Литературно-научная деятельность Оригена 2 страница

Ориген объединяет в своем труде все сказанное в прежних апологиях Иустина, Афинагора, Феофила и др. Некоторые возражения опровергаются очень кратко. Христианское учение обосновывается спекулятивно. Эллинскую философию Ориген почитает очень высоко, но она для него только подготовительная ступень к познанию высочайшей истины христианства, в будущей победе которого он твердо убежден.

Сочинения Оригена против еретиков или, правильнее, протокольные записи устных бесед с еретиками утрачены. Из таких бесед разные источники указывают на следующие:

Вопросы (и беседы) к Бериллу Бострийскому (Ζητήσεις(και διαλέξεις) προς Βήρυλλον;Euseb., Hist. eccl. VI, 33.3; Hieron., De vir. ill. 60).

В сохраненном Руфином (De adulterat. libr. Orig.) фрагменте послания к александрийским друзьям (epistula... ad quosdam caros suos Alexandriam[743]) Ориген свидетельствует, что он имел (вероятно, в Афинах) спор с одним еретиком, протоколы которого впоследствии были извращены его противником: quae voluit addidit, et quae voluit abstulit, et quae ei visum est permutavit[744][он, что захотел — добавил, что захотел — убрал, и что ему рассудилось — изменил]. На основании сообщения Иеронима, заимствованного из того же письма (Apol. adv. Rufin. II, 18), по-видимому, можно думать, что это был dialogus Origenis et Candidi Valentinianae haereseos defensoris [диалог Оригена с Кандидом, защитником валентинианской ереси] (Hieron., Apol. adv. Rufin. II, 19), или dialogus adversus Candidum Valentinianum [диалог против Кандида валентинианина]. Каких-либо сведений о Кандиде мы не имеем. Спор между ним и Оригеном вращался около проблемы происхождения Сына от Отца и вопроса, может ли диавол спастись (Hieron., Apol. adv. Rufin. II, 19).

3) «Диалог с Агномоном (?) Вассом» (Διάλογος προς τον 'Αγνώμονα (άγνώμονα?) Βάσσον),в котором Ориген приводил одно место из истории о Сусанне по греческому тексту книги Даниила; известен из переписки между Оригеном и Юлием Африканом (Jul. Afric., Epist. ad Origen. 1; Origen., Epist. ad Jul. Afric. 2). «Агномон» могло быть другим именем Васса, но могло быть и нарицательным: τον αγνώμονα —«непонятливый Васс». Повод и предмет спора неизвестен.

Кроме того, Епифаний слышал, что Ориген опровергал манихеев (Haer. LXVI, 21); Феодорит упоминает сочинения Оригена против Менандра или его учеников (Haeret. fab. comp. I, 2), против Василида и Исидора (1,4), против Гермогена (1,19), энкратитов (I, 21), маркионитов (I, 25), назореев (И, 2), элкезаитов (II, 7), николаитов (III, 1). Наконец, Памфил (Apol. pro Origen. Praef.; cap. 1) и Епифаний (Haer. LXIV, 5) ссылаются на сочинения Оригена против еретиков, ближе не определяя их. Но, вероятно, в большей своей части эти указания нужно относить к отдельным полемическим местам в разных сочинениях Оригена, не имеющих специально антиеретического характера.

Догматические произведения Оригена.Главным и важнейшим догматическим произведением Оригена является «О началах» (Пер! αρχών)[745], т. е. об основных истинах христианского вероучения. Происхождение этого труда стоит, вероятно, в связи с деятельностью Оригена в александрийском училище; но если он здесь был использован, то только на высшей ступени, так как сочинение предполагает и в читателях хорошее предварительное философское образование.

