Тема 3. культура и человек
Различные культурные традиции по-разному определяют место человека в системе бытия, исходя из конкретно исторического понимания сущности человека и его социокультурной ценности. Идентификация человека, формирование его самосознания, в свою очередь, становилось центральным и главным фактором, определяющим весь ход развития культурных, экономических и социально-политических процессов. Глобальный пересмотр социокультурной идентификации человека всегда приводил к смене мировоззрения, системы ценностей, а в итоге, и к фундаментальным преобразованиям в развитии человечества, что и дает нам основания говорить о смене исторических эпох и различных культурно-исторических традиций.
Итоги ХХ века позволяют нам сделать вывод о том, что современный человек подвергся испытанию силой и этого испытания он не выдержал. Возможности, которые он получил в результате научно-технической революции оказались чрезмерно широкими. Чрезмерно, - потому что справиться с ними он оказался не в состоянии.
Парадокс разума стал очевиден именно сегодня, когда человек стал безмерно могущественным и, одновременно, как никогда беззащитным. Разум как бы вышел из-под контроля: если изначально он был призван служить человеку, то теперь он сам призвал человека к себе на службу. Целиком отдав себя на усмотрение своей “разумной” природе, человек перестал задаваться вопросами “кто я есть?” и “кем хочу быть?”. Самосознание человека стало аморфным, и, следовательно, аморфным стал сам мир, существующий благодаря этому самосознанию и ради него. И хотя проблема самоидентификации стояла перед человеком всегда, особенно остро он проявилась теперь, когда человек обрел возможность кардинального изменения мира. Но соответствует ли нынешняя модель цивилизации интересам человека? Иногда создается впечатление, что разум уже начал работать не для человека, а против него: ведь именно фундаментальные открытия разума последнего столетия сделали угрозу существованию человека вполне реальной. Для того, чтобы понять, насколько развитие современного мира и современной культуры соответствует целям и смыслам человеческой жизни, необходимо прежде всего выяснить, каково самосознание современного человека, каким человек хочет быть и как отличает себя от всего, что не есть он сам. Иными словами, необходимо прежде всего уяснить, как человек сознает свою собственную сущность и какой смысл он вкладывает в понятие собственной человечности.
Разум, сумев в последние века снабдить человека невиданным научно-техническим инструментарием, дал ему в совокупности со всей полнотой духовных сил неограниченную возможность формировать себя и окружающий мир. Человек оказался в состоянии изменять свое “Я” и среду своего обитания сообразно собственным интересам и целям. Логично предположить, что глобальная цель человечества - построить такую культуру и цивилизацию, которые обеспечили бы ему оптимальные условия для самовыражения и самоутверждения. Следовательно, человек, конструируя культуру, исходит из идентификации своего “Я”. В этом кроется еще одна причина, по которой вопрос о самоидентификации человека в культуре приобретает статус первичного и основного вопроса.
Начнем с того, что проблема самосознания и самоопределения предстала перед человеком как первая духовная проблема. Человек начал свою историю с того момента, когда он понял, что он есть. Иммануил Кант справедливо считал, что представление “я есть” является наиболее глубоким и наиболее существенным пластом самосознания, благодаря которому и на основе которого возможна вся прочая сознательная деятельность. Более того, представление “я есть” означает психологическое деление мира на “Я” и “не-Я”, поскольку ощущение моей самости с необходимостью предполагает и обратное - существование внешнего по отношению ко мне мира. Представление “я есть” порождает наиболее болезненный для человека вопрос: “что я есть такое?”. С этого момента собственное существование становится для человека проблемой. Отсюда же и начинает свою историю вопрос о самоидентификации.
Наиболее общее положение, из которого исходят подавляющее большинство ученых, заключено в признании двойственной природы человека. Отсюда различные определения человека в качестве “биосоциального” существа, в качестве “разумного животного”, обладающего “духовно-тварной” основой. Даже словосочетание Homo Sapiens подспудно предполагает эту дуальность (двойственность): Homo констатирует принадлежность человеческого существа к животному миру, полагая его разновидностью млекопитающих, Sapiens же указывает на признак, характерный исключительно для данного вида биологического организма.
