Очень трудно, но по-другому нельзя.

Магарцева Юлия

Ламии ____________________ Книга 1

Во тьме

Одиночество, дикая боль и тоска…

Очень трудно, но по-другому нельзя.

Или всё же отдаться тьме?

Забыть свой обет, тех людей забыть мне, которых люблю…

Забыть обо всём, обо всех и пропасть.

Стать монстром, позволить дьяволу душу забрать…

Потерять свой лик и, наконец, забыться…

Вдоволь крови людской напиться!

Нет сил больше, ждать, наблюдать и желать… всё отпущу,

Перестану любить и в ночи горевать.

Яростно изображая отрешенность, я сижу с закрытыми глазами на замшевом диване цвета слоновой кости. Я хочу забыться… Мне это просто панически необходимо. Мне нужно ослепнуть и оглохнуть, хотя бы на оставшиеся пять часов…

Меня зовут Анна. Анна Ангелова. Возраст не определён, не определенны занятия, а также социальное положение. Жизненный смысл утратил для меня свою ценность и теперь заключается лишь в одном… кровь.

Я ненавижу три вещи: враньё, неизвестность и синий ледяной цвет, который ещё семь лет назад был моим самым любимым.

Моё спокойное существование в этом мире было разбито о мокрый грязный асфальт и разорвано в клочья… после чего размеренная жизнь перевернулась с ног на голову, и мне пришлось сменить место своего обитания, оставить своих любимых и свою жизнь в целом. Пришлось, потому что я стала чудовищем, и весь мой мир, где светило золотое солнце на синем небе, где улыбалась мне моя любимая мама… где было все, что должно быть у обычной нормальной двадцатилетней девушки, все это испарилось в один миг, в миг нестерпимой боли и агонии, которая, не дав мне ни единого шанса, изменила меня, обратив в Ламию - совершенного вампира.

предисловие

Октябрь 2005 г., Россия. Небольшой город на юго-востоке страны.

Он сразу понял, что в очередной раз обложался, и для этого даже не нужно было открывать глаза. Головная боль сдавливала виски, отяжелевшие веки намертво слиплись, а проклятые ноги и руки отказывались подчиняться.

- Долбанный порошок! - попытался выругаться он, но фраза вышла какой-то хрипло-невнятной. Холодный ветер трепал длинные волосы и края тонкой шёлковой рубашки, ледяная твёрдая поверхность под ним впивалась в спину мелкими выступами, но всё это не доставляло парню особого дискомфорта, по сравнению с тем, что он не мог вспомнить, где находиться на этот раз.

Когда глаза, наконец, соизволили открыться и чужие незнакомые звезды на чёрном небе его окончательно разбудили, парень сел и огляделся. Порыв ветра сразу усилился, и у него перехватило дыхание, тогда он просто перестал дышать… так было лучше сейчас, ещё не совсем пришедшее в себя сознание непослушно игнорировало его желание контролировать свои физические чувства. Здешний воздух был сильно пропитан металлом, даже небо на краю города было цвета меди… какой-то огромный завод душил всё вокруг своими выбросами… парень замотал головой, чтобы побыстрее прийти в себя и успокоить тошноту. А ведь он всегда смеялся над людьми, страдавшими похмельем.

В ногах задребезжала пустая стеклянная бутылка и откатилась в сторону. На дне виднелся засохший тёмный осадок… ДМТ[i]. Похоже, парень здорово перебрал с этим новым наркотиком, не зря Вильям Богу, хитрющий мексиканишка-диллер по прозвищу Бог, предупреждал его не смешивать “чёрный лёд” с водкой.

Сглотнув вязкую вонючую слюну, парень припомнил, что пару недель назад точно был в Москве. Ночная разгульная московская жизнь совершенно не имела противопоказаний - полгорода знакомых мест и знакомых людей… и нелюдей, само собой… гарантировали законный зарегистрированный обед, ужин и завтрак, а также приуменьшали шансы опозорить любимого папочку, опять.

Так что, та джинсовая мини-юбка, ткань которой парень помнил даже на вкус, была явной ошибкой. А самое дибильное, что эта “ошибка” узнала правду о нем (не без его помощью, конечно же) и пожелала путешествия в Рим, о который он так красочно ей описывал до самого утра, и до которого они почему-то так и не добрались. И вот, помотавшийся по местным сплошь-провинциям и глотавшему ДМТ, пока тот не кончился, он закончил своё двухнедельное развлечение на какой-то крыше, какого-то неизвестного города.

