Антропологический период

Софисты.Роль софистов в древнегреческой философии связана, прежде всего, с тем, что они сместили акцент философской рефлексии с проблематики космоса на изуче-ние человека и его жизни как члена общества, инициировали «антропологический поворот» в развитии греческой философии. Основными темами для размышлений стали проблемы этики, политики, риторики, искусства, языка, религии, воспитания.

В V в. до н. э. во многих городах Греции на смену политической власти старинной аристократии и тирании пришла власть рабовладельческой демократии. Развитие создан-ных ею новых выборных учреждений - народного собрания и суда, - породило потребность в подготовке людей, владеющих искусством судебного и политического красноречия, умеющих убеждать силой слова и доказывать, способных свободно ориентироваться в различных вопросах и задачах права, политической жизни и дипломатической практики. Некоторые из наиболее выдвинувшихся в этой области людей - мастера красноречия, юристы, дипломаты - становились учителями политических знаний и риторики. Новые учителя получили наименование «софистов».

Первоначально словом «софист» (греч. sophistes – мудрец, мастер, знаток) называли искусных в каком-либо деле людей - поэтов, музыкантов, законодателей, мудрецов. Впоследвии это слово приобрело негативный характер. Этому способствовали представители консервативного направления, отрицавшие демократический строй, его учреждения и практику его деятелей, перенеся свою вражду и на новых учителей, подготовлявших молодых людей к политической и судебной карьере. Отчасти неприязненная характеристика софистов опиралась и на то, что, обучая технике ораторского искусства и политической деятельности, новые учителя порой обучали приемам и формам убеждения и доказательства независимо от вопроса об истинности доказываемых положений. Аристотель, написавший специальное логическое сочинение «О софистических опровержениях», так охарактеризовал софистику: «Софистика - это мнимая мудрость, а не действительная, и софист тот, кто ищет корысти от мнимой, а не от действительной мудрости». Дурное впечатление на противников демократических новшеств производил также обычай новых преподавателей брать со своих учеников плату, часто очень высокую, за обучение. Платон и Аристотель упрекали софистов прежде всего в том, что они превратили философию в средство поддержания существования и тем самым уронили ее достоинство - до них она выступала в качестве самоцели.

В свою очередь, отношение софистов к представителям старшего поколения философов, равно как и приверженцам «чистой философии», было скорее иронично, чем критично. В диалоге Платона «Горгий» софист Калликл говорит следующее: «Да, разумеется, есть своя прелесть и у философии, если заниматься ею умеренно и в молодом возрасте; но стоит задержаться на ней дольше, чем следует, и она погибель для человека! Если даже ты очень даровит, но посвящаешь философии более зрелые свои годы, ты неизбежно останешься без того опыта, какой нужен, чтобы стать человеком достойным и уважаемым. Ты останешься несведущ в законах своего города, в том, как вести с людьми деловые беседы - частные ли или государственного значения, безразлично, - в радостях и желаниях - одним словом, совершенно не сведущ в человеческих нравах. И к чему бы ты тогда ни приступил, чем бы ни занялся - своим ли делом или государственным, ты будешь смешон так же, вероятно, как будет смешон государственный муж, если вмешается в ваши философские рассуждения и беседы…».

Вполне вероятно, что в именно среде софистов появился анекдот о Фалесе, о котором рассказывали, что старуха-служанка вывела его как-то из дома созерцать звезды, а он упал в выгребную яму, и в ответ на его громкие стенания старуха сказала: «Эх ты, Фалес! Что ты надеешься увидеть на небе, если ты не видишь того, что под ногами?».

Как философское течение софисты не представляют вполне однородного явления. Родоначальником данного направления считают Протагора (490-420 гг. до н. э.). Ему приписывают написание книги «Прения, или Об искусстве спорить». Как писал Диоген Лаэртский, «он первый заявил, что о всяком предмете можно сказать двояко и противоположным образом, и сам первый стал пользоваться в спорах доводами».

Наиболее характерной чертой, общей всей софистике, является утверждение относительности всех человеческих понятий, этических норм и оценок. Эта черта философии софистов обычно обозначается понятием «релятивизм» (лат.relativus - относительный). В практике философствования софистов этот принцип был реализован в трех формах: как гносеологический релятивизм, культурный релятивизм, этический релятивизм.