Факт того, что жизнь человека детерминирована как биологическими, так и духовными потребностями, вводит ученых в большое искушение определять и сущность человека как двойственную. Вероятно это самое простое, но далеко не самое удачное решение. Ведь констатация двойственности природы человека еще не предполагает двойственность его сущности. И если человек оказывается зависим от своей животности, это совершенно не означает, что данная зависимость составляет его ценность как собственно человеческого существа. Онтология (сущность бытия) человека влияет на его аксиологию (систему ценностей), но не определяет, а тем более, не подменяет ее.
Тем не менее в современной науке и культуре четко прослеживается тенденция к утверждению человеческой животности, при этом, сама “разумность” приобретает статус механизма, эффективно обслуживающего его телесно-гедонистические потребности, желание наслаждаться. На уровне обыденного сознания это выражается в постоянной, почти инстинктивной и безусловно доминирующей озабоченности человека по поводу своего предметно-эмпирического бытия, жизни в реальной действительности. Можно понять, когда в странах с низким уровнем жизни (к которым можно отнести и современную Россию) это проявляется в тревоге за свое собственное выживание. Но тот же самый психологический настрой мы наблюдаем и в экономически благополучных государствах: основной вопрос, который заботит современного человека заключается в стремлении к витальной (жизненной) гармонии, предельной комфортности, в погоне за возможностью максимального потребления, за неуемным повышением своего материального уровня жизни.
Вся разумность, рациональность человеческого интеллекта направлена на преобразование жизни, на приведение ее в соответствие с биологическими потребностями людей. Если разум и выделил как-то человека из животного мира, то это выделение состоялось в форме безграничной возможности реализовывать свою животность. Каким сделал человека разум к концу ХХ века? Очевидно одно: в вопросах реализации своих животных инстинктов разум поставил человека вне конкуренции. Ни одно животное не смогло уничтожить такое количество себе подобных. Ни одно животное не в состоянии столь успешно истреблять среду своего обитания. Ни одно животное не озабочено в такой степени изощренностью своих физиологических отправлений. Гордость человека за свой разум и за построенную им Великую Техническую Цивилизацию превращается в пустой звук, когда тот же разум оказывается не в состоянии ответить на вопрос: “во имя чего все это?”.
Современная культурология, социология, политология и метафизика много рассуждают о человеке, но не любят говорить о духе или душе, полагая, что это излишняя “лирика”, неприменимая к научному анализу. В итоге почти вся научная западная антропология предстала в качестве составляющей зоологии. Классическим примером такого подхода может служить учение Зигмунда Фрейда о бессознательном. И хотя Фрейд не претендовал на создание всеобъемлющей антропологической концепции, тем не менее, его подход оказался весьма созвучным современному мировоззрению. Достаточно сказать, что психоанализ, как философское направление, до сих пор остается очень популярным на Западе, а жизнь обывателя не мыслится вне психоаналитической практики.
Главный вывод, сделанный Фрейдом, состоит в том, что необходима рационалистическая рефлексия бессознательных идей, их обработка разумом. Логика проста: поскольку бессознательные пласты человеческой психики являются источником девиантного (отклоненного) поведения и нервных расстройств, следовательно, их необходимо переносить на уровень осознанного. Отсюда практические действия врача-психиатра должны сводиться к talking cure (“лечение беседой”), к тому, чтобы объяснить пациенту его собственную болезнь. Вообще, если проецировать медицинские выводы Фрейда на общемировоззренческие принципы (а именно это так или иначе произошло в современной западноевропейской культуре), то мы должны признать, что все, что находится в психике человека за пределами осознанного, носит негативный, разрушительный характер.
По сути дела этот тезис, исполнив гимн в честь позитивного знания и точной науки, поставил в тупик все собственно гуманитарные проблемы, в том числе и проблемы, связанные с человеком и культурой. Вопросы о духе, душе, человеке лишаются всякого смысла, вырождаются в поэтический миф. Искусство, религия, любовь, творчество, культура - все это может быть определено как результат сублимации животных инстинктов. А модель идеального человека вырисовывается в образе чудовищного монстра, агрессивного и похотливого павиана с компьютером вместо головы.