Скучно и гадко… и, вообще, где он забыл свою спутницу? Или их уже было несколько на тот момент? “Ладно, плевать!” хорошо, если они живы и об этом не узнает Совет, ведь вокруг полно завистников, только и ждут удачный момент, чтобы донести и “оклеветать”… века существования тоже имеют свои минусы – нажитых врагов и не очень порядочную репутацию.

Шатаясь, парень поднялся на ноги и закрыл глаза, ощущая, как его бездействующее некогда тело набирает силу, как наливаются кровью его онемевшие мышцы и проясняются мысли в голове. Ему нехорошо, но он сделает это снова, если достанет ещё немного бодрящего “льда”, сознательное отравление имеет смысл – оно расслабляет. Иногда забыть обо всём очень необходимо, особенно в мире, где ты никому не нужен и где никто не нужен тебе.

Незнакомый маленький городок на краю вселенной, безмолвен и тих, словно город – мёртвых. Как его сюда занесло? Не слышно грохота музыки, нет толп людей на улицах, не интересный и невидимый… такие города он обычно даже не замечает.

Во рту пересохло, желудок сжало в тугой узел… он ужасно голоден, наверное, был в отключке несколько часов, а может и дней. В таком состоянии мыслительная активность приходит в полный упадок… старый учитель часто говорил “Sânge - viața noastră, Nicholas, si viata este de nepretuit”[ii], побуждая не бороться со своей сущностью и принять то, кем являешься. Это было единственное, по мнению парня, что он узнал от него полезного, и единственное что их двоих объединяло по-настоящему.

- Никак! Пешком пойду! – вдруг раздаётся в тишине, и парень распахивает горящие зелёным пламенем глаза.

Тогда.

- Во-первых, где ты и куда, скажи, ты направилась? - сразу же, как я поднесла телефон к уху, запричитала Ева.

- А во-вторых? – передразнила я подругу.

- Во-вторых, мне пока не интересно, Аня! - воскликнула та пьяненьким голосом – И я это серьёзно!

- Не важно! Просто хочу домой… - ответила я устало.

- Время два часа ночи! Куда домой? – вскричала Ева и, помолчав секунду, сменила тактику, взывая уже к моему здравому смыслу, которым я обычно и руковожусь, а к совести, которой я обычно просто и неохотно повинуюсь… что было очень, очень подло с её стороны.

- Ты оставила меня здесь совершенно одну… – проскулила подружка, но я только хихикнула в ответ и тогда хитрая лгунья поняла, что прокололась - Не буди во мне зверя, Аня! Бегом назад!

- Не преувеличивай, пожалуйста! Тебе по барабану было, что я делаю! - разозлилась я - Тебе только твой Кирилл сегодня важен, а Антон... он просто идиот! Я не вернусь!

На пустой остановке я плюхнулась на грубо выкрашенную в белый цвет деревянную лавочку, с ледяным металлическим каркасом, который тут же обжог мои ноги через тонкие капроновые колготки. Не далеко от меня в ночной темноте поблескивали рельсы трамвая.

Одинокая остановка напротив меня на той стороне улицы была намного комфортнее, с навесом и у неё была одна целая стенка из четырех. Я невольно улыбнулась, наш город не славился ухоженностью и комфортом для горожан. Власти, конечно, мостят тротуары красивой плиткой, устанавливают красивые кованные высокие фонари вдоль дорог, но плитка быстро трескается от некачественной укладки, а на фонарях разбиты или просто не горят лампы.

- Ева? - позвала я вполголоса прямо в динамик - До сколько у нас ходят трамваи?

- Блин, нашла, о чем спросить. - вяло ответила та.

- А газели или автобусы, может какие? Сейчас по нашему городу вообще ещё ходят автобусы?

- Отстань от меня, я не знаю! Мы же... мы всегда на такси ездим. - подружка чем-то зашуршала - Я тут в туалете закрылась, там так шумно.

Я прыснула, зажав рот свободной рукой, и глянула назад, уже на пустую чёрную улицу. Ни одного фонаря путём не горело. Над моей головой качался от слабого ветра скрипучий плафон. Надо бы науськать соседку бабу Клаву, чтобы она позвонила и поданимала ЖЕК. Она любит подобные вещи.

- Что делает Антон? - спросила я первое, что пришло на ум.

- Сейчас… - подруга с секунды две, молча, посопела в трубку, а потом фыркнула - Антон сидит один и пьёт пиво. Не понимаю, что ты на него злишься? - Евин голос заглушала знакомая композиция одной из любимых рок групп хозяина сегодняшнего сборища Ромки.

- Не говори только никому о том, что я ушла из-за него. - попросила я, представив себе подругу, притаившуюся в обшарпанной прихожей Ромы и выглядывающей из-за угла в гостиную комнату, где протекало все веселье.