Произведение состоит из введения и четырех книг. Во введении Ориген указывает план и характер труда. Основание и источник всякой истины есть слово Хртста и апостолов. Но так как многие из тех, которые признают себя верующими во Христа, разногласят не только в малом и самом незначительном, но и в великом и в величайшем, то необходимо прежде всего установить точную границу и определенное правило, по которому можно познавать учение Христа и апостолов. Этот критерий истины Ориген определяет таким образом: «Мы должны хранить церковное учение, преданное от апостолов через порядок преемства и пребывающее в Церквах даже доселе: только той истине должно веровать, которая ни в чем не отступает от церковного [и] апостольского предания» (Praef. 2). Но «при этом необходимо знать и то, что апостолы, проповедуя веру Христову, о некоторых предметах именно то, что признали необходимым, весьма ясно раскрыли для всех, даже для тех, которые казались сравнительно мало деятельными в изыскании Божественного знания; основание своего учения они предоставляли находить только тем, которые могли заслужить высшие дары Духа, и особенно тем, которые сподобились получить от самого Св. Духа благодать слова, премудрости и разума. О некоторых предметах апостолы только сказали, что они есть, но как или почему? — умолчали, конечно, в тех видах, чтобы могли иметь упражнение и показать, таким образом, плод своего ума наиболее ревностные и любящие [мудрость][746]из числа их преемников» (Praef. 3). Точно так же и учение Церкви оставляет без ответа целый ряд вопросов: о многом сказано совершенно определенно, но об ином совершенно не упомянуто, а иное решено неясно и неокончательно (Praef. 5—10). На основе нормативного учения апостолов и Церкви необходимо создать всеобъемлющее и законченное здание христианского вероучения: «Кто желает на основании всего этого построить одно органическое целое, тому... [должно][747]воспользоваться этим как элементами и основаниями, чтобы на основе ясных и необходимых положений о каждом предмете исследовать, что он такое на самом деле, и... образовать единый организм из примеров и положений, какие он или найдет в Священном Писании, или получит путем правильного умозаключения» (Praef. 10). Таким образом, Ориген ставит своей задачей представить систему христианской истины, раскрыв и обосновав простые положения апостольской проповеди и заполнив пробелы в церковном учении при помощи правильных умозаключений относительно положительного учения.

В первой книге Ориген раскрывает учение о Боге, Его единстве и духовности, о Боге Слове и Святом Духе, о разумных существах, о мире духов и падении духов. Вторая книга излагает учение о видимом мире, происхождении его и сохранении Богом, об Откровении в Ветхом Завете, о воплощении и существе Христа, о Святом Духе и Его деятельности, о душе, воскресении, Суде и обетованиях. Третья книга посвящена раскрытию учения о человеческой свободе воли и ее отношении к благодати, о борьбе между добром и злом и конечном торжестве добра. В четвертой книге говорится о богодухновенности Священного Писания и методах толкования его. В заключение Ориген дает краткий очерк целой системы. Самое трактование отдельных вопросов большей частью идет в таком порядке: сначала кратко излагаются отдельные положения вероучения, потом подробно освещаются и защищаются философски-умозрительным путем, и в конце дается положительное обоснование из Священного Писания. Философскому моменту принадлежит преобладающее значение.

По свидетельству Евсевия (Hist. eccl. VI, 24.3), сочинение «О началах» написало Оригеном «до отправления его из Александрии», следовательно, до 231 г. Некоторые исследователи[748]доказывают, что оно написано между 212 и 215 г.; но вероятнее относить его происхождение к более зрелым летам автора, т. е. ко времени от 220 до 230 гг.

