Александр Байков, Виталий Болатаев, Андрей Кравченко

Допрос о реальности и сновидения Марка Вадимова

Содержание

I. Вступление. О ереси вадимиканцев.

II. За три дня до казни. Знакомство с инквизитором. Беседы о времени. Сон.

III. За два дня до казни. Допрос вадимиканца. Допрос о философах и философии.

IV. За день до казни. Дневник инквизитора. Трибунал. Странные гости.

V. День казни.

I. Вступление.

В религиозном развитии средневековья вадимиканцы-схематики занимают по мнению ряда исследователей своеобразное место. Эта своеобразность заключается главным образом в нетрадиционном расположении их в списках ересиологов и апологетов церкви: чаще всего они вообще не зафиксированы…

… Существо догмы Вадимуса чуждо христианству: оно не может быть выводимо из религиозного состояния Европы XIV-XV веков. Но среди ученых утвердилась манера модернизировать Вадимуса — ему приписывают сочинения «Реконструкции» — Платона, Августина, апокрифические диалоги «Философы», его называют предтечей семиотики и семантики.

Вадимусовский вопрос в литературе не умолкает и по сей день: все многочисленные мнения по поводу личности Вадимуса (или Вадимова, как его предпочитали называть последователи) является основанным на позднейшей компиляции самих вадимиканцев. Учение Вадимуса также отличается крайней неизученностью.

Еретики, вслед за Пифагором, по утверждению Орлеанского хронографа выводили множество миров. Еретики очевидно имели перекличку с арабскими источниками (отсюда и знакомство с Аристотелевой логикой и с трудами по античной философии). Очевидно, что толкование вадимиканцев в духе «Крестьянской войны в Германии» неадекватно: по существу Вадимиканство — не городская, но и не крестьянская ересь, социальная основа крайне смешанная. Вот наиболее адекватное изложение событий:

В 1427 году на севере Испании появился престарелый человек по прозвищу Вадимус: очевидно монах-отшельник. Своими речами он подкупает доверие большого количества жителей, что не может не привлечь внимание инквизиции. В 1431 году патаренов-мирян сожгли, местного священника лишили сана и заменили, а Папа опубликовал суровые меры против еретиков. После длительных разбирательств на главной городской площади был сожжен и сам Антихрист.

В XX веке, во время сноса больницы св. Патрика, бывшей ранее монастырем доминиканцев, была найдена не поддающаяся идентификации рукопись, разгорелся спор…

Из монографии «История ересей»; 2015 г.

II. За три дня до казни.

Протокол допроса Вадимуса.

[после обычных, указанных в соответствующих индексах вопросах об имени, роде занятий, списка обвинений и напутственной молитвы]

Болатэ: Если будешь говорить правду и не упорствовать в признании, обойдемся без пыток. Ты понимаешь меня?

Вадимов: Да.

Болатэ: Тебя допрашивали отец Марк и отец Сервий?

Вадимов: Да.

Болатэ: Отлично. Тогда ты знаешь, в чем тебя обвиняют.

Вадимов: … (Вадимов пожал плечами)

Болатэ: Неплохо держишься. Спокоен, собран, выдержка на высоте, предоставил инициативу мне, ждешь, пока я сам заговорю… Что ж, пожалуй, и впрямь стоит кое-что тебе объяснить. Не скрою, тех дураков ты обвел вокруг пальца весьма искусно. Но они — не я. Я изучил твои трактаты и полностью готов к тому, чтобы допросить тебя по настоящему. Ты слышал меня?

Вадимов: … (Вадимов молчит)

Болатэ: Увести! Завтра продолжим.

Тайный циркуляр Папской канцелярии.

Совершенно секретно. За разглашение отступник подвергается епитимии.

Коллегия схоластиков — Папе:

«… из изысканий, вышеуказанных нами, делали превращение и получали множество миров. Раз мир наш — лучший из миров, то следует видеть в существах, пришедших из потустороннего мира, если таковые существуют, лишь Божье Попущение, а дело честного христианина избегать искушений в словах, делах, символах и схемах, кои могут быть заброшены в наш лучший из миров, осененный ликом Спасителя, исключительно по воле Диавола. Всех путешественников по мирам, их последователей, схематиков, и иных следует искоренять, как трудолюбивый пахарь искореняет сорняки, ибо душ у обитателей других миров нет и быть не может…»

Диалог Вадимова с сокамерником,

восстановленный трибуналом святой инквизиции со слов брата Игнасио

(беседы о времени)

Вадимов: … Я, конечно, не утверждаю, что действия братии абсолютно правильны. Более того, как человек чувствующий, я на них в большой обиде. Но как ученый, методолог, я понимаю — с их точки зрения все логично.

