Восприятие окружающего мира как кармически обусловленная функция сознания. €

Для работы над сознанием очень важна наша мировоззренческая позиция, которая должна иметь прочную философскую базу. Когда мы стремимся воспитать в себе умение логически мыслить и делать правильные выводы, то должны понимать, что это формируется только в процессе изучения философии.

Способ познания внешнего мира зависит от характеристик и качеств нашего сознания, которые имеют кармическую природу. Устремленность к тем или иным вещам в этой жизни говорит о том, какие у нас были наклонности в прошлом. Если мы говорим о мировоззрении, то естественно, прекрасно понимаем, что выбор той или иной философской системы зависит преимущественно от наших склонностей. Каждый из нас, встретившись в свое время с буддийским Учением, почувствовал интерес именно к нему, а не к другим традициям. Может быть, они тоже предлагали ответ на наш вопрос: «Кто я и зачем живу на этом свете?», но не приносили нам полного успокоения и счастья. Из нескольких миллионов человек, живущих в нашем городе, на эту лекцию пришло всего человек двадцать или тридцать — а тех, кто будет действительно практиковать, проникать в глубины философии и постигать природу пустоты, будет еще меньше, потому что это возможно только для подготовленного сознания.

Наиболее распространенная в России тибето-монголо-бурятская традиция буддизма (к которой относится, в частности, наш Санкт-Петербургский дацан) основывается на философской концепции мадхьямики-прасангики. Ее базу составляют трактаты, связанные с именем Нагарджуны, а также комментарии, написанные Чандракирти. В нашей традиции считается, что основа духовного развития человека — это правильное понимание, которое и служит ключом к достижению просветления. Для этого очень важна практика любви и сострадания ко всем живым существам, а также изучение теории познания. Искоренение ошибочных выводов, ложных взглядов и внутренней неясности дает нам возможность глубже понять пустотность всего сущего и таким образом приблизиться к просветлению.

Когда мы говорим о существующем, то обнаруживаем, что у него есть очень много аспектов. Начнем с рассмотрения внешнего мира. Если абстрактно взглянуть на окружающую действительность, то окажется, что объект постижения ума — это все вещи. Мы делим их на существующие и несуществующие, но, когда мы начинаем выяснять, что именно относится к разряду существующего, то понимаем, что существует практически все. Какие факторы могут служить основанием для отнесения вещи к числу существующих?

Чтобы объект существовал, для начала надо его обозначить. Все действия, материальные предметы и явления мы называем с помощью слов. Христианское выражение «в начале было слово» абсолютно верно, потому что без обозначения никакое существование невозможно. Нужно только сделать оговорку, что «слово» и «обозначение» — это не совсем синонимы. Мы знаем, что одно и то же сочетание звуков в разных языках может нести неодинаковую смысловую нагрузку.

Кроме того, существование должно иметь определяющий смысл, то есть обладать теми или иными «характеристиками. Если мы говорим: «Это существует», нам нужно ответить на вопрос: «Почему?» Для этого нам надо указать на качества предмета. Например, попробуем определить объект «человек». Почему он человек? Потому что дышит? Если вам трудно ответить (а в буддийской традиции определение человека достаточно сложное), возьмем более простой случай. Рассмотрим такой объект, как стол или ваза. Ваза (по-тибетски бумпа, то есть ритуальный сосуд) — обычный пример, которого начинается диспут в буддийских трактатах. Что такое ваза, почему она ваза? Вы скажете, что ее можно определить по форме. Но ваза — это не только форма. Я могу поставить муляж вазы, который нельзя будет наполнить водой, и внешне он будет выглядеть как ваза. Но характеристику настоящей вазы составляет именно возможность что-нибудь в нее налить. Таким образом, полное определение существующего предмета предполагает указание не только на его имя и форму, но и на характеристику.

Схема рассуждения здесь следующая: А может быть названо В, потому что оно обладает характеристикой С. Мы должны правильно логически связывать между собой эти три момента. Допустим, есть два понятия: «богатство» и «богач». Богач не может быть без богатства, потому что иначе он не богат. Поэтому, определяя существование предмета, мы должны решить две задачи: установить, к какой категории он относится, и выявить его характеристики.