Произведение Оригена «О началах» имело весьма важное значение. Оно было первым опытом представить христианство как цельную систему. И сам Ориген смотрел на свою работу как на опыт и неоднократно высказывал, что другие, быть может, в состоянии дать лучшие ответы, чем он. Тем не менее никто прежде Оригена не отваживался на что-нибудь подобное, никто не мог сделать так, как он сделал. Без сомнения, Ориген руководствовался намерением противопоставить гностицизму церковную науку. И в некоторых важнейших пунктах, именно — в учении о существе Божием, о творении мира, о богочеловеческой личности Христа, о человеческой свободе воли, он победоносно раскрыл несостоятельность гностического дуализма, эманатизма и докетизма. Вместе с тем он дал систему христианской религиозной философии, которая могла быть противопоставлена и языческим системам. Однако в этом именно произведении Ориген провел такие воззрения (вечность или безначальность мира, довременное бытие человеческих душ, конечное восстановление всего, в том числе и падших духов, и т. д.), которые вызывали соблазн в церковных кругах. Поэтому между сочинениями Оригена ни одно не вызвало таких жарких нападрк, как Шр1 άρχων. Памфил говорит, что книги «О началах», quam plurima a calumniatoribus incusantur [которые весьма много обвиняются клеветниками] (Apol. pro Origen. Praef.[749]), maxime ab accusatoribus arguuntur [более всего обличаются обвинителями] (cap. З[750]). Иероним находил в них больше дурного, чем хорошего (mali plus, quamboni: Epist. 85, ad Paulinum, cap. 3; cf. Epist. 124). Предполагают также, что именно это произведение побудило александрийского епископа Димитрия выступить против Оригена.

Это обстоятельство имело роковое значение для текста произведения Шр1 άρχων. В оригинале оно не дошло до нас в полном виде. Сохранились только фрагменты: два больших отрывка произведения, именно — начало[751]третьей и начало[752]четвертой книги, — внесены в «Филокалию» (cap. I[753]; 21[754]); краткие цитаты находятся также в эдикте Юстиниана против Оригена 543 г. Почитатель Оригена Руфин Аквилейский решил перевести труд Оригена на латинский язык, что и осуществил в 397 г. Но при этом он поставил себе побочную цель — оправдать перед западным миром Оригена, которого он считал вполне православным. Руфин рассматривает те места, которые вызывали подозрительное отношение к александрийскому учителю, как неподлинные прибавки, сделанные еретиками; поэтому в своем переводе он по собственному соображению вносил изменения в текст, устранял противоречия, объяснял темные места и ослаблял догматически подозрительные и, сверх того, делал вставки из других произведений Оригена: об этом говорит сам Руфин в своем предисловии к переводу. Таким образом, этот перевод не может заменить подлинника. Иероним (cf. Epist. 83—85), по просьбе друга своего Паммахия, противопоставил переводу Руфина свой перевод, который, по его словам, отличался буквальной верностью подлинному тексту. К сожалению, этот перевод разделил участь оригинала: от него сохранилось только несколько отрывков в послании Иеронима к Авиту [(Epist. 124)]. При таком положении дела на многие вопросы, которые вызывает произведение Оригена «О началах», нельзя дать определенных ответов.

В Александрии в царствование Александра Севера (222—235 гг.) Ориген, по свидетельству Евсевия (Hist. eccl. VI, 24.3), написал десять книг под заглавием «Строматы»[755](τους έπιγγραμμένους Στρώματος, οντάς τον άριθμδν δέκα). От них сохранились только незначительные фрагменты (PG 11. Col. 99-108), в последнее время пополненные несколькими схолиями на 1 Кор., Рим. и Иак. из афонской рукописи. По этим остаткам трудно даже судить о содержании произведения. В этом отношении представляется ценным замечание Иеронима, что Ориген в «Строматах» «сравнивал христианское учение с воззрениями философов и все догматы нашей религии старался обосновать из Платона, Аристотеля, Нумения и Корнута» (Epist. 70, ad Magnum, cap. 4; cf. Epist. 84, ad Pammachium, cap. 3). Может быть, к «Строматам» относились упомянутые Евсевием (Hist. eccl. VI, 18.3) извлечения из языческих философов и критические замечания к ним.

