Шаг двадцать пятый. Списание с баланса.

Давай подумаем, может, не стоит его прогонять? Живут же другие — и ничего!
Ну, подумаешь, медведь! Все-таки, не хорек. А? Мы бы его приучали, причесывали бы. Он бы иногда нам поплясал бы!

- Соня, ну сколько можно?! – старшая сначала смотрит на отвернувшуюся к стене младшую сестру, потом, беспомощно – на среднюю. – Не верю я, что кто-то стоит таких… таких… Сонька, прекращай реветь! Ну не стоит он этого!
- Стоит, - шмыгнула носом. Софья сидит на кровати, с ногами, обняв колени руками. Сестрам-близняшкам, спокойным и умиротворенным в своем семейном счастье, она кажется совсем маленькой и ужасно хрупкой. И совершенно беззащитной – с этими тонкими руками, обнявшими колени, с небрежно стянутыми в узел на затылке волосами, заплаканными глазами и опухшим носом.
- Сонечка… - они просто не знают, что еще сказать.
- Он такой… - младшая упрямо смотрит в стену. И говорит, кажется, даже не с ними – сама с собой. – Он красивый, очень. Но не в этом дело. Еще он умный – правда, по-настоящему умный, только не очень-то задается по этому поводу. Щедрый… хотя при его деньгах это не удивительно, но… Нет, это тоже не главное. Хотя это очень приятно – когда тебя так балуют. Но это все равно не главное…
- А что – главное, Софушка? – негромко спрашивает Люба.
- То, какой он настоящий, - Соня отвечает тоже почти шепотом. – Он настоящий такой… такой, – тут она всхлипывает, шмыгает носом. Надя и Люба встревожено переглядываются. – Я думала, что знаю, какой он. Что никто не знает, а я – знаю. Какой он - настоящий. Я же… Я… - вздыхает прерывисто, утыкается лбом в колени, молчит. И сестры тоже молчат – только переглядываются все так же встревожено. А Соня поднимает голову и оборачивается к ним лицом. Глаза – потухшие, уставшие. И очень несчастные. Продолжает бесцветным голосом: - Он меня на день рождения бабушки пригласил. А бабушка… мадам Нинон… она для него – все. Я думала, это что-то значит. Я думала, что это многое значит! - голос Сони становится громче, в нем прорезываются эмоции. - Там мы с ним… Господи, как же они смеялись надо мной, наверное – он и Амандин! Ведь она тоже там была. И все уже тогда знала. Я даже представить не могла, - усмехается горько, - что такое со мной может произойти. Что такое в принципе происходит с реальными живыми людьми, а не только в кино. Взяли, как вещь, поиграли… А как надоела – так и выкинули. Потому что, видите ли, для женитьбы у него есть более достойная! А я – прощальная гастроль! – Соня поперхнулась своими словами, закашлялась. – А я-то, дура, подумала… решила… да еще мадам Нинон с этим кольцом... Черт, да я за него уже замуж собралась! По крайней мере, мечтала об этом. Думала, вот-вот - и он скажет мне, что любит меня. Я… Господи, ну дура и банально, я знаю, но… Но я же… я же… - всхлипнула и снова уткнулась лицом в колени. И оттуда, глухо: - Я же так его люблю…
Надя с Любой молчат. Что тут скажешь? Никогда они не видели свою младшую такой. Где та беззаботная, острая на язык, всегда уверенная в себе красавица Сонечка Соловьева? Какой же надо быть бесчувственной тварью, чтобы превратить ее вот в этого хлюпающего носом, несчастного скулящего ребенка?
А Соня вдруг поднимает лицо, поворачивается к сестрам. Подбородок еще дрожит, но в глазах что-то меняется. В синих потухших глазах начинает проскакивать электричество. Она сжимает зубы, унимая дрожь, выдыхает, убирает прядь волос со лба.
- Я все равно люблю его, несмотря на то, как... как он со мной поступил. Это унижает меня, это делает меня жалкой, я знаю. Но я люблю его. Пока люблю. Но потом я его возненавижу. Я обещаю вам, - смотрит в глаза сначала Наде, потом Любе. – Я его возненавижу.
