Какими разными путями идут желанья наши и судьба.

Уильям Шекспир «Гамлет»

— Ты что, с ума сошла?

Хотя Лукас задал свой вопрос тихим шепотом, голос его звучал грубо. Он изо всех сил старался сдерживаться, но сказывалось напряжение. Ему физически хотелось зарычать. Он чувствовал невероятное облегчение от того, что она жива и здорова, и в то же время — немыслимую ярость при мысли, что она подвергала себя такому безумному риску. Но с ней все в порядке, повторил он себе в десятый раз. Ее не убили во время переезда. Лукасу казалось, будто он сам уже тысячу раз умер, волнуясь о ней и детях во время своей бешеной гонки сюда.

Тэйлор еще не приходилось видеть мужа таким разъяренным. Сна поймала себя на том, что дрожит при виде его ярости. Не от страха. Она просто нервничала. А ведь придется еще не спасовать перед ним. Надо, чтобы он понял, как теперь будет складываться их жизнь.

— Я так и знала, что ты будешь недоволен, — начала она. — Но твой настоящий гнев куда страшнее воображаемого. Я была бы очень признательна, если бы ты постарался успокоиться.

— Отвечайте, миссис Росс.

Она едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть.

— Очень хорошо. — Она попыталась придать своему голосу успокаивающие нотки. — Нет, я не сошла с ума. Элли и Джорджи и Дэниел Дэвид имеют полное право называть тебя отцом. Распрямив плечи, Тэйлор сделала шаг вперед.

— И, пока они не подрастут и не окрепнут настолько, чтобы обходиться без родителей, им будем необходимы мы оба.

Она совершенно неправильно поняла то, что он хотел спросить. Лукас решил, что она делает это нарочно. И потому проигнорировал все рассуждения об отцовстве и вернул ее к тому вопросу, ответ на который хотел услышать.

— Зачем ты приехала сюда? О чем ты только думала?

— Мы хотели быть рядом с тобой.

Нет, пусть придумает что-нибудь получше.

— Я был в Чикаго, — напомнил он ей. — Ты знаешь, где Чикаго, Тэйлор?

— Да, конечно.

— Значит, чтобы быть рядом со мной, вы проехали больше тысячи миль в обратном направлении? Я все правильно понял?

— Я и не представляла себе, что это так много, — невинно заметила она.

Он закрыл глаза и сосчитал до десяти. Потом начал все сначала:

— Когда ты решила ехать сюда?

Рассказывать всю правду именно сейчас — не самая лучшая мысль, подумала Тэйлор. Он буквально кипит и готов лопнуть. Ему явно хочется драться. Однако она не собиралась идти у него на поводу. Они находились в самом центре города, и вокруг собиралось все больше и больше народу. Правда, Тэйлор знала, что их разговора никто не услышит, потому что, когда Лукас злился, он говорил тише, а не громче. С ее точки зрения, это было огромным достоинством.

— Я не хочу говорить об этом сейчас, — сказала она ему. — Когда мы останемся одни, я с удовольствием отвечу на все твои вопросы.

— Завтра же я отвезу тебя обратно, — заявил он. Она отрицательно покачала головой. Никуда она не поедет.

Он кивнул утвердительно. Они поедут сразу на рассвете.

Лукас не собирался ждать, пока она ответит на все его вопросы, но уже достаточно успокоился, чтобы понять, что сейчас не время и не место выяснять отношения.

— Знаешь что, папа? Знаешь что? — Джорджи тянула его за штанину уже в пятый или в шестой раз. Она говорила шепотом, и Лукас понял — старается подражать ему.

Он взял малышку на руки, посмотрел в ее голубые, широко распахнутые глаза и вдруг понял, что придет день, когда она вырастет и сведет с ума какого-нибудь вполне миролюбивого мужчину... точно как ее мать.

— Что, детка?

— Мама пристрелила чертову змею.

Он недоуменно поглядел на Тэйлор:

— Это правда?

Она пожала плечами:

— Дети все преувеличивают.

— И меня! — требовательно закричала Элли и протянула вверх ручки. Лукас взял на руки и ее и удивился, когда она наградила его влажным поцелуем в щеку. Потом провела ладошкой по его бороде, рассмеялась от восторга и принялась рассказывать, что ее кукла намокла и ей пришлось долго плакать по этому поводу. Лукас слушал очень внимательно. Когда она наконец закончила свой рассказ, повела плечиками и улыбнулась, весьма довольная собой, он поинтересовался, что же еще успела сделать мама.

По очереди сестрички начали докладывать. Их прекрасная память поразила Тэйлор. И привела ее в ужас. Виктория бы тоже пришла в ужас, если бы узнала, что Джорджи подробно поведала Лукасу, как она, Виктория, была голая и плакала и все равно Хантер ее поцеловал.

Тэйлор направилась к фургону, где их ждали Дэниел Дэвид, Хантер и Виктория. Она услышала, как Джорджи жаловалась, что мама не дала ей посмотреть мертвую кошку, и прибавила шагу.

