Глава 9. Дела торговые, или почему еврей за копейку удавится

Когда ж утихла страсть, и варвары устали

Плевать в евреев, резать, лаять, бить, —

Я видел мой народ сидящим в лавках:

Они сидят и взвешивают что-то,

И режут полотно, и разливают вина,

Соленую и дохлую из бочки тащат рыбу.

И день их к вечеру срывается и жмется

К вчерашним и позавчерашним дням;

И эти дни, как сельди в бочке, сжаты.

А после – записи ведут до полуночи:

Доходы – жирным ассирийским шрифтом,

Расходы – римским почерком имперским

Для пропитания и свадьбы сыновей…

Ури-Цви Гринберг (перевод П. Гиля)

Да, именно так – прежде всего народом торговцев и гешефтмахеров – видели евреев те народы, среди которых им довелось жить в течение двух с половиной последних тысячелетий. Да и не только они, но и сами евреи, их великие поэты, писатели и общественные деятели.

Антисемиты обвиняли еврейских продавцов в жульничестве, обирании населения и нанесении самим фактом своего существования ущерба купцам, принадлежащим к титульной национальности. Юдофилы, наоборот, считали еврейских торговцев образцом честности и порядочности, главной силой развития национальной экономики и внедрения цивилизованных отношений между ее адептами. Но и те, и другие в равной степени были убеждены, что торговля и именно торговля – это исконно еврейское занятие, что тяга к ней является неотъемлемой частью еврейского национального характера. Некоторые даже приписывали евреям некий особый врожденный талант к торговле – подобно тому, как существует талант к живописи, литературе или музыке. И никакие, даже самые очевидные факты не могли поколебать в общественном сознании этого сложившегося стереотипа, о чем в свое время с присущими ему блеском и горечью сказал Борис Слуцкий:

Евреи хлеба не сеют,

Евреи в лавках торгуют,

Евреи раньше лысеют,

Евреи больше воруют.

Евреи – люди лихие,

Они солдаты плохие:

Иван воюет в окопе,

Абрам торгует в рабкопе.

Я все это слышал с детства,

Скоро совсем постарею,

Но все никуда не деться

От крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,

Не воровавши ни разу,

Ношу в себе, как заразу,

Проклятую эту расу…

Труды историков и дошедшие до нас из прошлого сухие статистические данные вроде бы подтверждают эту точку зрения.

Так, «Краткая еврейская энциклопедия» приводит данные переписи, проведенной в Российской империи в 1897 году. По этим данным, торговля среди профессиональных занятий евреев стояла на первом месте: из каждых ста человек самодеятельного еврейского населения ею занималось 38,65, а среди всего населения империи – 3,77; среди горожан это соотношение было 37,48 у евреев и 12,42 среди прочего трудового городского населения. Всего же торговлей в империи занималось 618 926 человек, в том числе 450 427 евреев (72,8 %). В северо-западных губерниях торговлей среди еврейского самодеятельного населения занималось 31,97 %, в Царстве Польском – 39,04 %, в юго-западных губерниях – 43,14 %, а в юго-восточных губерниях – 45,5 %.

Аналогичное положение наблюдалось и в других странах: например, в Германии, по данным переписи 1895 года, торговлей занималось 55 % еврейского населения.

Но стоит отмотать ленту времени на тридцать с лишним веков назад, и перед нами предстанет совершенно иная картина. Вплоть до разрушения Первого Храма торговля не только не входила в число распространенных еврейских занятий, но и сама профессия торговца отнюдь не пользовалась уважением в обществе. Значительная часть еврейского населения той далекой эпохи занималась земледелием, меньшая – ремеслом, а число профессиональных торговцев, то есть тех, кто занимался скупкой товаров у одних и продажей его другим, среди евреев составлял необычайно тонкий слой общества.

Большинство купцов, с которыми евреям приходилось иметь дело, были либо финикийцами, либо представителями каких-либо других живших поблизости или бок о бок с евреями народов. Их услугами пользовались, но от этого занятие торговлей не становилось более уважаемым.

