Идеалы и нормы исследования – это совокупность стандартов, определяющих тип знания, которое необходимо получить и соответствующий ему способ познавательной деятельности

Эта форма предпосылочного знания, также как и научная картина исследуемой реальности, имеет развитую внутреннюю структуру. Она охватывает прежде всего три основные типы идеалов и норм,, представляющих собой собственно познавательные установки, регулирующие конкретные процессы исследования. Это идеалы и нормы: 1) описания и объяснения; 2) обоснования и доказательности; 3) организации и развития знаний. Кроме того выделяют еще два типа установок: 4) целевые установки, определяющие какой тип знания необходимо получить в качестве результата познавательной деятельности; 5) ценностные установки, определяющие для чего нужны познавательные действия и познание в целом1. По отношению к ранее выделенным трем типам, которые квалифицируются как методологические(определяющие способы и пути получения необходимого знания) они являются более общими и квалифицируются соответственно как целевые и ценностные.

В своем генезисе содержание идеалов и норм научного исследования определяется, во-первых, характером доминирующих на данное время в обществе мировоззренческих представлений и ценностных ориентаций, т.е. социокультурными факторами; во-вторых, характером объектов, вовлеченных в сферу познавательной деятельности (прежде всего их системной организацией)2.

В качестве иллюстрации социокультурной обусловленности идеалов и норм научного исследования чаще всего ссылаются на их достаточно очевидное различие в науке Средневековья и Нового времени. Ученые Средневековья не игнорировали тип знания, основанный на данных наблюдения и результатах его практического использования. Называя его правильным,они, тем не менее, принципиально разводили его с истинным знанием, раскрывающим символический смысл вещей, указывающим путь постижения небесных сущностей через мир чувственно воспринимаемых реальностей. Второй тип знания считался подлинно научным, поскольку раскрывал главный смысл вещей, в то время как знание, обоснованное данными опыта и практики раскрывало один из возможных, но далеко не главный их смысл. Такая ценностная иерархия двух типов знаний определялась доминированием религиозного мировоззрения эпохи, согласно которому существовали два мира (небесный Макрокосм – высший, совершенный и земной Микрокосм – несовершенная копия Макрокосма). Научному познанию в качестве цели предписывалось выйти за пределы несовершенного земного мира в небесный мир сущностей, установив связи объектов Микрокосма и Макрокосма. Тем самым в научную картину исследуемой реальности транслировались теологические представления и ценности (удвоение миров, их иерархия, отделение сущности от вещи и др.). В науке Нового времени правильное знание стало синонимом научной истины, не оставив в науке места «истинному» знанию Средневековья, что было предопределено трансформациями в сфере мировоззренческих представлений. На первое место вышло понятие природы как независимой и самоценной реальности. Соответственно цель познания виделась в раскрытии ее законов, выражающих объективные, независимые от любой внешней силы (как божественной, так и человеческой) отношения и связи природных объектов (процессов, явлений).

Детерминация идеалов и норм исследования характером объектов, вовлеченных в познавательную деятельность, также лишена элементов наглядности и очевидности. Ее механизмы связаны, во-первых, с объективными онтологическими характеристиками исследуемых объектов. Достаточно очевидно, что объекты неживой, живой и социальной природы различаются качественно. Соответственно при исследовании живых и социальных систем идеалы и нормы исследования трансформируются таким образом, который обеспечивает учет фактов их развития, направленного обмена со средой обитания, размножения, избирательного поведения, целеполагающей преобразовательной деятельности и др., т.е. того, чего нет в системах неживой природы. Во-вторых, эти механизмы аккумулируют и выражают способы фрагментации и синтеза реальности, выработанные в культуре в целом (прежде всего в искусстве, религии, философии, теории познания, логики и методологии науки). В этом случае может оказаться, что объекты как живой, так и неживой, и социальной природы будут представлены как однотипные системы (например, развивающиеся динамические, стохастические, синергетические и др.). Соответственно при формировании идеалов и норм исследования первых трех типов, т.е. методологических установок, называемых схемой метода, выработанные способы фрагментации и синтеза реальности попадают в то, что «идет от объекта». Ученые XVII-XVIII вв., пытавшиеся применить доминировавшие тогда идеалы и нормы физического исследования к познанию явлений живой и социальной природы, были уверены, что содержание этих установок «идет от объекта». На самом же деле эти явления наделялись несвойственным им типом организации. Все это ставит под сомнение детерминацию идеалов и норм научного исследования характером познаваемых объектов, а предполагает более детальное исследование ее механизмов в контексте проблемы объектогенеза,поскольку выделение определенного фрагмента реальности в качестве объекта научного исследования – это одновременно процесс его структурирования, наделения определенным способом системной организации.