- Знаешь, что? – после паузы отвечает Надя. – У меня крем есть. От его фирмы. Приду домой – разобью баночку молотком. Пусть подавится моими деньгами!
Ответом ей слабая улыбка младшей сестры. Ну, хоть что-то.
___________

Нельзя сказать, что земля предков Сержу понравилось. Все непривычно. Просто вот очень непривычно. Даже в аэропорту: воздух, люди – все иное. Лишь конопатый друг – как якорь.
- Добро пожаловать домой, дорогой Карлсон, - Бас притиснул его к себе. – Как долетел?
- Нормально, - пожал плечами. – А почему – Карлсон? Кто это?
- Не знаешь? Ну, это очень похожий на тебя герой одного мультфильма, - непонятно чему усмехнулся Литвинский. – Красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Ну, как ты? Ко всему готов?
- Устал просто зверски. Но готов ко всему.
- Ну-ну, - покачал головой. – Ладно, пошли. Перед смертью все равно не надышишься.
Серж не стал уточнять, что означала последняя фраза.
__________

- Так, ты, главное – молчи!
- Я же, вроде бы, поговорить приехал?
- Потом поговоришь. Сначала – молчи.
- К чему все эти сложности? – Серж заходит в открытую перед ним дверь подъезда многоквартирного дома.
- К тому. Ты просто еще не понял, во что ввязался.
В лифте они поднимались в молчании.
__________

За порогом двери квартиры родителей Софи обнаружился презанятный тип – здоровенный, рыжий, плечистый, с крайне нелюбезным выражением лица. У Сержа на подобных мордоворотов в последнее время стойкая аллергия. Кто он, интересно? Рыжий? Брат Базиля? Не очень-то похож.
- Ой, а кто это к нам пожаловал? – медленно протянул рыжий. Оперся ладонью о дверь, обозначив ненавязчиво внушительный бицепс. – Гость дорогой заграничный?
- Кто это, Вася? – Серж обернулся к Литвинскому. – Это мажордом?
- Ты, мать твою, самоубийца! – выдохнул Бас. – Молчи!
Рыжий вдруг заливисто захохотал.
- Слышишь, Вектор, меня мажордомом обозвали! Это типа прислуги, которая дверь открывает.
- Позволяю с повышением в звании, - невозмутимо ответил рыжему высокий, коротко стриженый блондин с холодными светлыми глазами, появившийся из-за его плеча. – Этот, что ли, наш клиент?
- Базиль, – Серж снова обернулся к другу и решил перейти на родной язык. – Кто эти люди?
- Эй, ты! – рыжий повысил голос. – Ты в России – так говори по-русски!
- Мне не о чем с вами говорить, - Серж решил включить свое фирменное ледяное «обаяние». Он не знает, кто эти люди, и не имеет желания это выяснять. Они ему не нужны. Ему нужна Соф.
- Какой невоспитанный мсье, - скупо усмехнулся блондин. А у Сержа вдруг появилось нехорошее ощущение, что над ним издеваются. – Ну, собственно, Колян, мы с ним тоже не планировали беседовать. Да и не сможет он говорить со сломанной челюстью и выбитыми зубами.
- Твоя правда, Вик, - рыжий демонстративно принялся закатывать рукава тонкого трикотажного джемпера. – Витька, отойди назад, дай замахнуться.
- Так, парни, а ну остыньте, - из-за плеча Сержа шагнул Литвинский.
- Кыш с дороги, предатель, - огрызнулся блондин. – Коль, может, я с ноги пробью? Или на улицу его выволочь? Тут бить несподручно.
- И не сподножно, - согласно кивнул рыжий. – Здравая идея. Ну что, красавчик, пойдем, поговорим?
- Идите вы к черту, клоуны! Где Софи?! – у Сержа лопнуло терпение. Парочка - рыжий и блондин - слегка опешила.
- Глянь-ка - смелый…
- Угу. И горластый.
- Где Софи, мать вашу!? – Серж, взбешенный, шагнул вперед.
- Да как у тебя язык поворачивается имя ее произносить?!
- Что здесь происходит?!
Вот она. Наконец-то.