• Гносеологический релятивизм можно определить как позицию, согласно которой среди множества точек зрения, взглядов, гипотез и теорий относительно одного и того же объекта не существует единственно верной, той, которая может считаться адекватной реальному положению дел в мире.«В самом деле, я утверждаю, что истина такова, как я ее описал, а именно (что) каждый из нас есть мера существующего и несуществующего. И действительно, бесконечно один (человек) от другого различается этим самым, так как для одного существует и является одно, для другого другое».

Примером гносеологического релятивизма могут служить высказывания Протагора. Наиболее известным высказыванием является его фраза: «человек есть мера всех вещей в том, что они существуют, и в том, что они не существуют». В этом высказывании человек – это субъект познания; вещи - факты восприятия мира; способ познания – ощущения и восприятия; мера – суждение, выносимое относительно фактов. Таким образом, критерием истинности выступает индивидуальный субъект, высказывающий свои суждения в соответствии со своим восприятием. Вывод: «каковы отдельные вещи предстают предо мной, таковы они есть для меня, какими пред тобой, таковы они для тебя». Вопрос: ветер, который дует, он холодный или теплый? Ответ: «кому холодно, он холодный, кому нет, теплый». Позиция, согласно которой содержание мира тождественно содержанию человеческого сознания есть субъективный идеализм.

Онтологическим основанием такого вывода служат, во-первых, признание постоянной изменчивости мира; во-вторых, признание, что ничто не существует само по себе, а все существует и возникает лишь в отношении к другому; в-третьих, признание, что все меняется не как попало, а так, что все существующее в мире постоянно приходит в противоположное себе. Следовательно,«вокруг любой вещи есть два аргумента, противореча-щих один другому».

• Культурный релятивизмможно определить как позицию, отрицающую наличие абсолютного критерия в оценке культурных норм, ценностей, институтов с точки зрения их положительного или отрицательного значения.

Культурный релятивизм софистов развивается на почве критики архаического представления о божественном происхождении традиций и законов и выводимой из этого необходимости подчинения им. Основой для критики послужило наблюдение за совре-менной софистами действительностью: различие законов и традиций в различных гречес-ких полисах, различие обычаев и нравственных предписаний у народов, с которыми знакомились греки. Выводом из этих наблюдений стало предположение о том, что создате-лями традиций, обычаев, законов (шире - культуры в целом) были сами люди. Ответ на вопрос о том, что побуждало людей создавать законы и чем объяснется их многообразие, софисты сводили к интересу (выгоде) создателей законов.

Развитие этой темы привело софистов к выводу, что, поскольку личный интерес составляет причину возникновения законов, то он является также единственным мотивом подчинения им. Из этого также следовало, что повиновение закону должно иметь место лишь в тех пределах, какие указывает интерес индивидуума. Так как софисты выводили интерес индивида из его естественных (природных) побуждений, то из несоответствия требования закона требованию человеческой природы следовало, что человек должен быть двуличным и, делая вид, что он следует законам общества, следовать природе: «Человек будет извлекать для себя наибольше пользы, если он в присутствии свидетелей станет соблюдать законы, высоко чтя их, оставаясь же наедине, без свидетелей, будет следовать законам природы» (Антифонт).

Такую же логику софисты демонстрируют и по отношению к этике и религии.

• Этический релятивизмможно определить как позицию, согласно которой не существует единственно правильной нравственной оценки относительно одного и того же объекта или явления, и правильность исключительно зависит от того, что таковым считает индивид или общество.

По мнению автора анонимного трактата «Двоякие речи», «два взгляда на добро и зло высказываются в Греции философами. А именно, одни говорят, что добро и зло отличны друг от друга, по мнению же других, [добро и зло] одно и то же, и то, что благо для одних, для других есть зло и для одного и того же человека [то же самое] бывает иногда благом, иногда злом. К мнению последних присоединяюсь и я сам». «Болезнь есть зло для больных, для врачей же – благо. Смерть есть зло для умирающих, а для продавцов вещей, нужных для похорон, и для могильщиков – благо».