Подул ветер, и плафон над моей головой закачало сильнее. Он мотался, постукивая о бетонное основание. Я поднялась с неудобной лавки и отошла на пару шагов в сторону, не хватало ещё схлопотать сотрясение мозга.

- Ну а где же Иррынка? - съехидничала я, специально коверкая имя - Не с ним ли рядышком на диванчике?

Кусты густо обрамляли длинный газон девятиэтажного дома. Такие дома стояли в ряд вдоль нашей главной улицы и, если на первом этаже не было какого-либо магазинчика или парикмахерской, то обязательно красовался декоративный газон, обрамлённый подобным кустарником.

Где же автобус? Нужно вернуться назад. Не идти же три остановки пешком, хоть они и не такие уж большие. Антон теперь сам по себе и ему решать с кем он будет строить свою жизнь, раз я с чего-то решила с ним порвать раз и навсегда. Пусть даже это будет Иррынка, девушка, которой он явно нравился.

Какая же я дура!

Я влюбилась в него с первого взгляда! В засаленном дешёвом баре, где мы с Евкой отмечали восьмое марта, а они с мальчишками просто завалились выпить пиво. С тех пор я четыре года мучила его и себя, отказами и отнекиваниями. Я, балда, придумывала оправдания своим прилипаниям к нему по пьяни, а он все ждал и терпел…. писал разные глупые смс и заходил ко мне на страничку в интернете, чтобы поставить лайки моим вовсе не шикарным фото.

Антон говорил, что я, наверное, просто ещё не нагулялась и, когда я буду, наконец, готова к серьёзным отношениям, его возможно уже будет обнимать другая девушка. Может он и предостерегал меня этими словами, но я воспринимала их как что-то провоцирующее, тут же побуждающее меня действовать наперекор.

Я играла с ним. Претворялась, что он просто-парень из нашей компании, как все остальные, не думала о времени и о том, что будет завтра. Я жила нашими весёлыми встречами, глушила свои трезвые эмоции, а выпив, не могла удержаться, чтобы не обнять его ненароком.

У меня, конечно же, было миллион причин не быть с ним… но, признаюсь, они просто смешны. Например, у Антона слишком длинный нос... На самом деле его носик довольно красивый, совершенно без горбинки и прямой. Ещё у него непонятного цвета глаза, а я с чего-то взяла, что мне нравятся парни с однотонными. Однажды на пляже моё мнение лопнуло, как мыльный пузырь. Я не помнила почему, но он повернулся ко мне и мы стояли так близко друг к другу, что я, посмотрев в его глаза, просто замерла... В ярком свете солнца они были янтарного цвета, цвета сладкого мёда с зеленоватыми крапинками на радужке. Я вылупилась тогда на него, а он мне улыбнулся.

Главная же моя причина была в том, что я стыдилась своего дома. А парня принято пригласить и познакомить со своей мамой. И тихонечко обниматься потом в своей комнате в дождливую погоду, когда не единой минуты не можешь быть друг без друга.

Это я с ужасом поняла, когда после года знакомства с Антоном, четырнадцатого февраля, в день всех влюблённых сказала ему ДА. А спустя две мучительные недели, когда морозы не давали возможности видится с ним на нейтральной территории и прогуливаться по нашему слегка запущенному парку, я бросила его.

То, что я чувствовала в тот день, стоя у покрытого изморозью окна своей спальни, с допотопными обоями на стенах, не передать словами. Пустоту. Я ревела почти всю ночь. А он, казалось, принял все как есть и даже не сплетничал со своими друзьями о том, что произошло.

