Философия и житейская мудрость

Слово «софиа» (sofia), как мы видели, имела в своем языке среди других своих значений и такие значения, как «житейская мудрость», «практичес­кий ум», а прилагательное «sofos» означало и «благоразумный», и «рассу­дительный». Обыденное мировоззренческое сознание — мировоззрение, скукоженное до главной заботы. В этом смысле философия немецкого эк­зистенциалиста Мартина Хайдеггера — гипертрофированное и обфило-софстованное обыденное мировоззрение. В житейской мудрости много полезного. Без неё не проживешь. Но она может дать только обыденное счастье. Один из древнейших кладезей житейской мудрости — поэма Ге-сиода «Труды и дни», где 694 строка переведена В. В. Вересаевым как «меру во всем соблюдай и дела свои вовремя делай», что лучше оригина­ла, где это совет не так четко выражен. Хороши и другие житейские советы трудолюбивого крестьянина своему беспутному брату Персу.

Осужденные Пифагором за нескромность «мудрецы» — авторы мно­гих, в основном, житейских советов: «Отца надо уважать», «Будь сдержан на язык», «Силой не делай ничего», «В достатке не зано­сись, в нужде не уничижайся» (Клеобул), «Избегай удовольствия, рож­дающего страдание», «Не якшайся с дурными» (Солон); «Свадьбу устраивай дешевую», «Если тебе причинили ущерб — примирись, если оскорбили — отомсти» (Хилон); «Не обогащайся нечестным путем», «Находясь у власти, управляй собой» (Фалес); «[Что] ненасытно [?]— корыстолюбие». Что возмущает тебя в ближнем, того не делай сам» (Питтак); «Большинство людей дурны», «Приобретай: в молодости — благополучие, в старости — мудрость» (Биант); «Удовольствия смертны, добродетели бессмертны», «В удаче будь умерен, в беде — рассудителен» (Периандр). Некоторые наставления «мудрецов» вы­ходили за пределы житейской мудрости в более возвышенную муд­рость: «О тайном догадывайся по явному» (Солон) — исток и основа познания; «Знай себя» (Хилой), «Мера наилучшее» (Клеобул). Боль­ше всего таких изречений у Фалеса — первого мудреца, первого уче­ного и первого философа в Европе (хотя он жил в Азии, правда, в Малой, но там тогда были греческие колонии, западное побережье полуострова Малая Азия было греческим — Иония, Золида): «Муд­рее всего — время, ибо оно обнаруживает все» и др.. Возвращаясь к житейской мудрости, скажем, что, когда говорят, что «мудрость» — глубокий ум, опирающийся на жизненный опыт (пример, народ­ная мудрость)», то имеют в виду именно ее, именно житейскую, а не всякую мудрость. Артур Шопенгауэр в своих «Афоризмах житей­ской мудрости» сказал, что «понятию житейской мудрости я придаю строго имманентный смысл: под ним я подразумеваю искусство про­жить жизнь по возможности счастливо и легко». Однако житейс­кая мудрость не только в этом и для этого. Она в умении уживаться с другими людьми, в справедливости и в уступчивости (поэтому ис­тинный житейский мудрец иногда — и мастер компромисса, он вос­соединяет, казалось бы, невоссоединимое, примиряет, казалось бы непримиримое, таким был, например, киник Кратет Фиванский, ко­торый «приходил в дома, раздираемые ссорами, и словами о мире разрешал споры», но в уступчивости до известного предела, иначе «потеряешь свое лицо». Житейская мудрость в умении отличить прав­ду от неправды (что очень трудно. Кун Фуцзы говорил, что он этому научился только в свои шестьдесят лет) и от полуправды (страшней неправды только полуправда).

Житейская мудрость в понимании того, что обыденная жизнь глубоко проста («То, что сложно, ложно, истина проста!»), а ее усложненность и запутанность — от самообмана и взаимного обмана, Да, жизнь сложна для тех, кто или сам поставил себя в ложное положение, или позволил другим поставить себя в ложное положение.

