего ничем, кроме раздутого самомнения! Да как она посмела отказать ему? Как она решилась на такое? И ради чего? Фальшивой самостоятельности? Мразь!

Гнев волнами колыхался в душе вампира, вновь и вновь транслируя их короткий разговор. Первоначальный план был вытеснен эмоциями, теперь Маркус готовил совсем иное для своей «дорогой» Девы. Проект подходит к финальной черте. Осталось такая малость и Лея навсегда станет его. Никакие колдуны, вампиры и прочие не смогут её забрать. Она будет его.

***

Ночь при свете тусклых звёзд,

Горячий южный ветер,

Заволокло, засыпало и занесло,

Тоска сковала сердце –

лёд.

Кричи до боли, посинения,

Время всё бежит вперёд…

Навстречу судьбе… мир, покорно, бредёт.

Она походила на котёнка. Такая же невинная, юная, но в тоже время с коготками, хитрая. Маркус никак не мог оторвать от неё взгляд. Так непривычно было видеть её в своём доме, в собственной постели, спящую, как куколку, в этом белоснежном жертвенном платье. Волосы беспорядочными чёрными локонами рассыпались по шёлковым белым подушкам, она сжимала руки в кулачки, и непрестанно хмурилась. На губах вампира появилась лёгкая, невесомая улыбка. Такая спокойная, тихая, беззащитная. Моя. На крошечное мгновение Маркуса посетили сомнения, может всё переиграть? Может по старому варианту? И когда он уже собрался было звонить и вызывать Алистера, его взгляд зацепился за цепочку, прячущую украшение под вырезом платья. Вампир нахмурился и подошёл к кровати. Сев, несколько секунд смотрел на спящую девушку, а затем потянул за прохладный металл. Это была камея. С её именем и его запахом. По лицу вампира прошла судорога, он скривился от злости и одним движением сорвал украшение с шеи девушки. От колющей боли девушка нахмурилась и прошептала:

– Рон.

Это стало последней каплей. Маркус ударил Лею по щеке. А потом ещё раз, и ещё, пока глаза спящей красавицы не открылись и она в ужасе не уставилась на него.

– Марк! – испуганно прошептала она, моментально оценив обстановку.

Её движения, резкие, быстрые, секунду и вот она уже стоит возле стены, лихорадочно анализируя происходящее.

– Здравствуй, Лея. С днём рождения, милая! – с кривой усмешкой проговорил вампир, не двигаясь с места.

Лея коснулась своих щёк, чувствуя боль от ударов.

– Что… что я здесь делаю? – чуть запинаясь, спросила она.

Мужчина слышал как бешено стучится сердце девушки, скоро она сорвётся на крик. «Удачный выбор жилья», – мимоходом подумал он, радуясь отсутствию ночных соседей. Охранники не в счёт, они давно были зачарованны не видеть и не слышать, что происходит в этом уединённом лофте.

– Ты у меня в гостях, дорогая, – расслабленно ответил он, хотя внутри всё клокотало от гнева.

Он выжидал, изучая малейшую реакцию девушки, когда, когда же она совершит ошибку? Ему нужно было выплеснуть свою злость. Маркус ненавидел, когда его отвергают. Только Фрида пережила это. Все остальные мертвы.

– Ты… ты похитил меня? – сорвавшиеся слова девушка попыталась скрыть рукой, приложив ладонь к губам. – Марк, что…

– Ты посмела отвергнуть меня! – как хлыстом по лицу, Лея от удара покраснела, дыхание участилось, сердце отбивало сумасшедший ритм.

– Марк! – она почти плакала, весь её вид, раненный зверёк, загнанный в угол, вот только внимательный зритель обязательно обратит внимание на её кулаки, сжатые добела, на её взгляд, метающийся по комнате, как по клетке, в поиске выхода. Она не сдалась.

Вместо ответа, вампир поднялся и девушка моментально сорвалась с места к спасительной двери. Котёнок выскользнул из клетки, рванул к лестнице на первый этаж. Вампир отсчитывал её торопливый бег и когда она оказалась в гостиной, легко сорвался с места. Ускорение и вот девушка вновь возле стены, в ужасе смотря на своего «друга».

– Как ты это сделал? – лицо посерело, глаза широко распахнуты, в них плескаются озёра ужаса. Маркус обнажил свою суть.

