Диалектика А.Ф. Лосева, философия культуры; одно, имя, число, миф

А.Ф. Лосев (23.09.1893 24.05.1988) родился в Новочеркасске (столице Области Всевеликого Войска Донского) в скромной семье Ф.П. Лосева, учителя математики, страстного любителя музыки, скрипача-виртуоза, и Н.А. Лосевой, дочери настоятеля храма Михаила Архангела, протоиерея о. Алексея Полякова. Однако отец оставил семью, когда сыну было всего три месяца, и воспитанием мальчика занималась мать. От отца А.Ф. унаследовал страсть к музыке и, как он сам признавался, «разгул и размах идей», «вечное искательство и наслаждение свободой мысли». От матери строгое православие и нравственные устои жизни. Мать и сын жили в собственном доме, который в 1911 г., когда Алексей кончил с золотой медалью классическую гимназию, пришлось продать нужны были деньги для обучения в Московском Императорском Университете (доходов со сдаваемого матерью в аренду казачьего наследственного надела не хватало).Алексей Лосев в 1915 г. окончил Университет по двум отделениям историко-филологического факультета философии и классической филологии, получил он и профессиональное музыкальное образование (школа итальянского скрипача Ф. Стаджи) и серьезную подготовку в области психологии.Со студенческих лет он член Психологического Института, который основал и которым руководил профессор Г.И. Челпанов. Обоих, учителя и ученика, связывало глубокое взаимопонимание. Г.И. Челпанов рекомендовал студента Лосева в члены Религиозно -философского общества памяти Вл. Соловьева, где молодой человек лично общался с Вяч. Ивановым, С.Н. Булгаковым, И.А. Ильиным, С.Л. Франком, Е.Н. Трубецким, О.П. Флоренским. Оставленный при Университете для подготовки к профессорскому званию, Алексей Лосев одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу, а в трудные революционные годы ездил читать лекции в только что открытый Нижегородский Университет, где и был избран по конкурсу профессором (1919), в 1923 г. Лосева утвердил в звании профессора уже в Москве Государственный Ученый Совет. В 1919 г. на немецком языке вышла в Швейцарии в сборнике «Russland» важная статья Лосева Russische Pholosophie. В 1918 г. молодой Лосев совместно с С.Н. Булгаковым и Вяч. Ивановым готовил по договоренности с издателем М.В. Сабашниковым серию книг. Называлась эта серия под ред. А.Ф. Лосева «Духовная Русь». В ней, кроме вышеназванных, участвовали Е. Н. Трубецкой, С.Н. Дурылин, Г.И. Чулков, С.А. Сидоров. Однако издание это не увидело света, что и неудивительно для революционных лет.Однако в эти же годы началась подготовка т. н. «восьмикнижия», которое А.Ф. Лосев опубликовал с 1927 по 1930 гг. Это были «Античный космос и современная наука» (1927), «Философия имени» (1927), «Диалектика художественной формы» (1927), «Музыка как предмет логики» (1927), «Диалектика числа у Плотина» (1928), «Критика платонизма у Аристотеля» (1929), «Очерки античного символизма и мифологии» (1930), «Диалектика мифа» (1930).