Лукас шел за ней. Поравнявшись с Дэниелом Дэвидом, он поставил малышек на землю. Мальчик вдруг застеснялся и стоял, уставившись в землю и держа руки в карманах. Девочки облепили Лукаса, мешая двигаться. Но это его не остановило. Он поднял Дзниэла Дэвида на руки и крепко, по-мужски, обнял его.

Мальчик с радостью ответил ему тем же. Лукас что-то прошептал ему на ухо, и Дэниел улыбнулся и кивнул. Тогда Лукас устроил мальчика на руке и повернулся к Хантеру:

— Я твой должник.

Его друг не мог с этим не согласиться:

— Ты правильно все понимаешь.

Фрэнк Майклз окликнул Лукаса и пошел вниз по лестнице. Остальная толпа держалась в стороне, пока близкие приветствовали друг друга, а теперь решила присоединиться к общему ликованию. Друзья окружили Лукаса и стали по очереди поздравлять его с женитьбой.

Про женщин тоже не забыли. Окружили и Тэйлор, и Викторию. Ролли попросил разрешения прикоснуться к их волосам. Лукас услышал эту просьбу и велел громиле держать руки подальше от его жены и ее подруги.

Ролли тут же переключился на Лукаса. Ему не терпелось кое о чем спросить. От него не ускользнуло, что Лукас не поцеловал жену при встрече. Означает ли это, что в семье назревают неприятности? Если понадобится, Льюис позаботится, и тогда через месяцок Ролли может начать ухаживать за Тэйлор.

— Никакого развода не будет. — Лукас сказал это очень убедительно и с большим чувством, не сводя при этом глаз с Тэйлор.

У него не было возможности вернуться к разговору с женой до позднего вечера. Они сумели выбраться из города только через два часа. Все предлагали им ночлег. Когда отказался Лукас, пригласили Хантера. Он тоже сказал нет. Тэйлор проявила большую дипломатию. Она поблагодарила за предложения и объяснила, что малышки привыкли спать в фургоне и что привычный режим очень важен для них в новой обстановке. Они ужасно устали и должны хорошенько выспаться. В конце концов все дружно с этим согласились.

Тэйлор действительно считала, что режим очень важен для всех троих детей, но главной причиной, почему она не захотела остаться в городе, был ее муж. Не все же время он будет ее игнорировать, а когда они начнут ссориться, ей не нужны никакие свидетели. На всякий случай Тэйлор решила не говорить ему пока о доме, который она купила. Они прекрасно могут подождать с переездом до завтра.

Любовь и доверие. Эти два слова эхом звенели у нее в голове. И невольно возникали вопросы. Надо ли, чтобы обязательно присутствовали обе эти составляющие, или достаточно какой-то одной? Она знала ответ, но не желала прислушаться к голосу разума. Должна ли она рассказывать Лукасу все о своем прошлом или только часть?

Ответ был ясен и прозрачен, как воздух. Она должна рассказать ему все. Тэйлор с ужасом подумала об этом и поспешила переключиться на детей. Когда она была занята, ей удавалось забыть о волнении.

Они разбили лагерь на лугу к югу от города. Рядом протекал чистый и прозрачный ручей, и со всех сторон лагерь обступили деревья.

Они поужинали, уложили детей спать в одном из фургонов, и Тэйлор с Викторией решили еще раз искупаться. Хантер отвел их к более глубокому месту, а потом ушел, наказав в случае чего звать его на помощь.

Виктория немного нервничала. Луна светила ярко, но не настолько, чтобы видеть другой берег. И она то и дело косилась туда в поисках новых диких зверей, готовых напасть. Тэйлор тоже была взвинчена, но по совсем другой причине. Лукас растревожил ее. Боже милостивый, что же сказать ему, чтобы он поверил, что она не расставляет для него силки.

Сразу после ужина Лукас куда-то исчез. И вернулся в лагерь через час. Тэйлор и Виктория сидели у костра, который развел для них Хантер. Сам он сидел напротив и то и дело подбрасывал в пламя сухие веточки, чтобы огонь не погас.

Обе женщины переоделись в чистые платья, но Тэйлор не стала надевать белье. Перед сном ей так будет легче надеть ночную рубашку.

Мужчины тихо переговаривались. Виктория повернулась к Тэйлор.

— Что, Лукас до сих пор сердится? — спросила она шепотом.

— Это пройдет, — прошептала Тэйлор в ответ. — Как только он поймет, что я не предъявляю к нему никаких требований, я убеждена, он успокоится.

— Он не хочет, чтобы мы здесь оставались. Я сама слышала, как он говорил Хантеру, что завтра же отвезет нас назад.— Мы никуда не поедем.

— А может он нас заставить?

— Нет, конечно же, нет. — И Тзйлор слегка изменила тему: — Ты заметила, что он мне за весь вечер слова не сказал?