По отношению к религии позиции софистов варьируют от осторожного скептицизма до откровенного атеизма. Так, Протагор в произведении «О богах» писал: «О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать это: и неясность [вопроса], и краткость жизни». Секст Эмпирик, характеризуя взгляды софиста Крития, указывал, что «еще Критий... принадлежал к числу безбожников, поскольку он говорил, что древние законодатели сочинили бога в качестве некоего над-смотрщика за хорошими поступками и за прегрешениями людей, чтобы никто тайно не обижал ближнего, остерегаясь наказания от богов». Далее он приводит большую выдержку из трагедии Крития «Сизиф», где говорится, что, когда законов не было, люди открыто насильничали. Потому и созданы были законы, устанавливавшие возмездие за их наруше-ние. Но после того люди стали совершать злодеяния тайно. И в такой ситуации «некий муж разумный, мудрый... для обуздания смертных изобрел богов, чтобы злые, их страшась, тайком не смели бы зла ни творить, ни молвить, ни помыслить бы. Для этой цели божество придумал он, - есть будто бог, живущий жизнью вечною, слышащий, все видящий, все мыслящий, заботливый, с божественной природою. Услышит он все сказанное смертными, увидит он все, сделанное смертными. А если ты в безмолвии замыслишь зло, то от богов не скрыть тебе: ведь мысли им все ведомы». Впоследствии такое объяснение возникновения религии получило название «теория обмана».

Помимо указанных выше положений софисты прославились как создатели софизмов. Софизм (греч.sophisma - хитрая уловка, измышление) – неправильное рассуждение, выдаваемое за правильное и основанное на преднамеренном нарушении правил логики.

В начале софисты учили правильным приемам доказательства и опровержения, открыли ряд правил логического мышления, но вскоре отошли от логических принципов его организации и все внимание сосредоточили на разработке логических уловок, основанных на внешнем сходстве явлений, на том, что событие извлекается из общей связи событий, на многозначности слов, на подмене понятий и т.д. Спор окончательно превратился в самоцель, за это они получили прозвище «эристы» («спорщики). Ниже приведены некоторые из софизмов.

· Софизм «Рогатый»: «То, что ты не потерял, ты имеешь. Ты не потерял рога. Следовательно, ты их имеешь».

· Софизм «Сидящий»: «Сидящий сидит. Кто встал, тот стоит. Следовательно, сидящий стоит».

· Софизм «Собака»: «У тебя есть собака? – И очень злая. – Есть ли у нее щенята? – Да, тоже злые. – И их отец, конечно, собака же? – Я даже видел, как он покрывал самку. – Отец щенят принадлежит тебе? – Да. – Значит, этот отец твой, следовательно, твой отец – собака, и ты брат щенят».

Сократ (470 - 399 гг. до н. э.) родился и всю жизнь прожил в Афинах. Он был сыном скульптора-ремесленника Софрониска и повивальной бабки Фенареты (повивальное искусство в Греции называлось «майевтика»). Сократ унаследовал ремесло отца, и, говорят, некоторые статуи на Акрополе были высечены его рукой. Однако через некоторое время он бросил свое ремесло и предался философии. Форма его философствования была вполне оригинальна: он расхаживал по городу и вступал в беседу с теми, кто выказывал к этому желание.

Был он лыс, приземист, с большим животом и шишкой на лбу, с глазами навыкат. Жил он бедно, ходил в грубом плаще, босой, ел что попало, объясняя при этом: «Я ем, чтобы жить, а остальные живут, чтобы есть». Гуляя по рынку, Сократ любил повторять: «Как приятно, что есть столько вещей, без которых можно обойтись!». Был женат на женщине по имени Ксантиппа, имел трех сыновей. Поскольку постоянного дохода не имел, то жена часто его бранила и даже побивала, поэтому имя ее стало нарицательным как символа сварливости. Когда его спрашивали, как он уживается с Ксантиппой, Сократ отвечал, чтосварливая жена для него - то же, что норовистые кони для наездников: «Как они, одолев норовистых, легко справляются с остальными, так и я на Ксантиппе учусь обхождению с другими людьми».