«Философия имени» — может быть, главная книга Лосева, одна из его «восьмикнижия». Представляет собой философское обоснование имяславия, перерастающее в целостную философии языка (и вообще, говоря просто, в целостную философскую систему). Лосев считал имяславие конкретизацией паламизма(Исихазм (Паламизм)греч. - тишина, покой) - этико-эстетическое учение о пути к единению человека с Богом, которое пришло на Русь из Византии вместе с христианством, но широкое распространение получило в конце XIV в. Сформулировано учение монахом с Афонской горы, а затем митрополитом Салоник Григорием Паламой в 40-50-е гг. XIV в. Это была практика созерцательного отношения в миру, породившая монашество как форму аскетизма. Сторонники данного движения считали, что мир пронизан божественной энергией, которая открывается человеку через созерцание природы и с помощью молитв) и тем самым книга еще — великолепно продуманная тематизация догмата о неизреченном различии сущности и энергии в Боге, отношения Бога и мира.Можно провести другую историко-философскую параллель. Язык в XX веке стал центральным предметом мысли. Лосев, как и другие русские философы, мыслившие о языке, безусловно стоят в этом общем движении западной философии. Другое дело, что Лосев осмыслял язык в религиозной перспективе; язык, слово, имя в русской мысли — онтологические категории, тогда как в западной мысли язык скорее расплывается (конечно, далеко не у всех). замечательной попыткой Алексея Федоровича Лосева найти новое понимание числа, путем его переосмысления. При рассмотрении творчества А. Ф. Лосева можно выделить три взаимодействующих уровня исследования понятия числа. Во-первых, дошедшая до нас (и опубликованная в 1997 году) рукопись «Диалектические основы математики» Лосева дает возможность по новому рассмотреть взаимодействие философии и математики, а также позволяет реконструировать лосевское понимание числа и математической операции: «В то время как сама математика есть совокупность чисто числовых операций, философия превращает эти числовые операции в понятийные, в принципиально логические. Математика в этом смысле есть знание как бы одномерное, одноплановое; философия же заново перестраивает этот математический план, превращает его из структуры-в себе в структуру-для себя, понимая числа как понятия и тем перекрывая числовую структуру структурой логической. Вот почему многое, столь понятное математику, совершенно непонятно философу; и иной раз приходится очень и очень много размышлять над тем, что с математической точки зрения является чем-нибудь очень простым, почти пустяком…». Данное размышление свидетельствует о том, что нельзя рассматривать число только как аспект математической категории или только как аспект философской категории. К пониманию числа следует подходить и с точки зрения математики и с точки зрения философии.Во-вторых, анализируя труды греческих мыслителей, Лосев приходит к осмыслению понятия числа в античности. В своей работе «Диалектика числа у Плотина» в 1928 году он пишет, – «Казалось бы, столь сухая материя, как учения о числе приобретает значение жизнеобразующей силы в эстетике пифагорейцев и Платона. Число дифференцирует и обобщает нерасчлененный поток бытия, превращает его в упорядоченную гармонию души и тела. Поняв число как диалектический синтез беспредельного и предела, пифагорейцы тем самым создали учение о созидательной и творчески направляющей сущности числа»[2]. Далее он продолжает, «числа как такового нет, оно не существует без вещей, оно – в самих вещах и есть их структура, их ритм и симметрия, то есть с досократовской точки зрения, – их душа». Таким образом, число наделяется метафизическим смыслом, о чем свидетельствует следующее: «в результате применения пифагорейских чисел к конструкции бытия, получается музыкально-числовой космос со сферами, расположенными друг в отношении друга согласно числовым и гармоническим отношениям». Т. е. понимание числа определяет понимание мира. Если у греков число наделялось смыслом, следствием которого являлся гармоничный мир, то в новое время число не несет никакой смысловой нагрузки и, следствием этого, является новый мир, мир который позволил нам сделать много открытий, но в тоже время лишенный определенной гармонии. И что мы имеем: новоевропейская наука привела к утрате образа вселенной. Все, что она предлагает – это картина мира как скопление мертвых тел, подчиняющихся неизменным законам природы. Лосев настаивает: мир надо видеть живым, осмысленным, что и свойственно античному представлению о космосе как прекрасном живом существе.В-третьих, Лосев вводит в научный обиход особые числа, наделенные смысловой качественностью. Так, например, он вначале говорит об идеальных числах, в которые входит некое идейное содержание, или как он отмечает в «Критике платонизма у Аристотеля» – «некая сплошная качественность, которая невыразима никакими количественными переходами и рядами». Впоследствии, в работе «Музыка как предмет логики», написанной в 1927 году, он назвал их гилетическими (от латинского слова hyle). По словам Лосева, «гилетическое число выражает момент иного, меонального размыва и подвижности, смысловой текучести и жизненности эйдоса, т.