Философские взгляды А.С.Хомякова

В «Записках о всемирной истории» Алексей Степанович предпринял грандиозную попытку охватить мысленным взором всю историю человечества с самых древних времен и на огромном географическом пространстве. Разрабатывая концептуальную основу познания истории, А.Хомяков за отправной пункт взял одну из сфер духовной жизни человечества — религиозность. Поэтому его концепцию можно назвать историософией — здесь — религиозной философией истории.

Религиозность понимается А.Хомяковым предельно широко. Вера лежит глубже того, что на современном языке называется идеологией и мировоззрением. Особенности веры определяет глубинное содержание жизни, мотивы и характер деятельности личности или народа. Вера является концентрированным выражением духа в жизни народов. «Первый и главный предмет, на который должно обратиться внимание исторического критика есть народная вера. Выньте христианство из истории Европы и буддизм из Азии, и вы уже ничего не поймете ни в Европе, ни в Азии…»[ 30] Однако, особенностью хомяковской историософии является отсутствие в ней выделения какого-либо особого мирового религиозного или цивилизационного центра. Вся зафиксированная в письменных источниках история характеризуется им через понятие синкретизма.[31] Ни один из народов, доступных историческому изучению, не является чистым ни по крови, ни по традициям и верованиям. Синкретическими были уже верования античной Греции и Рима, поскольку строились на элементах, заимствованных от многих народов древнейших цивилизаций Востока.

А.Хомяков пытается реконструировать первобытные доисторические верования, которые определили закономерность исторического процесса. Несмотря на видимое многообразие и хаос, царящие, в ней есть то, что придает ей внутреннее единство, определяет ее закономерный ход. Это борьба двух идей — идеи свободы и идеи необходимости. Первая олицетворяется иранством (иранизмом), вторая — кушитством. «Свобода и необходимость составляют то тайное начало, около которого в разных образах сосредоточиваются все мысли человека.». [32] Происхождение этих первичных верований А.Хомяков связывает с Древнейшим Ираном — иранизм, и древним народом куш в Эфиопии — кушитство. Однако первоначальное существование иранизма и кушитства можно принять лишь в качестве гипотезы. Тем не менее, в последующие эпохи в рамках любой из значительных религий можно вычленить ту или иную господствующую установку — либо на необходимость, либо — на свободу. Борьба между ними и определяет движение мировой истории.

Итак, оппозиционная пара «свобода — необходимость» есть предельно общие категории, своеобразные коды, архетипы бытия, несводимые один к другому. Они — устойчивая структура, между полюсами которой возникает внутреннее напряжение мировой истории (и души человека). Но каждый из полюсов — скорее абстракция, чем реальность. Иранизм и кушитство трудно обнаружить в истории. В реальных религиях существуют элементы как одного, так и другого. В точках между двумя крайностями, в которых как раз и располагается большинство исторических религий, движется весь исторический процесс, постоянно находясь в силовом поле притяжения двух противоположностей.

Отправляясь от основополагающей структуры, философ раскрывает целую серию полярных структур:

Легко заметить, что с практической точки зрения статус ценностей кушитства выше. Однако с нравственных позиций ценности иранства имеют несомненный приоритет. Именно последние — это ценности христианского гуманизма. Выбор в пользу категорий, связанных с кушитской необходимостью, прост и не требует нравственных усилий. Напротив, все, что связано со свободой, дается нелегко. В кушитстве преобладает механизм, поддающийся формализации; иранство, напротив — нетехнологично. Оно предполагает не алгоритм, строго предусматривающий определенные последовательные операции, а совместную деятельность людей, основанную на согласии и эмоционально-духовной близости.

Например, можно рассмотреть оппозицию № 5 (см. таблицу). Почти все государства в истории строились по принципу кушитства: военная мощь, власть над гражданами или подданными, юридический формализм достигший совершенства еще в древнеримском праве. Другим путем идут единичные страны. А.Хомяков приводит в виде примера современную ему Англию, ставшей к середине XIX века самой передовой и крупнейшей в мире империей, благодаря, по мнению философа, духу общинности, бережному отношению к национальным традициям. Подобную же перспективу видит А.Хомяков для России и славянства.