Сокамерник: Перестань делить свое «Я»! Этим слишком просто уйти от ответственности. Говори в целом: как ты оцениваешь эти допросы? Не как человек, не как методолог, а как Марк Вадимов.

Вадимов: Ну, с моей точки зрения это недопустимо, но для их эпохи…

Сокамерник: Красиво сказано — для их эпохи! Так ты допускаешь, что для людей это в принципе может быть допустимо? В принципе, безотносительно времени.

Вадимов: Я говорю именно о времени…

Сокамерник: Ах, ты говоришь о времени! Ну и скажи мне, что это такое, время?

Вадимов: В каком смысле?

Сокамерник: Поясню. Большинство считает, что время — это эдакая непрестанная цепь перевоплощений прошлого в будущее. Однако ты этой концепции придерживаться не можешь — ибо как же ты объяснишь то, что сидишь сейчас в застенках инквизиции! А, тем не менее, используешь этот термин. Вот я и пытаюсь понять — что ты под этим подразумеваешь.

Вадимов: Хочешь, чтобы я дал определение? Можешь порассуждать немного, если желаешь, но…

Окончание этой реплики, равно как и последующий ответ Вадимова остались не расслышанными.

Сокамерник: … ну вот, к примеру, все эти твои путешествия, рывки по времени. Ты как будто отмахиваешься от вопроса времени. Не для этого ли ты помещаешь твои путешествия во сны? Не для того ли, чтобы избежать лишних вопросов, прикрывшись нереальностью происходящего? Но, впрочем, я ухожу от темы… А эти твои беседы с древними философами? Интересный стиль — вначале ведешь направленные рассуждения, а после переводишь его «для тупых»!

Вадимов: Ты снова упрощаешь. В конце концов, я не обязан держаться истины в собственной книге, одному только Богу известна абсолютная истина.

Сокамерник: Думаешь? По-твоему получается, что ты можешь внести в свои письмена любые мысли — невзирая на то, что используешь ее для обучения студентов?

Вадимов: Именно поэтому я и считаю, что такая функция необходима! Для меня важно, чтобы они учились отделять целое от частности. Чтобы они критически подходили к любым идеям — в том числе и моим! Поэтому вполне допустимо изложение нереальных событий.

Сокамерник: Что же ты этим называешь — уж не твои ли путешествия в Вавилонию?

Вадимов: Да нет же! Здесь я просто даю наглядный пример.

Сокамерник: И ты считаешь, что имеешь право на такое самоуправство?

Вадимов: А почему бы и нет? Ведь это моя система.

Сокамерник: То есть ты ставишь время в зависимости от тебя — субъекта.

Вадимов: Нет — я не субъективизирую время. Я не считаю время объектом.

Сокамерник: То есть не считаешь время ……………..

Вадимов: Да — для меня это такой же продукт деятельности человека, как Бог, душа, смерть и т. д!

Сокамерник: Допустим. Но как ты объяснишь феномен памяти.

Вадимов: Позволь продемонстрировать…

Из записей

Вероятно именно в этот момент Вадимов нарисовал этот таинственный символ, обнаруженный позже. Передаю его изображение на бумаге для пользы следствия.

СХЕМА (JPG)

Однозначного объяснения этого символа нет. Не сохранились и реплики Вадимова, поясняющие этот чертеж. Но некоторые братья, чей опыт позволяет относиться к их мнению со значительной долей доверия, утверждают, что средняя точка — это собственно есть настоящее, составляющее человека. Сплошные линии, отходящие влево — память человека, составляющая треугольник.

Таким образом получается объяснение тайного знака схематиков

ТАЙНЫЙ ЗНАК (JPG)

Это символ человека и его мышления. Далее по линии идут прерывистые линии, что означает мышление человека, проецирующее «прошлое» (слева) и «будущее» (справа). Таким образом будущее объявляется творением человека — что есть явное отрицание августиновской теории предопределения...

Вадимов: … так что это мое право — изменять временные потоки — ведь это мое прошлое и мое будущее.

Сокамерник: То есть для тебя время — проекция мышления? Таким образом, время известно лишь человеку — ведь только он умеет мыслить? Для тебя время — тоже семантическая схемы — объяснение человеком последовательности событий.

Вадимов: Вроде того — именно поэтому появляется идея судьбы — объединение архаической мифологии с новой концепцией времени.

Сокамерник: Ну а что же ты можешь сказать о конкретном моменте времени — в прошлом или в будущем, допустим 19 мая 1057 года, поздний вечер — этот момент тоже проекция мышления?

Вадимов: Нет. Этот момент, как и мириады других реально существует. Но вот явная связь между ними — что и называют временем — это культурологическая реальность.