При всем при этом Сократ всегда являл пример добросовестного гражданина. Он участвовал в воинских сражениях во время Пелопоннесской войны, которую вели Афины, где показал себя доблестным и стойким воином. Дважды в разное время Сократ избирался в состав народного суда, где демонстрировал независимость суждений, что было проявлением мужества. Так, в первый раз он единственный из 500 судей выступил против казни стратегов, одержавших крайне важную для Афин победу при Аргунусских островах, но из-за бури не сумевших, как требовала традиция, предать погребению погибших (души погибших, над которыми не был совершен обряд погребения, вынуждены скитаться по земле и вредить живым - Авт.). Второй раз он отказался арестовать и передать в руки правосудия одного из граждан, за которым не видел вины.

Не был он и праздношатающимся любителем разговоров. Свои философские беседы Сократ рассматривал как своеобразный нравственный долг, состоящий в том, чтобы пробуждать афинян от нравственной спячки, и сравнивал себя с оводом, подгоняющим благородного, но обленившегося от тучности коня. «Вот, по-моему, бог и послал меня в этот город, - говорил он, обращаясь к согражданам, - чтобы я, целый день, носясь повсюду, каждого из вас будил, уговаривал, упрекал непрестанно».

В 399 г. до н.э. трое сограждан Афин - поэт Мелет, владелец кожевенных мастерских Анит и оратор Ликон - выдвинули против философа следующее обвинение:«Сократ обвиняется в том, что он не признает богов, которых признает город, и вводит других, новых богов. Обвиняется он и в развращении молодежи. Требуемое наказание – смерть».

Причин такого рода обвинений было несколько, но все они имели политическую подоплеку. Суд над Сократом состоялся после свержения правления Тридцати тиранов (апрель-декабрь 404 г. до н.э.), ярых противников демократии. Восстановление демократии сопровождалось гонениями на противников демократии, в число которых попал и Сократ. Последний был известен тем, что публично критиковал демократический способвыбора государственных чиновников путем жребия. Кормчего на корабле, плотника или флейтиста, говорил Сократ, мы выбираем не по жребию, а на основании знаний и способностей. А потому и для выполнения государственных обязанностей необходимо выбирать людей знающих свое дело и способных поступать в соответствии с общим благом. Кроме того, среди слушателей и учеников Сократа преобладали лица, не скрывавшие своих антидемократических настроений, например, Алкивиад, который во время Пелопоннесской войны предал афинскую демократию и открыто перешел на сторону Спарты, или Критий, который стал во главе правления Тридцати тиранов. Подозрение у демократов вызывала и манера философствования Сократа, внешне очень похожая на манеру софистов. Тот же Анит, один из инициаторов обвинения,изгонявшийся из Афин в период правления Тридцати тиранов и участник их ниспровержения, выказывал крайнюю неприязнь к софистам, говоря, что «софисты - это очевидная гибель и порча для тех, кто с ними водится». Когда Сократ, приведя в пример заурядных детей выдающихся афинян, высказал уверенность, что «добродетели обучить нельзя», Анит грубо его обрывает, после чего Сократ с горечью заметил, что Анит думает, что и он, Сократ подобно софистам, губит людей.

Однако не обвинение само по себе явилось причиной сурового наказания. В таком исходе суда Сократ был во многом виноват сам. Дело в том, что после определения вины и перед вынесением приговора слово еще раз предоставлялось подсудимому. Он сам должен был определить себе меру наказания. Обычно в таких случаях подсудимый определял себе максимальную меру наказания, демонстрируя тем самым раскаяние и безусловное признание справедливости обвинения. Он стремился воздействовать на суд психологически, разжалобить его. Этого как раз Сократ и не стал делать.