– Кто ты? – она сорвалась на крик, испуганный вопль, такой же, как и у всех. Но Маркус видел больше – девушка притворялась, она знала.

– Вампир, а ты моя милая – жертва, – рассмеялся он, делая шаг ближе. – Скоро ты станешь моей.

И маска лопнула, зеркало, отражающее желанное, вдребезги разбилось, проявляя истинные чувства Леи.

– Никогда! – закричала она. – Слышишь? Никогда! Генри рассказал о вас, – почти с иронией в голосе, заговорила Лея, с яростью, отвагой, достойной уважения, она смотрела прямо ему в глаза, не отворачиваясь, не пряча свои чувства. – Как жаль, что я ему не поверила… Марк, я никогда не буду твоей! Я знаю о ваших планах, слышишь? Выродок!

Последнее слово было лишним, лишь краешком сознания вампир отметил слова девушки. «Что знает Генри? И откуда?» – пронеслось в его голове, прежде чем сознание покинуло и нарыв лопнул, возвращая Маркуса, истинного сына Августа.

Он подлетел к девушке, сжал её шею и приподнял над собой.

– Говоришь – никогда? Да, Лея? Думаешь, что сможешь мне отказать? Силёнок-то хватит? – зазмеился голос вампира, он притянул девушку к себе и провёл языком по её щеке. – Ты всего лишь человек, девчонка, глупая! Я могу сделать с тобой всё, что угодно!

Вместо ответа, Лея плюнула ему в лицо.

– Мразь! – закричал вампир, отбрасывая её в стену напротив, с её губ сорвался стон, она потерялась в пространстве, падая лицом вниз на пол, разбивая коленки, локти. По шее потекла кровь, обостряя ярость вампира.

– Никогда, – прошептали её губы.

Новый удар, теперь разбивается кофейный столик под тяжестью тела девушки. Разорванное платье, белый цвет и алые розы, обнажённая кожа, порезы, стекло. Сколько крови! Лея пытается ползти от ярости вампира. Но что может человек?

Платье задрано, она чувствует мужскую руку на своей коже, жар, опаляющий изнутри. Отчаянное понимание, что это не всё! Крик, животная паника, из последних сил девушка пытается вырваться, рука нащупывает осколок стекла, но нет сил повернуться, слишком тяжело, слишком больно!

«Боже, почему так больно?» – птицей бьётся мысль, последняя перед криком, сорванным горлом. Тупая боль, толчки, осколки, впивающиеся в кожу, кровь и слёзы.

Разум отказывается мыслить, она чувствует, как он подхватывает её на руки и переносит в свою спальню, обратно в клетку, на постель. Чувствует новую боль – он прокусил её шею, затем грудь и ниже. Боль повсюду, острая, колючая, злая боль пронзает изнутри. И вновь, по кругу, опять и опять. Она задыхается от этих объятий, от хищных поцелуев-ожогов, хоть немного свободы, прохлады, тишины, хоть крупицы, оставь её, не тронь!

– Я же говорил, – в исколотый болью разум вонзается последняя игла и происходит взрыв, вспышка, белое, светящееся пламя.

Новый крик, тело изгибается, как будто бы навстречу насильнику, натянутое, как струна. Новая вспышка, за ней ещё и ещё, что-то меняется в девушке, рождается новое, истинное. Лея перерождается, теряя свою человечность, обретая злость и ненависть. Ещё чуть-чуть, ещё немного, но…

– Не сейчас, – прошептал Маркус, вкалывая препарат ей в шею, затем на сгиб локтей, в сердце, в виски.

И пламя, разбуженное им, стихает, углями оставляя гореть тело девушки. Это новая боль, бесконечная, как будто горишь изнутри. Она сводит с ума и Лея вновь теряет сознание.

– Вот и всё, – одеваясь в тишине, проговорил вампир.

Подходя к окну, он прижимается лбом к прохладному стеклу. Злость отпустила, оставив после себя пустыню сожаления. Выжженная земля. «Она смирится», – шептал вампир внутри него. И он искренне, до боли, до рези в глазах в это верил.

– Алистер, – Маркус набрал номер помощника. – Пора.

