Истина троического единосущия 2 страница

ИСКУПЛЕНИЕ

Единородный Сын восприял подобострастное нам человечество и родился от Девы Богородицы. «Да покланяемся Ему, как Богу, и да веруем, что Он вочеловечился», ибо если Христос только Бог, «то чужды мы спасению». Именовать Его только Богом не благочестно и не спасительно, именовать только человеком неполезно... Св. Кирилл с особенной силой раскрывает действительность человечества во Христе против докетов. От вечности сущее Слово стало человеком, «действительно, не мечтательно», - не некий человек, преуспев, увенчан и обожен, но Слово и Господь восприял подобное нам естество... Христос - двуедин - Бог и человек в совершенном единстве. Поэтому св. Кирилл и говорит о крови, поношении и распятии Единородного. «Не мал был Умирающий за нас, не чувственное овча, не простой человек, не ангел только, но вочеловечившийся Бог». И потому искуплен целый мир, ибо «умер за него... единородный Сын Божий». Для спасения пришел Христос. Пришел во плоти, «потому что иначе был бы для нас недоступен», - «не могли бы мы видеть и насладиться тем, что Он Сам в Себе». Даже видимое подобие славы Божией приводило пророков в трепет, и Бог, как завесою, небом ограждает Свое Божество, чтобы не погубить мир Своим нестерпимым сиянием. В Воплощении Слова «была соразмерена благодать», и Слово облеклось в человечество, как в некую завесу. Христос пришел, «чтобы познан был Отец». И Сын есть единственная дверь к истинному Богопознанию. Он рассеивает языческое заблуждение... «Когда ложно стали поклоняться человекообразному, как Богу, тогда Бог действительно соделался человеком, чтобы истребить ложь..». Он пришел, «чтобы грешное человечество вступило в общение с Богом и высвободилось из-под демонской власти..». Господу надлежало пострадать за нас. Но диавол не осмелился бы приступить к Нему, если бы знал Его. Посему тело соделалось приманкою смерти, чтобы змий, понадеявшись поглотить, изблевал уже поглощенных». Здесь св. Кирилл следует Оригену... Один сошел Господь во ад, но исшел в сонме многих. «Ужаснулась смерть, узнав, что снисшел во ад Некто новый, недержимый тамошними узами». - «От новой Евы, от новой Девы родился Господь во исполнение пророчеств, Своим крещением освятил крещение и этим связал крепкого»; «начало Евангелия - Иордан». Сотворил многие чудеса, но выше всего Крест. Крест - не мечта. «Если распят мечтательно, а спасение от Креста, то и спасение мечта. Если Крест - мечта, то мечта и воскресение. Если вознесение мечта, то мечта и второе пришествие. И все уже не действительно». Крест - несокрушимое основание спасения и упования, «похвала похвал» и слава. Истинно было добровольное страдание, и прославился Сын человеческий, прияв венец терпения. «Страдал и подвизался подвигом терпения не малозначащий человек, но вочеловечившийся Бог». Все были повинны смерти по причине греха. И весь грех подъял Христос в теле Своем на древо, внес «выкуп» - и утолен гнев Божий, соблюдена истина приговора, но явлена и сила человеколюбия. От древа грех и грех - до древа... Погребен был в земле, «чтобы проклятая земля вместо проклятия прияла благословение, ибо всаждено в нее древо жизни». Во всей жизни своей Господь символически повторяет и тем обессиливает обстоятельства грехопадения. «Исповедую Крест, ибо знаю воскресение». И взошел на небеса, - «увенчанный за подвиг», и сел одесную Отца, - «не будем входить в пытливые исследования о качестве престола, ибо сие непостижимо». Но отступивший плотью от земли, сидящий горе Господь соприсутствует и с нами. Будет и второе пришествие явное во славе для суда и окончательной победы, «носящее на себе венец Божия Царства». Предстоит небесное и нескончаемое Царство, но уготован и вечный огонь. Знамение победы - Крест - есть «венец, а не бесчестие». Так кратко, но ярко изображает св. Кирилл искупительное дело Христово.