Такое несколько презрительное отношение к торговле и торговому ремеслу сохранялось и у евреев, живших на своей земле в эпоху Второго Храма, когда во всех концах Римской империи уже существовала еврейская диаспора, жившая в значительной степени именно торговлей. Во всяком случае, Иосиф Флавий с явной ноткой высокомерия писал в своих «Иудейских древностях»: «Мы не населяем страны прибрежной и не питаем склонности ни к торговле, ни к вызываемому ею общению с другими народами. Наши города отстоят далеко от моря, и так как мы наделены хорошей землей, то ее возделываем».

Стоит заметить, что Иосиф Флавий в данном месте (как, впрочем, и во многих других) явно лукавит: в эпоху его жизни евреи активно занимались торговлей и в Риме, и в других странах Средиземноморья, и в самой Земле Израиля. Однако при этом немалая часть населения тогдашней Эрец-Исраэль свысока относилась к евреям диаспоры, сделавшим торговлю главным занятием в своей жизни, – и именно это отношение и нашло свое выражение в вышеприведенных словах Иосифа Флавия.

В тексте ТАНАХа упоминаются десятки различных ремесел, которыми в эпоху, предшествовавшую разрушению Первого Храма, занимались евреи. Там можно встретить упоминание о пекарях, составителях благовоний, ткачах, белильщиках, гончарах, кузнецах, оружейниках, плотниках, резчиках по дереву, каменотесах, каменщиках, штукатурах, парикмахерах, но вот торговцы в Священном писании евреев практически не упоминаются, а если и упоминаются, то в их роли выступают инородцы.

Великий еврейский историк С. М. Дубнов, как и многие его предшественники и последователи, в строгом соответствии с текстом ТАНАХа связывал начало торговой активности евреев с периодом правления царя Шломо, который заключил торговые договоры и завязал торговые отношения с Финикией, Египтом и государствами Месопотамии. «Израильтяне как народ земледельческий, – пишет Дубнов, – вывозили туда произведения земли – хлеб, фрукты, виноград; из Финикии они получали взамен строительный лес из кедровых рощ Ливанова, а из Египта – лошадей и колесницы. Кроме того, израильская земля служила главным караванным путем, по которому шли караваны с товарами из Месопотамии в Египет. По приказанию Соломона были устроены в разных местах удобные стоянки для караванов и склады товаров. В союзе с финикийцами израильтяне вели и морскую торговлю. Финикийские и израильские мореплаватели отправлялись на кораблях в страну чудес Офир (Индия или Южная Аравия) и привозили оттуда драгоценные металлы, слоновую кость, пахучие пряности и предметы роскоши».

Увы, современные историки считают нарисованные в ТАНАХе картины расцвета еврейского государства при царе Соломоне несколько преувеличенными, а тех своих коллег, кто слишком полагается на эти картины, излишне доверчивыми.

Точнее, по их мнению, в ТАНАХе действительно отражено подлинное положение вещей в ту эпоху, но чтобы понять, как все обстояло на самом деле, надо внимательнее вчитываться в текст, а не доверять пышным эпитетам и метафорам, которые вполне могут иметь аллегорическое или намеренно гиперболическое значение.

А из этого самого текста, по их мнению, следует, что особо завидовать легендарным богатствам царя Соломона было незачем: большинство его подданных занимались натуральным обменом и имели весьма смутное понятие о деньгах. Налоги, которыми обложил их Соломон, они платили исключительно натурой, вследствие чего и сам царь испытывал катастрофическую нехватку денег и золота, из-за чего и вынужден был расплачиваться с поставлявшим ему стройматериалы финикийским царем Хирамом опять-таки не деньгами или золотом, а все той же сельскохозяйственной продукцией, а порой и кусками территории, завоеванной его отцом Давидом.

В морской международной торговле, которая, очевидно, находилась тогда также в зачаточном состоянии, они целиком и полностью зависели от финикийцев. Без особых успехов закончились попытки наладить международную торговлю и развить торговое судоходство, предпринятые царями Ахавом и Иосафатом. Во всяком случае, когда пророк Иона решил, чтобы избежать возложенной на него Богом миссии, бежать в Таршиш, ему пришлось сесть на корабль, на котором не было, кроме него, ни одного еврея.