— Заметила. Ты влюблена в него?

Тэйлор перевела взгляд на своего мужа. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, положив руку на колено, и слушал, что ему говорит Хантер. По суровому выражению лица она поняла, что его не очень радует то, что он слышит.

— Да, я люблю его, — прошептала она. Целую минуту не могла отвести от него глаз, потом отвернулась. — Я, видимо, действительно сошла с ума.

Виктория время от времени поглядывала на Хантера. Она ничего не могла с собой поделать. Все время вспоминала, как было прекрасно в его объятиях. А когда он поцеловал ее...

Она прогнала прочь это воспоминание. Завтра Хантер уезжает.

— Мужчины должны быть такими, какими кажутся, — прошептала она.

— Уильям? — спросила Тэйлор.

— Да, — отвечала Виктория. — Это из «Отелло». Хантер, должно быть, человек тяжелый, жестокий и страшный.

— Это твое первое о нем впечатление?

— Да. А потом он сделался добрым, милым и заботливым.

Она говорила так, словно он обманул ее. Тэйлор сочувствовала подруге, прекрасно ее понимая.

— Знаешь, Джорджи рассказала Лукасу, что Хантер тебя поцеловал.

Виктория смутилась. Тогда Тэйлор добавила:

— Она также доложила ему, что ты была голая.

— О Боже! — Лицо Виктории залилось краской. Тэйлор улыбнулась:

— А тебе хотелось, чтобы он поцеловал тебя? Виктория собиралась отрицательно покачать головой, но вместо этого кивнула.

— Он уезжает.

— Ты уверена в этом?

— Да. Почему у меня такое чувство, что он бросает меня? Разве не смешно, что я так это воспринимаю? Ведь я его почти не знаю.

— Ты его хорошо знаешь, — не согласилась Тэйлор. — Ты была с ним все время с тех пор, как мы выехали из Су-Сити и до сегодняшнего вечера. И ты начинаешь влюбляться в него.

— А он уезжает, — снова повторила Виктория. — И значит, все это уже не имеет значения. Мы несчастная парочка, правда? Ни одна не извлекла уроков из своего прошлого.

— Мадам постоянно говорила мне, что я совсем не всегда могу иметь то, что хочу. Я, по-моему, не слишком хорошо усвоила эту истину. — Тэйлор глубоко вздохнула и посмотрела на подругу. — Тебе, наверное, надо идти спать, чтобы хорошенько отдохнуть.

— Сегодня я почувствовала, как шевельнулась моя малышка. Она набирает силу.

— Ты тоже сильная, — сказала Тэйлор. — У нас была тяжелая дорога, а ты ни разу не пожаловалась.

— Мне она не показалась трудной. Хантер ехал медленно и, если ты помнишь, настаивал на том, чтобы я каждый день после обеда шла за фургоном в качестве разминки.

— Я помню, что несколько раз ему приходилось буквально волоком вытаскивать тебя из фургона.

Виктория пожала плечами:

— Теперь я понимаю, что он делал это ради моей же пользы.

— Он сказал тебе, почему уезжает?

— Все. Не хочу о нем больше говорить, — заявила Виктория. Она бросила в сторону Хантера хмурый взгляд и снова обернулась к Тэйлор: — Думаешь, Лукас захочет поговорить с тобой сегодня?

— Вероятно. Я с ужасом об этом думаю, — призналась та. — Я, честное слово, просто не знаю, что ему сказать.

— Просто расскажи ему всю правду, — посоветовала Виктория. — Если ты его любишь, тебе придется учиться доверять ему.

— Я и так ему доверяю. — Как легко сказать, но как трудно сделать, подумала Тзйлор.

Виктория покачала головой:

— У тебя странная манера проявлять свои чувства. Ты доверяешь ему безопасность своих детей, но все никак не хочешь доверить ему свое сердце.— А с какой стати? — Тэйлор поняла, что повысила голос, и продолжала уже шепотом: — Этот человек не желает быть женатым. Как ты думаешь: вот если бы он знал, что я люблю его, как бы он это воспринял?

А Тэйлор не стала ждать, пока ее подруга соберется с мыслями.

— Почувствовал бы себя в ловушке, — прошептала она. И перевела сердитый взгляд на Лукаса, недоумевая, почему он такой тяжелый человек.

— Обманщики весь род мужской, одной ногой на берегу, другою — в море, в них постоянства нет — и не ищите. Вильям, — наконец нашлась подруга.

— Все правильно, — пробормотала Тэйлор. Виктория громко вздохнула:

— Я, конечно, советовать тебе не могу. Но я бы предложила: если Лукас будет брать верх в вашем споре, а ты не сможешь придумать хороший аргумент, прибегай к помощи Вильяма.

Тэйлор оживилась:

— И какими же цитатами ты советуешь воспользоваться?