В буддийской философии мы говорим: если предмет существует — он познаваем, он анализируем, он наличествует, и он представляет собой объект. Эти пять основных свойств определяют любую существующую вещь. Дополнительно имеются еще два свойства. Во-первых, существование предмета можно установить по тому, что мы о нем не знаем, поскольку всякий объект имеет некие тайные, скрытые от нас характеристики. Во-вторых, мы можем определить существование «от противного», то есть через несуществование. Классический пример несуществования в буддийской философии — это «рога у зайца». Если люди издалека увидят заячьи уши, то могут принять их за рога, хотя на самом деле, конечно, рогов у зайца нет. Другой пример — «теленок от быка». Мы не находим здесь логической связи, поскольку знаем, что бык не может родить теленка. Абсолютная нелогичность в определении и есть признак несуществования. Все прочее существует, и применительно к нему можно установить пять упомянутых выше свойств, которые можно назвать факторами, определяющими существование как таковое.

Существующее делится на две категории: первая — постоянное, или вечное, и вторая — непостоянное, или материальное. Термин «материальное» нуждается в пояснении. Что мы обычно подразумеваем под материей? Постоянное или непостоянное? Вечное или невечное? С точки зрения обыденного сознания невечное — это необязательно материальное. Когда мы говорим о материальном, то всегда имеем в виду то, что можно увидеть или пощупать, но в буддийской философии материальным считается как раз сознание. Подробнее мы рассмотрим этот вопрос позже.

К категории постоянного относится пространство. Мы разделяем его на внешнее и внутреннее.

Внутреннее пространство находится в нашем собственном сознании. Мы можем закрыть глаза и ощутить, что внутри нас есть некое огромное пространство — такое же безграничное, как окружающий нас мир. А внешнее пространство — это мир, в котором мы живем.

Если говорить о непостоянном, то это все, что находится вокруг нас. Отличительная особенность невечности — наличие начала и конца. Под категорию невечного подпадает сознание, потому что наши мысли приходят и уходят, одна мысль сменяет другую. К этой же категории относятся любые действия. Например, я взмахнул рукой и опустил ее. Мой жест возник — и тут же исчез. И конечно, в разряд невечного попадает наиболее нам понятное — материальная природа, или то, что имеет форму. Формы бывают разные. Их можно разделить на пять категорий: видимая форма, слышимая форма, вкушаемая форма, обоняемая форма и осязаемая форма. Они соответствуют нашим органам чувств.

Итак, невечность состоит из сознания, действий (или импульсов) и материальной природы, формы как таковой. Органы чувств служат для познания форм окружающего мира. Что касается сознания, то существует шесть его видов: видящее сознание, слышащее сознание и так далее — а шестое сознание представлено осознанием собственного «я», которое может делать выводы по совокупности ощущений. Например, зрительное сознание может постигать только видимые формы. Мы не можем с его помощью воспринять звук. А сознанием собственного «я» мы добиваемся целостного постижения. Вы одновременно и видите, и слышите меня, и понимаете, о чем я говорю, то есть используете разные виды сознания. Наконец, импульсы — это то, что очень широко представлено в нашем мире. К числу импульсов относятся и движение Луны вокруг Земли, и Земли вокруг Солнца, и тока в электрической сети, и так далее.

ЛЕКЦИЯ 11

Пять дисциплин традиционной системы образования. — Практикующие и непрактикующие буддисты, или что такое практика. — Роль традиции в буддизме. — Логическое рассуждение по схеме «предмет—утверждение-доказательство». — Возможные ошибки в его построении.

Классическая буддийская система образования включает в себя пять дисциплин. Мы начинаем с логики (прамана-вартика) — науки о правильном познании мира, после чего переходим к изучению теории просветления (парамита) по сочинению - «Абхисамаяаланкара», которое преподал Асанге бодхисаттва Майтрея[5]. Вслед за этим мы знакомимся с буддийской метафизикой и космологией (абхидхарма), описанной в трактате «Абхидхармакоша»[6]. Затем мы изучаем концепцию срединности (мадхъямика) по философским текстам, в которых излагается учение о пустоте. И последний, пятый, раздел — это теория поведения, разъясняющая, как нам лучше действовать тогда, когда мы берем на себя те или иные обеты. Здесь рассматривается монашеский устав (виная), где расписано, как, почему и зачем надо себя вести подобающим образом, что значит вести себя неподобающим образом, в чем заключается нарушение обетов и так далее. По такой системе мы и знакомимся с буддийской философией. Миряне, однако, ее не изучают. Она преподается в буддийских университетах. Для чего? Мы все прекрасно понимаем, что есть понятие «знание» и понятие «ум». Ум — это набор информации, в то время как знание уже относится к уровню реализации. Чтобы достичь просветления, нам нужно знать, какой путь ведет к этому состоянию, как трактуют этот вопрос различные традиции буддизма и как рассматриваются объекты ума с точки зрения различных философских школ. Исходя из этого, мы и определяем для себя, по какому пути мы должны идти.