А.Хомяков выводит трудности современной ему Европы из ошибочной линии, проводимой западной церковью. В этом смысле неверный шаг, совершенный при разделении церквей в 1054 году, стал роковым. А.Хомяков обвинил западное христианство в измене христианскому братству. Последствия одностороннего шага не замедлили сказаться на самой же католической церкви. Они выразились, в частности, в возвеличивании власти Папы, введении индульгенций, инквизиции, распространении «охоты на ведьм» и многого другого. В конечном итоге этот шаг привел к последующим расколам, к отделению от римской церкви целого ряда протестантско-реформаторских направлений. Проблемы церкви породили в свою очередь серию проблем западноевропейского развития в целом. Все эти обстоятельства способствовали распространению на Западе «кушитского духа». Однако мыслитель далек от всецело негативной оценки Запада. Культурное и духовное богатство Европы он связывает с сохранившемся в христианстве «иранским духом» — духом свободы. А негативные стороны Запада обуславливаются духом необходимости, получившим непомерно большое распространение. По- иному обстоят дела в России.[34]

Россия еще не затронута отрицательным влиянием кушитского мировоззрения. Но такая опасность существует и для нее, поскольку каждая страна неизбежно испытывает на себе действие факторов мирового значения. Если произойдет беспрепятственное распространение кушитства, то Россию ожидают испытания, подобные тем, которые уже выпали на долю Западной Европы. Она станет ареной раздоров и разладов, социальных потрясений, революций и войн. От исхода противостояния России кушитству зависят судьбы мира. Поэтому задача спасения от грядущих катастроф, угрожающих России, совпадает со спасением человечества. Решающий фактор — обращение к ценностям византийско-русского происхождения, относительно не замутненных чуждыми влияниями. Они сохранились в культуре Древней Святой Руси, русском православии. Решающее их преимущество в цельности, в органическом сочетании любви и свободы, позволяющем успешно противостоять кушитской рассудочности, частичности, вещественности, формализму. Перед лицом современности история призывает воскресить и актуализировать духовно-нравственный потенциал исторической культуры России. Отсюда понятна та страстность, с которой А.Хомяков отстаивал и проповедовал все, что представлялось ему ценным в русском православии, святоотеческой литературе, в русской культуре, народных традициях и обычаях.[35]

Защищая русскую духовность, А.Хомяков допускал излишне резкие высказывания в адрес Запада. Это легко объяснимо. Во-первых, под «критикой Запада» скрывается в действительности критика кушитства. Эта всемирная сила лишь временно локализует себя в том или ином географическом регионе или стране. Поэтому А.Хомяков выступает не против Запада вообще, а против подчинения необходимости, вещественности, рассудочности. Во-вторых, А.Хомяков досадует на то, что Запад не понимает России. Современная ему западная литература, которую он хорошо знал, была полна абсурдных измышлений о России. А.Хомяков хорошо понимал, что в практике международных отношений западные страны часто идут по пути ослабления России, используя для этого все доступные средства. Тем сильнее он ощущал в себе потребность защитить достоинство родной страны. Эта потребность сочеталась с беспокойством за судьбы Европы и мира.[36]

Предупреждения о грозящей опасности, содержащееся в творчестве мыслителя, выводит его за пределы чисто академического интереса. Сегодня, хорошо зная последующую историю XX века, наполненную множеством трагических катастроф, нельзя не поразиться пронзительному дару предвидения, присущему философу.

Славянофильство — сложное явление, отнюдь не сводящееся к примитивной формуле: «Россия и славяне — хорошо, Запад и все, что с ним связано — плохо». Буквальное значение слова: «любовь к славянству» тоже не выражает суть явления. Каждый из представителей славянофилов был столь индивидуален, что едва ли вообще подходил под какую-либо формально общую рубрику. Лишь ретроспективно можно обнаружить некоторые общие для всех участников движения идеи. Славянофилы сознательно опирались на две ценности, взятые в неразрывном единстве — Православие и Россия. Поэтому, точнее было бы назвать это направление общественной и философской мысли православно-русским.

Перспективы России во всех аспектах ее существования связывались славянофилами с ценностями восточного христианства. Именно через православие русский народ, как главный строитель российской государственности, приобщился к цивилизации христианского типа, вырвался из пут варварства, стал создателем культуры, соответствующей принципам универсализма. Именно универсализм, как неотъемлемая черта христианского мировоззрения, особенно привлекал славянофилов. Поэтому наиболее общими характеристиками учений каждого из них являются христианский универсализм и гуманизм. Но эти ценности свойственны христианству в целом — и западному и восточному. Следовательно, взгляды славянофилов близки западникам. Их объединяет религиозная философия, понимание единства христианского мира, необходимость внимательно изучать все лучшее, что достигло западное христианство и цивилизация, поиски особого места в мире и собственного пути в истории. Не были в этом отношении исключением и воззрения Алексея Степановича Хомякова.