В просторной прихожей становится очень тесно – к ним добавляются сразу четыре девушки. Серж был морально готов, что у Софи сестры-близняшки, и почти не удивился. Тем более, что девушки выглядят очень по-разному – разные прически, разный стиль в одежде, разное выражение глаз. Его - самая лучшая. Самая красивая – хоть и бледная и без косметики. Четвертая девушка в этом квартете тоже, кстати, на загляденье. Похоже, утверждение о том, что в России очень красивые девушки – чистая правда. Откуда-то Серж понимает, что эта четвертая – жена Василия. Другу повезло.
- Здравствуй, Софи.
Она молчит. Смотрит так, будто не живого человека перед собой видит, а непонятно что – призрак или воскресшего покойника. Шагает к ней, и тут же рыжий перехватывает его за плечо.
- Руки убери! – Серж дергает плечом. Безрезультатно.
- Стой на месте, иначе я тебе руку сломаю.
Сомнений в том, что рыжий это сможет и сделает – нет. Но и терпеть выходки этих непонятных личностей Серж не намерен.
- Соф, нам нужно поговорить! - отступает в сторону, чтобы видеть ее из-за плеча рыжего.
- Стой на месте! – рычит тот.
- Слушай, Ник, он, похоже, слов не понимает, - у блондина рука неожиданно тяжелая, и она ложится Сержу на другое плечо.
- А ну руки убрали! – Серж взрывается, ему уже плевать на последствия. И все-таки отбрасывает с себя чужие руки.
- Все, достал! – светловолосый поддергивает рукав светло-голубой рубашки. – Сейчас я тебе нос подрехтую...
- А ну, прекратите все! – после выкрика Софи становится очень тихо. – Что за балаган устроили?!
- Соня, так ради тебя все, - буйный рыжий тут же на глазах становится смирным агнцем. – Мы к тебе этого упыря не подпустим!
- Вас хлебом не корми – дай кулаками помахать!
- Неправда!
- Вы даже в стриптиз-баре умудряетесь драку устроить!
Рыжий и блондин смущенно переглядываются, а Серж пользуется возникшей в общем гомоне тишиной.
- Софи, - смотрит ей прямо в глаза. Но какие-то они… странные. Все вообще тут очень странно. Не так он представлял их встречу. Совсем не так. – Софи. Пожалуйста. Нам нужно поговорить. Я… Мне нужно многое тебе сказать. И объяснить. Про… Мы можем поговорить без… - сделал неловкий жест, чуть не ударив по уху рыжего. – Без всех этих людей?
«Все эти люди» замерли в ожидании ответа Софи. И он в том числе. После минутного молчания Софи кивнула.
- Хорошо. Пойдем, - кивнула в сторону. – Вашей светлости будет не слишком оскорбительно, если я приму вас на кухне?
Серж лишь вздохнул. И почему он решил, что все будет просто? Шагнул вперед, парочка местных архангелов Михаилов нехотя расступилась перед Сержем.
- А мы на улице подождем, - раздался сзади голос Баса.
- Чего нам там делать? – встрепенулись «Михаилы».
- Покурим! – отрезал Бас.
- Кто тут курит?! – возмутилась его супруга.
- Я вам пива куплю! И мороженого, - голос Литвинского начинает звучать просяще. Василий, похоже, все-таки, на стороне Сержа.
- Не, я против того, чтобы Соньку одну в квартире с этим типом оставить!
- Люба, угомони своего неугомонного!
- Будешь себя плохо вести – я ему еще и «Фас!» скомандую!
И, когда он уже уверился, что этот цирк никогда не кончится – они все-таки ушли. Оставили их вдвоем. И Серж вслед за Софи прошел вглубь квартиры.
Ему сейчас не до того, чтобы оценить интерьер, но в доме чувствуется уют. На просторной светлой кухне ему не предлагают сесть – Софи опирается о подоконник спиной, складывает руки под грудью.
- Слушаю.
Вообще-то он собирался просто сгрести, обнять и поцеловать. Думал, что это все сразу расставит по своим местам. Сейчас – уже не уверен. Ладно. Хочешь слушать – слушай. Только предупреждаю, рассказ выйдет долгим.