Сокамерник: Таким образом, ты получаешь право разворачивать временные потоки?

Вадимов: Да, я поступаю со временем, как и с любым другим ресурсом.

Сокамерник: Ты очень просто объясняешь все с позиции мышления.

Вадимов: На то я и методолог.

Сокамерник: Но ведь ты сейчас говоришь о времени с позиции стороннего наблюдателя. Как же ты объясняешь свое в нем существование, а? Или ты можешь утверждать, что и этот разговор может быть проекцией мышления?

Вадимов: Хм… не вижу явного логического противоречия.

Сокамерник: То есть ты не отрицаешь, что ты можешь быть фактом мышления кого-либо?

Вадимов: Ну, я же спроецировал космогуалов — а почему же я не могу быть спроецирован?

Сокамерник: Что ж, такая самокритичность похвальна — для ученого. Для тебя концепция важнее личности. Ты сказал, что используешь время как ресурс, то есть, как материал.

Вадимов: А что же, я не имею на это права?

Сокамерник: Имеешь, но… ведь именно этот принцип завел тебя сюда — в казематы святой инквизиции!..

Далее разговор обрывается. Вадимова повели на новый допрос. Впредь я прошу братьев не обрывать подобные разговоры — они оказывают нам даже большую пользу для понимания целей еретиков, чем наши допросы.

Брат Андрэ

Сон в камере

Первое общение с инквизитором, а также беседы о времени сильно утомили Вадимова, и он решил, наконец, немного поспать. "Надо бы отоспаться, а то, чего доброго, начнут пытать "вилкой еретика", а с ней уснуть не получится…" — подумал Вадимов, медленно уходя в царство сновидений…

Но вот он, как ему показалось, проснулся. Его таинственного собеседника рядом не было, Вадимов был один в этой темной и сырой камере.

— Марк! Как же тебя занесло сюда? — раздался за спиной знакомый голос.

Вадимов обернулся и увидел Зуна.

— Я погорячился, сказав, что мы с тобой больше не увидимся, — продолжил Зун, не дождавшись ответа. — Как я могу не прийти к тебе, когда ты попал в такую ситуацию. Как прошел день?

— В общем, нормально: инквизитор пока не пытал, сокамерник не глупый попался, странноватый только, — ответил Вадимов.

— А, странноватый? — заинтересовался Зун. — Ну что ж, позже ты все узнаешь…

— Что именно? — спросил Вадимов, но его собеседник ничего не ответил. Так они молча стояли некоторое время. Как вдруг Зун проговорил:

— Ты готов к допросу, Марк? Давай обсудим некоторые вопросы, которые может задать инквизитор… э-э-э… как его там?

— Болатэ.

— Да, Болатэ. Он, кажется, не такой простак, как его предшественники. О чем он может спросить? О смерти? О космогуалах? Кстати, про них советую говорить поменьше…

— А как насчет темы снов, — прервал рассуждения Зуна Вадимов, — мы как раз во сне, может быть стоит обсудить ее?

— Точно! — воскликнул Зун. — Вот инквизитор тебя спросит, что такое сновидение.

— Реализация блокированных желаний, — бодро ответил Вадимов.

— С "желаниями" осторожно! — предупредил его собеседник. — Как тебе, наверное, известно, христиане подразделяют сны на естественные, сны от дьявола и сны от Бога. Ты понимаешь, от кого должны идти сны, реализующие желания, среди которых много греховных?

— Ну, ладно, с определением я как-нибудь разберусь…

— А если сказать, что на самом деле этих снов не было? — с ухмылкой спросил Зун. — Это будет разумно в разговоре с инквизитором, но тогда возникает вопрос, какую роль они играют в книге? Если их не было, зачем они нужны?

— Тогда можно использовать мысль одного из моих учеников, а также схожую мысль моего сокамерника, — ответил Вадимов. — Они предположили, что сны повествуют о том, что невозможно доказать.

— То есть наличие космогуалов?

— Не только. Все эти рассуждения о жизни после смерти, путешествия во времени, встречи с философами прошлого, с Богом…

— О Нем мы с тобой позже отдельно поговорим, — Зун сделал небольшую паузу. — То есть получается как бы освобождение автора от ответственности? Интересная концепция.

— Да. Если ей пользоваться, можно попытаться открутиться от многих обвинений: общение с мертвыми, с космогуалами, с Богом, — сказал Вадимов.