Виктория закусила нижнюю губу, размышляя, что подошло бы лучше всего. И после минутной паузы сказала:

— Ну вот, придумала. В ложной ссоре нет настоящей доблести.

Тэйлор повторила цитату. Потом кивнула. Виктория предложила еще одну на тот случай, если не удастся остудить Лукаса первой. Тэйлор повторила и вторую и еще раз кивнула.

Виктория поминутно зевала. Тэйлор встала и помогла подруге подняться на ноги. Обе женщины намеренно не обращали внимания на мужчин. Внезапно Виктория остановилась.

— А тебе не кажется странным, почему он так мчался сюда? Хантер сказал, что он, вероятно, поставил своеобразный рекорд. Что-то уж больно он спешил для человека, который не хочет быть женатым.

Потом она шепотом пожелала Тэйлор спокойной ночи и обошла вокруг костра, чтобы добраться до фургона. Она не посмотрела на Хантера. Знала, что окажется в дурацком положении, если попытается быть цивилизованной и пожелает ему спокойной ночи. Сегодня вечером она не способна мудрить. Ей слишком больно. И зачем только она позволила себе так к нему привязаться?

Виктория приподняла полог, встала на ящик и забралась в фургон. Она заплакала, не успев расстегнуть даже первую пуговицу на платье.

У Тэйлор было беспокойно на душе, поэтому спать ей не хотелось. Но она не собиралась сидеть у костра и наблюдать, как муж полностью игнорирует ее. Хватит с нее его грубости. Она решила пройтись. Ей необходимо несколько минут побыть одной, чтобы привести свои чувства в порядок. Предвкушение неизбежной конфронтации полностью вывело ее из равновесия. Придется все объяснить Лукасу. Он заслуживает, чтобы знать правду. Но, Боже, это значит, что надо рассказать ему и о Малькольме. Тэйлор на самом деле не знала, хватит ли у нее силы и мужества. Она отвернулась от мужа и быстрым шагом направилась к ручью.

Мужчины смотрели ей вслед. Хантер заговорил первым:

— У тебя еще физиономия не обуглилась? Твоя жена так на тебя посмотрела, что ты должен был загореться.

— Виктория тоже у тебя в долгу не осталась, — отпарировал Лукас. — Ты что, собираешься оставить ее?

— Не вижу никакого другого пути, — отвечал Хантер. — А что произошло в Чикаго?

Лукас понял намек. Хантеру не хотелось говорить о Виктории.

— Колдер прятался в доме у брата.

— Так ты туда пошел?

— Я не сумел схватить его. Мне помешала парочка охотников за денежным вознаграждением. Но Колдер удирал в большой спешке. Он даже не успел собрать вещи.

— И золото оставил?

Лукас кивнул:

— Я дал телеграмму Трэвису и сообщил, где оно находится. Колдер думает, что я прихватил его состояние.

— Ты снова отправишься в погоню за ним?— Не понадобится, — пояснил Лукас. — Он сам будет искать меня. Они взяли брата Колдера. Так тот все время, как в бреду, повторял, что Колдер обвинял меня, будто я сломал ему жизнь. Обещал поквитаться. Как тебе это нравится, Хантер? Этот подонок говорит о возмездии, потому что я стоил ему его карьеры и его золота! Он так мило запамятовал, что отдал приказ убить восьмерых бойцов и сам смотрел, как они умирают.

— Он приказал убить девятерых, — напомнил Хантер. — Ты разве забыл, что и сам должен был умереть?

— Не забыл.

— И все еще пытаешься понять, почему до сих пор жив, да?

Лукас распрямил ноги и встал.

— Тэйлор уже достаточно поразмышляла, — заявил он и повернулся, чтобы пойти за женой. — Мне действительно любопытно услышать, по какой причине она решила приехать сюда. Наверняка какое-нибудь очередное сумасбродство.

Тэйлор стояла у самого ручья и слушала звуки ночи. Вовсю стрекотали сверчки. То и дело слышалось уханье совы. Тэйлор думала: как все мирно и спокойно, и как прекрасны деревья в лунном свете. И тут с противоположного берега ручья послышался шелест листьев под чьими-то шагами. Она живо вспомнила дикую кошку, готовую наброситься на Викторию, и задрожала. Потом вдруг раздался вой одинокого волка. Голос его звучал совсем близко. Тэйлор со всех ног кинулась назад к фургонам.

Дорогу ей преградил Лукас. Он стоял, прислонившись к дереву, в пяти футах от нее, небрежно положив одну руку на низкую ветку.

Тэйлор не представляла, сколько времени он стоит так, наблюдая за ней. Он не выдал себя ни единым звуком. Но теперь она больше не боялась голосов ночи. Она снова почувствовала себя в безопасности. И вместе с этим чувством к ней вернулась смелость.

Она сложила руки за спиной и уставилась на мужа. Он не успел побриться. Борода придавала ему еще более мужественный вид, и Тэйлор вдруг захотелось поцеловать его, чтобы ощутить прикосновение этой бороды к своей коже.