Вместо этого он выступил с речью, в которой доказывал, что все выдвинутые против него обвинения являются ложными и продиктованы личными обидами заявителей.Обвинители говорили, что Сократ «преступает закон, тщетно испытуя то, что под землею, и то, что в небесах, выдавая ложь за правду и других научая тому». Сократ же указывает, что он никогда не мог этому обучать, и рассказывает в качестве примера следующий случай. Некто Херефонт пошел в Дельфы и обратился к оракулу с вопросом: «Кто из эллинов самый мудрый?» Оракул ответил: «Мудр Софокл, мудрей Еврипид, а мудрее всех Сократ». До Сократа донесли этот ответ, и он задумался: «Услыхав это, стал я размышлять сам с собою таким образом: что бы такое бог хотел сказать и что это он подразумевает? Потому что сам я, конечно, нимало не сознаю себя мудрым; что же это он хочет сказать, говоря, что я мудрее всех? Ведь не может же он лгать: не полагается ему это».

Сократ в силу своей благочестивости не мог проигнорировать это пророчество и в силу своей неподдельной скромности не мог принять его буквально. Он решил расшифровать его скрытый смысл. Он пошел к одному из государственных мужей, который слыл умным человеком. Однако из разговора с ним Сократ понял, что он отнюдь этой муд-ростью не обладает и лишь думает, что он мудр. И когда Сократ ему это сказал, он обиделся и возненавидел Сократа. Пошел Сократ к поэтам и ремесленникам. Однако и поэты, оказалось, пишут свои произведения по некоторому вдохновению, а откуда берется в них эта мудрость - они и сами не знают. А ремесленник так возомнил о себе, что стал считать, что, разбираясь в своем ремесле, он может разбираться во всем, и поэтому он также не может быть мудрым. Становилось ясным, что никто мудростью не владеет. Но все обижались на Сократа за то, что он открывал им на это глаза, доказывая, что они ничего не знают. Они не знают даже того, что они ничего не знают. Поэтому, приходит к выводу Сократ, по всей видимости, Пифия и хотела сказать, что Сократ умнее всех людей, потому что он знает хотя бы то, что он ничего не знает. «А на самом деле, - заканчивает свое повествование Сократ, - мудрым-то оказывается бог, и этим изречением он желает сказать, что человеческая мудрость стоит немногого или вовсе ничего не стоит, и, кажется, при этом он не имеет в виду именно Сократа, а пользуется моим именем для примера, все равно как если бы он говорил, что из вас, о люди, мудрейший тот, кто, подобно Сократу, знает, что ничего-то по правде не стоит его мудрость».

Свою деятельность он рассматривал как справедливую и необходимую для Афин. И если судьи отпустят его на свободу, говорил Сократ, он будет продолжать заниматься тем же. В итоге решение суда было не в пользу Сократа. Он был признан виновным 280 голосами против 221.

Однако соотношение голосов изменилось после того как Сократ произнес речь о выборе меры наказания. Он сказал, что для него, человека заслуженного, но бедного, нуждающегося в досуге для назидания своих сограждан, «нет ничего более подходящего, как обед в Пританее!», т. е. возможность получать обед на общественный счет в знак почета и особых заслуг перед государством. Предложение Сократа шокировало суд, и было воспринято как дерзость. В итоге суд вынес ему смертный приговор большинством уже в 80 голосов.

Впрочем, судьба подвергла Сократа еще одному искушению. Приговор пришелся на такое время, когда был послан корабль с дарами на остров Делос. По существовавшей традиции до возвращения корабля приговор не мог быть приведен в исполнение. Сократ должен был ждать еще 30 дней. Друзья предлагали ему бежать. Однако он отказался, заявив, что в этом случае он спас бы себе жизнь, но не получил бы права жить согласно своим убеждениям. Сократ не хотел изменять своему сокровенному принципу, который он в защитительной речи на суде сформулировал так: «...мне смерть, попросту говоря, нипочем, а вот воздерживаться от всего несправедливого и нечестивого - это для меня всё». Сократ не мыслил себя вне связи со своими согражданами; он никогда не выступал против послушания законам, а только стремился к тому, чтобы они были разумными. Так неужели теперь, когда законы повернулись против Сократа, должен он восстать против них и изменить своему жизненному принципу? Дождавшись положенного часа, 70-летний Сократ спокойно осушил кубок с настоем цикуты и умер.