Житейская мудрость в спокойствии ( философ — «человек, который ра­зумно, рассудительно и спокойно относится ко всем явлениям жизни, к ее невзгодам»), в готовности к переменам к худшему. В понимании киника Диогена Синопского назначение философии — закалять наши души и делать нас готовыми «ко всякому повороту судьбы». Кладезь житейской мудрости — и конфуцианская книга «Лунь юй» («Беседы и высказывания»), где среди многих нравственно-житейс­ких наставлений содержится и основное, фундаментальное, долж­ное лежать в основании всех бесчисленных взаимоотношений лю­дей: «Не делай другим того, чего не желаешь себе»³⁹ (впрочем, в слу­чае самоубийцы и «самоеда» это правило не действует). Предписа­ния подлинной житейской мудрости имеют общечеловеческий харак­тер. Сюда относятся и «заповеди Моисея», но не все, а последние шесть, относящиеся не к отношению людей к Богу, а к их взаимоот­ношению: «Почитай отца и мать твою», «Не убивай», «Не пре­любодействуй», «Не кради», «Не лжесвидетельствуй», «Не желай дома ближнего своего...». Однако необходимо отметить, что истори­чески все эти заповеди распространялись только на внутрииудейские отношениям и не распространялись на гоев, язычников, не знаю­щих истинного Бога.

Заповедь же «Не убивай» не мешала побивать камнями нарушителей любой из десяти заповедей, например, «кто ударит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти»⁴¹.

Много житейской мудрости и в анонимных «Пифагоровых законах и нравственных правилах»; «Если тебя спросят: что есть молчание? ответствуй: первый камень храма премудро­сти»; «Что есть мудрость? знание порядка...», «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом», «Если тебя спросят: в чем состоит благополучие? ответствуй: быть в согласии с самим собой», «Мудрый! Если ты желаешь возвестить людям какую-либо важную истину, облеки оную в одежду общего мнения», «Мудрый! Обязан будучи жить среди простого народа, будь подобен маслу, плавающему поверх воды, но не смешивающемуся с оною»⁴²...

Вершина же житейской мудрости — знание меры! Да, основа житейской мудрости — мера, знание меры, умение находить меру во всем, в том числе и в самой мере. Сама по себе мера — не самоцель. Мера — не ради меры. Мера — лишь средство, средство уживчивости человека с приро­дой, с другими людьми и, что особенно трудно, с самим собой. Мера — средство предотвращения превращения добра в зло: питания — в обжор­ство, послушания — в рабство. Добро не должно быть и не может быть безмерным. Поэтому должны иметь свою меру и нравственные требо­вания. А это означает, что ко всем нравственным предписаниям следует мысленно добавлять: «В меру!» Например, «Чти отца своего! Но в меру!» В самом деле, не превысил ли меру тот китаец, кто всю свою жизнь ходил в коротких штанишках, дабы его родители думали, что он все еще маленький, а они все еще молоды? Не нарушила ли меры и Ан­тигона в своей любви к брату? Разве тот суровый факт, что ее брат при­вел к стенам родного города вражескую армию, не должен был умерить ее братолюбия в пользу любви к согражданам? Конечно, ее правда — в милосердии. Но и правда права чего-то стоит! Аналогично: «Люби ближ­него своего. Но в меру!» и т.д.

Однако наше нравственное сознание говорит нам, что здесь что-то не то. И это верно! Нравственные предписания не нуждаются в ограничении. Меру наложит сама себялюбивая природа человека. Поэтому все нрав­ственные предписания и требования должны быть абсолютными, безо­говорочными, безмерными — в расчете на поправку, которую внесет наш здоровый эгоизм. Редкие случаи нравственной безмерности: или чудаче­ства (Дон Кихот), или подвиги (Данко). Они настолько эпизодичны, что часто сохраняются в памяти потомства, как, например, это было со взрос­лым китайцем в коротких штанишках.