Иероним помещает Stromatum libros X в числе экзегетических произведений Оригена [(Hieron., Epist. 33)]. По его словам, в девятой книге речь шла о Дан. 4: 5 слл. (Comment, in Daniel, ad 4.5 [4.6]), в десятой книге — о семидесяти седьминах: Дан. 9: 24 слл. (Comment, in Daniel, ad 9.24), равно как De Susannae et Belis fabulis (Comment, in Daniel, ad 13.1). Значительная часть десятой книги заключала схолии на Послание ап. Павла к галатам (Comment, in Gal. Prol.; cf. ad 5.13 [lib. III]). Эти указания Иеронима находят подтверждение в цитатах из «Стромат» в афонской рукописи. Здесь четыре цитаты из четвертой книги «Стромат», все относятся к Первому посланию к коринфянам; две цитаты из третьей книги «Стромат» изъясняют место из Послания к римлянам. Сам Ориген указывает один раз на данное в третьей книге «Стромат» объяснение места из Евангелия Матфея (Comment, in Joann. [XIII,] 45[.298]). Таким образом, в «Строматах» значительное место отведено было и схолиям; но можно думать, что по своему характеру эти схолии отличались от экзегетических схолий в собственном смысле, равно как от гомилий и комментариев: они, без сомнения, имели догматико-философский отпечаток.

В сочинении «О началах», имея в виду говорить о воскресении, Ориген пишет: «Об этом предмете мы обстоятельно рассуждали в других книгах, написанных нами о воскресении, — там мы высказывали свой взгляд на этот предмет» (И, 10.1). Евсевий (Hist. eccl. VI, 24.2) сообщает, что в толковании на Плач Иеремии Ориген упоминает книги «О воскресении» — числом две[756]. Иероним в перечислении сочинений Оригена называет De resurrectione libros II и присовокупляет: et alios De resurrectione dialogos II. Иероним сохранил сообщение Феофила Александрийского, что диалоги были посвящены Оригеном своему другу и покровителю Амвросию (Epist. 92, cap. 4; cf. Epist. 96, cap. 16). Позднее libri II и dialogi II были соединены в одно сочинение, разделенное на четыре книги, так что Иероним уже мог говорить о четырех книгах Оригена De resurrectione (Contra Joann. Hierosol. 25). Libri II, как видно из сообщения Евсевия, написаны были еще в Александрии раньше сочинения «О началах» и комментария на Плач Иеремии, следовательно, до 230 г.; время происхождения диалогов неизвестно.

От этих произведений сохранились только отрывки у Памфила (Apol. pro Origen., cap. 7), Мефодия Олимпийского (De resurrectione) и Иеронима (Contra Joann. Hierosol. 25—26). Произведение Мефодия Олимпийского «О воскресении» вызвано именно содержанием трактатов Оригена и написано с целью опровергнуть его воззрения.

Практически-аскетические произведения Оригена.Те условия, которые так неблагоприятно отразились на судьбе экзегетических и догматических произведений Оригена, не оказали влияния на практически-аскетические его творения: хотя они и не свободны совершенно от своеобразных суждений Оригена, тем не менее темы их давали мало повода для ясного выражения богословских особенностей в его учении. Поэтому два практически-аскетических произведения — «О молитве» и «Увещание к мученичеству» сохранились полностью в греческом тексте. Они свидетельствуют о глубокой религиозной настроенности автора и для позднейших поколений служили источником назидания.

«О молитве» (Шр1 €ύχής)[757] — принадлежность этого произведения Оригену засвидетельствована уже Памфилом (Apol. pro Origen., cap. 8[758]), поэтому, хотя оно не указывается в списке сочинений Оригена у Иеронима, его подлинность не подвергается сомнениям. Оно написано вследствие письменной просьбы (De oratione 5.6) Амвросия и его жены (или сестры) Татианы — к ним обращено заключение его. Произведение распадается на две части, из которых в первой (cap. 1—17) автор говорит о значении, пользе, необходимости, силе и действии молитвы. Ангелы, Христос, святые молятся с нами и за нас. На возражение, что молитва не может произвести никакого изменения в плане Божественного мироправления, Ориген отмечает разъяснением, что Бог, сообразно со Своим всеведением, принял в этот план и фактор человеческой свободы, и все благое, что Он хотел дать по молитвам. Против возражения, что Бог Сам знает наши нужды и что Он от вечности неизменно предопределил судьбу каждого из нас, Ориген весьма подробно говорит о цели, необходимости и пользе молитвы. С особенной силой он указывает на удостоверяемый Священным Писанием и ежедневным опытом факт, что возвышение сердца к Богу, представление се,бя в Его присутствии, богобоязненное настроение уже сами по себе производят освящающее влияние на всю деятельность человека. Содержание, характер и способ молитвы определяются образцом, данным Самим Господом, и вторая часть произведения посвящена изъяснению молитвы Господней (cap. 18-30), причем на основании особенностей текста у Матфея (Мф. 6: 9—13) и у Луки (Лк. 11: 2—4) Ориген склонен признать две различные молитвы, весьма схожие по своему словесному выражению. Изъяснение молитвы Господней отличается оригинальными и глубокими мыслями. В заключении (cap. 31—32) Ориген возвращается к разъяснениям первой части, дополняя их, и ссылками на Священное Писание подтверждает свои наставления о настроении, положении молящегося, времени и месте молитвы. Предпочтительно рекомендуется общая молитва в церкви и обращение к востоку. Молитва должна постоянно заключать в себе четыре части: славословие (δοξολογία),благодарение (€ύχαριστία),исповедание грехов (έξομολόγησις)и прошение (αίτησις);молитва должна начинаться и оканчиваться славословием в честь Бога Отца, Иисуса Христа и Св. Духа [(cap. 33)].