Он умолчал лишь об одном – об угрозах в адрес Софи. Не планировал ей об этом рассказывать. И не стал. Зачем? Все равно это все в прошлом. Ну и собственные злоключения в гостях у Русси не стал слишком расписывать.
Она молчала. Смотрела куда-то мимо, в его плечо или на буфет за его спиной, и молчала. Тишина стала совсем давящей.
- Послушай, Соф… Я понимаю, что тебе пришлось сильно попереживать за все это время. Мне, правда, очень жаль, что вышло так. Но ты же видишь – моей вины в этом нет.
- Ты дал согласие на брак с ней, - голос Софи бесцветен. – Разве нет?
- Да я бы все равно нет женился! Мне нужно было просто выиграть время. Чтобы выкрутиться.
- А если бы не смог выкрутиться?
- Смог бы! – только тут осознал, что говорит резко, почти вызывающе. Выдохнул. – Ну, даже если бы и не смог. Это был бы временный фиктивный брак. Для спасения компании. Я бы что-нибудь придумал. Неужели не веришь?
- Вот так все для тебя просто?
- Да ни черта это не просто! Дьявольски сложно! Но это в любом случае – не по настоящему, Соф! Это всего лишь… как игра. Только для публики.
- Для тебя все – игра.
Серж замолчал от неожиданности. Кажется, все даже сложнее, чем он думал.
- Что ты имеешь в виду?
- Для тебя все – игра. Кроме твоей драгоценной компании, - выдохнула горько.
- Софи… - не выдержал, шагнул к ней. И наткнулся на вытянутую вперед руку.
- Стой, где стоишь.
- Слушай…
- Ты меня слушай. Я тебя достаточно послушала. Когда ты… когда тебя отпустили – что ты сделал в первую очередь?
- Раздобыл телефон – у меня мой забрали.
- А потом?
Серж внимательно посмотрел на нее. К чему клонит? Совсем не узнает свою девочку.
- Молчишь? Я тебе подскажу. Ты позвонил мне? Нет, разумеется, нет. Ты обо мне даже не вспомнил!
Серж хотел возразить – и прикусил язык. Что он скажет? Что первое, что сделал – послал Алекса охранять ее? Что он боялся не то, что подойти к ней - даже позвонить. Чтобы не спровоцировать Русси на резкие действия. Нет, он не будет рассказывать Соф о том, какой опасности подверг ее. Да, и, в том числе, потому что стыдно – хотя вины явной его в этом нет, но он все равно чувствовал себя виноватым в том, что ей могла угрожать опасность из-за него.
- Молчишь… потому что это правда.
- Нет!
- Да, Серж, да. Ты не вспомнил обо мне. Первым делом ты помчался спасать свою драгоценную компанию. Помчался строить коварные планы и вынашивать ответные замыслы. Правда, в конце концов, ты обо мне все же вспомнил - когда решил все срочные вопросы. Я очень тронута.
- Софи…
- Ты несколько дней был так занят делами, что не мог мне позвонить и объяснить все.
- Знаешь, если уж это было так важно для тебя – могла бы сама мне позвонить! – он выпалил и тут же пожалел. Зря. Нервы ни к черту. Он неправ. Не стоило так говорить. Но извиниться не успел.
- А я позвонила… - у нее какой-то странный голос и странная усмешка. Усмешку эту кривую хочется стереть с лица, а саму Софи - встряхнуть хорошенько. – Я же… не гордая - я позвонила. Я звонила полдня. Дозвонилась, в конце концов.
- Извини, Софи, я тебя не понимаю, - нахмурился Серж. Она звонила ему? Когда?
- Я чудесным образом пообщалась с твоей невестой.
- Да нет у меня никакой невесты!
- А вот Амандин считает иначе. Она мне сообщила, что ваш брак – давно решенный вопрос. Что она дала тебе время «нагуляться». А я – это твоя прощальная гастроль. Поздравляю тебя, Серж, - она хотела рассмеяться, а, вместо этого – всхлипнула. – Ты завершил карьеру на высокой ноте.