По мнению историков, торговля начинает занимать заметное место в среде еврейских занятий лишь в период первого, Вавилонского изгнания, когда тысячи еврейских пленников, многие из которых ушли в изгнание с нажитым ими добром, поселяются в крупных городах вавилонской империи. Заниматься земледелием они не могли, так как вся земля в Месопотамии была давно распределена и ее катастрофически не хватало даже местному населению (к тому же евреи были совершенно незнакомы с техникой орошаемого земледелия). Как ремесленники они были не в состоянии конкурировать с местными мастерами, намного превосходившими их в искусстве и владевшими самыми современными на тот период времени технологиями. Таким образом, торговля и денежные операции поневоле оставались единственными сферами, где у евреев был шанс преуспеть.

И они использовали этот шанс до конца: вскоре фигура еврейского торговца (и банкира, но об этом – чуть позже) становится весьма распространенной на всей территории Вавилонской, а затем и Персидской империи. От местной торговли евреи быстро переходят к международной, в которой чувствуют себя еще более уютно: если в Вавилоне и Сузах они были иноземцами и переселенцами, то вдали от этих мест оказывались такими же чужеземцами, как и купцы, приехавшие из других стран. Однако строгие религиозные предписания вынуждали таких еврейских купцов создавать в этих странах свои гостиницы и постоялые дворы, вследствие чего часть торговцев начинала в них оседать, становясь тем ядром, вокруг которого постепенно образовывалась еврейская община, также специализировавшаяся на торговле и финансовой деятельности. (Любопытно, что спустя множество столетий эта ситуация повторилась в Восточной Европе. Так, в 1994 году в Праге проживало всего 5 000 евреев, уже практически ассимилировавшихся с чехами. Однако с 1995 года этот город становится популярным у современных израильтян туристическим центром, затем израильтяне инвестируют деньги в чешскую экономику и открывают в Праге различные торговые и игорные дома, рост общины ведет к появлению новых кошерных ресторанов, кафе и магазинов. Наличие еврейской инфраструктуры, в свою очередь, влечет в Прагу новых израильских предпринимателей, и в 2 000 году в этом городе насчитывается уже не менее 20 000 евреев, значительную часть которых составляют граждане Израиля. Почти аналогичная ситуация наблюдается в Бухаресте и Будапеште.)

Таким образом, широкое вовлечение евреев в торговлю, с одной стороны, было следствием массового выселения евреев со своей родины в незнакомые им земли, а с другой, привело к еще более широкому расселению евреев по Европе, Азии и Африки.

«Еврейский торговец вразнос». Польша, XVII в. «Джуиш энциклопедия» (1901–1912)

В период поздней Античности и Средневековья еврейских торговцев уже можно встретить практически во всех странах Европы, но больше всего они преуспевают во Франции, Германии, Польше и Чехии. На протяжении практически всего периода Средневековья евреи играли важнейшую роль в связях Западной и части Восточной Европы с мусульманским миром, Индией, Китаем, а также землями северных и славянских народов. Добирались они, разумеется, и до Киева и Господина Великого Новгорода. Согласно одной из версий, знаменитый по сказкам и легендам «богатый гость Садко» был не кем иным, как еврейским купцом по имени Цадок. Версия эта, впрочем, ничем не подтверждается, но и никакого другого объяснения не выдвигается – во всяком случае, объяснить происхождение имени Садко, исходя из русской этимологии, невозможно. Зато из русских летописей достоверно известно, что начало «ереси жидовствующих» в Новгороде положил еврейский купец Схария (Захария), который вступил в религиозный диспут с двумя влиятельными новгородскими священниками Дионисием и Алексием и был в нем настолько убедителен, что оба по его окончании решили перейти в иудаизм.

В сущности, история еврейских торговцев во всех странах Европы одинакова, и с унылым однообразием в разные исторические эпохи она повторялась в каждой из них: сначала евреев звали, приглашали на жительство для развития местной торговли, выдавали им различные привилегии, а затем следовало ужесточение налогового бремени, отнятие привилегий, погромы, конфискация имущества и изгнание. Этим, по сути дела, во многом объясняется тот факт, что еврейские купцы редко могли на протяжении жизни сохранить свое состояние и создать купеческие династии. Впрочем, историки добавляют к этому и их природную склонность к рискованным торговым сделкам, нередко приводившим их к разорению.

Однако чрезвычайно показательно, что в тех странах, где евреям беспрепятственно разрешалось заниматься земледелием и ремеслом, именно эти занятия, а никак не торговля, и становились их главными занятиями, приносившими им немалые состояния. Так было в мавританской Испании, так было в течение длительного времени в Польше.