ЦЕРКОВЬ

Вознесшийся Господь исполнил обетование, и в Пятидесятницу в мир снизошел Дух, «Утешитель и Освятитель Церкви». Не иной Дух говорил в законе и пророках, сходил на праведников Ветхого Завета. Но «благодать Нового Завета» есть большая благодать. «Благодать простиралась и на отцов, но здесь она в преизбытке. Там приобщались Духа Святого, здесь всесовершенно крещены Им». В Пятидесятницу апостолы принимают крещение, крещение огнем. Апостолы были крещены «всецело», - «не частная это благодать, но всесовершенная сила». Как огонь, проникая внутрь грубого железа, целый состав его делает огненным и светящимся, так и Дух проникает во внутренность души, просветляя ее и попаляя в ней тернии грехов. В Пятидесятницу излито в мире преизобилие «воды духовной». И с тех пор действует благодать Духа в апостолах и во всей Церкви. Церковь (εκκλησια) так называется, «потому что всех собирает и совокупляет», как всех собирает Крест и Господь, распростерший на нем длани Свои. Церковь есть Церковь Кафолическая, ибо она по всей вселенной и подчиняет благочестию весь человеческий род; и еще потому, что в ней «в полноте и без всякого опущения» преподаются все догматы о небесном и земном, и полнота врачевания души и тела, и полнота добродетели. В ней открываются врата жизни вечной через Святое Крещение и прочие таинства. - «Крещение, - конец Ветхого и начало Нового Завета». И без крещения нет спасения. Двойствен человек и двойственно крещение, бесплотное для бесплотного, телесное для тела, Крещение водою и Духом. Но весь человек очищается, ибо «ничего нет скверного в человеческом составе, если не оскверним сего прелюбодеянием и непотребством». И тело не есть «нечто чуждое Богу», в чем, как «в чуждом сосуде», живет душа. Не оно причина греха, - «грешит душа посредством тела». Тело ожидает вечность, в воскресении «все мы получим вечные тела, но не все одинаковые». Потому надлежит беречь тело, соблюдая его чистым для Господа, «чтобы Господь призрел на тело». Потому и тело, «сей телесный хитон», врачуется в крещении и «приобщается благодати чрез воду». К тому же через плоть мы стали причастниками пришествия Христова. В крещении символически изображается и повторяется вся жизнь и дело Христово. Совлечение одежд знаменует совлечение ветхого человека и в то же время есть подражание обнаженному на кресте Христу, этой наготой победившего начала тьмы. Последующее приведение ко крещальной купели повторяет несение Христа со креста к предлежащему гробу. Тройственное погружение дает разуметь тридневное погребение. «В то же самое время умирали вы и рождались. И спасительная оная вода соделалась для вас и гробом, и матерью». Но это не простое символическое воспоминание. «Воспоминание», ἀνἀμνησις, есть объективное воспроизведение воспоминаемого, воспоминаемое реально присутствует или совершается в таинственном «воспоминании». В этом и состоит реализм или реальность таинства («мистерии»). «Новое и необычайное дело. Умираем мы не в самой действительности и погребены бываем не в самой действительности, и, распявшись, не самым делом воскресаем, но уподобление бывает только в образе, а спасение в самой вещи». Чрез общение Его страстям в «уподоблении» или «подражании» μίμησις Христос дарует спасение. Для нас только «подобие» страстей и смерти, «а спасение не подобие, но действительность». В крещении даруется не только отпущение грехов, но «благодать Сыноположения». - Крещение есть «сочетание с духовным Женихом», - «пакибытие души, светлое одеяние, святая нерушимая печать, колесница на небо, райское наслаждение, предуготование царства..». И вместе с тем совокупление в единое тело: «единой матери сынами и дщерями соделались вы, вписанные..». Это есть запечатление таинственной печатью», чтобы сделаться удобоведомыми Владыке... «Не по необходимости, но по произволению вступаем мы в сие святое Сыноположение», «не прежде веры, но вследствие веры по свободе». Человек совершенно свободен, и Бог ждет от каждого искреннего произволения, ибо не по естеству, а по произволению творим мы правду и по произволению согрешаем. Поэтому и требуется покаяние, требуются и дела. Произволение делает человека званным. - «Зло есть произведение свободного произволения», и потому для его преодоления требуется новое произволение. Его укрепляет Бог. В преддверии крещения требуется отречение от сатаны и дел его, то есть ото всякого греха, - расторжение договора и завета с адом. И затем подается благодать. Но опять-таки человек должен «соблюдать» ее, - «Божие дело даровать, твое же-хранить и соблюсти», - «споспешествовать благодати».