Пустынная улица, предрассветный, самый тёмный час. Ветер, шелест листьев в стройном ряде деревьев вдоль дороги. Молчание безучастных звёзд, открытая дверца микроавтобуса. Из стеклянных дверей мужчины с нечеловеческой грацией выносят юную девушку в разорванном, заляпанном кровью платье. Возле входа стоит и курит мужчина с ястребиным цветом глаз. Он молча наблюдает за тем, как её погружают в машину на каталку, к её руке присоединяют капельницу, а саму привязывают эластичными креплениями к каталке. Из дома выходит последний. Плотно сжатые губы, прямой взгляд, он не смотрит на курящего, проходит мимо и забирается в автобус к ней, чтобы слегка сжать её руку, бесстрастно взирая на её побитое, исцарапанное лицо.

Мужчина отбрасывает сигарету и смотрит на небо. Так мало звёзд. Так мало времени. Он думает о начале новых времён. Думает о будущем мира. Всё так зыбко и неустойчиво. Ястреб не верит в то, что вот эта девушка – последний ключик к новому времени, слишком слабой, тонкой она выглядит. Но он доверяет своему другу и следует за ним. У него просто не было другого выхода.

Машина трогается с места. Отсчёт пошёл.

Глава 8

Gary Numan – Jagged

They say I’m unforgiven and I have to pay

Like I’m the demon resurrection

They say that I turn innocence to panic

But I don’t care

They say that my obsession is unholy

That I deviate from reason

They say I make you suffer for my sins

I hope you forgive me

Сначала была боль. Моя персональная антология её оттенков. Все лепестки, шёлковые и жалящие, как металл. Как много её, она – как океан. Раскалённой лавой по моим внутренним органам. Жалящими, осиными ударами в мои вены. Набатом по вискам. Ноющим криком ниже талии. Её волны, опаляют изнутри, но ты не можешь пошевелиться. Не можешь кричать. Не можешь плакать. Звать на помощь. Даже шёпот, даже шелест. Н-и-ч-е-г-о. Это даже смешно, если бы я могла смеяться! Но домик пуст, лишь отголоски былого человека. Сильного, смелого до глупости, человека. Как жаль, что я была такой. Теперь я умираю. Что со мной?

***

– Маркус? – взволнованный женский голос ворвался в мою тьму. Я чувствую, что меня куда-то везут, но это лишь констатация фактов. Чужие голоса, скрип колёс каталки, холодная прохлада, запах больницы. Кто здесь? Никого?

– Что за чёрт? Это Лея? Что ты с ней сделал? – голос срывается на крик, полный ярости, по вкусу как жгучий перец, красные стручки. Специи, слишком острый!

– Не может быть! – страшная догадка незнакомки. – Как ты посмел?!

– Не лезь не в своё дело, Аннет, – хриплый голос в ответ. Страх, колючий-колющий! Мне хочется бежать, спрятаться от этого голоса! Он как магнит, притягивает, уводит туда, откуда я уже сбежала, нет-нет, нельзя! Оставь меня!

– Ты даже не понимаешь, что ты натворил, – прохладное касание ко лбу и всё становится неважным. Я так об этом мечтала, хоть чуть-чуть остыть, немножечко…

– С ней всё будет в порядке, – с раздражением отозвался голос, от которого мурашки побежали по телу, вызвав новую порцию боли.

Уйди, мне больно слышать!

– После превращения она будет в норме, – продолжил он, однако я ощутила лёгкую тень сомнения.

– Нет, Маркус, не будет, – холодно проговорила девушка, убирая руку с моего лба. – Ты уничтожил её. Раздавил личность, как орех. Она теперь похожа на зверька. Беспомощный и бессмысленный. Идеальное лекарство от вируса, но ты ведь не этого хотел, правда?

– Что ты такое говоришь? – зло прошипел он.

Новая волна страха, новая паника, от которой мышцы сводит судорогой. Мне нужен крик, мне нужен голос, я должна убрать его отсюда, где же мой покой? Где моя прохлада, тишина? Оставьте меня в пустоте, здесь так тихо, так уютно, безопасно!

– Ты слышал меня, Маркус! Что ты с ней сделал? Изнасиловал? Бил? Пытал? Поэтому началось превращение, да? Мы же планировали совсем иное, чёртов маньяк! – в голосе незнакомки засквозило неподдельное отчаяние. Она почти плакала от осознания произошедшего. Это острой болью отозвалось в моём сердце, израненном, как подушечка для иголок. Тихо-тихо, скоро станет легче…

– Всё не так! Она сама виновата, я не…

– Не оправдывай…

Голоса уплыли, внешний мир, скрытый плотно сжатыми ресницами, исчез, растворился в пелене безсознания. Долгожданный покой представился мрачным омутом, бездонным, пустым и таким спокойным, умиротворяющим. Покачиваясь на волнах отсутствия боли, я погрузилась в него с головой.