Исследование философии Сократа связано со значительными трудностями. Сам Сократ, ничего не писал. Более того, Сократ в принципе высказывался против письменности: письменность делает знание внешним, мешает глубокому внутреннему его усвоению; письмена мертвы: сколько их ни спрашивай, они твердят одно и то же; письменность вселяет в наши души забывчивость. Сократ предпочитал записанному монологу живой разговорный диалог.

Основными источниками о жизни и учении Сократа являются сочинения его учеников - Платона и Ксенофонта. Трудность состоит, прежде всего, в том, что Ксенофонт и Платон противоречат друг другу и, по существу, дают разную интерпретацию взглядов своего учителя. Однако в случае с Платоном возникает еще одна трудность. Дело в том, что в своих произведениях Платон никогда не высказывал свои идеи от собственного имени, но всегда от имени Сократа. Поэтому во многих случаях трудно сказать, где кончается Сократ, а где, собственно, начинается Платон.

Тем не менее, кое-что можно восстановить достоверно. Представляется, что в жизни Сократа могут быть выделены две стадии. Первая – период увлечения натурфилософией.В юные годы Сократ был слушателем Анаксагора и философа Архелая (по прозвищу «Физик»).Однако интерес этот был непродолжительным. Причиной тому было, возможно, отсутствие единодушия «физиков» относительно проблемы первоначала:бытие едино, бытие множественно; ничто не движется, все движется; ничто не возникает и не приходит, все рождено и разрешимо. Наличие такого количества противоречащих друг другу концепций означало, что она представляет собой неразрешимую для человека загадку. К тому же, исследование природных явлений, с точки зрения Сократа, было делом практически бесполезным. Ведь изучение природных явлений не сделает нас способными управлять ими. В любом случае «физики» не смогут, когда захотят, вызвать дождь или ветер. С возрастом неприязнь Сократа к подобным занятиям укреплялась, и он, по словам Ксенофонта, «настойчиво отговаривал изучать астрономию так подробно, чтобы получать сведения... о планетах и блуждающих звездах и тратить время на вычисление расстояния их от земли, на исследование периодов и причин их движения... Вообще он не советовал заниматься изучением небесных явлений, как каждое из них устраивает бог». Люди не могут познать эти явления, и «богам не угождает человек, который доискивается того, чего они не пожелали открыть людям».

Поэтому, подобно софистам, Сократ сосредоточился на человеке: «По правде сказать, афиняне, мной не руководит ничто другое как если только искание мудрости. И что же это за мудрость? Это в точном смысле мудрость человеческая, т.е. знание, какое человек может иметь по поводу человека же…».

В центре внимания Сократа – этические проблемы человеческого существования. Исходными для решения этих проблем являются тезисы Сократа, образующих своего рода аксиоматическое основание его учения.

Первым положением этики Сократа являетсяотождествление добра (блага) с удовольствием и пользой, зла – со страданием. Сократ говорит в споре с Протагором, что «благо - не что иное, как удовольствие, и зло - не что иное, как страдание».

Второе положение этики Сократа гласит, что каждый человек от природыстремиться к удовольствию и избегает страдания.

Содержание третьего тезиса таково:человек совершает поступки, надеясь, что они приведут его к удовольствию, и он избежит страданий; никто сознательно не стремиться к страданию.

Почему же в таком случае, спрашивает Сократ, люди, стремясь к своему благу (добру), нередко достигают прямо противоположного результата?

Очевидно, вся проблема в том, чтобы сделать правильный выбор поступка. Но всякий правильный выбор предполагает знание того, к чему мы стремимся. «Раз у нас выходит, - спрашивает Сократ собеседника, - что благополучие нашей жизни зависит от правильного выбора между удовольствием и страданием, между обильным и незначительным, большим и меньшим, далеким и близким, то не выступает ли тут на первое место измерение, поскольку оно рассматривает, что больше, что меньше, а что между собою равно? - Да, это неизбежно. - А раз здесь есть измерение, то неизбежно будет также искусство и знание».

Таким образом, знание есть необходимое условие действия для достижения блага (добра). А из этого следует также и то, что, человек, который знает, что такое добро, никогда не совершит дурного поступка. И, наоборот, дурные поступки совершает тот, кто не знает, что такое добро.