Историчны не только ценностные и целевые идеалы научного исследования, но и методологические. В их эволюции выделяют классический, и постклассический и постнеклассический период1. Согласно А.В. Кезину в классический период доминировали следующие идеалы:

— установка на истинность знания, понимаемая не только как нормативная ценность, но и необходимая описательная характеристика любых познавательных результатов;

— фундаментализм как установка на поиск «достаточного основания», не оставляющего сомнений в истинности обосновываемого знания;

— методологический редукционизм как установка на выработку универсального стандарта научности в предметном и историческом измерениях;

— социокультурная автономия научного знания и методологического стандарта науки как установка на обоснование их независимости от социально-экономических, мировоззренческих, социально-политических и иных вненаучных духовных образований;

— методологическая дискретность как установка на разграничение математического, физического и гуманитарного идеалов научности1. В математическом идеале подчеркивалось значение исходных общих положений («начал», постулатов, аксиом) как основы абсолютно достоверного знания; в физическом идеале главная роль отводилась эмпирическому базису, но целостная система знания при этом квалифицировалась как построение вероятностного характера; в гуманитарном идеале утверждалась необходимость учета роли субъективных факторов не только в процессе познания, но и в оценке его результатов.

При всей их четкой определенности классические идеалы научного познания оказались продуктивными далеко не в каждой познавательной ситуации. «Так, – подчеркивает А.В. Кезин, – математический стандарт «пропускал» мимикрирующие под него различные схоластические и натурфилософские построения. Физический стандарт даже в его наиболее жесткой позитивистской интерпретации, с одной стороны, отсекал значительную часть самой науки, с другой стороны, допускал в «тело» науки различные абсурдные построения вроде астрологии и магии, так как эти построения могли случайным образом получить эмпирическое подтверждение. Социально-гуманитарный стандарт, как хорошо известно, далеко не в состоянии гарантировать исключение разных субъективистских, «идеологических» (в смысле ложного сознания) спекуляций»2.

Поэтому в постнеклассический период нарастала критика классических идеалов научного исследования практически по всем аспектам их содержания. В качестве их альтернативы выдвигаются антифундаментализация, как замена фундаменталистской «достаточной обоснованности» другим критерием – способностью решать проблемы; плюрализация– как допустимость множественности относительно частных идеалов научности; экстернализация– как принятие общего тезиса о социальной обусловленности научной деятельности с последующей конкретизацией методологических стандартов в плане учета действия вненаучных факторов в ходе научного исследования и при оценке его результатов1.

Постнеклассический период отмечен как попытками безудержной ломки прежних идеалов научного исследования, так и процессами системно обусловленной эволюции в представлениях об идеалах и нормах научного исследования, направляемой содержанием проблемы научной рациональности2. В ее русле достаточно отчетливо наблюдаются главные особенности становления постклассических идеалов научности:

─ необходимость утвердительного ответа на вопрос об особом эпистемологическом статусе науки, наличии особых процедур обоснования научного знания и особого языка науки;

─ нарастание в новых регулятивах научного познания содержания, характеризующего объекты исследуемой реальности не «сами по себе», а в связи с характером используемых средств исследования, его целей и задач;

─ необходимость учета оригинальности определенных регулятивов классического периода, их несводимости к последующим нововведениям;

─ нарастание значимости научных подходов, как особого рода регулятивов научного познания, концентрирующих в своем содержании определенную целостную совокупность идеалов и норм исследования и конкретизирующих их методов.

─ появление в системе рефлексивного знания нового понятия – «стиль научного мышления», отражающего в системном виде доминирующие познавательные установки (идеалы и нормы исследования).

Научную картину и идеалы и нормы научного исследования, взятых в единстве их содержания нередко квалифицируют как стиль научного мышления. Однако такого рода интегративность явно недостаточно для выявления специфики последнего. Требуется как и для названных форм предпосылочного знания достаточно полное осмысление его определений, структурной и функциональной специфики.