- Они забрали мой телефон! - все добрые чувства, что Серж испытывал к Амандин за ее помощь, в этот момент испарились. Мстительная стерва! - Софи, Амандин просто бредила! Или выдавала желаемое за действительное. Я не могу нести ответственность за ее слова.
- А вот она вполне отвечала за свои слова. Она мне предложила пятьдесят тысяч евро – за то, чтобы я перестала надоедать тебе. Представляешь… как я прогадала, отказавшись от этих денег?
- Слушай, - он шагает к Софи, несмотря на ее протестующий жест. Но все же останавливается – в метре от нее. – Я понимаю – это очень гадкая, мерзкая история, которая сделала тебе больно. Я понимаю. И прошу у тебя за это прощения. Но это все в прошлом, Софи. Нам надо это оставить в прошлом и забыть. Как можно скорее.
- Забыть? – такое ощущение, что она искренне удивлена. – И что дальше? Чего ты хочешь? Зачем приехал?
- За тобой. Я приехал за тобой, Соф, - протягивает ей ладонь. – Давай вернемся в Париж. И все будет как раньше. Нет. Все будет гораздо лучше.
Она смотрит – сначала на его протянутую руку, потом в глаза. И Серж вдруг понимает, что не узнает эти глаза. Совсем чужие. Холодные. Нет – ледяные.
- Вернуться? Зачем? Зачем тебе именно я, Серж? Найди другую. Не стоит ради одного только пристойного секса лететь через пол-Европы.
- Софи… - качает головой. Кажется, его не слышат.
- Зачем тебе именно я? Я же так мало для тебя значу. Ну, секс у нас хороший, ну, показаться со мной не стыдно в обществе. Ну, нескучно, наверное. Но разве этого достаточно, Серж? Какого черта ты приехал, Серж Бетанкур?!
Эти слова надо говорить иначе. В ресторане, при свете свечей, с готовым кольцом в кармане пиджака. Он так бы и сделал – если бы ему предоставили выбор. Но его приперли к стенке здесь и сейчас. И… А какая, собственно, по большому счету, разница, как об этом говорить? Главное – чувствовать. А он чувствовал. И не сомневался.
- Я приехал, потому что люблю тебя, Софи. Потому что не могу без тебя. Ты нужна мне. Пожалуйста. Давай вернемся домой. Давай… - тут у него кончились слова. Оказывается, это непросто – вот так взять и сказать: «Люблю». Просто и сложно одновременно. А ведь нужно же еще и предложение руки и сердца сделать. Или лучше потом? В любом случае, сначала надо продышаться после первого в жизни «люблю». – Соф… - коснулся ее щеки, но она резко отвернула лицо. – Софи?..
- Как это похоже на тебя, Серж… Ты сказал «Люблю» - и тебе даже ответ не нужен. Предполагается, что ответ может быть только утвердительным, не так ли? Кто же в здравом уме откажется от Сержа Бетанкура?
- Софи, ты себя вообще слышишь?! При чем тут это? Я тебя люблю! Я, понимаешь?! Не тот, от которого никто не может отказаться! А я, я настоящий, ты же меня знаешь, Софи! Я люблю тебя!
- А я тебя – нет.
Если бы она сейчас с размаху ударила его – он бы удивился меньше. Нет, не поверил. Сразу, сначала – не поверил.
- Ты мне не веришь, - она усмехнулась. – Вижу – не веришь. Придется поверить, Серж. Мне было с тобой хорошо, но ошиваться вечно на вторых ролях в твоей жизни – не для меня. Напрасно ты приехал.
- Софи… - он покачал головой. – Ты несешь чушь. Ты же любишь меня. Я это чувствую. Я это знаю!
- Как всегда – ни тени сомнения в себе. Увы. Даже Серж Бетанкур может ошибаться, - голос у нее ровный – в отличие от его. – Придется тебе это как-то пережить. Ты мне не нужен. Я тебя не хочу. Я. Тебя. Не. Люблю.
Он молчал. Он просто ждал. Что вот сейчас она рассмеется. Скажет, что пошутила, что это был розыгрыш, чтобы проучить его. И кинется на шею. Нет, ничего подобного. Софи стоит – невозмутимая, спокойная. Равнодушная. Чужая.