Несмотря на экзегетическую основательность и обилие философского элемента, произведение исполнено назидательными мыслями в оригинальной форме и проникнуто духом подлинного благочестия; оно по справедливости называется «перлом между всеми произведениями александрийца»[759]. Произведение написано после 231 г., так как предполагает уже составленным комментарий на книгу Бытия (De oratione 23[.4]), и, может быть, в 233 (234) г. Высказанное в конце произведения (cap. 34) намерение еще изъяснить молитву Господню более прекрасным, возвышенным и ясным образом не было осуществлено Оригеном.

«Увещание к мученичеству» (Εις μαρτύριον προτρ€πτικός(т. е. λόγος))[760]у древних свидетелей называется просто: «О мученичестве» (De martyrio: Pamph., Apol. pro Origen., cap. 8; Шр1 μαρτυρίου:Euseb., Hist. eccl. VI, 28; cf. Hieron., De vir. ill. 56). Поводом к составлению этого произведения послужило гонение Максимина Фракиянина, которое вспыхнуло в 235 г. и коснулось круга знакомых Оригена. Оно обращено к Амвросию и Протоктиту, пресвитерам Церкви Кесарии Палестинской. Оба они были схвачены и заключены в темницу. Ориген убеждает, что твердость в мучениях составляет обязанность истинного христианина. Мученик прославляет Бога своей смертью и достигает вечной славы: страдания мученичества удостаиваются неизреченной награды, и само оно является искупительным средством за свои, и может быть, чужие грехи; в общем произведение является воодушевленным гимном мученичеству. Оно написано было поспешно, что отразилось на внешней стороне произведения — в нем отсутствует строгая последовательность в расположении мыслей. Но зато оно богато назидательными, сильно выраженными мыслями и согрето теплым чувством.

Письма Оригена.Ориген вел обширную переписку с разными лицами. Его письма соединялись в сборники. Евсевий упоминает об одном из таких сборников, в котором было более ста писем (Hist. eccl. VI, 36.3). В перечислении — сочинений Оригена находится указание на Epistolarum ejus ad diversos libri IX [девять книг его посланий к разным лицам]; здесь же названы два других сборника — собрание писем Оригена: Aliarum epistolarum libri II [две книги других посланий] и собрание писем к Оригену и об Оригене: Excerpta Origenis et diversarum ad eum epistolarum libri II; epistolae synodorum super causa Origenis in libro secundo [извлечения из Оригена и две книги разных посланий к нему; послания соборов о деле Оригена, во второй книге]. Но из всех писем Оригена в полном виде сохранилось только два.