Буддизм отрицает смерть.

~~~

В полумраке моего довольно большого дома царит фальшивая, не настоящая тишина. Даже сквозь закрытые веки я отчётливо вижу просторную гостиную, обустроенную в стиле хай тек, запомнив все её детали в мельчайших подробностях. Матовые светлые стены окружают зал, высокий белоснежный потолок со встроенным утопленным квадратом люстры ровно посередине. Сейчас свет не горит, потому что он мне не к чему.

Широкий угловатый диван, на котором я сижу, расположен в центре комнаты. На полу, под ним, пушистый мягкий ковёр чёрного цвета с длинным ворсом (мне нравиться ходить по нему босиком… это неописуемое ощущение), напротив дивана два высоких стеллажа из тёмного дуба, между которыми низкая узкая тумба. Над ними в стену встроена большая жк панель… иногда я смотрю телевизор, при этой мысли мои губы растягиваются в лёгкой улыбке.

Позади меня на полу стоят две серые пузатые вазы. Они пусты. На стене между ними в метр шириной висит картина. Я не знаю, кто автор и откуда она родом, но она великолепна. На картине, грубыми широкими мазками, написан причал. Тёмная вода, три белых парусника и почему-то один розовый среди остальных серых прибрежный домик. Именно розовый. Мне это кажется странным и сейчас, но в особенности тогда, когда я впервые шесть лет назад увидела эту картину стоящей на полу грязного чердака в доме, куда меня ненароком занесло на ночь. Среди разнообразного ненужного хлама и серо- коричневого пейзажа чердака розовый дом точно сиял.

Справа от меня два больших тонированных окна из тёмного дерева. На широком подоконнике одного из них вытянувшись лежит мой кот и мой единственный друг по кличке Дым. Мы вместе пять лет. Нашла его ободранным котёнком в подвале одного из баров. Мне было плохо в ту ночь, я укусила придурка обдолбаного каким-то наркотиком. Не люблю, когда они под кайфом, мой организм странно реагирует на подобное (каждый раз по-разному), но в ту ночь у меня не было особого выбора. Не так-то легко удавалось пропитание в те начальные годы моего обращения.

Дымон тогда прильнул к моей ноге и долго смотрел в мои глаза. Удивлялся, наверное, какие они у меня. А прозвала я его так из-за его окраса… крупные серые и белые пятна на длинной взбитой пушистой шерсти.

Я слышу их. Слышу всё. Слышу так, будто стою посреди небольшого посёлка, что за холмом, и они снуют вокруг меня, постоянно тарахтят, кормят свою разнообразную скотину и птицу, едят свою вонючую еду и пьют алкоголь с тошнотворным запахом горелой древесины. Этот контраст с моим миром умиротворения сводит с ума и злит.

Я выбрала этот дом за то, что тот стоял в степи среди недостроенных коттеджей, разбросанных на многие километры вдоль трассы. Надеялась на тишину и покой. Вдали от города, но не достаточно далеко от маленькой деревушки за холмом - Хабарный.

Вот в такие моменты, которые происходят ежедневно, я включаю музыку на своём оснащённым всем необходимым современном компьютере с плазмой вместо монитора или же пытаюсь себя чем-нибудь занять. Например, уборкой. Тру до блеска мебель и технику в доме... Эти мысли тоже вызывают мою улыбку… да, я сама мою полы! Хотя это у меня может занять всего несколько минут, а затем мне снова приходиться что-нибудь придумывать. Я часто смотрю фото из своей прошлой жизни, пересматриваю короткие минутные видеоролики, снятые на старенький телефон-раскладушку, где мы бесимся с младшим братом. А потом, готовлю что-нибудь собакам, хотя чаще обхожусь сухим кормом. Стаффорды охраняют мой дом от незваных гостей. Дико лая (так, что даже мне становится жутко) и, бросаясь на мой двухметровый кованый забор, мои парни распугали всех любопытных деревенских в округе. Псов трое: мраморно-рыжий, шоколадный и кремовый. Все одного помета, выросли вместе, и совершенно не дрессированные, то, что мне и было необходимо.

Я снова закрываю глаза. Бесполезно. Дети затеяли игру, возвращаясь из местной школы. Они весело кричат и бегают друг за другом, лупя портфелями. Дети умиляют, но шумят. На них я реагирую с грустью… немного чувства одиночества, и жалости к самой себе. Я никогда, уверенна, не смогу стать матерью... Эти мысли я пытаюсь сразу подавить, они невыносимы. Вспомнила Его... Антон.

Открыла глаза и увидела собственное отражение в матовой поверхности полутораметрового экрана на стене. Два переливающихся синим светом блика на чётко выраженном чёрном силуэте. Эмоции заставляют светиться мои глаза. И я, к моему сожалению, не всегда могу это контролировать.

Ненавижу это чувство!

Чувство подавленности выжигает в моей груди дыру. На смену горести и потери приходит ярость и злость. В такие моменты хочется бежать и искать! Искать ту тварь, что поступила так со мной! Хочется порвать её на куски!

Всколыхнувший тишину рокот вырывается из моего горла... Это тут же отрезвляет меня. Скоро закат, и я, наконец, увижу Антона. Нужно просто убить оставшееся время.

