Во-вторых, в обоих искусствах совокупность знаков и идей представляет собой круговую космическую панораму органических и технических образов первопредков. Она образует теоре-

[73]

Тический источник ранней философии. Попытка рационалистического истолкования ранней философией предфилософских понятийных образов первопредков придает ей характер светской теологии и задает множество направлений движению философской мысли.

В-третьих, активация личностного философского творчества вынудит первых философов переносить понятийную сущность своих воззрений с образов первопредков на новую иероглифическую знаковую основу. В силу того, что чувственно-образные свойства иероглифа все-таки сковывают идеальную активность философского сознания, первые философы будут возводить материальный носитель своих идей к бесконечно большим и бесконечно малым величинам. Этому способствует бинарность составляющих понятия и знака, например инь и ян –двоица, дающая возможность бесконечной интеграции и дискретности. Тем самым философский понятийный знак становится бесконечно исчезающей физической величиной с сохранением масштабов понятийного обобщения (объем космоса). При этом философия не теряет из виду понятийный образ первопредка и сохраняет его в арсенале своего мыслительного опыта. В движении своих идей философия отдаляется от образа первопредка и между тем в кругах своего движения приближается к нему. Бесконечно исчезающая знаковая величина философского понятия так или иначе завершается символизацией философским знаком-образом, который по своим мыслительному совершенству и пределам обобщения близок к образу первопредка. Так, например, философский Дао у Лаоцзы – это и абсолютная идеальная реальность, которую “не увидишь”, “не услышишь”, “не ухватишь”, “не назовешь”, и вместе с тем это первопредок, мать и пращур Поднебесной.

Итак, вертикальная телесная дифференциация рода и природы по уровням верха – центра – низа сопровождается аналогичной дифференциацией духа и зафиксированного в нем родового сознания. Обобщенно идеи родового сознания выражаются под образами природно-родовых первопредков: сначала в природе роль первопредков выполняют сами природные вещи, затем в духе – снятые с природы зооантропоморфные образы, “летающие животные”. В системное единство они связываются природно-родовыми мифом, ритуалом и табу. При этом в биосоциальных и природных уровнях верха и низа обозначаются ряды противоположностей мужского и женского, социальных верхов и низов. Неба и Земли, небесного духа и земной души, верхних и нижних мифа – ритуала – табу. На образе первопредков эти противоположности отражаются в мировоззренческом противо-

[74]

стоянии антропоморфизма и зооморфизма: антропоморфную телесную и духовную сущность человек помещает на Небо, зооморфную – на Землю, поэтому, например, у китайских первопредков Фуси и Нюйва нижняя часть тела – зооморфная (хвост рыбы, змеи или дракона), а верхняя – антропоморфная (голова, грудь и руки – человеческие) (66, 10–79 ].

Духовные и телесные противоположности верха и низа предвосхищают последующую основную гносеологическую оппозицию природы и духа, материального и идеального во всех типах познавательного отношения человека к себе и миру: в учении о человеке (философская антропология), в учении об обществе (философская социология), в учении о мире (философская космогония и космология), в учении познания (философская гносеология) . Эти же противоположности на пути субстанциально-генетических телесных и духовных трансформаций первоначального Единого в Космос образуют устойчивую исходную гно-сео-онтологическую структуру предфилософского и философского сознания. В послеродовом мировоззрении первоначальное Единое будет переосмыслено и обобщено в понятии Хаоса (Хунь-дунь).

“ПЕРВОПРЕДОК” И “БОГ”

Широкое использование образов индийских китайских первопредков в качестве структурных элементов мироздания и обобщающих понятий во всех сферах предфилософского сознания может создать иллюзию его всеобщей религиозности. Однако в религиозном отношении образ индийского и китайского первопредков и соответствующие им высшая и низшая области природы – Небо и Земля – начинают использоваться только в послеродовой период. Несомненно, религиозные смыслы в период героизма накапливаются. Прежде всего это сказывается в дидактико-императивной работе родового сознания сверху вниз. Снизу идет запрос о нормах общеполезной деятельности, сверху – ответ как непререкаемое указание первопредка. Кроме того, человек стоит у порога осознания трагизма своей физической и духовной конечности: бессмертие в Небе, смерть – на Земле. Однако то и другое еще неразрывно. Человек еще сам может через космический центр достичь вечно живого Неба. Он мнит свое бессмертие в бесконечной круговой линии сменяющихся родовых первопредков. Вероятно, на стадии родового героизма

[75]

[76]