— Кстати, Марк, хочу тебя предупредить, — серьезным голосом произнес Зун. — Твое пребывание здесь слегка изменило реальность! Я имею в виду будущее. Я живу вне временных рамок, точнее сказать не живу…. Но из-за тебя в будущем изменятся даже некоторые известные труды. Например скоро Иоган Вир напишет свою "Псевдомонархию демонов". Знаешь, какой туда добавиться параграф? Цитирую: "…демон Черный, великий граф, является в обличии "пожилого мужчины в слегка потертом костюме" с "некоторым блеском в глазах". Переносит экзорсиста в другие места и времена. Он демон остроумных изобретений. Также раскрывает экзорсисту тайны демонов-космогуалов…".

Вадимов был потрясен. Он не знал, что сказать. А Зун не унимался:

— А твоя встреча во сне с Богом. Она также заинтересовала Вира. В своем труде "Об обманах демонов", он такое пишет!

И. Вир: "Об обманах демонов": "…были и другие случаи явления нечистого в виде Господа. Так известный еретик Вадимус, основатель учения схематиков или вадимиканцев, сообщал, что разговаривал с самим Господом Богом! Можно предположить, что к нему действительно явился Бог, дабы наставить еретика на путь истинный. Однако, как известно, присутствие Господа, ангелов, и святых с самого начала наполняет людей чувством блаженства и радости. Вадимус же ощутил это гораздо позже, как если б дьявол, принявший обличие Бога, вдруг спохватился, и быстро создал новую иллюзию. Более того, когда еретик возлюбил дьявола в обличии Бога, нечистый, поняв, что вызвал неугодное ему чувство, сразу попытался запретить Вадимусу ощущать любовь. Разве так поступил бы истинный Господь?

Этот еретик также сообщал об иллюзии, явленной некоему Юнгу. Этот Юнг видел, как отец лжи, в образе Всевышнего, разрушил храм весьма неприличным образом. Конечно же, это не мог быть Господь. Здесь остаются два спорных вопроса. Во-первых, может ли дьявол или кто-либо из демонов взлететь так высоко над землей? Известно, что степень легкости воздушных тел демонов зависит от степени их греховности. Так что это не мог быть сам Сатана, однако он мог послать своих слуг, демонов, живущих в более высоких слоях, или духов-сильфов, дабы исполнить это поручение. Во-вторых, мог ли дьявол разрушить храм? Мог, если храм был только что построен (тем более, если в строительстве участвовал сам дьявол, что является довольно распространенным явлением) и не был еще по всем правилам освящен. А даже если бы это уже был действующий храм, нечистый мог бы разрушать его с попущения Божьего…".

"…с попущения Божьего", — закончил Зун.

— Да, — сказал Вадимов, — много я создал проблем. Но, честно говоря, сейчас меня больше волнуют сны. На чем мы остановились?

— Что сны — это изложение неправдоподобных событий, — ответил Вадимову его собеседник.

— Ах, да, я не мог доказать фактами существование космогуалов, тебя, пришедшего из загробного мира, Капицкого, по-разному предстающего в разных мирах и так далее…

— Но подожди! — прервал Вадимова Зун. — Инквизитор то попался умный. Он смекнет, что сны играют какую-то более важную роль. Недаром ты говорил о снах с Роговым. Как ты помнишь, в книге это есть. Если сны лишь форма, то зачем это?

— Чтобы объяснить, что есть сон, — ответил Вадимов.

— Так мы опять подошли к реализации блокированных желаний, — сказал Зун и улыбнулся.

— Да что в этом плохого? — возмутился Марк Евгеньевич.

— А представь ситуацию: приходит к тебе знакомый монах, который постоянно постится. Приходит и рассказывает, что снится ему сон, в котором он с жадностью поедает огромный кусок мяса. Что бы ты ответил? — поинтересовался Зун.

— Что его желание хорошо поесть было подавленно объективными причинами: верой и монастырским уставом.

— А был бы ты средневековым священником? — продолжил Зун. — Что бы ты ответил? Ты бы сказал: "Это нечистый тебя искушает! Внушает тебе греховные мысли!" Понимаешь, чем опасно это определение?

— Хочу заметить, что и я, и священник в некоторой мере сказали одно и то же, но ты прав. Буду избегать этого определения, — согласился Вадимов.

— Постой! — вдруг сказал он. — А что если я скажу, что основной моей целью было разъяснение понятия мышления? Мышление предполагает сознание. Чтобы понять, что такое день, неплохо было бы знать, что есть ночь. Следовательно, чтобы понять то сознательное, в которое входит мышление, надо понять, что есть бессознательное, в которое в первую очередь входит сон.

— Да, Марк, — засмеялся Зун, — долго ты будешь объяснять Болатэ что есть сознательное, а что бессознательное. Так или иначе, придется рассказать о Фрейде. А с теориями Фрейда осторожно. "Бессознательное от дьявола!" — закричит твой слишком сильно верующий мучитель и отправит тебя на костер.