***

Дни отсчитывались болью. Каждый день новая, иная, совершенная. Я чувствовала, как что-то покидает меня, заменяясь новым, улучшенным. Эта боль стала почти родной. Её разнообразие заставляло всё внутри трепетать. Я почти полюбила её за эти краски, вспышки, благодаря которым могла выйти из своего кокона тишины. Мне не хотелось двигаться, думать, чувствовать, эта боль вытравливала из меня это. Всё концентрировалось на ней, убирая память, убирая страшные воспоминания, стирая всё и вся. Периодически, оставаясь в состоянии покоя, ко мне приходили простейшие мысли и желания. Я училась двигаться так, чтобы боль была прохладной, на грани чувствительности.

Иногда у меня бывали гости. Чаще всего тот, кого я так сильно боялась. Он мог часами проводить у дверей моей камеры, наблюдая за мной, сжавшейся в пищащий комочек плоти. Он что-то говорил, но я утратила способность понимать речь. Это был печальный, но бессмысленный набор звуков. Во мне даже стала просыпаться чувствительность, я хотела сочувствовать ему, но стоит поймать его взгляд, как всё уходило, растворялось в воспоминаниях о причинённой боли, из-за чего я падала, содрогаясь от приступов паники, которые быстро перерождались в новую агонию. Тогда он уходил.

Меня редко трогали, чаще просто наблюдали за тем, что со мной происходит. Временами перевозили в белоснежную комнату, где ремнями привязывали к операционному столу и что-то вводили, из-за чего крик застревал в горле. Это было страшно, бессмысленно. Я постоянно пыталась понять, что я сделала не так? Из-за чего они так со мной поступают? Всё заканчивалось прохладными руками незнакомки. Она – моё последнее утешение, моя надежда на покой. Только её руки даровали это чувство лёгкости. Только она успокаивала меня, освобождала от невыносимой муки, преследующей даже во снах.

Мои сны – осколки прошлого, непонятные, незнакомые, чужие. Я видела себя со стороны, отрицала своё лицо, просыпаясь в холодном поту. Кто я? Мне хочется и вспомнить себя, и никогда не вспоминать. Я знаю, что где-то там, в моей голове, притаились воспоминания о боли, что причинил он.Я не хочу больше страдать! Оставьте мне мою боль, она родная, знакомая, привычная. Не надо ту, из-за которой я оказалась здесь! Мне так хорошо быть пустой…

Однажды проснулась и поняла, что боль ушла. Не решаясь пошевельнуться, боясь, что это лишь мнимость, несколько часов пролежала без движения, пока не затекла шея. Первое движение, напряжение от ожидания возврата. И ничего. Пусто, боли нет. Я вскакиваю на ноги и быстрым шагом подхожу к стене напротив койки. Боли нет. Я прыгаю, кувыркаюсь, падаю на спину, громко-громко дышу. Боли нет. Тогда я нарочно ногтями нажимаю на кожу. Есть боль. Как пёрышко, невесомая, как ненастоящая, поддельная. И я звонко смеюсь, радуясь своему освобождению.

Из-за смеха в комнату заходит он, вижу и осознаю впервые его лицо. Красивый, страшный. Это никуда не делось. Забиваюсь в противоположный от него угол и тихо поскуливаю. Уйди-уйди, оставь меня! Плохой!

Он молча смотрит, потом что-то говорит. Этот набор звуков кажется знакомым:

– Лея?

Но мне не нравится. Я кривлюсь в бессильной злобе, царапаю ногтями плечи, выступает кровь. Незнакомец аж переменился в лице и быстро выбежал из комнаты.

– Сделай её нормальной! – кричит он новый набор звуков.

– Я предупреждала! – в комнату входит моя спасительница. У неё длинные чёрные кудрявые волосы и странный взгляд. От неё пахнет, как и от него – опасностью, но я-то знаю – она не причинит мне вреда.