Не все живые существа, даже если они приняли монашеские обеты, сразу становятся буддами. Если бы это было так, то нам очень легко жилось бы в этом мире. На самом деле достичь состояния будды или бодхисаттвы очень непросто. Это весьма сложная задача. Чтобы решить ее, во-первых, нам нужно очень долго и упорно исследовать самих себя. Во-вторых, нам необходимо всесторонне изучить окружающий мир. И в-третьих, нам следует определить, зачем надо стремиться к просветлению, после чего вступить на путь буддийской практики и двигаться по нему.

Есть большое количество людей, которые называют себя буддистами. Их можно разделить на две категории — просто причисляющих себя к буддистам и реально практикующих. Когда мы говорим о практикующих буддистах, то имеем в виду тех, кто принял на себя хотя бы обеты мирянина. Поняв, что такое благое и неблагое, мы определяем для себя свою будущность, то есть выбираем направление, в котором нам нужно развиваться. Поэтому, если мы взяли хотя бы один обет, то это дает нам возможность изменять себя и улучшать собственную карму. Кроме нас самих, никто не может сделать нас счастливыми — а обретение счастья, как я уже не раз говорил, составляет одну из задач буддиста. Что значит быть счастливым? Если рассуждать исходя из Четырех благородных истин, то быть счастливым — значит избавиться от страдания. Надо развивать самого себя, учиться быть стойким, и так создавать в собственном сознании условия для счастливых состояний.

Достигнув счастья для себя, однако, мы понимаем, что этого недостаточно. Существует внешний мир, и мы должны улучшать его вместе с собой. Именно поэтому мы говорим о сострадании ко всем живым существам. Наше счастье в большинстве случаев связано с окружающими, и только вместе с ними мы можем стать счастливыми. Признав, что нее живые существа были нашими матерями, мы говорим себе: «Моя задача— достичь наивысшего счастья, помогая всем живым существам». Когда мы ставим себе такую цель, то понимаем, что у нас ист причин для отрицательных эмоциональных состояний, потому что у нас есть к чему стремиться. Тогда наша жизнь действительно обретает глубокий смысл.

Развивать себя можно во многих, прежде всего духовных, аспектах. Наша цель может быть очень благородной, и мы можем иметь сильную мотивацию, но, когда мы оцениваем, насколько мы можем осчастливить других живых существ, то выясняется, что мы почти не способны к этому. Оказывается, что мы законченные эгоисты, и это связано не только с нашим отношением к себе, но и с абсолютным неумением помогать окружающим. Иногда бывает так, что мы действительно хотим принести пользу всем живым существам, но вдруг начинаем замечать, что мы сами совершенно не подготовлены к этому. Нам не хватает бескорыстия, самоотдачи, умения подавить собственные амбиции и лень. И действительно, когда мы помогаем кому-то в обыденной жизни, то это чаще всего происходит по принципу «ты мне, а я тебе». Когда мы работаем, то делаем это за деньги или какие-то другие блага. Такая жизненная мотивация, однако, совершенно не приемлема для буддиста. Нам нужно развить в себе абсолютное бескорыстие, хотя переломить наши корыстные привычки очень трудно. Когда мы говорим о стремлении к просветлению, когда у нас возникает хотя бы относительная бодхичитта, то есть мысль о том, чтобы стать буддой, то мы думаем так: «Да, я хотел бы обрести просветление ради блага всех живых существ». Но мы привыкли относиться к жизни эгоистично, рассуждая так: «Если окружающие ничего мне не дают, то зачем я буду что-то для них делать?» Это потребительское отношение препятствует нашему духовному росту.