Однако животность человека не столь безобидна и невинна, как изначальная животность природной твари. Для животного его состояние естественно. Для человека это есть нисхождение, деградация, подчинение разума тварности. Разум, подчиненный плоти страшен, поскольку он, опускаясь и деградируя, отрицает не только самого себя, но и животность, природу. Животный мир не знает войн и оружия массового поражения. Животный мир не знает цинизма и пороков. Животный мир не уничтожает себя и условия своего обитания. И только человек, подчинивший свой разум своей животности смог “додуматься” до распятия Бога. Человек не может быть нейтрален к разуму и духу: познав добро и зло, он обречен на выбор.
Трагизм духовного заключен в его хрупкости и беззащитности. Вещное, в своем предметно-эмпирическом бытии, всегда более стабильно и надежно. Вещи переживают людей. Человек уязвимее машины. Живое проще убить, чем разрушить бездушное. Русский философ Б. Вышеславцев считал, что “спуск всегда легче возвышения - это закон косности человеческой природы, линия наименьшего сопротивления”. Творчество, духовность требуют усилия, воли. Низость не обязывает ни к чему. “С каким восторгом человек узнает, что он произошел от обезьяны, что он только животное, только материя, что святая любовь есть только сексуальность и т.д. По-видимому, всякое “только” доставляет глубокое облегчение, тогда как всякое “не только” тревожит, побуждает к усилию. С каким увлечением и с какой виртуозностью люди раскрывают всяческую “подноготную”, обнаруживая всюду корысть и похоть”. Для падшего нет ни “верха”, ни “низа”. Падший никогда не признает “верха”, поскольку в этом случаем ему придется признать и свою “низость”.
* * *
Важной проблемой, возникающей во взаимоотношениях человека и культуры, является то, что современный человек не ощущает себя творцом культуры, не видит своей роли в процессах культуротворчества. Культура не возникает сама по себе, ее создает человек. Конечно, процессы, производимые группой людей заметнее, но и группа - ничто без деятельности конкретного человека.
Современный человек реализует себя прежде всего во внешних сферах, развивает свою “оболочку” и под культуротворчеством подразумевает нечто глобальное, чего он не прозревает в своей собственной реальной жизни. Студент, поступающий в университет, и не подозревает о том, что уже одним этим действием он делает важный шаг, включающий его во всеобщие процессы создания культуры. Он делает шаг в направлении саморазвития, совершенствования своего духа, что является первой ступенью на пути превращения единичного, конкретного человека в творца культуры. Конечно, этот шаг мал и незаметен, и впереди лежит долгий путь, но вести человека по этому пути будет стремление к саморазвитию и самосовершенству. И из маленького человечка он превратиться в истинного творца культуры, которых так не хватает нашей современности.
Человек - это единственное существо, предопределенное к непрестанному новаторству. Он уникальный творец культуры, придающий ей смысл через регулярную смену символов, и несомненно, что для человека как такового культура первичнее природы, а история первичнее биологии. Томас Манн в романе “Доктор Фаустус” сказал по этому поводу: “Это можно назвать эстетически эффектным парадоксом культуры: поворачивая вспять естественную эволюцию, сложное, духовное уже не развивается из элементарного, а берет на себя роль изначального, из которого и силится родиться первозданная простота”.
Культуротворчество восстанавливает и развивает человеческий дух, который отрицается современной цивилизацией. Поэтому культуротворчество происходит в постоянной борьбе с цивилизационными процессами, стремящимися приручить человека, сделать его слепой игрушкой в руках тех сил, чья сущность не связана с целями, задачами и смыслами человеческой жизни.
Как нам видится именно на этой грани лежит разграничение культуры и культурности. Приобщаясь к культуре, человек становится человеком. Некультурных людей не бывает. Но в языке за выражением “культурный человек” закрепилось иное содержание. И понятие “культурный” связано не с культурой, а с культурностью. Под культурностью мы понимаем соблюдение человеком некоего свода правил, норм, социальных установлений, определяющих поведение человека в обществе. Это добровольное признание тех границ, которые установлены обществом для своих членов и самим человеком для себя как члена социума. Сюда равноправно входит понятие этикета. Можно сказать, что культурность - это защитная стена, которую создала цивилизация для того, чтобы построить безопасное для личности общество. Все, что в человеке и обществе ведет к душевному успокоению, к внутренней безопасности, к всеобъемлющему комфорту есть культурность. И это не только защита “для”, но и защита “от” - человеческой природы, инстинктов, всех иррациональных форм проявления человеческой сущности.