– Маркус, не знаю, чем помочь. Она пустая. Примитивная эмоциональность. Примитивные мысли и чувства. Что я могу сказать? Ты убил её.

Убил её. Эти звуки имели привкус обречённости, безнадёжности, отвращения. Они что-то шевельнули внутри, перед глазами пронеслись картинки из снов. Это про неё. Про кого?

– Ты должна попытаться, Аннет, – а здесь слышалось звериное одиночество, из-за которого сводило скулы, боль не пришла, но её ожидание во стократ сильнее. Это рвало изнутри, я больнее впилась себе в плечи, отрезвляя, возвращая в комнату. Не хочу, не хочу вспоминать!

***

Новые дни, дни без боли, шли один за другим без изменений, похожие как две капли воды. Каждый день меня забирали и брали из руки кровь. Потом кормили безвкусной пищей и возвращали в комнату. Серая, до оскомины серая, комната.

Ко мне приходила черноволосая незнакомка. Она часами молча смотрела на меня, выматывая чужими чувствами. Это было неприятно, от этого хотелось выть, молить о пощаде, но я не понимала, что она делает. Потом девушка уходила, тяжело дыша и стирая со лба кровавую испарину. После её ухода я сидела в полной тишине, без движения, потревоженная странной чувствительностью, боясь заснуть. С каждым днём сны становились ярче, острее. Роднее. Я заново училась жить. Пока только в голове, но я предчувствовала, что скоро сольюсь с этими воспоминаниями и всё вернётся. Не хочу, не хочу, не хочу!

Иногда приходил он. Стоял, смотрел на меня, что-то рассказывал пустым бесцветным голосом. Он постоянно пытался коснуться меня, и я кричала громко, с надрывом, пугая его своим безумным воем. Он убегал, но всегда возвращался.

А затем пришёл день, когда всё вернулось.

***

Пришла незнакомка. По её лицу было видно, что она что-то задумала. От этого я по привычке забилась в дальний угол, боясь пошевелиться и привлечь к себе внимание. Молча наблюдая за девушкой, пыталась понять, что она делает. Наконец, девушка решилась. Её взгляд встретился с моим, и я ощутила жар, исходящий изнутри незнакомки. Она что-то сказала, непонятное, но пугающее до коликов, и я задрожала:

– Прости.

А затем прыжок в пустоту и нахлынувшие воспоминания. Вспышки, крики, боль. Она вернула ту ночь.

Боль от укола в шею.

Боль – ожоги на щеках. Вспышки.

Боль от крепких пальцев, впивающихся в шею. Колкий взгляд.

Боль от удара в стену, звон в ушах, кровь в волосах. Крик.

Боль – коленки, локти, ожоги-поцелуи, вопль. Страх.

Боль – осколки, впивающиеся в кожу. Не шевелись, они внутри. Царапины, гнев, отчаяние, паника.

Боль – тупая, острая, толчки, ожоги, порезы, крики, слёзы, страх.

Боль – огонь по венам, огонь внутри, всплеск, вспышка белого, испепеляющего пламени, обещающего освобождение.

Боль – уколы, иглы, осы, последний крик.

Боль – раскалённые угли, изнутри. Бесконечно. Без остановки. Без надежды на спасение.

Боль, боль, боль! Набатом по вискам и я кричу:

– За что?!

– Прости меня, Лея, – шептала девушка с кровавыми слезами. – Иначе тебя было не вернуть…

– Но я не хотела возвращаться! – слёзы ручьями текут по щекам, застилая обзор. Как же больно вспоминать. Как же больно думать, чувствовать, осознавать себя! Верните назад безымянную пустоту, я не хочу жить!

Запускаю пальцы в волосы, сжимаю голову, зажмуриваюсь. Но ничего не приходит. Это снова я. Изломанная, покорёженная, но живая.

– Я помогу, – говорит она, подходя ко мне и прикасаясь к плечу. – Скоро станет легче, Лея.

Её прикосновение – ожоги-воспоминания, кричу:

– Не трогай меня!

Но становится легче, воспоминания упрощаются, всё не такое острое, не так ранит, сердце не так сильно болит. Я закрываю глаза и пропадаю в пустых, спокойных сновидениях.

***

– Где он? – чужим, незнакомым голосом, спрашиваю у девушки.