Я приняла душ в одной из двух ванных комнат на втором этаже. Под тяжестью воды мои волосы выпрямились и теперь достают мне почти до поясницы. Такими прямыми и, как мне казалось тогда, некрасивыми они были раньше, еле-еле, совсем немножко, закручивались на кончиках. В один из пунктиков моего преображения вошло исправление этого недостатка. Теперь мои волосы блестящие и здоровые. Их цвет изменился и стал похож не мокрую кору дерева, а скорее на тёмный глянцевый шоколад. Сейчас они спадают на мои плечи лёгкими небрежными волнами, постепенно высыхая и завиваясь.

У меня сложилось особое мнение на этот счёт, даже своего рода теория. Хищники – они приспосабливаются. Окрас их кожи, перьев и меха меняет цвет, чтобы слиться с окружающей их средой обитания и стать незаметными. Их особые феромоны, зазывные обманные кличи, и многие другие умения, возникли, чтобы облегчить охоту… приманивать жертву.

Я прочла много книг за семь лет моего вынужденного дневного плена. Посетила множество библиотек, обычных и электронных. Я искала лишь намёк на мой недуг... намёк на "вампиризм", только этим единственным словом я могу описать моё состояние. Голод, удовлетворённый только человеческой кровью, невосприимчивость к солнечному свету… мёртвое сердце.

Мои некогда округлые бедра, за несколько часов моего забытья, окрепли и похудели. Живот стал каменно-плоским. Заостренная грудь заметно округлилась и соблазнительно подтянулась. Все шрамы из моего раздольного детства исчезли, кожа идеально ровная и гладкая. Волосы и ногти замерли на определённой длине. Скулы на лице заострились, брови приняли красивую ровную форму, а длинные ресницы, стали заметно пышнее.

Пухлые губы стали ярче, зубы белее… небольшой откол на правом нижнем резце тоже пропал. Уши, совсем не тронуты изменением, что немного меня смутило, ведь именно их я стеснялась с детства. И наконец, мои глаза... они не изменили цвет, оставаясь все такими же томно голубыми, почти даже синими, но сейчас они буквально выворачивали все мои внутренние эмоции наружу! Мои глаза вспыхивают при малейшем намёке на всплеск радости, грусти, злости. Стоит мне просто подумать о маме или о младшем братишке, стоит только лишь представить красивое и родное до боли лицо Антона. Глаза оживают, загораются ярко синим огнём.

Теперь я вампир. Мои жертвы сами идут ко мне в руки. Я внушаю им безболезненный укус, внушаю не кричать и не бояться, стоять смирно. Внушаю им забыть обо всём, когда это заканчивается. Я совершенный хищник. Я чудовище.

Из зеркала напротив, на меня смотрят горящие глаза… два синих переливающихся омута. Сейчас я снова чувствую дикий страх от неожиданной осознанности произошедшего со мной, той ночью, семь лет назад. На меня накатывает иногда…

Это не может быть! Это неправда! Не реально и я просто сплю…

Но я не могу больше спать.

С моих волос по груди и животу стекают капли воды. В доме прохладно, но он не причиняет мне дискомфорт. Мой взгляд падает на заметно выделяющуюся единственную маленькую родинку на моей ключице… одно из напоминаний о моей прошлой жизни.

Безразлично оставляя мокрые следы на паркетном полу, я бесшумно иду в одну из спален. Их на втором этаже две и они мне не для сна, просто шли в комплекте с новым домом. Но в них имеются все удобства: широкие дубовые кровати с высокими матрацами, покрытые дорогими покрывалами; прикроватные тумбочки со стоящими на них красивыми торшерами, в модных абажурах; на полу мягкие ковры – флокати[iv], на затемнённых окнах шёлковые шторы… и такие же, как и в гостиной светлые стены.

В комнате полумрак, и это не из-за тонировки на стёклах… уже почти зашло солнце, и наступили сумерки.

Спортивный лифчик, удобные бесшовные трусики… в шкафу не так много одежды. Мне не нужны тёплые вещи или разнообразные глупые платья. Я не нуждаюсь в бесчисленных босоножках и туфлях. Имеется лишь самое необходимое. Джинсы, майка и ботинки - моя обычная повседневная одежда.

Я одеваюсь и жду темноты, потом открываю широкую раму, впуская свежий осенний воздух. Мое тело содрогается от какофонии эмоций: радости, ностальгии, предвкушения скорой встречи. Я улыбаюсь, а серое, с красными прожилками небо постепенно меркнет окончательно, унося с собой очередной мой день.

3.

Тёмные окна квартиры на втором этаже пятиэтажного дома, среди других освещённых единственные были темны. Но не это расстроило меня, а то, что я не слышу биение его сердца… размеренного, тихо и ровно отбивающего свой жизненный ритм. Его не было дома.

Не глядя, я завела руку себе за спину и тронула металлическую поверхность. Шероховатая, от облупившейся краски стена принадлежит небольшому павильону, находившемуся недалеко от остановки и располагавшемуся как раз напротив окон Антона. Он служит мне пристанищем… каждый день, с наступлением темноты я опускаюсь на его крышу и стою среди мусора, состоящего из разбросанных коробок и деревянных рейчатых ящиков. Стою и слушаю, как Антон дышит во сне.