ТАИНСТВА

По самому характеру и назначению своих поучений св. Кирилл не мог входить в подробное раскрытие церковного учения о таинствах. Но по той же причине он должен был остановиться на тех таинствах, которые совершаются над вступающими в Церковь и чрез которые это вступление совершается. Больше всего он говорить о крещении. Крещение водою необходимо для спасения. И только для мучеников, «которые во время гонений крестились в собственной крови», возможно изъятие, - «они и без воды приобретают царствие». В крещальной купели не простая вода, но «христоносная». Силою троического признания Духа, Христа и Отца она «приобретает силу святости». Крещение неповторимо, - «если однажды не получил ты успеха, то дело неисправимо». Крещение еретиков св. Кирилл считает мнимым, - ибо едино крещение. - Крещение водою завершается в «крещение Духом», т. е. в миропомазании. И снова помазание совершается не простым миром, - св. Кирилл сопоставляет его даже с Евхаристией. «Как хлеб Евхаристии по призыванию Святого Духа есть уже не простой хлеб, но тело Христово, так и святое миро сие по призывании - не простое уже и, как сказал бы иной, обыкновенное миро, но дарование Христа и Духа Святого, от присутствия Его Божества соделавшееся действенным». Таинственное миро есть «изображение» Святого Духа. Миропомазание повторяет над верующими то «существенное наитие Духа Святого», которое низошло на Христа после крещения от Иоанна. - «И все над вами совершенно во образе, потому что вы образ Христов... Вы, приобщившись Христу и став Его причастниками, помазаны миром», в духовное охранение души и тела. - В Святой Евхаристии верующие становятся «сотелесниками и единокровными Христу», и это в силу реального присутствия Тела и Крови. - «Хотя чувство и представляет тебе хлеб и вино, но да укрепляет тебя вера. Не по вкусу суди о вещи, но верою удостоверься, что сподобился ты Тела и Крови Христовых». «Образ» τυπος хлеба и вина остается, но «под образом» преподается Тело и Кровь; и «мы делаемся христоносными, потому что Тело и Кровь Христовы сообщены нашим членам». Чувствам «кажется», что это хлеб и вино, но по свидетельству Господа это есть Тело и Кровь. Образ таинственного претворения св. Кирилл поясняет примером чуда в Кане Галилейской, потому достойным веры, что и вино Он «претворяет» в Кровь. Освящение Даров совершается призыванием Духа: «Умоляем человеколюбца Бога ниспослать Святого Духа на предлежащие Дары, да сотворит Он хлеб Телом Христовым, а вино - Кровью Христовой. Ибо, без сомнения, чего коснется Святой Дух, то освещается и прелагается..». (Свидетельство об эпиклизисе). К Святой Евхаристии св. Кирилл относит прошения молитвы Господней о хлебе насущном - «насущный» (ἐπιοὐσιος), значит: «имеющий влияние на сущность души» и этот хлеб не во чрево вмещается, «но сообщается всему твоему составу». Евхаристия есть «бескровное служение и духовная жертва». Евхаристические дары есть «святая и страшная жертва». Пред освящением Даров молящиеся призываются к соединению душ и к благодарению. В евхаристической молитве воспоминается вся тварь и ангельские силы и повторяется слышанное Исаией серафимское Богословие, «чтобы в сем песнопении иметь нам общение с премирными воинствами». По совершении жертвы возносится моление о всех живых и преждеусопших. «Принося Богу моление за усопших (хотя они и грешники), мы не венец соплетаем, но приносим закланного за грехи мира Христа за них и за себя, умилостивляя человеколюбца Бога». Приступать к причащению подобает часто: «не лишайте себя сих священных и духовных Тайн ради духовной скверны». Насколько можно судить по краткому очерку литургического чина в 5-ом Тайноводственном слове св. Кирилла, Иерусалимская Литургия его времени была довольно близка к Литургии VIII книги «Постановлений апостольских», которая, по-видимому, составлена на основании Палестинской практики.