— А все равно хорошая мысль, — сказал Вадимов, — через сон я объясняю мышление и рассказываю обо всех сомнительных событиях. Хотя, объяснив эти сны, как заведомо нереальные, я могу встретить возражение инквизитора. Он скажет, что в таком случае написание книги не должно было повлиять на Черного, который именно в тот момент потерял связь с космогуалами. Оба этих событий произошли в реальности, а значит и космогуалы должны быть реальными.

— Буду надеяться, — в заключение сказал Вадимов, — что он не догадается.

— Кстати, — заметил Зун, — я нашел еще одну возможную роль сновидений. Подумай, призраки, вроде меня, космогуалы — все это бестелесные существа. Как бы они смогли общаться с тобой, как бы я смог общаться с тобой, если бы ты не спал?

— Да, идея хорошая, но не способствующая избежанию костра, — сказал Вадимов. — Хотя костра так и так не избежать. Они будут мучить меня до тех пор, пока я не признаюсь, что я еретик, колдун, по семь раз надень совершающий все семь смертных грехов.

— Да ты, Марк, не волнуйся, после костра тебя ожидает бессмертие, — "успокоил" его Зун. — Может, когда-нибудь будем вместе с тобой ходить сквозь разные миры через проходы… Ай! Проходы! Они закроются уже через несколько секунд. До встречи, Марк! — крикнул Зун и испарился.

Раздался громкий стук.

Марк Вадимов проснулся. Оказалось, что стук доносился со стороны двери камеры, это один из стражников постучал по ней. Рядом с ним стоял инквизитор.

— Эй, еретик! Сейчас будем допрашивать твоего ученика! — ухмыльнувшись, завил Болатэ.

III. За два дня до казни.

Допрос вадимиканца

(об общем отношении к еретическому учению)

Вадимов находился в камере. Он сидел на холодном полу, приложив ухо к стене. За стеной же находилось помещение, в котором инквизитор проводил допросы. В этот раз он допрашивал одного из учеников Вадимова.

— Палач! Иди сюда! Без твоей помощи не обойтись! — кричал инквизитор Болатэ, уже утомленный еретиком, не желающим нормально ответить ни на один вопрос.

— Ну, ладно, — продолжал Болатэ, — задаю легкий вопрос. Зачем ты посещал эти дьявольские собрания?

— А вы как думаете? Я уже несколько лет учусь тому, чем вы заменили настоящую философию. Но я понимаю, что кроме Священного Писания должна быть еще хоть какая-то истина. Конечно, я доверяю Священному Писанию, но порой меня одолевают некоторые сомнения…

— Да, это тоже запишите! — обратился инквизитор к писцу, составляющему протокол. Затем Болатэ повернулся к допрашиваемому:

— Хорошо, это понятно. Но почему именно вадимиканцы? Разве мало еретиков еще оскверняет земли нашей Святой Церкви своим присутствием?

Схематик улыбнулся:

— О количестве и разнообразии еретиков судить не мне, — заметил он, — не я их сжигаю на кострах. А по первому вопросу скажу честно: я прочитал его книги.

— Запишите, — тихо сказал инквизитор, чтобы не перебивать еретика. А тот продолжал:

— И, в общем, книги мне понравились. Конечно, вторая часть оказалась тяжелее первой, может даже менее интересной, но первую я прочитал с удовольствием. А потом услышал от одного человека, что известный вам Вадимус, или, как он предпочитает себя называть, Марк Вадимов, подробно разъясняет свои теории на тайных собраниях. Вот я и начал посещать лекции.

— Это не лекции, а дьявольские шабаши! — крикнул Болатэ.

— Да нет, мерзкой трапезы там не было, слушатели — обычные люди, да и нечистый там не присутствовал.

— Он присутствовал незримо!.. — начал, было, инквизитор, но, поняв, что этим он мало чего добьется, продолжил допрос:

— И что же тебя так привлекло в этих книгах?

— Что? Ну, например, в них можно найти очень интересные мысли о жизни после смерти. Вам этого не понять, но когда каждый вокруг говорит одно и тоже: "Одни — в рай, другие — в ад", — хочется услышать и альтернативное мнение. А тут получается, что после смерти человек обретает своеобразное, отличное от христианского бессмертие, позволяющее ему даже путешествовать по разным мирам…

— Хватит! Книги я читал и знаю о том, о чем ты мне говоришь, — перебил его инквизитор.

— Теперь вы обвиняете меня за речь, хотя раньше — за молчание, — усмехнулся вадимиканец, — я лишь хочу уточнить, что я немного сомневаюсь, что сам Вадимов придерживается этих эзотеричсеких воззрений. Возможно, они ему нужны для разъяснения чего-то другого? Но об этом лучше спросите его самого.