Однако достигнуть блага может лишь тот, кто обладает определенными качествами души. Эти качества, позволяющие достигать добра, принято именовать добродетелями. Во времена Сократа таковыми считались мудрость, мужество, справедливость и умеренность. Но и для культивирования этих качество также необходимо знание, что есть мужество, что есть справедливость, и что есть умеренность. Человек, не знающий, что такое мужество, никогда не сможет быть мужественным, а незнающий, что такое справедливость – справедливым. Таким образом, с точки зрения Сократа, добродетель в сущности одна – знание («Добродетель есть знание»), которое воплощено в мудрости. Духовная активность личности должна поэтому быть направлена исключительно на поиск адекватных этических знаний, ибо знание решает все дело.Такая доктрина, согласно которой знание (или, соответственно, незнание) нравственных принципов определяет содержание нравственной жизни индивидов, впоследствии получила название «этического рационализма».

Выявив условия достижения блага, Сократ намеревается в дальнейшем выявить конкретное содержание понятий «благо», «мужество», «справедливость» и т.д. Впрочем, по мере развития своей мысли количество понятий, предлагаемых к рассмотрению, неуклонно расширяется. Так, например, Сократа интересует понятие «прекрасного», поскольку оно связано со справедливостью: «справедливое не может быть безобразным».

Если до этого момента позиция Сократа во многом совпадает с позицией софистов, также говоривших о естественном стремлении человека к благу, то в дальнейшем их позиции расходятся. Если следовать терминологии Парменида, то софисты учили, что есть только мнения, имеющие значение только для отдельного индивида и только в определенных обстоятельствах. Сократ же искал знание, имеющее равное значение для всех и во всех обстоятельствах. При этом он полагал, что представление, которое имело бы значение всеобщего знания, должно включать в себя то, что обще всем отдельным представлениям, возникшим у отдельных лиц в отдельных случаях. Это всеобщее представление, по существу, есть общее понятие, содержание которого раскрывается через определение. Поэтому цель своих изысканий на поприще этики Сократ видел в определении понятий, в дефиниции.

Выше уже говорилось, как Сократ оценивал свои собственные знания. Впрочем, это его не обескураживало. Если понятие должно быть тем, чем оно является для всех; следовательно, искать его нужно было в коллективном мышлении. Поэтому егофилософия заключена в форму диалога, она развивается в беседе, которую он был готов завязать с каждым, кто только желал его слушать.

Однако при этом Сократу приходиться сталкиваться с целым рядом затруднений. Во-первых, его собеседники не всегда понимают то, что от них хочет Сократ. Так, в разговоре с софистом Гиппием Сократ задает вопрос: что такое «прекрасное». Гиппий отвечает примерами. «Прекрасное - это прекрасная девушка». - «А почему не прекрасная кобылица? - возражает Сократ. - Или прекрасный горшок?». Гиппий не понимает, что речь идет не об отдельных прекрасных предметах, которые могут быть прекрасным в одном отношении и безобразным в другом: прекраснейший горшок безобразен по сравнению с прекрасной девушкой, а та - безобразна по сравнению с богиней. Сократу приходится объяснять, что его интересует «прекрасное как таковое», независимое от всех особых и частных случаев его проявления.

Во-вторых, многие его собеседники отнюдь не разделяют позицию Сократа о возможности собственного незнании. Как правило, большинство из них не сомневаются в истинности свои высказываний, поэтому склонны не столько обсуждать проблему, сколько изрекать истины и наставлять.

Сократ справляется со всеми этими затруднениями при помощи особых приемов, совокупность которых составляет метод познания Сократа. Сам он называл этот метод «майевтикой», справедливо полагая, что его искусство, которое помогает рождаться истине, вполне сравнимо с искусством его матери-повитухи, которая помогала рождаться детям. Впрочем, в этом сравнении Сократ усматривал и иное. Поскольку повитуха, помогая роженицам, не обязана рожать сама, постольку и Сократ, помогая рождаться истине, не вменял себе в обязанность изрекать истины. ««Мое повивальное искусство, во всем похоже на акушерское, отличаясь от него лишь тем, что я принимаю роды у мужей, а не у жен, роды души, а не тела. … По обычаю акушерок и я должен быть стерильным от знания… Правда в том, что сам Бог вынуждает меня к этому повивальному делу, запрещая мне рожать самому».