е. самого предмета». Согласно Лосеву hyle есть бытие по преимуществу, а мир образов и предметов физического мира представляет собой его дальнейшее оформление, "вещественное" уже не в античном, а в «новоевропейском» смысле этого слова. Гилетические числа Лосева суть личности, и это дает основание отличать их от «функциональных» чисел Нового времени. Гилетическое число можно понимать как совокупность всех моментов существования вещественного числа. Тогда вещественное число предстанет как мгновенная временная координата гилетического числа.Наследие русского ученого и мыслителя А.Ф. Лосева, несмотря на широкую известность его трудов в современности, остается до сих пор неким загадочным явлением. Трудности его исследования являются следствием не только фактической объемности сочинений А.Ф. Лосева или культурно-философского разнообразия его работ. По всей видимости, Лосев, исследуя содержание проблемы, делает установку на всеобщность и универсальность интеллектуальных изысканий, что требует особого синтетического, обобщающего подхода к лосевскому мышлению.Философии Лосева присущ, прежде всего, момент преодоления пантеизма в монизме. Это синтезирование через принцип символа и переопределение двух пределов - первосущности и чистого опыта. Первосущность сама по себе (бытие в себе или имманентная жизнь Троицы) допускает ещё два момента - существования в себе и для иного (софийность, фактичность, субстанциальность) и существование для иного и для себя (энергийность). Лосевское определение энергии отлично от античного неоплатонизма тем, что в неоплатонизме энергия - реальна, в христианстве (следовательно, и у Лосева) - это не что иное, как принцип различения. Энергия для богослова Лосева - сфера предвечного, где иное включается в принцип личности в собственном смысле (для себя). Три онтологических момента - первосущность, софийность и прасимвол - три кита онтологии Лосева - бытие в себе (само по себе), бытие в себе и для иного (включённость в структуру опыта) и бытие для иного и для себя (символ как энергийность, способная быть усвоенной миром). В некотором смысле эта концепция - неоплатонизм с его моментами единства, генезиса и становления. Всякая вещь имеет свой собственный эйдос (единичность подвижного покоя самотождественного различия), выявляемый в чистом структурированном опыте-акте.Символ (символично то, что различно) - совпадает структурой со структурой первосущности (бытием самим по себе), но выражается энергийно (личностно).Миф - развёрнутый осуществлённый символ, коммуникация человека и Бога (открытость личности Бога в энергии или осуществление символа).Ближе всего к абсолютному мифу (или коммуникации человека и Бога) - православие, но эта коммуникация искажена, поскольку пока не развёрнуто имяславие. Искажение может быть снято в реальной речи реального субъекта при структурировании чистого опыта диалектико-феноменологическим методом. Феноменология здесь - простое описание (отнюдь не в смысле гуссерлевской философии), а диалектика - магия общения с Богом, коммуникация, но не только логичное построение.Лосев начинает свою работу над осмыслением мифа на рубеже перехода русскоязычной философии под власть идеологии - и соответственно этому разрешает возникающие вопросы. Нелегко разбираться в его системе (которая и сама по себе непроста), ибо её перекрывает скрытая философия, а поверхность текста иногда несёт случайный, внесённый идеологической коррекцией характер. Но как бы то ни было, его проблематика не выходит за рамки очевидных на тот момент времени проблем: философия конца 19 - начала 20 века была поставлена перед серьёзной задачей. Денатурализация предметной области вследствие введения нескольких критических факторов - критики силлогистической логики и построения новых, предикаторных логик (чистой логики), а также критики психологических теорий, подменявших в то время теорию сознания, - привели к потере предмета философского исследования и обострили проблему "основного вопроса философии", скрывающего в своей основе неопределённость сознания как явления. Разрешение этой проблемы заключалось в переопределении понятия "явление" и разрешение на основании вновь данного определения проблем "сознательного", "до-сознательного" и "вне-сознательного".Для многих философов начала века эта тенденция определила их стремление разобраться в проблеме мифа.Для русскоязычных философов эта проблема стала проблемой мистических откровений.Для Лосева эта проблема стала проблемой всей его философской концепции, в которой слился интерес к мифу как форме сознания и к мифологии как форме коммуникации с Богом. Каким образом он определяется с методом работы в таком сложном проблемном поле?