Между тем статистика, безусловно, не врет: на протяжении трех последних столетий торговля и в самом деле была наиболее распространенным занятием среди евреев – по той простой причине, что ничем остальным им заниматься не разрешалось. Однако следует учитывать, что лишь малую часть – меньше 10 % – этих торговцев можно было назвать преуспевающими или хотя бы относительно преуспевающими. Остальные же 90 % влачили полунищенское или даже нищенское существование, занимаясь мелочной торговлей, нередко вразнос. Многие представители еврейской интеллигенции ХХ века вполне могли бы приписать себе знаменитые слова из автобиографии поэта Михаила Светлова: «Мой отец был мелким буржуа. Очень мелким. Вместе с такими же евреями-буржуа он покупал бочку масла оптом, а потом они продавали его в розницу. Вырученные от этого гешефта деньги шли на мое образование».

Показательно также и то, что после революции доля евреев СССР, занятых в сфере торговли, резко снижается – в 1926 году она уже не превышала 25 %. А возникшая в немалой степени благодаря советской власти новая еврейская интеллигенция в своей массе относилась к торговцам с тем же презрением, что и много веков назад Иосиф Флавий, – не было в устах интеллигента-еврея более презрительного слова, чем «гешефтмахер». Впрочем, как тонко замечает Эфраим Севела в своем «Зубе мудрости», это не мешало части таких еврейских интеллигентов беззастенчиво пользоваться теми привилегиями, которые давало им близкое родство с мясниками, продавцами пивных ларьков и т. п.

Заканчивая разговор о тех факторах, которые сделали торговлю исконно еврейской профессией, нельзя не упомянуть о той огромной роли, которую еврейские купцы сыграли в сохранении еврейского народа. Вспомним, что марксизм отрицал существование евреев как нации на том основании, что для формирования нации необходимы общность языка, культуры и территории, способствующей созданию единого экономического рынка. Отсутствие единой территории и единого рынка и не позволяло евреям, по мнению идеологов марксизма, считаться полноценной нацией. Однако в том-то и дело, что на протяжении всей истории еврейского народа такой единый рынок существовал. И обеспечивали его именно еврейские торговцы. Приехав в любую, даже совершенно незнакомую ему прежде страну, еврейский купец первым делом направлялся в синагогу и заговаривал с ее прихожанами на иврите – языке предков, языке Торы и Мишны. Это служило опознавательным знаком, и гостю мгновенно рекомендовали, на каком постоялом дворе остановиться, где продавать свои товары, что стоит закупить на вырученные деньги и т. д.

Но на этом общение между местными евреями и новоприбывшим соплеменником зачастую не заканчивалось: его знакомили с новыми трудами местных духовных авторитетов, ему задавали вопросы о том, какие книги были написаны в последние годы светочами Торы в его родных местах. И, уезжая на родину, купец увозил с собой не только местные товары, но и книги местных раввинов с новыми комментариями ТАНАХа, исследованиями текста Талмуда, а порой и рассказывающие о тайнах Каббалы.

Таким образом, еврейские купцы сыграли решающую роль не только в обеспечении вполне реального «единого еврейского рынка», сложившегося вопреки тому, что у евреев не было своего государства, но и в сохранении иврита как живого языка общения, а также в создании единого еврейского культурного пространства. Именно посредством еврейских купцов европейские евреи знакомились с трудами Рамбама, Ибн-Эзры или Ор ха-Хаима, а евреи восточных стран были прекрасно осведомлены о том, кто такой РАШИ или Виленский гаон. И уже только за это современный еврейский народ должен быть благодарен тем своим предкам, которые сделали торговлю делом своей жизни.

А из всего вышесказанного, кстати, вытекает, что еврейский купец, особенно если он занимался международной торговлей, должен был быть, помимо всего прочего, еще и образованным человеком, хорошо разбирающимся не только в математике, но и в Торе и в Талмуде. Причем знание последних имело для него отнюдь не теоретическое, а вполне прикладное значение: ведь еврейская традиция разработала за столетия целую систему торговой этики, нарушение правил которых считалось тяжким грехом как перед людьми, так и перед Богом.