Господи… Неужели это правда?!
Она почти воочию увидела. Как опускается на лицо золотая маска. Скрывая боль в глазах, побелевшие скулы, сжатые челюсти. И оставляя после себя блистательного и безукоризненного президента «Бетанкур Косметик», красавца и мечту тысяч женщин – Сержа Бетанкура.
- Хорошо, - кивнул медленно. – Я понял. Извини, что побеспокоил. Пожалуй… пойду.
И он действительно развернулся. И действительно пошел. А в дверях кухни остановился. Смотрит на его затылок.
- Помнишь… Тогда, в Сент-Оран-де-Гамвиль… Ты сказала мне, помнишь, Софи? «Я на твоей стороне. Я за тебя. Я с тобой». Я же ведь поверил тебе, Софи. Я думал, что хотя бы ты мне не врешь… - светловолосая голова опустилась. – Зря поверил. Зря.
И он ушел.
_________

- Ну?!
Соня стоит лицом к окну, всем остальным видны только ее ровная спина, темноволосый затылок. Молчит.
- Ну?! – громче повторяет Надя. – Что он сказал?!
- Сказал, что никакой свадьбы с Амандин не будет. Что это была подстава. Его вынудили согласиться, но он уже все разрулил, - голос Софьи ровный.
- Да это нам Бас уже рассказал! – это Люба. – Что он еще сказал?
- Что сказал? - Соня тряхнула головой. Зеленая резинка для волос соскользнула вниз, и несколько пар глаз проследили за ее падением. – Сказал… что любит меня. Что ему никто больше не нужен. Что не может без меня. Предложил вернуться с ним в Париж.
- А ты? Что ты ему ответила, если он весь белый вышел?!
- А я сказала, что не люблю его.
- Что?!
Оборачивается. Пустое лицо.
- Я. Сказала. Что. Не. Люблю. Его. Что тут непонятного?
Пауза. А потом Надя выдыхает:
- Дура.
- Ой, дурааа… - качает головой Люба.
- Я бы сказал - клиническая дура, - поддерживает жену Ник.
- Да вы тут ему нос ломать собирались! Упырем называли! А теперь я – дура?!
- Так это было до, - невозмутимо пожимает плечами Ник.
- До чего?! До того, как он сказал, что любит меня?! Да для него это ничего не значит! Единственное, что он любит – эту свою драгоценную компанию!
- Случай крайне запущенный, - резюмирует Ник. – Показана лоботомия.
- Много ты понимаешь!
- Немного, - у Ника странное выражение лица. Странное на Сонин взгляд. Такой умудренный жизнью Звероящер. – Но вот что я тебе скажу, Софья Станиславовна. Настоящий мужик не говорит этих слов просто так. А твой этот… Серж-Серега – настоящий мужик. Несмотря на то, что выглядит как пи…жон. Вон, даже против нас с Витькой не спасовал, огрызался. Еще чуть-чуть – и в драку бы кинулся. Ради тебя, Сонька, между прочим. Так что если такой мужик говорит, что любит – значит, так оно и есть. А ты его… Ну, и кто ты после этого?
- Дура. Набитая, - отвечает за Соню Вик. – Сама же тут без него слезами уливалась, чуть ли не помирала. А теперь, когда он приехал, все нормально объяснил, «люблю» сказал – мы решаем включить идиотку и стерву.
- Sotte, - выносит свой вердикт и Маша. – Так Васька говорит – когда я его совсем достаю.
- Да идите вы все! К черту! Эксперты хреновы! Поняли?! Все! Идите! К черту! – срывается на крик Софья.
- Ну и пойдем, - за всех отвечает Вик. – Что-то мне даже жалко стало парня. Надеюсь, Бас догадается ему купить пива. Или мороженого.
- Водки бы ему сейчас, - ответственно заявляет Ник. – Только не знаю, выдержит ли его хлипкий французский организм водку. Но парня, правда, жаль. Стерва ты, Софья.
- Идите к черту!
- Не, черт с тобой останется. А мы – пойдем. Айда, народ. Хряпнем за упокой души несчастного француза.