— По дороге сюда я обо многом успел передумать, — заговорил Лукас. Голос его звучал мягко, почти приятно. — И я пришел к некоторым интересным выводам. Хочешь узнать, к каким?

— Если ты сам хочешь сказать, — отвечала она. Он поманил ее пальцем. Она сделала еще один шаг в его сторону.

— Ведь ты и твоя бабушка все заранее рассчитали, верно? Ты ведь не лгала мне, когда говорила, что я входил в твои планы?

— У нас не все...

Но он не дал ей закончить:

— Мною манипулировали с того дня, как я дал свое согласие. Скажешь, это не так?

— Я ничего нарочно... И снова он перебил ее:

— Нет, не верю. Ты боялась, что я скажу нет, если ты меня попросишь?

— Попрошу тебя о чем?

— Быть отцом.

И тут же сам ответил на свой собственный вопрос. Это уже становилось привычкой.

— Конечно, ты боялась. Ты ведь мне совсем не доверяла, правда?

С каждым новым вопросом голос его становился грубее и напористей.

— Ну, так что? — требовательно спросил он.

— Я жду возможности самой ответить на вопрос, — холодно возразила Тэйлор. — А то я могу просто вернуться к фургону, пока ты ведешь наш разговор. Ты ведь уже сам все решил, не так ли?

— Тэйлор, я только хочу понять, как случилось, что я через всю Америку гнался за женой и тремя детьми, чтобы нагнать их в Редемпшене.

— Я знаю, мне надо многое тебе объяснить, — склонив голову, прошептала она. — Мне просто надо решить, как это лучше сделать. — И набраться мужества, добавила она про себя.

— Нет, — возразил он, — нет, мы не так это сделаем. Я буду задавать вопросы, а ты станешь отвечать. У меня их припасено уже довольно много. У\ никаких недомолвок, Тзйлор. У меня кончилось терпение.

— Хорошо, — согласилась она. — Я все тебе расскажу. — На глаза ее набежали слезы. — А когда ты узнаешь всю правду, обещаю, что не стану удерживать тебя.

— Удерживать меня от чего?

— От того, чтобы уехать.

Лукас снова привалился спиной к дереву.

— Значит, ты думаешь, что я это сделаю?

Тэйлор тяжело вздохнула:

— Нет. Ты не уедешь. Ты слишком благородный. Но тебе захочется это сделать. И я не стану винить тебя за это, Лукас.

В голосе ее явственно слышались смирение и отчаяние. Лукас подавил в себе порыв заключить ее в свои объятия и успокоить. Он знал, что если прикоснется к ней, то не сумеет сегодня вечером получить ответы на свои вопросы. А он уже дал себе клятву, что без этого ни один из них не ляжет сегодня спать.

— Ты знала, что тебе придется взять на себя воспитание близнецов, когда выходила за меня замуж?

— Да.

— А Мадам знала?

— Да.

— Когда ты намеревалась рассказать мне о Джорджи и Элли?

— Ты имеешь в виду: в самом начале?

— Да.

Она перевела дыхание. Конечно, ее ответ ему не понравится. Но она обещала говорить правду и своего слова не нарушит.

— Ты никогда не должен был узнать, — сказала она шепотом. — Ведь мы должны были расстаться в Бостоне, помнишь? Я собиралась увезти малышек в другое место.

— Куда?

— Я собиралась подыскать город где-нибудь на Западе. О, у меня все было продумано, Лукас. — Она сделала паузу и покачала головой, удивляясь собственной глупости и наивности.

— Я собиралась нанять экономку и повара и постараться уговорить миссис Бартлсмит остаться няней.

Если бы она не захотела, то я бы наняла другую квалифицированную женщину. Я планировала исчезнуть с близнецами. Только Мадам и я знали, что Джордж умер. Мы больше никому в семье об этом не рассказывали.

Лукас немного подумал над тем, что она сказала, а потом спросил:

— Значит, ты вышла за меня для того, чтобы защитить свое наследство?

— Нет, я вышла за тебя, чтобы защитить близнецов.

— Тэйлор, если я никогда не должен был узнать о них, то как я должен был защитить их?

В его голосе звучали нескрываемое раздражение и гнев. Тэйлор инстинктивно отступила назад.

— Ты был просто моей мерой безопасности, — пояснила она. — Но в то время я и сама это плохо понимала. Зато Мадам понимала. Она настаивала, чтобы я вышла за тебя. Она все про тебя разузнала. У нее в комнате хранилось досье размером со шляпную картонку. Мадам собрала на тебя изрядное количество информации и была убеждена, что, если мне когда-нибудь понадобится твоя помощь в защите малюток, ты немедленно примчишься.

При упоминании о досье Лукас весь напрягся.

— А ты читала то, что она собрала?