Чтобы внутренне развиваться, мы должны в первую очередь породить в себе глубокое уважение. Не уважая Учение Будды, не уважая Будду как просветленное существо, не уважая общину будд и бодхисаттв, нельзя поставить перед собой никакую серьезную цель. Кроме того, невозможно достичь каких-то духовных результатов, праздно сидя у себя в квартире. Любая буддийская практика должна быть осуществлена в действительности. И наконец, очень важно развивать ум, очень важно напирать информацию, но гораздо важнее уметь сострадать. Сострадание, однако, бывает разное. Можно плакать от жалости к голодающим африканцам или к нашим городским бездомным, но при этом не совершать никаких реальных поступков, считая это не своим делом. В буддийских трактатах говорится, что подобный отказ от практической работы — это ошибка. Если мы избираем целью своей жизни хотя бы служение людям (я даже не говорю о том, что мы должны стремиться служить одновременно всем живым существам), мы всегда используем для этого метод, которым мы владеем лучше всего. Не случайно большинство наших прихожан, которые считают себя буддистами, не принимают сразу Прибежища, то есть не берут на себя обязательств. И мы говорим им: приходите в дацан, поклонитесь, научитесь для начала хотя бы просто подать. Если вы заметили, в храме везде разбросаны монетки. Это делается для того, чтобы развить и людях умение быть бескорыстными. Начинать надо с самого малого. Как только вы дали и не пожалели — это уже практика. Но если вы, допустим, поднесли миллион долларов и думаете: «Вот теперь в этом храме все будут меня превозносить!» — то это будет уже неправильная практика, потому что она только возвысит вашу гордыню, вашу «самость». И если начать с маленького поступка, то вы действительно дойдете до такого бескорыстия, что, как говорится в трактатах о практике бодхисаттвы, с радостью будете отдавать жизнь ради блага других.

Здесь нужно оговориться, что с позиций буддийской системы мировоззрения обет не убивать подразумевает в том числе и обязательство сохранять собственную жизнь, то есть не убивать самого себя. Но когда мы говорим о благе всех живых существ, то понимаем, что поступки бывают разные. Один и тот же поступок может заключать в себе часть добродетели и часть недобродетели. Допустим, что я стою возле храма, и вдруг прибегают люди, которые спасаются от врагов. Появляются враги и спрашивают у меня, где спрятались эти люди. Если я скажу правду, то враги зайдут в храм и всех убьют, и поэтому я говорю неправду. Обманывая этих врагов, я совершаю недобродетель, но, по сравнению со спасением человеческих жизней, она ничтожно мала, поэтому этот поступок содержит больше добродетели, чем недобродетели. Если бы я сказал правду, то сохранил бы в чистоте свой обет правдивости, но оказался бы в огромном противоречии со своей совестью. Я взял обеты ради блага всех живых существ, и поэтому добродетель в этом случае не связана с соблюдением обета, который у меня есть. Нарушая принятый мной обет, я обманываю людей, но сохраняю жизнь очень многим живым существам. Как вы поняли, самое главное здесь — польза.