IV. Василий Великий

ЖИЗНЬ И ТРУДЫ

1. Василий Великий происходил из знатного и богатого каппадокийского рода, и было что-то аристократическое в его душевном складе. Отец его, Василий старший, был известным ритором в Неокесарии. Он ввел своего сына в культурные интересы. Религиозный характер св. Василия сложился преимущественно под влиянием его бабки, Макрины старшей, ревностной почитательницы св. Григория Чудотворца. Образование свое св. Василий продолжал сперва в Кесарии, затем в Константинополе и, наконец, в Афинах. Здесь встретился он с Григорием Богословом, и между ними завязалась нежная дружба, установилась глубокая духовная близость и связь. Об этих афинских годах много рассказывал впоследствии св. Григорий. В душе Василия все время боролись два стремления - пафос философский, жажда знания, и пафос аскетический, желание уйти от мира, уйти в тишину и безмолвие созерцаний. И в Афинах св. Василий стал томиться и скучать, стал скорбеть духом и в конце концов покинул Афины «для жизни более совершенной». В Афинах, впрочем, он многому поспел научиться. Здесь приобрел он ту богатую эрудицию, которой так выделялся впоследствии; изучал и врачебную науку. Здесь сложился он в блестящего оратора, достиг свободы в красноречии, «дышавшем силою огня». Здесь научился он философии и диалектике. На родину вернулся св. Василий в 354 году, выступал здесь как ритор, но вскоре отказался от мирской жизни, предался аскетическим упражнениям и принял крещение. Затем отправился в путешествие по Сирии и в Египет, где хотел увидеть тамошних подвижников, о которых всюду говорили. Из этой поездки он вынес тяжелые воспоминания - весь Восток был в смуте и спорах, единство Церкви раздиралось расколами. По возвращении он слова удаляется из мира в пустыню близ Неокесарии. Здесь устраивает он свое первое общежитие. Сюда к нему приходит его друг св. Григорий, с которым они когда-то мечтали о подвигах и отречении. Здесь они вместе работали над составлением киновитских правил. И, кроме того, занимались Богословием, читали Священное Писание, изучали Оригена и из его творений составили сборник «Добротолюбие Оригена», в котором для нас и сохранилось чуть ли не большинство известных нам подлинных греческих текстов из сочинений александрийского учителя. Св. Григорий впоследствии с большим чувством вспоминал об этом времени, когда друзья «роскошествовали в злостраданиях», т. е. в подвигах и в аскезе. Здесь, в пустыне, Василий и пробыл почти все царствование Юлиана. С воцарением Валента наступило еще более тяжелое время для Церкви - время арианского натиска. Василия стали звать на родину. Не без колебаний он вернулся. В 364 году он принял священническое посвящение и стал ближайшим помощником Кесарийского епископа Евсевия. С этого времени начинаются его пастырские труды.