— Еще, — продолжал еретик, — интересны и сны, в основном тем, что служат некоторой оболочкой для всех этих загробных видений. А вот космогуалы…

— … — злобные демоны, сбивающие человека с истинного пути! — не выдержав, прервал его Болатэ.

— Демоны? — также невозмутимо продолжал допрашиваемый. — Может быть и демоны, раз бестелесны, сильны, и не имеют божественной природы. Вообще Вадимов употреблял загадочное слово "пришельцы". Злобные демоны? А что же тогда незлобные демоны? Если обратить внимание на изначальное значение слова "демон", мы могли бы говорить о добрых демонах. Но, я думаю, церковь этого не одобрит. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, злы ли космогуалы? Наверняка злы, раз, как пишет Вадимов, угрожали человечеству. Но это даже увеличивает мой интерес. Какой замечательный парадокс: космогуалы создали людей, как разумных, общественных существ, но, в то же время являются серьезной опасностью для своих созданий. Интересно, правда?

— Интересно? — удивился инквизитор. — Люди одержимы бесами-космогуалами, а тебе всего лишь интересно? А было ли хоть что-нибудь, что тебе не понравилось?

— Вопрос в том, что подразумевать под этим вопросом. Лично я приравниваю его к вопросу о том, что интересно, а что нет. Мне не очень понравился семинар. На фоне мистических событий: встреч с космогуалами, давно умершими людьми, путешествиями во времени, он показался не очень интересным. То же касается и анализа работ некоторых философов, в частности Канта и Делеза. Однако я понимаю, что без подобных моментов одна из основных задач — объяснение сущности мышления — не была бы решена. А, вот еще вспомнил к понравившемуся! Интересно написано про наскальную живопись. Хотя ни я, ни вы сами никогда не видели этого древнего искусства, ведь его обнаружат, по словам Вадимова, лишь в XIX веке…

— Ладно, хватит! — крикнул Болатэ. — Ответь мне лучше на такой вопрос. Веришь ли ты в то, что в этих книгах написано?

— Не имеет значение, верю ли я в это. Гораздо важнее то, верит ли в это автор книг? Дает ли он повод верить или не верить чему бы то ни было? Но я все же отвечу на этот вопрос, — еретик сделал паузу, а потом продолжил:

— Пойдем прямо по содержанию книг. Различные теоретические положения: объяснение природы снов, символических форм жизни, смерти, возникновения архаической живописи и так далее — судя по всему, являются точкой зрения самого автора. Да и беседы по этим темам с человеком, подобным Рогову, вполне могли быть реальны. Также описание детства, юношества автора, повествование о его "учителях и друзьях" не только могли бы быть реальностью, но наверняка взяты из личного опыта автора, "не скрывающего, что он очень похож на своего героя", как сказано в предисловии к "Проникновению в мышление". Вот сновидения вызывают у меня некоторые сомнения. Мне кажется, что они чересчур упорядочены, слишком реалистичны. Однако я не решусь на сто процентов отвергать их реальность. Но вот космогуалы очень похожи на схемы, о которых нам говорил Вадимов, что дает повод усомниться в их существовании. Что же касается развития концепции мышления, семинаров по поводу сущности мышления, "диалога о Дон Жуане и Мольере", эти события, наверняка, имели место в реальной жизни.

— А вообще, — продолжил схематик, — я не могу точно судить об этом. Поэтому попытаюсь ответить так, как наверняка бы ответил Вадимов. При исследовании, я должен верить в эти события, как в культурологическую реальность, верить как исследователь. Ведь никто не может точно сказать, что реально, а что не реально, никому истина не дана, кроме Господа Бога. Что же касается моего личного мнения, я уже все сказал.

Болатэ, утомленный долгим допросом, решил задать один из заключительных вопросов.

— Ну а в общем, как ты относишься к этому еретическому учению? — поинтересовался инквизитор.

— В общем, оно мне нравится. Конечно, это не значит, что я слепо верю ему, подобно тому, как церковь учит слепо верить в Бога. Например, про жизнь после смерти: эта идея очень интересна, но равноправна с другими, не менее интересными, идеями. Лично я больше верю в рай и ад.

— Но ты же сам говорил, что неизвестно, верит ли в это сам Вадимов, — возмутился инквизитор. — Следовательно, это не самая важная составляющая его учения.

— Да, гораздо важнее такие утверждения, как определение понятия сна. Это довольно правдоподобно. Что мы хотели сделать, но не сделали, мы совершаем во снах…

— Эти сны от дьявола, — вновь перебил еретика Болатэ. — Если ты хочешь кого-нибудь убить, то дьявол помогает тебе убить во сне, заставляя тебя хотя бы в мыслях совершить этот тяжкий грех! Может, ты еще будешь утверждать, что дьявол вообще не существует?