Таким образом, когда мы используем выражение “культурный человек”, мы вносим прежде всего оценочный аспект и выявляем меру культурности человека, его соответствия существующим в обществе идеалам и стандартам.
В разные эпохи существовали различные модели “культурного человека”: человек мусический (Античность), человек-богослов (Средневековье), человек универсальный (Возрождение), человек-специалист (Новое время), человек-носитель планетарного мышления (формируется в современную эпоху).
Современный человек находится в дезинтегрированной системе координат, существует между культурой и цивилизацией, поэтому черты “культурного человека” конца ХХ века отражают эту двойственность: толерантность (терпимость), профессионализм, способность к духовному саморазвитию и самосовершенствованию. Американский культуролог Дж. Пассмор считает главным признаком культурного человека - способность понимать и оценивать интеллектуальное и художественное достояние разных культур.
ТЕМА 4. ГЕНЕЗИС КУЛЬТУРЫ
Для культурологии важным представляется вопрос о генезисе культуры, то есть попытка теоретического осмысления проблемы зарождения культуры. Термин “генезис”пришел к нам из греческого языка и переводится как “происхождение, возникновение”, а в широком смысле означает момент зарождения и последующего развития некоего процесса до определенного состояния. Следовательно, изучение генезиса культуры есть рассмотрение движения первоначальных культурных процессов, приведших к появлению того, что уже можно назвать человеческой культурой.
В этом вопросе так же не существует теории, которая бы однозначно принималась большинством ученых. Тем более, что проблема генезиса культуры есть проблема скорее умозрительная, чем опытная. Несомненно, выводы той или иной теории должны совпадать с последующим развитием культуры, но этап её зарождения настолько далеко отстоит от нас на временной оси, что исследователям остается только выдвигать гипотезы и строить теории. Поэтому главным в работе ученого становится достижение максимальной стройности, эстетической изящности предлагаемой концепции и расширение круга вопросов, на которые она отвечает. Понятно также, что возникающие неясности подтачивают научную обоснованность теории и вызывают сомнения в ее истинности. Выделим четыре точки зрения на происхождение культуры, которые с различных сторон пытаются объяснить процессы культурогенеза.
Деятельностный подходк культуре реализован в орудийно-трудовой концепции, предложенной марксизмом. Исходной точкой здесь явилась знаменитая статья Фридриха Энгельса “Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека”, написанная в 1876 году и тщательно изучавшаяся в СССР. Краеугольным камнем этой теории стало утверждение, что “труд создал человека”.
Как известно еще со времен сэра Чарльза Дарвина, человек произошел от обезьяны. Представим себе, что однажды некая группа обезьян стала трудиться на благо своего обезьяньего сообщества. Совместный труд, как мы помним, облагораживает, - так родилось сознание. Для повышения производительности труда обезьянам необходимо было переговариваться, сообщать друг другу те или иные полезные сведения, что привело, в конечном итоге, к появлению речи. Посредством такого координированного труда наши подопечные стали создавать вокруг себя некоторую искусственную среду. Так начался культурогенез. По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, человек - это прежде всего общественное животное и его поведение никоим образом не закодировано генетически. Маленький медвежонок, потерянный матерью в глухом лесу, имеет значительные шансы на выживание, потому что большинство поведенческих стереотипов, накопленных чередой предков, заложено в его генах. Маленький ребенок, конечно, может выжить в подобных условиях, но станет животным, а не человеком. Человеческое в человеке передается только посредством социального общения. В этом сущность человека. Поэтому животным рождаются, тогда как человеком становятся.
Данная концепция имеет ряд слабых сторон. Первые же попытки анализа выявляют вопросы, не имеющие ответов в рамках этой теории. Согласно Энгельсу, обезьяны (не люди!) приняли следующие решения: искусственные орудия лучше естественных; обладать сознанием лучше, чем не обладать; вместе трудиться лучше, чем отдельно; переговариваться в процессе труда лучше, чем молчать.