Ему не удалось скрыть волнение, но разум велел ему перестать паниковать. Ее бабушке наверняка не удалось получить доступ к его досье военных лет. Иначе она ни за что не позволила бы своей внучке выходить за него замуж. Конечно, не исключено, что Трэвис и его ребята смягчили немного правду о нем. К концу войны он превратился в какую-то странную смесь разбойника и охотника за вознаграждением, однако армейскому начальству все это представлялось по-другому. Черт побери, они вручали ему медали за то, что называли доблестью. Но, с точки зрения Лукаса, убивать есть убивать, и никакие медали-побрякушки не в состоянии были изменить этой истины. Он убрал свои медали подальше и больше ни разу на них не взглянул. Они были частью той его жизни, о которой он хотел поскорее забыть.

Тэйлор неправильно поняла, почему он так отреагировал на новость о досье. Она подумала, что он сердится. И не могла винить его. Мадам вторглась в его личную жизнь, и это было очень скверно, пусть даже у нее были самые лучшие намерения.

— Нет, я не читала ничего из той папки. Я доверяла бабушке. Она сказала мне, что ты честный и мужественный человек. Даже назвала тебя принцем по сравнению с другими. Я поверила ей.

Он снова расслабился и облокотился о дерево. Тэйлор стояла перед ним, не поднимая глаз.

— Ты рассказал мне о Редемпшене. Помнишь?

— Да, — ответил он. — Ты задавала очень много вопросов, и я никак не мог понять почему, но, честное слово, совершенно не мог предположить, что ты собираешься приехать сюда.

— Ты сказал, здесь можно пройти милю и не встретить другого человека. Я подумала, что девочки будут здесь в безопасности. Женщины ведь тоже могут мечтать. А я всю жизнь мечтала когда-нибудь поселиться на границе. Но я собиралась быть разумной. Планировала подождать, пока девочки подрастут. А потом вся ситуация изменилась.

— Тебе понадобилась моя помощь, чтобы разыскать детей.

— Да, — подтвердила она. — И Мадам умерла. В завещании она упомянула близнецов. Мне хотелось верить, что Малькольм не кинется на их поиски. Ведь, по моим расчетам, он думал, что они живут с отцом и, значит, охотиться за их деньгами бесполезно.

— Твоя бабушка оставила каждой из близняшек приличную сумму, и Малькольму стало любопытно выяснить, где находятся девочки. Разве не так?

— Теперь он их официальный опекун. Еще в Цинциннати я получила две телеграммы. А ты к тому времени уже уехал в Чикаго, — добавила Тэйлор, чтобы он не подумал, будто она скрыла от него эти телеграммы.

— Расскажи мне о них, — приказал Лукас, когда она на секунду замялась.

— Одна была от банкира с сообщением о том, что Малькольм опротестовал завещание. И пока вопрос не будет решен, к деньгам прикасаться нельзя. Другая телеграмма пришла от Малькольма. Он знает, что отец малышек умер. И сообщил мне, что суд присудил ему официальное опекунство и что он посылает вооруженную охрану, чтобы привезти девочек домой, к нему.

Лукас услышал в ее голосе страх, и ему снова захотелось обнять ее. Но он заставил себя не двигаться с места. Он был полон решимости разузнать все, пока его жена так охотно отвечает на вопросы.

— Продолжай, Тэйлор. Я слушаю.

Она отвернулась и уставилась куда-то в ночь. Раскрывать другому семейные тайны всегда нелегко, но о позоре ее семьи говорить было почти невыносимо. Мэриан постоянно твердила ей, что они никогда не должны ничего рассказывать. Слишком это было отвратительно и греховно.

Тэйлор мысленно произнесла молитву, чтобы обрести мужество. Когда она вновь заговорила, в голосе ее звучала грусть:

— Я бегала от своего дяди с самого раннего детства. Мэриан предупредила меня насчет него. Она рассказала, что он будет пытаться со мной сделать. И всячески ограждала меня от этого демона.

Она повернулась и посмотрела прямо на него, пытаясь найти в его лице признаки отвращения. Но ничего такого не увидела и решила, что он пока ничего не понял.

— С того самого дня я ложилась спать, придвинув к двери комод. А под подушкой держала нож.

Лукас закрыл глаза. Боль, которую он услышал в ее голосе, захлестнула и его. Он представил ее маленькой девочкой, пытающейся защитить себя от нездоровых притязаний совершенно взрослого мужчины, и его затрясло от ярости. Ну конечно, ведь за время их знакомства она несколько раз достаточно ясно намекала ему на это. Да, он догадывался, в чем дело, но откровенное признание все же ошеломило его.

— А он когда-нибудь пытался...

Тэйлор не дала ему закончить вопрос. И заговорила быстро, потому что спешила рассказать о других грехах, пока не разрыдалась:

— Конечно, этот маленький комод не мог служить настоящим препятствием для Малькольма. И однажды поздно вечером он пришел в мою комнату. Я не проснулась, пока он не сел на край моей кровати. Боже, какой же меня тогда охватил ужас! Я нащупала под подушкой нож и, когда он протянул руку, чтобы зажать мне рот, нанесла ему удар. Она с трудом перевела дыхание.