104. «Послание к Юлию Африкану» (Επιστολή προς Άφρικανόν)[761] — вызвано критическими сомнениями, которые Юлий Африкан высказал в письме к Оригену относительно истории о Сусанне в книге прор. Даниила (Дан. 13 гл.) по переводу LXX, на которую Ориген сослался в одной беседе. Юлий Африкан указывал на то, что этого повествования, равно как и изложенного в следующей главе — о боге Беле и драконе, нет в еврейском тексте книги прор. Даниила, и что ни по филологическим, ни по фактическим основаниям этот отдел не может быть первоначальной составной частью книги и не может почитаться каноническим. Ориген в обстоятельном ответе с весьма богатой научной аргументацией защищает подлинность и каноническое достоинство обоих повествований, равно как молитвы Азарии и песни трех отроков. Все эти части стоят не только в тексте LXX, но и у Феодотиона, и во всей Церкви Христовой пользуются постоянным признанием. Церковь определила объем ветхозаветного канона и предлагает верующим подлинную книгу Даниила. Еврейский оригинал истории Сусанны не исключен, но отрывок мог быть опущен иудеями из-за своего содержания. Исторических противоречий с господствовавшими во время вавилонского изгнания отношениями Ориген не нашел; пророческие откровения бывают разного рода, а филологические трудности не имеют значения. Послание написано во время кратковременного пребывания Оригена в Никомидии у Амвросия около 240 г.

105. «Послание к Григорию Чудотворцу» (Προς Γρηγόριον έπιστολή)[762]написано около 238 г. к бывшему ученику Оригена Григорию, впоследствии епископу Неокесарийскому, который по своим талантам обещал быть дельным юристом и выдающимся философом [(cf. cap. 1)]. Ориген убеждает Григория оставаться верным своему христианскому призванию и ценить философские науки только как пропедевтику (προπαιδρύματα) к библейско-богословским исследованиям, подобно тому как гуманитарные науки служат подготовкой к философии. Светские науки, смотря по употреблению, могут принести и пользу, и вред. Как израильтяне при выходе из Египта взяли с собой сокровища и одежды для устройства из них сосудов храма и украшений святилища, так и светские науки могут служить для созидания и украшения дома Божия. Но часто они приводят и к злоупотреблению, так же как пребывание израильтян в Египте имело и вредную сторону, привело к греху и идолослужению, когда они изученное искусство применили к сооружению золотых тельцов. По своей отеческой любви к Григорию Ориген увещает его продолжать чтение и исследование Священного Писания, для понимания которого необходима молитва по слову Господа: «просите и дастся вам» [(Мф. 7: 7; Лк. 11:9)].

От немногих других писем Оригена сохранились только отрывки[763]. Утрата полного собрания писем Оригена несомненно лишила нас одного из весьма ценных источников для церковной истории III в., а также для истории жизни самого Оригена.

В заключение обзора литературных трудов Оригена необходимо упомянуть о некоторых произведениях, о которых трудно высказать какое-нибудь определенное суждение.

1) Иероним в предисловии к своему сочинению Liber interpretationis НеЬгаюощт nominum сообщает, что Филон Александрийский составил этимологический лексикон еврейских собственных имен Ветхого Завета и что Ориген дополнил эту работу объяснением собственных имен Нового Завета[764]. Названное произведение Иеронима представляет латинскую обработку произведений обоих александрийцев. Но ни Евсевий, ни перечисление трудов Оригена не упоминают о таком его произведении.

2) Виктор Капуанский (в Scholia veterum Patrum[765]) и Анатолий Александрийский (в De ratione paschali)[766]сообщают, что Ориген написал сочинение «О Пасхе»[767], в котором дал материалы для вычисления времени празднования Пасхи. Оба писателя приводят отрывки этого произведения, не сохранившегося в полном виде.[768]

Основные положения богословской системы Оригена [769]