Поэтому очень хорошо, что в Санкт-Петербурге есть традиционный буддийский храм, где представители различных школ разъясняют Учение Будды. Люди, которые приходят сюда и их слушают, не обязательно должны быть буддистами. Важно то, что они, выйдя из стен храма, будут творить добро, причем такое добро, которое принесет наибольшую пользу другим живым существам. В этом смысле особенно ценно умение работать с клешами. Оно необходимо в семье, потому что благодаря ему вы лишний раз не рассердитесь, не впадете в раздражение, внимательнее отнесетесь к своим близким, к их делам. И вы сами получите от этого пользу, потому что это даст возможность снять конфликт или устранить какую-либо проблему. Трезвое и спокойное сознание может лучше подойти к решению многих. бытовых вопросов. Когда мы говорим о критериях правильности буддийской практики, то исходим из того, что она не должна мешать ни нам, ни нашим близким. Очень часто ко мне приходят люди, которые говорят, что семья и общество восстают против них, когда они заявляют, что исповедуют буддизм. Я обычно говорю им: «А зачем всем знать, что вы буддист?» Ведь это очень большая гордыня, когда вы хотите показать, что вы лучше других. Буддийская практика как раз и заключается и том, что вы просто становитесь лучше, добрее, спокойнее, увереннее, что вы создаете вокруг себя обстановку, которая дает возможность окружающим вас людям развивать себя на пользу всем живым существам. Это самое главное. Иногда ко мне приходят мамы и говорят, что их сын ходит в храм, ему важнее всего буддийская практика, он получил какое-то посвящение и во имя этого отказывается, например, выполнять те или иные домашние дела. Я отвечаю, что это очень неправильно, потому что если человек считает себя буддистом, он, наоборот, улучшает отношения и в быту, и в семье, и в окружающем мире. Та религиозность, которая существует в буддизме, как раз и направлена на то, чтобы мы делали мир и людей вокруг себя лучше. Это самое важное, и нужно, чтобы люди это понимали. Если из-за какой-то религиозности люди теряют семью, разводятся, это очень плохо. Никакой пользы это не принесет. Я не хочу, чтобы о буддизме и о буддистах складывалось такое же впечатление, как о тоталитарных сектах, которые требуют отдать им все имущество, оставить семью и близких. Буддийская традиция существует в России более двухсот шестидесяти лет, и за это время она ничем себя не скомпрометировала. Доказательство признания буддизма в России — это, в частности, сам факт существования нашего дацана. Император Николай II разрешил его постройку, когда буддистов в Петербурге было совсем немного. Это говорит о том, что необходимость существования этого храма доказала сама буддийская традиция. Наш дацан был основан вовсе не потому, что так захотел Далай-лама. В любом обществе, в любом месте все начинается «снизу». Сначала появляются верующие, которые образуют стабильную группу. Потом они решают, что им надо углубленно изучать буддизм, что им нужны священнослужители, нужны учителя. Они их приглашают, и так образуется Дхарма-центр. Таких центров в России сейчас много, но это не идет ни в какое сравнение с традицией, потому что Дхарма-центры — это лишь начало, когда люди только пытаются практиковать буддизм. Когда эти центры развиваются, когда людей в них становится больше, и они обретают мудрость и опыт, некоторые из них сами решают стать буддийскими священнослужителями и принять соответствующие обязательства. Эти обязательства должны быть двусторонними: мало того, чтобы сам человек захотел стать монахом, нужно, чтобы община мирян согласилась принять его в качестве священнослужителя и обеспечить его материально, потому что в силу своих обетов этот человек уже не сможет выполнять определенные виды работ. Когда таких центров и священнослужителей становится много, в конце концов они доказывают окружающим, что действительно приносят пользу, и тогда формируется устоявшаяся традиция. Так развивается любое сообщество верующих. Когда мы говорим о традиции, то надо уметь ее понимать и уважать — в первую очередь, тибетскую традицию, ведь буддизм проник к нам из Тибета. В то время существовала и китайская буддийская традиция, и она тоже могла бы прийти в Россию, но этого не произошло. Традиционные корни очень важны, они имеют определенную основу и смысл. Ведь традиция — это то, что не приносит вреда окружающим.

Я, конечно, немного уклонился от темы, но это было нужно, чтобы вы поняли, как формируется традиция и почему к ней нужно относиться с уважением. Многие из вас, может быть, познакомились с буддийским Учением по книгам о дзэн-буддизме и других школах — Кагью, Сакья, Ньингма и так далее. Сейчас я попытался кратко и понятно разъяснить вам, в чем заключаются особенности нашей традиции.

Возвращаясь вновь к теме логики, поговорим о том, из каких сущностей состоит предмет. Прежде много, он имеет имя и форму (если это материальный объект). Форма бывает разная, и она связана с питью органами чувств: звук — это звуковая, слышимая форма, цвет — это видимая форма, вкус — это вкушаемая форма и так далее. Кроме имени и формы у вещи есть характеристика, то есть какое- то ее качество, на которое мы опираемся при ее определении.

Абсолютно правильным логическим построенном будет такое, в котором мы связываем все три признака объекта: имя, форму и характеристику. Для примера можно сказать: «Этот предмет есть колокольчик, потому что он звенит». Это будет суждение, в котором характеристика вещи («то, что звенит») связывается с ее именем («колокольчик»). То, что звенит, — это колокольчик. Я специально не называю его форму — я просто говорю: «Этот предмет» и показываю его вам, потому что форму невозможно отделить от предмета. Никто не скажет, что эта вещь не колокольчик. Так по трем качествам мы определяем сущность объекта.

Можно довести это рассуждение до абсурда: «Колокольчик есть колокольчик, потому что он колокольчик». И утверждение, и доказательство будут совершенно правильными. Почему? Потому что все три элемента этого высказывания тождественны.

Если мы делаем неверные логические построения, то ошибаемся или в доказательстве, или в утверждении. Рассматриваемый предмет при этом может быть любой. Какие возможны ошибки?