— Слава Богу, он не мог предположить, что у меня есть оружие, иначе наверняка сумел бы меня обезвредить. Я чуть не лишила его глаза. Он завизжал от боли. Все было забрызгано кровью.

— И что же ты сделала потом? — Лукас старался говорить как можно более спокойно и миролюбиво. Ярость сжигала его изнутри, и он боялся, что сейчас закричит от злости и обиды за нее.

— Я побежала и спряталась под кроватью у Мадам. Она была на каком-то светском рауте, и я помню, что не заснула, пока не услышала, как она вошла в комнату. До сих пор не знаю, что Малькольм солгал ей насчет своей раны.

— Почему ты не рассказала ей, что произошло?

— Ну как я могла? — вскрикнула она. — У меня было чувство, что я вся перепачкалась, и мне было ужасно стыдно. Такие вещи у нас дома не обсуждались. Я помню, как однажды поцарапала коленку и хотела показать бабушке. Она была в ужасе от того, что я собираюсь поднять перед ней юбку. Ведь стыдно показать даже кусочек щиколотки, а я тут размахиваю голыми ногами. Кухарка промыла мне ранку.

Лукас покачал головой. Но Тэйлор этого не заметила. Она смотрела теперь себе на руки, погруженная в собственные мысли.

— Меня учили всегда оставаться леди, — попыталась она оправдать бабушку. — А леди не должны обсуждать такие отвратительные вещи. Правда могла убить Мадам.

— Ты несправедлива к ней, Тэйлор. Может, ей и не хотелось бы узнать такую правду, но она обязательно сделала бы что-нибудь.

Теперь, когда она была уже взрослой, Тэйлор понимала, что Лукас прав. Мадам была ее защитницей. Она бы защитила ее и обратила свой гнев на собственного сына.

— Дети думают не так, как взрослые, — сказала она. — По крайней мере, я.

— А Мэриан?

— Она не могла поделиться ни с кем, кроме меня. Чувствовала, что просто не может признаться, что Малькольм приходит к ней в комнату. Боже, я просто не знаю, сколько это продолжалось. В конце концов она вышла замуж за Джорджа, а после того как родились близнецы, сделала все, что могла, чтобы уехать из Англии и...

— Малькольм.

— Да, — согласилась Тэйлор. — Ей было страшно, что ее дочери находятся рядом с ним. А Джордж очень хотел уехать домой. Хотел воспитывать своих дочерей в Америке.

Она отступила еще на шаг.

— Теперь ты все знаешь, — проговорила она с вызовом в голосе.

— И в этом месте я должен уехать или захотеть уехать, но не сделал этого, потому что я такой благородный?

Она кивнула.

— Никуда я не собираюсь ехать. Подойди сюда, Тэйлор. Я хочу обнять тебя.

Как только он прикоснулся к ней, Тэйлор разразилась слезами. Лукас крепко прижал ее к себе. Он не пытался успокаивать ее, потому что знал: ей необходимо выплакаться. Она всю жизнь носила огромное бремя, и вот пришел час расстаться с ним. Теперь она не одна. Он должен сказать ей об этом, как только она будет в состоянии слушать.

Сквозь рыдания Тэйлор повторяла, что не хочет быть ему обузой и теперь, когда добралась сюда, чувствует себя в безопасности, а он может уезжать, если хочет.

Она сумела совладать со своими чувствами только через несколько минут. У Лукаса не было с собой носового платка, но это не имело большого значения. Она вытирала слезы о его рубаху.

Потом Тэйлор прижалась к нему и стала вслух размышлять о трудностях, с которыми ей еще предстояло столкнуться. Пошлет ли Малькольм людей до самого Редемпшена? У нее не было ответа, и она спросила об этом мужа.

— Если он пообещает приличную сумму, они приедут.— Тогда я могла бы уйти в горы, — прошептала Тэйлор.

— Послушай меня, — приказал Лукас. Он старался говорить спокойно и ласково, так как почувствовал, что ее вновь начинает охватывать паника. Она вся напряглась в его объятиях. И голос у нее опять задрожал. Лукасу хотелось, чтобы она обрела способность рассуждать разумно. — Ты уже достаточно набегалась. Хватит.

— Но он их опекун! — закричала она.

— В Англии, — напомнил он. — Не здесь. Она отпрянула и посмотрела ему в глаза.

— Что ты хочешь сказать?

— Мы сделаем то же, что и он. Мы будем ходатайствовать перед нашим судом об официальном праве опекунства. Отец девочек был американцем. И совершенно очевидно, что он хотел воспитывать дочерей здесь. Когда он умер, они жили в Бостоне.

Тзйлор все же не могла избавиться от волнения.

— А местные власти смогут признать претензию, выдвинутую в Англии?