Восток едва ли знал более великого богослова, который оказал бы столь глубокое влияние на последующих христианских мыслителей, чем Ориген. Стоя на высоте образования своего времени, обладая многосторонними и основательными познаниями, наделенный истинно научным смыслом, он достиг высочайших вершин человеческого умозрения; правдивый и искренний, смелый духом, всегда смотревший прямо в лицо встречающимся трудностям и никогда не уклонявшийся от них, знающий меру в сомнениях и не навязывающий своего мнения в вопросах, открытых для свободного исследования, способный к синтезу, он действительно был первым великим профессором, первым великим проповедником, первым великим писателем о предметах духовных, первым великим комментатором, первым великим догматистом, какого имела Церковь[770]. Он хорошо знал все философские системы древности и пользовался ими; но сам не был в философии ни оригинальным, ни творцом. Ориген разделял с Климентом не только основное философское направление в понимании религии, но до известной степени и то предположение, что христианство и эллинизм согласны между собой в основных пунктах. Но в отличие от Климента Ориген был методически исследующим ученым. Он, с одной стороны, глубже Климента понимал как философские, так и библейские основания христианской науки; с другой стороны, он обнаруживает в несравненно большей степе — ни, чем это наблюдается у Климента, чуткость к церковному учению и стремление к церковной правильности своего богословствования. Ориген точнее и яснее Климента представляет те трудности, какие должны были встретиться на пути сочетания эллинского и христианского мировоззрения. Но он строго стремился препобедить их, в чем ему помогало искреннейшее и глубокое убеждение во внутреннем единстве античного идеализма и христианской религии. Поэтому он именно способен был воспринять и переработать результаты греческой идеалистической философии, а также усвоить, развить и соединить в систему все то, что выработано было христианской наукой до него.

Существенным недостатком всех научных богословских трудов предшествующего Оригену периода было не только отсутствие богословской системы, но как будто отсутствие ясного сознания ее необходимости. Раскрывались только те пункты церковного учения, которые необходимо было выдвинуть или защитить; поэтому богословие всегда носило частичный, фрагментарный характер. Синтез церковного учения представлен был только символами [веры], в которых верующие находили в сжатом виде все то, во что должно веровать; вне этих формул, простых и популярных, существовали только гностические системы. Даже Климент, который ввел философские начала в обсуждение самого содержания христианского учения, не обнаруживает сознания необходимости сгруппировать отдельные элементы учения в гармоническую систему. Ориген первый между христианскими мыслителями выдвинул идею богословского синтеза и осуществил ее, создав на почве Священного Писания и церковного Предания философско-богословскую систему, обнимающую все содержание церковной веры, установил основные начала церковного научного богословия и сделал решительный шаг к «воцерковлению» классической науки. Он разрешил ту великую проблему, которая настойчиво предъявлялась христианским мыслителям и прежде него и к разрешению которой сделаны были значительные шаги, подготовившие почву для дела Оригена. Особенно много сделано Климентом для разработки тех существенных оснований, на которых его ученик Ориген явился отцом богословской науки в собственном смысле слова и вместе с тем основателем того богословия, которое достигло своего развития в IV и V вв. Ориген воспользовался опытами предшествующих богословов постигнуть содержание христианства и философски обосновать его и развитию христианского богословия придал самостоятельное значение, независимое от полемических целей. Греческая религиозная философия и вообще формы и методы современной науки должны были служить не только средством к опровержению язычества, гностицизма и еретических движений внутри самой Церкви, но вместе с тем и средством создать научное христианское религиозное учение, научную систему, которая не стояла бы в противоречии с церковной верой, а опиралась бы на нее, проясняла бы и возвышала ее в духовную область. На неизменном основании правила веры должно быть построено органическое целое христианского гносиса — частью посредством исследования Священного Писания, частью посредством логических заключений (De princip. I, Praef. 10), и, таким образом, должна быть создана система, которая обнимала бы начала всего бытия и все загадки мира и разрешила бы их с христианско-церковной точки зрения. Таким образом, Ориген достиг, по крайней мере, по внешнему виду, примирения науки с христианской верой, высшей культуры с Евангелием на почве церковного учения[771]. В своем сочинении Шр1 άρχων он дал первый опыт систематического изложения богословия как науки, где ясно и правильно установил принципы научного богословия, которые у него определяются тремя моментами: а) признанием Священного Писания в качестве источника церковного богословия; б) ненарушимым соблюдением церковного учения и безусловной обязанностью сообразоваться с ним, и в) свободным развитием богословского умозрения на этом основании.