Чаще я прихожу сюда уже за полночь, опасно быть здесь раньше, в попытке застать его бодрым, но всё же так соблазнительно… люди могут напугаться, увидев меня, принять за вора и вызвать полицию, или что ещё хуже сам Антон заметит фигуру, лазающую по крышам. Поэтому я не рискую, хотя иногда мне удается понаблюдать, как он, ещё не успев лечь спать, ест перед теликом, запивая свой очередной полуфабрикат бутылочкой пива. Или же, как выходит из ванной в полотенце, обернутом вокруг пояса… От него так одурманивающее пахнет в такие моменты: мылом, лосьоном для бритья, просто им самим…

Он часто задерживается на работе… это я выведала ещё зимой, когда солнце заходило намного раньше по времени, и я могла дольше наслаждаться ночью. Но сейчас у меня было ядовитое предчувствие того, что он не просто задержался. Эта мысль пугает меня сейчас и расстраивает, а расстраиваться мне не стоит… слишком много людей могут наблюдать разочарованного вампира с пылающим взором, заморожено стоящего посреди тротуара.

Нужно уйти, чтобы потом вернуться позже…

Мои глаза обжигает лед. Чёртово синее пламя неудержимо, а я не могу успокоиться, вспомнив ту ночь, когда в первый раз застала его с другой. Если я могла бы плакать то, не смотря ни на что, с радостью заревела бы прямо здесь, перед этими бедными людьми, которых бес сомнения испугала бы.

Отца у нас не было почти никогда, даже в то время когда он был. Мы с мамой или сбегали от него к бабушке, или же он сам пропадал где-то неделями. Папа был, может, и не плохим по отношению к нам с братом (мы его просто иногда раздражали), он плохо относился к нашей маме.

Отец любил выпить, при этом очень часто это делал. Не работал, изводил маму своими истериками, постоянно требуя денег на выпивку, и совершенно ни в чём ей не помогал… ни с нами, ни с чем бы то ни было. Он уходил, потом возвращался и, проспавшись, снова орал и ломал мебель, воспитывая “неблагодарных” детей. Мне было десять, и синяки со ссадинами, были нормой.

Мне не кажется все это дико-обидным сейчас, и я не просила жалеть нас тогда. Я знаю, что это стандарт в наше время и могло быть намного хуже. У нас же это все просто закончилось разводом родителей, переездом в новую квартирку поменьше (с доплатой, которой мама откупилась от отца через суд) и новой спокойной жизнью. И хотя, мы с братом чаще были у бабушки, или же предоставлены сами себе (мама сутками работала, чтобы подставить нас на ноги), мы выросли нормальными людьми. Мы не скурились и не скололись, хорошо учились и, мне даже удалось официально поработать.

Все было нормально, даже просто отлично… пока я не умерла.

Я и впредь буду называть своё состояние мёртвым. Я больше не дышу, мое сердце больше не бьется, оно больше не разгоняет горячую кровь по венам… но я всё также могу ходить и при этом разумно мыслить… я продолжаю существовать. И может быть у моего теперешнего состояния и есть сотни названий, но ни одно из них не может звучать как “жизнь”.

Также я обзавожусь новой одеждой или чем-нибудь для дома, но чаще это происходит по необходимости. Недавно я сильно разорвала свою кожаную куртку, прыгая с крыши и задев какой-то, невесть откуда взявшийся огрызок арматуры. На мне не следа, а кожанку пришлось швырнуть в помойку. В соседнем городе, где магазины работают сутками, я купила другую.

Но это все сейчас, а тогда после смерти бабушки, мы переехали в ее квартиру, и когда мне исполнилось девятнадцать, и я устроилась на работу и перевелась на вечернее отделение, мне было позволено въехать в нашу, которая на тот момент пустовала. Тем более, что мама как раз стала встречаться с одним “субъектом”, к которому я не питала отцовских чувств. Тот тоже не больно-то жаждал новых воспитанников, так что это было взаимно. Седина-в-голову-Бесалюбовь-в-ребро продлилась не долго, так что я просто не вмешивалась, по мирному устранившись. Поселилась в собственном мирке, который потихонечку создавала, в мирке с купленным в кредит небольшим телевизором, мягким крошечным диванчиком и компактной стиральной машинкой, в которую едва помещались заданные три килограмма белья.

После нападения той ужасной ночью… мои королевские покои, за три года обитания в них, казались мне уже просто четырехстенной тюрьмой. Тюрьмой с закрашенными наспех черной краской окнами, пыльными подоконниками и с тяжелыми самосшитыми, когда-то мамой, шторами, постоянно плотно закрытыми.

Я не пускала её в квартиру, пока не научилась контролировать зверя внутри меня. Как же бешено колотилось ее сердце, когда после трех месяцев неведения она, наконец, увидела меня воочию, а не по телефону, или через дверь, слушая мой хриплый голос. Бледная и худая, с диким огнем в глазах, я не могла подпустить ее ближе нескольких метров. Ей в буквальном смысле пришлось поверить в сказки.