2. Св. Василий был пастырь по призванию, пастырь по темпераменту. Он был человек воли прежде всего. Но у него не было того боевого героизма, которым так выделялся св. Афанасий, точно молодевший в борьбе. Св. Василий от борьбы уставал. Ему легче было обороняться изо дня в день, нежели биться в решительной битве. Но он был человеком долга. И он старался преодолеть самого себя в послушании, в смиренном несении упавшего на него долга. Его воля была закалена в суровом аскетическом искусе. Сила воли чувствуется в самом его стиле, резком, точно кованном. В характере св. Василия было что-то крутое и властное, и его властность многим казалась тяжелою. На него жаловался даже его нежный и любящий друг св. Григорий Богослов. Но Василий не был человеком холодным. Он был очень впечатлителен, болезненно переживал житейские разочарования, предательство и измену друзей, прежде всего Евстафия Севастийского. И иногда у него срывались слова горечи и отчаяния. Но обычно он скрывал, превозмогал свои чувства, свои огорчения и подчинял свои личные чувства заповедям и долгу. И это была волевая бодрость - не природная - телесно св. Василий никогда не был крепок, с молодости был хвор. А душевно от природы был предрасположен скорее к грусти, которой не могли разогнать тяжелые впечатления окружающей жизни. С тем большей яркостью открывается сила его воли. Как пресвитер, св. Василий был ближайшим помощником Евсевия в управлении Кесарийской Церковью. Поставленный из мирян, Евсевий с трудом разбирался в тяжелой церковной обстановке. И как рассказывает св. Григорий Богослов, Василий приходил, умудрял, повиновался, давал советы, «был у предстоятеля всем - добрым советником, искусным помощником, толкователем Слова Божия, наставником в делах, опорой старости, хранителем веры, самым надежным из клириков и опытнее всех мирян». Фактическим епископом был Василий; «и было какое-то дивное согласие и сочетание власти: один управлял народом, другой управляющим». К этому времени относится литературная полемика св. Василия с Евномием. В 370 году Евсевий умер и на кафедру был избран Василий - не без труда и не без сопротивления - часть епархии отказалась ему повиноваться. Прежде всего, новому епископу нужно было умиротворить свою паству, и он достигает этого и силой власти, и силой слова, и силой милосердия - еще раньше, в 368 году, во время страшного голода св. Василий продал свое наследственное имение и отдал все деньги в пользу голодающих. Но, как выражался св. Григорий, Промысел Божий призвал Василия не в Кесарийские только епископы, «и чрез один град, Кесарию, возжигает его для всей вселенной». Василий Великий явился действительно вселенским пастырем, возвращающим мир всей вселенной. Прежде всего, ему приходилось бороться за свою кафедру, казалось иногда, что он делал слишком большие уступки, но в этом сказывалась его жертвенная мудрость, ибо, считал он, всего хуже, когда кафедрами завладевают еретики. И до времени Василию приходилось молчать и умалчивать. Так воздерживался он открыто исповедовать Духа Святого Богом, ибо, как говорит Григорий Богослов, «еретики подыскивались, чтобы уловить ясное речение о Духе, что Он Бог». Защищаясь от Писания и силой умозаключений, продолжает Григорий, «Василий медлил до времени употребить собственное речение, прося у Самого Духа и у искренних поборников Духа не огорчаться его осмотрительностью, потому что, когда время поколебало благочестие, стоя за одно речение, можно неумеренностью все погубить. И поборникам Духа нет никакого вреда от малого изменения в речениях, когда под другими словами они узнают те же понятия, потому что спасение наше не столько в словах, сколько в делах». Налагая на себя по тесноте времени осторожность, св. Василий «предоставлял свободу» говорить Григорию, «которого, как почтенного известностью, никто не стал бы судить и изгонять из отечества». В результате из всех православных епископов Востока одному только Василию удалось удержаться на кафедре во времена Валента. И, более того, ему удалось постепенно объединить разделенных епископов Востока. Однако это еще не было решением задачи. Ибо на них лежала тень прошлого, и сам Василий соглашался, что они могут показаться подозрительными по воспоминаниям о прошлом. Их предшественники боролись против Никейского символа и участвовали в изгнании Афанасия. Сами они находились в общении с