Но почему они так решили? К тому же, если трудовая деятельность не заложена в генетической программе животного, а труд отделил обезьяну от человека, то как труд мог появиться раньше человека? Видимо, диалектическая установка о переходе количества в качество в данной ситуации не совсем срабатывает. И другие теории будут оперировать иными, сугубо качественными скачками.
Вторая точка зрения - психоаналитическая- представлена доктором Зигмундом Фрейдом. В своей работе “Тотем и табу” он попытался понять проблему культурогенеза через анализ причин возникновения первых бессознательных психических комплексов. Центральное отличие человека от животного состоит в том, что человек обладает совестью. Она родилась в результате первородного греха, совершенного некими первобытными людьми, которые убили своего отца. Это преступление Фрейд связывает со знаменитым эдиповым комплексом, в основе которого лежит подсознательная ревность мальчика к отцу как сексуальному сопернику в отношении матери.
Но почему в результате первородного греха появилась совесть? Потому что, “чувство вины существовало до проступка”, - отвечает ученый. - “Людей этих с полным правом можно было бы назвать преступниками вследствие сознания вины”. Дети убили отца, раскаялись в содеянном, зародилась совесть, и животное превратилось в человека. А культура на этом гребне появилась как средство и форма защиты человека от собственной природы, от бессознательных разрушительных влечений, оставшихся нам в наследство от животного. Однако другой представитель психоанализа Эрих Фромм, много споривший с идеями Фрейда, в книге “Анатомия человеческой деструктивности” ярко показывает, что настоящая потенция к разрушению заложена не в животном, а в человеке. Она родилась вместе с человеком.
В совершенно ином ключе представляет проблему генезиса культуры голландский философ и историк Йохан Хейзинга, предложивший игровую концепцию культуры в общем и культурогенеза в частности. В работе “Homo ludens” (“Человек играющий”, 1938) ученый утверждает, что вся человеческая деятельность есть ничто иное, как игра. И вся человеческая культура развивается как игра и по ее законам. Играя, человечество создает рядом с природным миром мир искусственный, придуманный, в котором правила игры выступают в форме общепринятых законов.
Й. Хейзинга исходит из посылки, что игра первична, а культура - вторична. Игру знают уже животные. Постепенное усложнение игры, создание собственных правил, отличных от данных природой, привело к появлению человека и зарождению культуры. Однако голландец не сумел ответить на основополагающий вопрос: почему именно на линии “обезьяна-человек” влияние игры привело к появлению такого феномена, как культура?
На современном этапе развития культурологического знания, возможно, наиболее совершенной следует назвать символическую концепцию, предложенную Эрнстом Кассирером. Он выдвинул учение о языке, мифе, науке и искусстве как специфических “символических формах”. Мы можем говорить о нем, как об одном из создателей символической концепции происхождения культуры. В этом отношении важнейшим из его трудов для нас является книга “Философия символических форм”. В чем же сущность его идей и почему он назвал человека “незавершенным животным”? Первичной посылкой его рассуждений является мысль о том, что человек несовершенен в своем биологическом естестве. Он менее, чем животные приспособлен к жизни в природе, поэтому создание некоторой искусственной среды вокруг себя необходимо человеку, это проявление определенных защитных механизмов.
Не существует данных о том, почему природа так несправедливо обошлась с первыми людьми. Весьма возможно, что это лишь слепой выбор природы. Но в результате происшедших мутаций человек выпал из системы естественных взаимосвязей. Возникло то, что можно назвать первичным отчуждением. Отголоски этого процесса видны в мифе об изгнании Адама и Евы из рая. Выделившись из природного сообщества, отстранившись от всяческих запретов и ограничений, став ни на кого непохожим, человек в то же время лишился кардинальной программы развития. Он был обречен.
Однако ослабленность инстинктов имела одно положительное значение: она не ограничивала человека прежде всего поведенческими рамками своего вида. Подсознательный поиск каких-то позитивных путей развил в человеке способности к подражанию, что в принципе изменило формы и способы человеческой жизнедеятельности. Культура заменила в человеке инстинкты и способствовала созданию мира человека.
РАЗДЕЛ II