~~~

‘’Сохо” – моё второе, но уже вынужденное пристанище.

Ночной диско - клуб, носящий название ‘’Сохо”, располагается в глубине дворов и очень популярен в нашем городе. Сюда-то я и направилась. С виду это не большое розовое здание, примыкающее к жилому дому, внутри неожиданно большой зал с множеством красивых зеркальных колонн, между которыми стоят столики разных размеров и сцена посередине танцпола, с блестящим длиннющим шестом для танцев гоу-гоу.

В будние дни в клубе не так много народу, но он всё равно работает до самого утра. Вот и сейчас музыка вовсю грохочет и манит людей отрываться на разнообразный манер. Уже первый час ночи и народ вовсю веселится. Официантки в белоснежных блузках и мини шортах носятся по залу, а два бармена за стойкой умело вертят цветные коктейли. У входа стоят два амбала, с виду большие и грозные, но если приглядеться, у них совсем юные и глупые лица. Прошествовав мимо них, я прямиком, как обычно, направилась к барной стойке.

Сероглазый парень за стойкой, наливающий ароматный яблочный мартини трем девушкам, сидевшим напротив него на высоких стульях, сначала бросил на меня мимолетный взгляд, а узнав, повернулся ко мне с уже более светлым и приветливым выражением на лице. Его блестящие зрачки заметно расширились, а сердце пропустило один удар.

- Стакан виски, пожалуйста. - улыбнулась я.

- Минуту! - выпалил он и, развернувшись, схватил со стеклянного стеллажа, позади себя, низкую квадратную бутылку с темной жидкостью, а затем снял с мойки соответствующий напитку стакан.

- И налей двойную порцию. - добавила я.

- Я помню… - кивнул он и улыбнулся, наполняя стакан почти до краев.

Мой рот наполнился слюной в предвкушении… Я нетерпеливо приняла предложенный стакан и осушила половину его содержимого за пару глотков… горечь и жжение, прокатившееся по моей гортани, устремились в желудок, тут же всасываясь в кровь. В голове помутнело, тело расслабилось… но через пару секунд все прояснилось и я сделала ещё один глоток, уже меньше и медленнее.

Разворачиваюсь обратно и принимаюсь за оставшийся виски. Бармен все ещё бросает загадочные взгляды в мою сторону, три подруги переместились за освободившийся столик и, уже там продолжают заводить свои нудные сплетни.

Я отпрянула от столешницы прямо в тот момент, когда на это самое место плюхается пьяный в стельку парень, громко ударившись своими локтями о поверхность стойки. Мне вдруг резко стало досадно и скучно. Виски больше не хотелось, выпитого было вполне достаточно, чтобы протянуть время для поисков жертвы на сегодня.

Ах, да… моя жертва.

Он или Она должны "заслужить" стать таковою. Я чудовище, не спорю, но я не собираюсь становиться им окончательно! Предпочитаю раздельное питание… слышала, это модно. В моё меню входят: наркоманы, пьянчуги, просто выродки и неисправимые подонки… ассортимент, к счастью огромный и, к сожалению часто попадающийся.

Много раз я пила из вены у пьяных девушек, убеждая потом их бросить эту разгульную жизнь и вернуться к собственным детям. Много раз я кусала парней, говоря им после не бить собственных матерей и не изменять своим женам. Я потеряла счет своим внушениям всем этим жалким падшим людям, которые совершенно не ценили свою нормальную жизнь, которой лишилась я.

Бред.

Вовсе не румяное личико с белоснежными крыльями за спиной, наблюдаю я каждый день, глядя в зеркало… Там не ангел, а монстр, которого породило Чистилище, а не Рай.

Меня замутило… злость сковала челюсти, ненависть на себя саму тяжёлым грузом вдавила моё тело в сиденье. Какое я право имею брать на себя такую ответственность?

Этим вопросом я задаюсь тысячный раз… ответа нет, но я знаю одно, это малая толика того, что я могу дать им взамен. Они меня кормят, хоть и безвольно, и я отплачиваю им за это их исцелением.