омиями и многие из них получили хиротонию от Акакия. И, наконец, не все из них благословствовали право и точно, хотя бы по недоразумению. Нужно было расчленить смутные богословские представления, рассеять подозрения, сочетать правду непреклонных никейцев и правду «восточного» консерватизма. Эту задачу св. Василий разрешил в своем богословском синтезе, на основах новой богословской терминологии, - и вскоре она стала общецерковной и Церковь объясняет Никейскую веру на языке каппадокийцев. Но этот богословский подвиг только предварял пастырскую борьбу. От св. Василия требовалось стать не только учителем, но и миротворцем. Св. Василию предстояло, с одной стороны, объединить «восточных» в едином и твердом исповедании и, с другой, добиться к ним снисходительности со стороны «старо-никейцев» и на Западе. Трудность задачи определялась не только богословскими, но и каноническими причинами: большинство «восточных» в Антиохийском расколе держались Мелетия, тогда как на Западе и Афанасий поддерживали Павлина. Св. Василию многого удалось добиться. Прежде всего поддержал его Афанасий, прямо засвидетельствовавший православие Василия и его пастырскую мудрость. Каппадокия должна благодарить Бога, даровавшего ей такого епископа, какого желала бы всякая страна. Гораздо труднее было восстановить общение с Западом. Всего более мешало разногласие в антиохийском вопросе. И вообще на Западе мало сострадали несчастию Востока. Однако, состоявшееся впоследствии воссоединение и взаимное воспризнание Запада и Востока всего более было подготовлено стараниями Василия Великого. В этой напряженной пастырской деятельности он ставил себе прямую и конкретную цель: собрать разъединенные силы и противопоставить еретическому натиску некую крепкую организацию, - не только твердость веры, но и твердость воли. Его бранили, обличали, осуждали при жизни. Но уже св. Афанасий ясно предвидел: Василий стал немощным для немощных и действительно приобрел немощных. Сам он не дожил до своей победы, почил сравнительно задолго до Второго Вселенского Собора. Дату его смерти мы знаем точно: 1 января 379 года. Ему не было еще пятидесяти лет. Он сгорел в ужасном пожаре, который пылал на Востоке и который он самоотверженно тушил. Его подвиг был скоро оценен, уже ближайшие потомки назвали его Великим. Его злободневная пастырская деятельность скоро была позабыта, когда бури улеглись или, вернее, когда поднялись новые бури, в треволнении которых уже не вспоминали о прошедшем. Но навсегда сохранилась живая память о нем, как о великом учителе, - память о его богословском подвиге.

3. Василий Великий был великим организатором монашеской жизни, родоначальником малоазийского монашества и прежде всего настойчивым проповедником киновитского общежительного идеала, хотя практически он не отрицал и скитского монашества и сам организовывал скиты. Однако, чистый тип монашества он видел только в общежитии, - в этом отношении за ним последовал впоследствии св. Феодор Студит. В монашестве св. Василий видел общий Евангельский идеал, «образ жизни по Евангелию». Этот идеал определяется прежде всего требованием отречения, - не по брезгливости к миру, но по любви к Богу, которая не может успокоиться и насытиться в суете и смятении мира. От этого смятения и шума прежде всего и уходит, отрекается аскет. Однако, Евангельский идеал не разделяет любви к Богу от любви к ближним. И потому св. Василий находит неполным отшельнический идеал, вдохновляемый исканием личного, обособленного спасения и даже считает его противным закону любви, которая, по апостольскому выражению, «не ищет своего». Вместе с тем, духовные дары анахорета остаются бесплодными для братий. Наконец, в одиночестве легко родится самодовольство. Все это побуждает св. Василия призывать ревнителей подвига к общежитию. И снова он подчеркивает мотив любви: в общежитии дары, поданные от Духа одному, сообщаются и другим... Он напоминает пример первохристианского братства в Иерусалиме по книге Деяний. И восходит к идее Церкви, как «тела Христова», - из нее вытекает общежительный идеал. Монашество должно быть некоей малой Церковью, тоже «телом». Из этого идеала св. Василий выводит заповедь послушания и повиновения игумену «даже до смерти», ибо игумен или предстоятель являет Самого Христа и органическая цельность тела предполагает согласованность членов и подчиненность главе. В