Первая ошибка — неверное доказательство. Например, я говорю: «Этот предмет есть колокольчик, потому что он пляшет». Здесь нет связи между утверждением (« колокольчик ») и доказательством — указанием на характеристику предмета («пляшет»). Функции колокольчика мы знаем, и плясать ему не свойственно. Кроме того, нет связи предмета спора с доказательством. Очевидно, что форма колокольчика никак не соотносится с предназначением «плясать» . Поэтому данное логическое построение некорректно, хотя доказываемый тезис: «Этот предмет есть колокольчик» сам по себе правилен.

Вторая ошибка — неверное утверждение. Допустим, я говорю: «Колокольчик — вот это», а показываю на ваджру. Предмет спора (имя «колокольчик») — сам по себе, а утверждение (форма ваджры) — само по себе. Вот этот предмет, который я вам показываю (ваджра), — это колокольчик? Нет, потому что отсутствует связь имени «колокольчик» с вещью как таковой, хотя я могу правильно назвать характеристику колокольчика — сказать, что этот объект и есть колокольчик, потому что он звенит. Поэтому получается, что и предмет («колокольчик»), и доказательство («потому что звенит») не сходятся с утверждением: ведь очевидно, что эта вещь (ваджра) не звенит.

Третья ошибка — неверные утверждение и доказательство. Если я говорю «колокольчик» в отношении вот этого объекта (ваджры), и обосновываю это тем, что он прыгает, то предмет спора не будет связан с остальными элементами высказывания.

Существуют и другие, более сложные, логические построения, в которых люди ошибаются еще чище. Правильность таких построений, однако, может казаться на первый взгляд очевидной. Очень чисто бывает так, что мы, исследуя какой-то объект, не воспринимаем непосредственно его суть, а определяем ее по некоторым признакам. Допустим, нам надо узнать, что находится в черном ящике. Мы не видим, что там внутри, но логика позволяет нам выяснить это. Представим для примера, что в ящик посадили кошку. Вы подходите и спрашиваете себя: что в этом ящике? И если вы услышите мяуканье, то для вас это будет достаточным основанием заключить, что внутри находится кошка. А если там магнитофон, на который записано кошачье мяуканье, то тогда как?

Изучение правил логики нужно потому, что многие наши умозаключения могут быть неправильными. Возьмем утверждение: «Свитер теплый, потому что греет». Верно ли это утверждение с логической точки зрения? Мы говорим: «Свитер теплый». А почему? Потому что он греет? Нет, потому что свитер сам по себе греть не может. А почему тогда мы говорим, что свитер теплый? Логически более правильным будет такое построение: «...потому что свитер задерживает тепло». Если мы ошибемся в подобном рассуждении, то легко можем оказаться на ложном пути, потому что будем исходить из неверной посылки. Например, люди очень часто задают мне вопрос, можно ли распознать болезнь, увидев ауру пациента. Когда мне говорят: «Если у человека зеленоватая аура, то он болен, а если у него красноватая аура, то он здоров», то я могу допустить, что это рассуждение имеет смысл, потому что мой собеседник, возможно, действительно может видеть какую-то ауру. Но это еще не означает правильности его утверждения. Я выясняю, болен пациент или здоров, изучая различные дополнительные признаки. Если мнение того, кто говорит, что видит ауру, подтвердится, то тогда можно логически заключить, что у него есть какие-то способности. С буддийской точки зрения, однако, просто уметь видеть или слышать — это не главное духовное достижение. Если человек может помочь, то это действительно результат. Когда люди ощущают от кого-либо пользу, тогда и можно сказать, что у него есть способности. Вот зачем нам нужны правильные логические построения. Говоря о чудесах, надо всегда проверять, кто умеет их совершать, а кто нет. У одного священнослужителя, например, настолько хорошо получаются ритуалы, что благодаря им у людей легко решаются все проблемы. Кому-то больше удается астрологическая практика. А кто-то умеет успокоить. Все это зависит от способностей человека, а они, в свою очередь, напрямую связаны с логикой.

Как обычно, мы заканчиваем лекцию ритуалом посвящения заслуг, в котором говорится: «Пусть то, что я сейчас постиг, в дальнейшем послужит на пользу мне и другим». Если вы усваиваете какие- m сведения, то для того, чтобы они перешли в умение, нужна очень долгая работа над собой. Невозможно, прослушав теорию и даже, может быть, ясно ее поняв, сразу принять все на вооружение. Очень часто бывает так, что требуется глубокая проработка накопленных знаний. Нужно убедиться, что это так и есть, через собственный опыт. И тогда полученная вами информация, преобразившись в знание и мудрость, принесет огромную пользу всем живым существам.

ЛЕКЦИЯ 12