Беседы Сократа всегда проходили по одному сценарию. Любой разговор он начинает с того, что признается в своем незнании и просит собеседника, чтобы тот его чему-нибудь научил. Собеседник с радостью начинает учить Сократа, и Сократ начинает задавать вопросы, которые помогли бы ему еще лучше узнать об интересующем его предмете. Мало-помалу, выявляя противоречия в рассуждениях собеседника, он подводит его к мысли о необходимости признания своего невежества. Этот прием, заключающийся в разоблачении и очищении собеседника от мнимого знания получил название принципа иронииСократа.

Исход этого очищающего действия мог быть двояким. Некоторые, оскорбленные в своем самолюбии, уходили, затаив ненависть к Сократу. Другие, в которых Сократу удавалось зажечь искру любознательности, оставались для продолжения беседы. Далее Сократ применяет принцип опровержения, состоящий в критическом переборе и рассмотрении мнений, позволяющие выявить некоторые из них, ведущие к знанию, а потому предпочтительные, и отбрасыванию тех из них, которые ведут к противоречивым следствиям.

На заключительном этапе диалога Сократ намеревается применить еще один принцип – принцип индукции (наведения), с помощью которого он собирается перейти от частных определений какого-либо понятия перейти к общему определению, тем самым разрешить первоначально поставленную проблему. О намерениях такого рода можно понять на примере диалога «Лахет», в котором речь идет о природе мужества. В ответ на поставленный Сократом вопрос полководец Лахет, которому самый вопрос показался нетрудным, не задумываясь, предлагает первое пришедшее ему на ум определение: мужествен, поясняет он, «тот, кто, оставаясь в строю на своем месте, старается отражать неприятелей и не бежит». Однако Сократ признает определение Лахета ошибочным, поскольку существуют такие поступки, которые всеми должны быть признаны и признаются мужественными, но которые отличаются от указанных в определении Лахета. Так, скифы сражаются ничуть не менее мужественно, когда убегают, чем когда преследуют. Однако Сократа интересует даже не это. Дело в том, что Лахет не ответил на вопрос по существу. Сократ не просил его указать какой-либо единичный случай или пример мужественного поступка. Сократ предлагает дать определение, которое было бы способно охватить все частные виды мужества, какими бы различными или даже противоположными они ни казались «У меня была мысль спросить о мужественных не только в пехоте, но и в коннице, и вообще во всяком роде войны, да и не о воинах только говорю я, но и о тех, которые мужественно подвергаются опасностям на море, мужественны против болезней, бедности... Что такое мужество, как одно и то же во всем?».

Следует сразу оговориться: какого-либо значимого результата в определении этических понятий Сократ не достиг. Индуктивный методв той форме, как его применяет Сократ, еще по-детски прост и наивен. Потребность в обобщении столь настоятельна, что она удовлетворяется поспешно нахватанным материалом, и уверенность в безусловном значении понятия столь велика, что оно немедленно прилагается к решению каждого отдельного вопроса. Но как ни велики пробелы в доказательствах Сократа, значение последних от этого не уменьшается. Его учение об индукции имеет логическую и гносеологическую ценность. Он раз и навсегда уяснил, что задача науки состоит в том, чтобы посредством сравнения фактов стремиться к установлению общих понятий.

Влияние Сократа на современников и последующую философию было огромным. Это проявилось, прежде всего, в возникновении новых философских доктрин и течений, создателями которых были непосредственно ученики Сократа. В истории философии они получили название «сократических школ». Условно их делят на «большие» (акдемическая школа Платона, перипатетическая школа Аристотеля) и «малые» (мегарская, элидо-эритрейская, киренская и киническая школы). Такое деление во многом отражает значимость тех результатов, которые были достигнуты представителями этих школ с точки зрения дальнейшего развития античной философии. Содержание этих доктрин составило содержание нового периода в развитии древнегреческой философии – классического периода.