Новый день, сегодня по новому сценарию. Безликий мужчина приносил еду. Блинчики с икрой, колбаса, чёрный чай, салат из огурцов и помидоров, апельсиновый сок. Всё свежее, вкусное, настоящее. Как давно я нормально не ела! С жадностью набрасываюсь на еду, в момент всё сметая.

Потом отправляюсь в душ – маленькая смежная комнатка. И первый раз за, несомненно, долгое время вижу своё отражение. И приходит оцепенение. Это я?

Кто это с длинными прямыми белыми волосами? У кого такие белые с чёрным ободком глаза? Бескровные губы? Острые скулы? Кто смотрит на тебя? Призрак или ты сама?

От паники тяжело дышать. Приходится напоминать себе, что цвет волос и раньше был таким. Глаза… они просто выцвели, нет-нет, со мной всё в порядке. Но понимание сильнее желаний – что-то изменилось, стало другим.

Подчиняясь простым импульсам, забираюсь в душ, выставляя его на полную мощность. Смыть, снять с себя чужую личину! Выбираюсь и вновь к зеркалу, под микроскопом изучая себя. И понимая – стала другой.

Тело обрело красивые рельеф, исчез жир, складки – всё то, что присуще обычному подростку. Пропали мелкие прыщики с плеч, исчезли чёрные точки с носа, брови обрели строгую прямую и бесцветную форму. Зрение – остроту, нос – великолепное обоняние. Усилились слух и осязание. Я заставила себя признать, что не вампир. Клыков ведь нет? А у Марка они были! Я ела простую пищу, а он никогда при мне не ел! Человек-человек-человек… не верю. Что-то иное.

Самым жутким стало, когда случайно порезалась о кромку не спрятанного в раму зеркала. Я увидела свою кровь: она была как жидкое серебро, сверкала, переливалась белым светом. Рана затянулась за несколько мгновений. И я упала на пол, плача и смеясь одновременно.

Боже, что со мной сделали?

Когда пришла она, я сидела на кровати, уставившись в одну точку. И как девушка вошла в комнату, с порога ошарашила своим вопросом.

– Он уехал по делам, – спокойно ответила она, присаживаясь на стул возле стола. – Как ты, Лея?

– Когда он вернётся? – я упрямо возвращалась к этому вопросу.

Я боялась ответа, что скоро. Боялась вновь его увидеть. Он сломал меня, теперь я была готова на всё, лишь бы вновь не испытать то, через что прошла. Я готова была раздвинуть перед ним ноги по его желанию, была готова склонить перед ним голову, я на всё пойду, чтобы он вновь не сделал со мной то, что было! И я ненавидела себя за эту слабость. Понимая, что от одной мысли о нём, по телу проходит судорога страха, панический инстинкт спрятаться, замереть на месте и закрыть глаза. Снова клетка, только теперь в голове.

– Через несколько дней, – мягко ответила она.

Казалось, девушка знает, что я чувствую, знает и понимает, как мне тяжело просто говорить с ней. Крик, рождённый воспоминаниями, срывается с губ каждый раз, когда я пытаюсь расслабиться. Это внутреннее напряжение – единственное, что может вернуть обратно в ту тишину, где не было меня.

– Что он со мной сделал? – чуть дрогнувшим голосом, спросила я, отводя взгляд.

– Не он. Если ты говоришь о своём новом обличие… это сделал не он, – отрицательно покачав головой, сказала она. Девушка смутилась, не зная, как объяснить мне мой новый облик.

– Понимаешь, ты никогда не была человеком. Вернее, ты им была, пока… пока Маркус не сделал то, что сделал, после этого кое-что запустилось внутри тебя. Это защитная реакция на внешние раздражители. Это твоя истинная сущность. Лея, ты – ламия. Уникальное создание, невероятно редкое, невероятно сильное. Ты – сочетание генов спящих кукол, оборотней, демонов, колдунов и других сверхъестественных видов. Понимаю, у тебя возникло много вопросов, но они сейчас не самое главное. Как ты себя чувствуешь, Лея?

– Как я себя чувствую? – истерично спросила я, запрокидывая голову и пытаясь понять, что же она такое говорит. – А как ты думаешь?! Меня похитили, изнасиловали, свели с ума, держат в заточении и я превратилась в неизвестно кого! Что, по-твоему, я должна чувствовать? Покой? Счастье? Радость? Что?!