таком братском общении, среди собратий, должен подвижник проходить свой личный аскетический путь очищения и любви, свой жертвенный путь, свое «словесное служение» («умную службу»). Очень высоко ставил св. Василий заповедь девства, как путь к «единому Жениху чистых душ». Хотя он не вменял в обязанность инокам дела благотворения в миру, но сам построил близ Кесарии странноприимный дом, - «здесь учится любомудрию болезнь, ублажается несчастие, испытывается сострадательность». Основная заповедь для аскетов - любовь. И от напряженной, закален-ной в подвиге любви ожидал Василий Великий мира для мира. Может быть, с особенной силой он изображал общественный идеал именно в противоположность тому раздору и распаду, который видел кругом и в среде христианской и о котором не раз говорил с болью и с горечью: «Во всех охладела любовь, исчезло единодушие братий, и неизвестно стало имя единодушия». Восстановить единодушие, вновь завязать «узы мира» стремился и надеялся св. Василий чрез аскетический подвиг, чрез «общую жизнь» хотя бы избранного меньшинства. Достаточно известно, какое исключительное влияние оказал Василий Великий на последующие судьбы монашества и на Востоке, и на Западе. Нужно вспомнить имена преп. Феодора Студита и св. Бенедикта. Это было связано с распространением его аскетических творений в большей мере, чем с прямым примером. Аскетические творения св. Василия давно уже слились как бы в единую «подвижническую книгу». Возможно, что с течением времени она подвергалась обработке. Во всяком случае не подлежит сомнению подлинность «Правил» св. Василия, о составлении которых сообщает уже Григорий Богослов. Они известны в двух редакциях: пространной и краткой. Первая составлена св. Василием в годы удаления в Понт и содержит 45 правил или кратких рассуждений. Вторая писана уже в Кесарии и состоит из 313 правил, воспроизводящих, может быть, те устные наставления, которые, по свидетельству Григория, св. Василий преподавал кесарийским монахам. Сюда же примыкает сборник «Нравственных правил», числом 80, обращенных не только к монахам, но и к христианам и к пастырям вообще. Некоторым предисловием к ним являются два слова: «О Суде Божием» и «О вере». Подлинность остальных, приписываемых св. Василию аскетических правил или наставлений, подлежит сомнению. Следует заметить, что краткую характеристику монашеского идеала св. Василий дает в одном из своих писем к Григорию Богослову.

4. Особо нужно сказать о литургической деятельности св. Василия. Еще Григорий Богослов усваивал ему «чиноположение молитв». Из послания св. Василия к Неокесарийским клирикам видно, что его обвиняли в богослужебных нововведениях - во введении всенощных псалмопений антифонного и ипофонного типа. В своей книге о Духе Святом, Василий Великий много говорит о Богослужебных преданиях и порядках, вся книга есть в сущности единый богословский довод от литургического предания. Следует отметить здесь и отдельные указания св. Василия, между прочим о совершении молитв, стоя прямо (т. е. без поклонов и коленопреклонения), во все воскресные дни и во всю Пятидесятницу в знак воскресной радости и напоминания о веке нестареющем (ср. 20 правило Первого Вселенского Собора). Очень важно следующее замечание Василия Великого: «Отцам нашим заблагорассудилось не в молчании принимать благодать вечернего света, но при явлении его сразу благодарить. Не можем сказать, кто виновник сих речений светильничного благодарения, по крайней мере народ возглашает древнюю песнь, и никто не признавал нечестивыми тех, кто возглашает: хвалим Отца и Сына и Святого Духа Божия..». Речь идет, конечно, о гимне «Свете тихий», этим подтверждается древность этого гимна, который по его богословской терминологии нужно относить к доникейской эпохе. Во всяком случае, св. Василий несомненно с большим вниманием относился к богослужебным порядкам. Трудно сказать, насколько можно усваивать ему чин Литургии, известной под его именем, особенно в сохранившемся до нас виде. Но вряд ли можно сомневаться, что в основе этого чина лежит «чиноположение» св. Василия. Трулльский собор во всяком случае прямо ссылается на св. Василия, который «письменно предал нам таинственное священнодействие» (прав. 32). Древнейшую запись чина св. Василия мы имеем в греческом евхологии VIII века из собрания епископа Порфирия (в Санкт-Петербургской Публичной Библиотеке).