«Еврейский торговец вразнос из Гамбурга». XVIII в. «Джуиш энциклопедия» (1901–1912)

И именно об этих правилах у нас и пойдет разговор дальше.

Покупатель и продавец, будьте взаимно… честны

Если верить историкам, еврейская Тора, более знакомая христианам как Пятикнижие Моисеево, отнюдь не является первым в истории человечества документом, вводящим правила взаимоотношений между людьми при торговле. Но ни в одном из документов древности мы не находим таких предельно четких требований о скрупулезной честности в весе и расчетах со стороны продавца, в каком они сформулированы в Торе.

Причем требование это встречается неоднократно. Сначала мы сталкиваемся с ним в книге «Ваикра»:

«Не совершайте несправедливости в суде, в измерении, в весе и мере. Весы верные, гири верные, эйфа верная и гин верный пусть будут у вас. Я – Бог Всесильный ваш, который вывел вас из страны Египетской».

Затем вроде бы совершенно то же указание мы находим в книге «Дварим»:

«Да не будет у тебя в суме твоей двух разных гирь – большой и малой. Да не будет у тебя в твоем доме двух разных мерил – большого и малого. Полная и верная гиря должна быть у тебя, чтобы продлились твои дни на земле, которую Бог, твой Бог, дает тебе. Ибо мерзость перед Богом, твоим Богом, всякий делающий это, всякий творящий несправедливость».

С точки зрения тех же историков, то, что в Торе дважды говорится о недопустимости использовать неверные меры веса и объема, свидетельствует, вероятнее всего, о том, что подобный трюк был в ту далекую эпоху в ходу у ханаанских и египетских торговцев: они держали у себя в сумках по две гири разного веса, выдавая их за равные по массе. В тот момент, когда купец покупал товар, он клал на весы тяжелую гирю, а когда выступал в качестве продавца – более легкую. В результате этот двойной обвес приносил негоциантам древности немалую прибыль. Подтверждение этой точки зрения можно найти в знаменитых словах пророка Ошейа (Осии): «В руке ханаанейца весы неверные – любит он обирать». С точки зрения всех комментаторов Торы и большинства историков, под «ханаанейцем» в данном случае следует понимать торговца вообще, причем вероятнее всего – финикийского купца. О распространенности этой точки зрения свидетельствует хотя бы то, что в считавшемся долгое время каноническим переводе ТАНАХа после слова «ханаанейца» в скобках помещено слово «торговец».

Понятно, что иначе как мошенническими такие действия не назовешь, и именно так, дескать, и трактует их Тора.

Однако еврейские мудрецы и толкователи Торы всегда придавали вышеприведенным словам куда более широкий смысл и, если попытаться собрать все имеющиеся на них комментарии и мидраши, то у нас получится многотомное издание, занимающее как минимум одну полку вместительного книжного шкафа.

Даже РАШИ – один из величайщих комментаторов ТАНАХа, обычно сосредотачивающийся на прямом смысле его текста, – считает, что слова о верных гирях и мерах следует толковать аллегорически. Фраза «не будет у тебя в суме твоей двух разных гирь» означает, что если еврей себе все-таки позволит такое жульничество, то у него «не будет ничего» – даже если это укроется от людских взоров, такой обман не может укрыться от взора Всевышнего, и наказанием за него торговцу придет Свыше в виде быстрого разорения и полного обнищания. Подтверждение своей точки зрения РАШИ видит в следующей за этим фразе: «Полная и верная гиря должна быть у тебя», то есть, если человек будет поступать именно так, у него всего будет много, Творец пошлет ему удачу в делах.

Наконец, с точки зрения РАШИ, совершенно не случайно, что вслед за этими словами идет отрывок об Амалеке – злейшем враге еврейского народа, символе непримиримого антисемитизма. Тора, считает РАШИ, таким образом напоминает евреям, что если обман в торговле станет в их среде распространенным явлением, то расплатой за это станут нападение врага и массовая гибель евреев.

Ибн-Эзра приходит к тем же выводам, что и РАШИ, но несколько другим путем: он задается вопросом о том, почему в одном абзаце дважды повторяется, по сути дела, один и тот же запрет – сначала неверные меры запрещено держать в суме (или в кармане), а затем в доме. Разве недостаточно было просто сказать, что наличие двух разных мер веса или объема, выдаваемых за одинаковые, запрещено? И разъясняет: эти слова Торы следует читать так: «Если будешь честен в торговле, то будут у тебя деньги в сумке и в доме твоем будет все необходимое».