— Нет, если мы запасемся своей собственной претензией, — заверил ее Лукас.

— Только не обращайся к Льюису, — выпалила она. — Он ничего не смыслит в законе.

— С чего ты так быстро пришла к такому выводу? — поинтересовался он.

— Я уже говорила с ним по другому юридическому вопросу.

Не успел Лукас попросить ее объяснить, в чем именно состоял этот вопрос, как она поспешно отвлекла его:

— Хочу поблагодарить тебя за помощь, Лукас. Я знаю, что поставила всю твою жизнь с ног на голову...

Он не дал ей договорить:

— Не надо меня пока благодарить, Тэйлор. Сначала выслушай, что я хочу сказать. А потом уже решишь, хочется ли тебе благодарить меня.

Тэйлор все еще чувствовала необыкновенное облегчение, потому что Лукас был готов помочь ей бороться с Малькольмом законным способом. Она с трудом сдержала улыбку, хотя муж ее говорил вполне серьезно. У него даже появились в голосе суровые нотки, но ее это очень мало волновало.

— С удовольствием выслушаю тебя, — сказала она. И добавила про себя: и тогда снова отблагодарю.

— Я хочу, чтобы ты усвоила, как теперь пойдет наша жизнь, — заявил Лукас. — Ведь ты любого мужчину можешь свести с ума. А меня просто доводила до исступления последние три недели. Я и до сих пор никак не могу поверить, что ты в самом деле протащила троих детей и беременную женщину через полстраны.

Тэйлор сразу почувствовала желание защищаться:

— Я не тащила Викторию. Она сама захотела поехать со мной.

— Ты всегда знаешь, что лучше для других?

Лукас попал в самую точку.

— Иногда мне кажется, что да, — согласилась она. — Но я стараюсь...

— Не прерывай меня, — сказал он резко. — И слушай внимательно. Ты не знаешь, что лучше для меня. Понятно?

Она быстро кивнула.

— Ты говорила с Льюисом насчет развода? Вопрос поразил ее.

— Нет, конечно, нет. С чего ты это взял?

— Ты сама сказала, что говорила с ним по юридическому делу. Черт побери, Тэйлор, что еще я мог подумать?

— Я не хочу разводиться, — прошептала она.

— А я и не дам тебе развода, — бросил он. — Ответь мне еще на один вопрос. Ты решила уехать из Цинциннати до того, как получила телеграмму, или после?

— Я собиралась уезжать еще до того, как получила телеграмму.

Она не поняла, почему он об этом спрашивает, но это было явно очень важно для него.

Сердце буквально выскакивало у Лукаса из груди. Он отчаянно сдерживался, чтобы не задать тот единственный вопрос, который не давал ему покоя ни днем, ни ночью все то время, что он ехал к ней. И чем дольше он смотрел на нее, тем труднее ему становилось не высказать того, что накопилось у него на душе.

Он так чертовски устал от того, что стоит на задворках жизни. Ему нужен дом, семья, и больше всего ему нужна Тэйлор. Он не хочет жить без нее. В ней было все, чего он никогда не имел и, конечно же, не заслуживал. Но вот она стоит тут, всего в нескольких футах от него, и единственное, что ему надо сделать, это протянуть руку, и все это будет принадлежать ему.

Нет, так нельзя. Ему не хотелось иметь жену, которая чувствовала бы к нему одну только признательность. Ему не нужна ее благодарность. Ему необходима ее любовь.

— Почему ты сбежала от меня?

Их взгляды случайно встретились. Ее поразила мелькнувшая на миг беззащитность.

— Так вот что ты подумал? Что я сбежала от тебя? Эти горы — твой дом. Я хотела быть как можно ближе к тебе. Я знала, что сам ты меня сюда не привезешь. Ведь ты говорил, что это неподходящее место для леди. Но здесь твое сердце, твой дом. О Лукас, неужели ты не понимаешь? Я ехала домой.

Она не знала, удалось ли ей убедить его. Его лицо вновь приняло замкнутое выражение. По нему теперь ничего нельзя было прочесть.

— Я столького тебя лишила, — призналась она. Голос ее дрожал от чувства вины. — Ты всегда высоко ценил свою свободу и независимость. А я, как последний воришка, украла их у тебя. Я сломала тебе жизнь. Я знала, что ты не оставишь меня одну с детьми на руках. Ты слишком благородный. Я не хотела отнимать у тебя твою мечту.

— Ты всегда серьезно полагаешь, что я позволил бы тебе сделать что-нибудь, чего бы я сам не хотел?

— У тебя не было другой возможности, — воскликнула она. — Мужчина должен иметь возможность следовать своей мечте.

— Поэтому ты приехала в мои горы?

— Я думала, что мы сможем жить так, как жил Дэниел Бун со своей женой. Он иногда уезжал от нее на годы, но во всех рассказах, которые я читала, постоянно упоминалось, что он привозил ей мясо. И я читала также, что она была в<