5. При всей своей богословской и литературной одаренности св. Василий не был писателем по призванию и не был систематиком в богословии. Очень немногое написал он без внешних практических поводов и целей. Отчасти это связано, конечно, с тем, что ему пришлось жить в трудные и беспокойные годы и всю жизнь бороться, - и не только словом, но и делом, - делом прежде и больше всего. Тем не менее, его литературное наследие довольно велико. Прежде всего нужно назвать его догматико-полемические труды. Во-первых, книги «против Евномия», опровержение недошедшей до нас «Апологии» Евномия, составленное в 363 или 364 году. В сохранившихся списках этого сочинения св. Василия считается пять книг, но две последние, несомненно, не принадлежат ему, и, к тому же, это только собрание заметок для спора, а не связное рассуждение. По-видимому, они принадлежат Дидиму. Во-вторых, сюда относится обширное догматическое послание к Амфилохию Иконийскому «О Духе Святом» (около 375 г.). Указанная бл. Августином книга Св. Василия «против манихеев» не сохранилась. Другие творения Василия Великого имеют гомилетический характер. Прежде всего - его беседы на Шестоднев (Быт. I:1-26), сказанные, по-видимому, во дни поста. Св. Василий дает буквальное и реалистическое толкование библейского рассказа. Затем нужно назвать 13 бесед на отдельные псалмы, здесь, напротив, он пользуется аллегорическим методом. Сюда же примыкают двадцать одна беседа на различные темы, - среди них нужно назвать беседы: «на упивающихся», «на гневливых», «против ростовщиков». Вряд ли можно назвать беседой очень характерное рассуждение «о том, как извлекать пользу из языческих сочинений к юношам». Известный под именем Василия Великого Комментарий на книгу пророка Исаии I-XVI вряд ли ему принадлежит, хотя и относится к его эпохе. Кажется, св. Василий составил еще толкование на книгу Иова - оно потеряно. Об аскетических творениях св. Василия сказано выше. Особого внимания требуют письма Василия Великого. Их собиранием занимался уже Григорий Богослов. До нас сохранилось 365 писем, большей частью от годов епископства. Они дают исключительно ценный материал для истории эпохи. Некоторые письма представляют собой довольно обстоятельные богословские трактаты, - прежде всего знаменитое письмо к Григорию, брату, о троической терминологии. Особо нужно отметить три послания к Амфилохию Иконийскому с изложением церковных правил, включенные давно в канонические сборники. Отсюда взято 85 правил, и к ним присоединено еще 7 правил из других писем Василия Великого и, в частности, из книги послания к Амфилохию «о Духе Святом», из глав 27 и 29 о значении Предания. В числе 68 правила св. Василия были внесены уже в собрание правил Константинопольского патриарха Иоанна Схоластика, до 565 года. В числе 92 мы находим их в так называемой «Синтагме к XIV титулов», памятнике VII века. Трулльский собор в 692 году скрепил эти 92 правила своим авторитетом и обратил их к обязательному руководству наряду с постановлениями соборов. Большинство правил касается покаянной дисциплины и представляет запись церковных обычаев и преданий, к которым кое-что св. Василий прибавил от себя, - «сродное с тем, чему научен» от старейших.