Интересный тип.

Я давно перестала смотреть на них… как на объект именно мужского пола. Сегодня я удивила сама себя.

Растянутая, мятая майка… какой-то кулон на шее… загорелая, блестевшая от пота кожа… сильные руки… На вид ему не больше двадцати.

Да он красавчик, чёрт меня дери!

Брат спал, уткнувшись своей лохматой головой в огромную, любимую им с детства, ещё дедову, перьевую подушку. Я тронула его торчащие в стороны пряди волос и подумала о том, что ему пора бы уже подстричься.

Он был для меня всем… Он и мама.

Могучий старенький компьютер мирно жужжал под столом, скачивая очередную стрелялку, или какое-нибудь странное анимэ, по которому он так фанатеет. Я протянула руку и выключила единственный освещающий комнату светильник, прикрепленный за край ковра висевшего на стене.

В кухне, куда я быстро переместилась, было темно. Открыв высокий холодильник, мне на глаза сразу же попалась литровая бутылка гранатового сока. Не медля ни секунды, я быстро полоснула зубами по краю ладони и поднесла руку к узкому горлу бутылки. Бурая кровь толстой дорожкой потекла вниз и закапала в сок.

- Анна? - мама отпрянула, вздрогнув от моего резкого появления - Я подумала, ты с Владом.

- Он спит. - иногда я забываюсь и веду себя чересчур обыденно… обыденно, только лишь для меня. Мои резвые перемещения до сих пор заставляют её замирать и после, несколько секунд приходить в себя.

- Прости, я не хотела напугать тебя. - мои слова прозвучали тихо и спокойно. Она улыбнулась и присела на диван, похлопав рядом с собой и призывая меня сесть. Я послушалась.

Ее сердечный ритм стабилен, по крайней мере она не боялась и не переживала… и от неё так приятно пахло… Раньше, когда я была человеком, я этого не замечала. Сейчас её кожа источала приятный сладостный ванильно - горьковатый аромат. Это так необычно…

Она сдавленно улыбнулась.

Удар был таким сильным, что я отлетела на добрые, полсотни метров в сторону пешеходной части и глухо вписалась в кирпичную кладку здания банка. Машина же, подлетев вверх, с грохотом и противным звуком рвущегося металла, повалилась на бок посреди проезжей части. Скрежет и рёв захлебывающегося двигателя качающейся из стороны в сторону Тойоты, разнёсся по всей округе, отражаясь от стен девятиэтажек. Её колеса всё ещё крутились, шаркая и задевая асфальт. А отовсюду из дворов взвыли сигнализации автомобилей.

Я подняла голову. Мое тело с легкостью реагировало на команды, и было в полном порядке, что не сказать о вмятине на стене банка, из которой, шипя на тротуар, сыпался дробленый кирпич… и машины, конечно же.

Забыв о зрителях и о своем недавнем раздражении по поводу очередной классной куртки, я, как можно “человечнее” достигла автомобиля и припала на асфальт, заглянув в зияющую дыру с кусками обвисшего лобового стекла.

Мужчина был весь в крови… Он был один и весь в крови, весь!

Я задержала дыхание. Его лицо, почти не различимое, состояло из месива стекла и плоти. Я отшатнулась в ужасе…

Я снова убила! Я убийца!

Он пытался дышать, из его рта булькающим свистом вырывался воздух. Но это было ненормальное дыхание, скорее неглубокое и дико учащённое… жуткий звук, который я и услышала.

Мужчина вдруг затих и больше не шевелился. Я протянула к нему трясущуюся руку... и тут он открыл свои карие глаза!

Меня словно током ударило… Это был он!

Полицейские машины оцепили перекресток. Две газели скорой помощи, как бы, по ошибке приехав, встали неподалеку, а врачи, мельком взглянув на пострадавшего, уселись назад, в свои тёплые кабины и ничего не собирались предпринимать.

Следователь, которого, было, похоже, вытащили из уютной постели, орал и матерился на своих еле-еле живых прапоров. Никто из них не торопился вынимать парня из искореженной машины. Топтались в стороне и всё говорили, о каких-то спасателях, а спасать больше было некого.

Он ещё дышал, когда я прокусила свою ладонь и сунула её ему в рот. Но, он почему-то не исцелился, как это обычно происходило с другими, а затих… и разом стихли все звуки вокруг. Заткнулись сигнализации, утихла его Тайота. Наступила полная и пугающая тишина.

Я посмотрела вниз, на свою уже зажившую руку. Вспомнила его бархатные карие глаза с тёмными густыми ресницами. Мне жаль... очень жаль.

- Су<