— Не берусь спорить на такие темы. Ни один человек не знает точно, существует ли дьявол. Также никто не может сказать, существует ли Бог, как Единый Бог в трех лицах, как Зевс, как Аллах, а может и вовсе не существует…

Меньше, чем через минуту, Вадимову пришлось отодвинуться от стены, так как инквизитор, которому допрос уже сильно надоел, прибегнул к пыткам. Вместо речи со стороны стены слышались дикие крики.

На следующий день он узнает, что его ученик был признан виновным после того, как сознался в колдовстве и поклонении демонам-космогуалам…

Допрос о философах и философии.

Вадимова поднимают и тащат вниз по лестнице. Вадимов понимает — новый допрос. Вводят в зал. Швыряют на пол. Вадимов, отряхиваясь, поднимается. Видит: в середине зала стоит Болатэ. Вадимов, несмотря на темноту зала (он освящен несколькими свечами — как в старых исторических романах), заметил, что на лице у инквизитора играет улыбка, и это не предвещает ничего хорошего.

Болатэ: Третий допрос ересиарха Вадимуса

Вадимов заметил в углу невысокого человечка, одетого в серое — секретаря.

Болатэ: (Вадимову) Как самочувствие?

Вадимов: Спасибо, не жалуюсь. Хотя пальцы немного ноют — после выдирания ногтей.

Болатэ: Все шутишь, еретик? Ничего, недолго тебе осталось. (Пауза) Сегодня мы поговорим об одной из наиболее важных и интересных моментов твоей системы — о твоих «беседах» с древними учителями… мыслителями, как бы ты хотел их называть. Итак, ты признаешь, что в своей книге описал беседы с Платоном, Аристотелем?

Вадимов: Да, признаю.

Болатэ: А также с некими Кантом, Делезом, Хайдеггером?

Вадимов: Да.

Болатэ: Отлично. Зачем ты их описал?

Вадимов: В целях обучения.

Болатэ: То есть, чтобы объяснить свою изуверскую концепцию мышления?

Вадимов: Вроде того. Я использовал это в виде примера для студентов, а также, чтобы лучше продемонстрировать взгляды этих великих философов.

Болатэ: Запишите — обвиняемый признается в преподавании ученикам ложных взглядов.

Вадимов: А почему именно ложных?

Болатэ: Но ведь ты даешь эти взгляды с целью их критики?

Вадимов:… ну… да.

Болатэ: Ну вот. Далее — зачем помимо идей древних философов рассказывал и о многих идеях этих Канта, Делеза?

Вадимов: Для нас это такие же философы. И кстати, рассуждать об их ложности вы не можете — ведь вы их не читали, в отличие от меня.

Болатэ: Запишите — автор признается в чтении еретических книг. Далее — почему беседы происходят именно во снах?

Вадимов: Да потому, что в реальности говорить с давно умершим человеком невозможно, а как ученый, я даже в книге должен быть логичен. А еще это вписывалось в мою концепцию сновидений.

Болатэ: Запишите — обвиняемый признается, что не верит в возможность воскресения душ. Ну, а теперь мы поговорим о твоих «снах на заказ»? Как ты объяснишь то, что все эти «беседы» у тебя идут на заказ — во время работы над идеями тех или иных философов.

Вадимов: Ну, это тоже легко объяснить. Я реализую блокированное желание поговорить с объектом изучения.

Болатэ: Во сне?

Вадимов: В творчестве. Внимательный читатель мог заметить эту «рокировку» — я переживаю в книге то, чего не может быть во сне, а саму идею сна тут использую, как родственную.

Болатэ: То есть ты признаешь то, что во второй книге писал то, чего, по-твоему, не могло быть — тематические сны?

Вадимов: Да, но…

Болатэ: Запишите — обвиняемый признается в том, что во второй книге писал заведомую ложь. (Вадимов ужаснулся логичности обвинителя)

Болатэ: Продолжим. Зачем тебе для этого понадобился Зун?

Вадимов: Зун… Это тоже очень важно для логической связи: он «заведовал» этими беседами. К тому же уже в первой книге я решил оживить повествование.

Болатэ: Запишите — на беседы Вадимова отправлялся Зун, самоубийца и нехристь, находящийся под контролем демонов-космогуалов. Следующий вопрос — а зачем тебе вообще понадобилась такая система? Хотя я догадываюсь: это больше похоже на метод «оживить» дискуссию, чтобы ее можно было читать не только профессорам в университете. Сам понимаешь — передавая твои дискуссии с философами в форме диалога, ты повышал художественную ценность книги. Этакий перевод «для тупых». (Вадимов смеется) И чего это тебя так насмешило, еретик? Может позвать палача — он у нас тоже веселый.