Закрыв рот, попыталась отдышаться. Что я должна была чувствовать? А и правда что? Внутри пусто, нет ни злости, ни раздражения, отчаяния или боли. Пустота, холодная, как чёрно-синее небо над арктическими морями. Я пыталась вызвать в себе хоть что-то и с надеждой смотрела на ту, кто могла мне в этом помочь.

Девушка, чувствуя моё состояние, горько улыбнулась.

– Прости, – прошептала она, прикрывая глаза. – Я должна была вытащить тебя. У меня это получилось, однако всё имеет свою цену. Твои чувства вернутся, не сразу, постепенно, наращивая обороты, скоро ты вновь ощутишь себя целой. Но пока, пока ты лишь оболочка, сухая, как безжизненное деревце в раскалённой на южных ветрах пустыне. Так будет лучше, чем если ты вновь и вновь будет переживать то, что случилось. И то, что сейчас происходит.

– Что вы со мной сделали? – онемевшими губами, едва слышно, спросила я.

– Мы сделали тебя особенной, Лея. Ты – уникальна, единственная во всём мире. И ты очень важна нам…

– Ему?! – восклицаю, поджав губы и сдерживая слёзы.

– Нам всем, – мягко ответила она. – Нам и цело…

Где-то вдалеке раздался протяжный вой. Эти надрывные мотивы гулко отозвались в голове, усиливаясь с каждым мгновением. И вот, он уже здесь, за стеной, торжественными переливами стирая мягкость с лица незнакомки. Вскакивая на ноги, она напряжённо прислушивается, а затем переводит на меня взгляд.

– Пошли, нам нужно выбираться отсюда, – поджав губы, приказала она. – Ну? Что сидишь, бегом!

– Я никуда не пойду, – упрямо проговорила я, отводя глаза. – Я не буду тебе подчи…

Девушка не дала договорить, как Марк, она словно выросла передо мной, нависая, давя пронзительным взглядом своих карих глаз, наливающихся пульсирующим красным светом.

– Ты будешь меня слушаться, ты пойдёшь за мной, поняла? – тонкой ниткой в голове прозвучал приказ. Но так ли это? Несмотря на требовательные ноты, не смотря на холодный, немигающий и злой взгляд, я чувствовала лишь приглашение подчиниться. И этот приказ словно задел какие-то камни в моём сознании, сорвал чужие блоки, высвобождая чужую волю, которой я подчинялась ранее.

Я видела скрытые воспоминания. Видела себя и Марка. Как он заставил меня сесть к нему в машину при нашей второй встрече. Как заставил уснуть в ресторане. Вспомнила, как он брал у меня кровь. Как обращался со мной, будто бы я какой-то проект, подопытная зверушка, безвольная, беззащитная. Вспомнила, как он манипулировал моими чувствами, заставлял думать, что влюблена в него. Именно благодаря этому влиянию я рассказывала обо всём. Поэтому желала видеть его, касаться его. Этот водопад чувств разрушил всё, подтверждая истинную суть Марка. Да какой он Марк, это имя фикция, подделка под оригинал: Маркус. Он вампир, учёный, тот, кто уничтожит этот мир. Или уже уничтожил?

Ни единая эмоция не проскользнула по моему лицу. Ни одним движением мускула не выдала своих чувств. Запорошенная воздействием этой девушки, Аннет, я была всё также пуста. Только в голове, как в кипящем котле, метались мысли – анализируя, просчитывая, оценивая то, что было, то, что есть и то, что будет.

Поднявшись на ноги, последовала за Аннет, убеждённой в том, что её внушение сработало. Я не собиралась подчиняться, но знала насколько сильными и быстрыми могут быть вампиры. Что она сделает, если я буду противиться? Здесь нужно действовать иначе.

Покинув комнату, оказалась в стерильно-белом коридоре с множеством похожих дверей, ведущих в такие же комнаты. На каждой висела табличка с простой нумерацией. Помня, как себя нужно вести, не вертела головой, свесила руки вдоль туловища, заставила смотреть только вперёд, бессмысленным и пустым взором. Как кукла. Нельзя проколоться, хотя сердце отбивает ритм далёкий от спокойствия.

И девушка это почувствовала.

Остановившись, обернулась и уставилась на меня холодным немигающим взором. Простояв несколько мгновений, недоумённо хмыкнула и пошла вперёд.