В Талмуде, в свою очередь, мудрецы задаются вопросом о том, почему Тора настаивает на том, что «эйфа истинная и гин истинный будут у тебя». Если гин – это часть эйфы, и понятно, что если истинно целое, то истинным является и его составная часть? А задавшись вопросом, они приходят к выводу, что данные слова свидетельствуют не только о запрете обвеса, но и о запрете любого, самого мелкого обмана в торговле: «Тора имела в виду, чтобы твое “да” (по-арамейски это слово звучит как “гэн”, то есть близко по своему звучанию к слову “гин”) было правдивым и чтобы твое “нет” тоже было правдивым».

В сущности, все, что было сказано мудрецами и раввинистическими авторитетами по поводу запрета на обман и обвес, прекрасно суммировал в своих комментариях рав Рафаэль-Шимон Гирш, которому казалось неслучайным, что впервые этот запрет встречается в недельной главе Торы «Кдошим», содержащей также перечень сексуальных запретов. И потому автору не остается ничего другого, как привести длинную цитату из комментариев рава Гирша к этому отрывку:

«Использование неправильных мер и весов при купле-продаже или использование правильных весов и мер, но обманным путем, – это обман и воровство в чистом виде, которые не годятся для обсуждения в заключении раздела о святости человеческой жизни. “Милосердному Богу не было нужно писать именно о гирях в этом месте”, – может сказать кто-то. Запрет, сформулированный здесь по поводу весов и мер, призывает нас отчитаться даже до того, как обман был совершен, за любой наш поступок, который мог бы привести к обману ближнего, и даже за то, что мы не смогли предотвратить обман. Закон настаивает на том, чтобы мы не держали у себя неточных весов и мер; он запрещает нам небрежность при взвешивании и отмеривании материалов, пока есть хотя бы малейший шанс на то, что их кто-то купит. Он не только требует от нас крайней тщательности при изготовлении весов и мер, но и крайней скрупулезности относительно их хранения и эксплуатации в подобающих условиях. Мы должны ревностно оберегать свои весы, меры и гири от любых изменений, вызываемых износом или отложением материалов в ходе длительного использования, или, в случае приборов для измерения длины, от изменений, обусловленных флуктуациями температуры. Все эти и другие вопросы, касающиеся различных видов измерительных приборов, измеряемых материалов, оптовых и розничных сделок, домашних закупок и т. п., подробно разъясняются в Талмуде, в трактате “Бава батра”.

…Законы, относящиеся к мерам и весам, ставятся на тот же уровень, что и законы о запретных сексуальных отношениях. И в самом деле. Нарушение первых наказывается даже строже, чем нарушение последних (“Бава батра”, 88б). Следовательно, если законы о запретных сексуальных отношениях составляют основу личной нравственности и семейной жизни, то закон о правильных весах и мерах составляет основу честности и морали в жизни общественной. Закон смотрит с неодобрением на неправильные веса и меры не только после того, как они были использованы для обмана (что, как мы уже видели, определяется как обычное воровство). Нет, он рассматривает владение мерами и свершение измерений как правовые акты как таковые, так что каждая мера, которой обладает еврей, и каждый отмеряемый евреем материал становится актом еврейской честности, символически выражающим отношение еврея к справедливости и прямоте. Таким образом, Закон… стремится сделать фундаментальной чертой характера еврейского народа чувство справедливости, уважение к справедливости и честность вообще».

Требование о соблюдении правильности мер и весов скрупулезно выполнялось еврейскими торговцами с глубокой древности и до наших дней. Изучая грунт, вырытый арабами на Храмовой горе и выброшенный ими на мусорную свалку, израильский археолог Габи Баркаи обнаружил в нем множество различных гирь, из чего сам собой напрашивался вывод, что при иерусалимском Храме находилась и своеобразная – самая древняя на планете – «Палата мер и весов». Согласно историческим данным и археологическим находкам, точность, с которой евреи измеряли вес твердых тел и объемы жидкостей еще две с половиной – три тысячи лет назад, кажется невероятной – до 0,1 г и 0,001 литра.

«Кусочек селедки за две копейки». Картина Иллека Беллера.