Вадимов: Да нет, просто вы заговорили совсем как мой сокамерник!

Болатэ: Какой к черту сокамерник? ТЫ В ОДИНОЧНОЙ КАМЕРЕ!… Так мы остановились на том, что ты обманывал учеников?

Вадимов: Я не ставил своей целью кого-либо обманывать. Я хотел научить их мыслить.

Болатэ: Ты закутывал их в пелену лжи и пытался этим привести их к истине?

Вадимов: Я не говорю об истине. Она вообще недостижима!

Болатэ: Истина в Боге, а ты, нехристь, своими рассуждениями пытался отводить учеников от этой истины!

Вадимов: Да истина — это тоже схема, цель моей философии…

Болатэ: Цель твоей философии выкрасть заблудшие души из лона истиной веры! А впрочем, продолжай — это становится интересным. (Секретарю) Прекрати строчить, осел, это не для протокола.

(Болатэ напряженно дышал, пытаясь успокоиться)

Болатэ: Итак, поговорим начистоту. Ну и чему же ты хотел научить?

Вадимов: Я хотел обучить студентов мыслить!

Болатэ: Мыслить? Все так говорят. Об освобождении разума.

Секретарь: Все еретики, разумеется?

Болатэ: Да, конечно. (Вадимову) Но ведь ты утверждаешь, что это свойственно человеку вообще, то есть человеку, получившему правильное восприятие и так далее.

Вадимов: Мыслить, то есть действовать разумом абстрактно, свойственно не всем, остальные только строят схемы.

Болатэ: Допустим. То есть, для того, чтобы освободить их от эмпирических пут, ты создал некую систему… — философскую?

Вадимов: Действительно. Я действовал именно по этой схеме.

Болатэ: Кто о чем, а методолог о схемах! Ну ладно… То есть ты признаешь, что в основе твоей философии лежит общая идея мышления.

Вадимов: Нельзя говорить о «моей» или «твоей» философии. Философия — единый мыслительный процесс! Вот как я это понимаю. Философия — это процесс разрешения противоречий, стоящих перед человеком на том или ином этапе мышления…

Болатэ: Которые сама же философия и создает.

Вадимов: Именно это и дает философии возможность развиваться — создавать новые концепции, новые знания. Кроме того, философия отвечает на вызовы современной ей эпохи — упорядочивает жизнь человека.

Болатэ: Любопытно. Ты размышляешь о философии как бы со стороны….

Вадимов: Бессмыслица!

Болатэ: Но главное то, что своей ересью ты сбивал своих учеников с истинного пути!

Вадимов: Нет, нет и еще раз нет! Как я мог сбивать их, настаивая на том, что любая идея — в том числе и моя должна быть критически разобрана. Об истинности же их люди судить не могут…

Болатэ: Да, а знает истину лишь Господь Бог, как ты говорил, а еще ты говорил, что не веришь в его существование! Значит, по-твоему, истины нет, и стремиться к ней незачем. В этом ты истинный софист.

Вадимов: Напротив, я всеми силами стремлюсь к истине — об этом свидетельствуют все мои изыскания. Я потратил всю жизнь на поиски истины. А то, что я ее так и не нашел, так ведь в вашей книге написано: «блаженны сомневающиеся». И своих учеников я стремился вывести на этот путь, да, путь сомнений, но ведущий к истине. (Болатэ приглушенно смеется, Вадимов в негодовании) И к чему этот смех, святой отец, или как вас там называть?

Болатэ: (ухмыляясь) Похоже, правы те, кто утверждал, что разум — истинно Божье творение.

Вадимов: Не понял, это что, комплемент?

Болатэ: Напротив. Просто дьявол, которому ты служишь, обучил тебя стройному искусству спора, выведения доказательств, убеждения — но вот разума тебе он дать не смог.

Вадимов: Да, в ваше время обвинение противника в тупости — частое явление, но от вас я этого не ожидал…

Болатэ: Любопытно. Ты утверждаешь, что пытаешься возбудить в учениках тягу к истине. И каким образом? Доказывая то, что они ее не достигнут? Или давая им свою теорию a priori, говоря, что она не точна? Или не давая им никакой нравственной цели, ради которой следовало бы тянуться к непостижимой истине?

Вадимов: Оставляю им возможность выбора.

Болатэ: А в чем тогда толк твоего обучения? Что они знают, что все есть либо схемы, либо знаки? Ломаного гроша не дам за так