Предметность и рефлексивность самосознания

Самосознание существует не только в раз­личных формах и на разных уровнях, но и в разной степени проявленности и развернуто­сти. Когда человек воспринимает какую-то группу предметов, то с этим, как уже было сказано, необходимо связано осознание «схе­мы тела», места, которое занимает его тело в системе других предметов и их простран­ственных и временных характеристик, осоз­нание отличия сознания этого человека от воспринимаемых им предметов и т. д. Одна­ко все эти факты сознания находятся в дан­ном случае не в его «фокусе», а как бы на его «периферии». Непосредственно сознание че­ловека нацелено на внешние предметы. Тело человека, его сознание, его познавательный процесс не входят непосредственно в круг предметов его сознательного опыта. Самосоз­нание в этом случае выражается как бы «не­явным» образом.

С этим интересным явлением связан ряд любопытных фактов восприятия. Приведем в этой связи следующий пример. Когда человек касается рукой предмета, он чувствует сам предмет, а не свою руку. Осязательное вос­приятие говорит о внешнем предмете, а не о самом человеке. И лишь на «заднем плане» сознания человек переживает акт собствен­ного касания и локализует его на кончиках собственных пальцев (это и выступает как элементарная форма самосознания). В том случае, если человек трогает предмет не ру­кой, а палкой, осязательное восприятие опять-таки относится к самому предмету, а не к ис­пользованному средству — палке. Последняя уже не попадает в фокус сознания, а оказыва­ется на его периферии и переживается вос­принимающим человеком как непосредствен­ное продолжение его тела. В этом случае ощу­щение воздействия предмета на человека (вы­ступающее в данном случае как своеобразная элементарная форма самосознания) любопыт­ным образом переживается человеком как ло­кализованное уже не на кончиках его паль­цев, а на конце палки или зонда.

Явные формы самосознания, когда те или иные феномены сознания становятся предме­том специальной аналитической деятельнос­ти субъекта, носят название рефлексии. Важ­но отметить, что рефлексия — это всегда не просто осознание того, что есть в человеке, а одновременно и изменение самого человека, попытка выхода за границы того уровня раз­вития личности, который был достигнут. Сама рефлексия над состояниями сознания, над особенностями той или иной личности все­гда возникает в контексте сознаваемой или несознаваемой задачи прояснения системы сознания и личности. Когда человек сознает себя как Я с такими-то особенностями, он превращает в устойчивый предмет некото­рые до того текучие и как бы «распыленные» моменты своей психической жизни. Человек рефлексивно анализирует себя в свете того или иного идеала личности, выражающего его тип отношения к другим людям. Когда человек анализирует себя, пытается дать от­чет в своих особенностях, размышляет над своим отношением к жизни, стремится заг­лянуть в тайники собственного сознания, он тем самым хочет как бы «обосновать» себя, лучше укоренить систему собственных жизненных ориентиров, от чего-то в себе отка­заться, в чем-то еще более укрепиться. В процессе и результате рефлексии происхо­дит изменение и развитие индивидуального сознания.

Не следует, однако, думать, что образ са­мого себя, который творит человек в разных формах самосознания, всегда адекватен сво­ему предмету — реальному человеку и его сознанию. Между ними может существовать разрыв, возможность которого особенно ве­лика как раз на стадии развернутого явного самосознания в виде рефлексии. Однако этот разрыв может быть и в элементарных фор­мах самосознания, самостроительстве, само­определении личности.

Казалось бы, что может быть элементар­нее простого самопереживания, выраженно­го в утверждении «мне больно»? Однако об­ратим внимание на то, что обычно осознание собственной боли связано с определенной локализацией этого переживания, и эта лока­лизация иной раз бывает ошибочной (что зна­комо каждому, у кого, например, болели зубы). Если в сознании человека всплывает какой-то образ, то он пытается определить его, то есть выяснить, о чем он говорит, к какому конкретному лицу или событию жизни отно­сится. Нередко человек ошибается в осмыс­лении отдельных образов: например, ошибоч­ной локализует в пространстве и времени предмет того или иного воспоминания, невер­но соотносит данный образ с тем или иным лицом и т. д.

Если же человек пытается рефлективно осознать особенности своей личности, ос­мыслить себя в целом, то возможность ошиб­ки еще больше. Дело в том, что человек в це­лом не открывается себе в акте индивидуаль­ной рефлексии, а обнаруживается наиболее всесторонне в своих отношениях с другими людьми, в своих действиях и социально зна­чимых поступках. Последние наиболее адек­ватно могут быть поняты как раз другими. Другой человек, судящий о данном человеке извне, нередко может лучше понять его, чем последний понимает сам себя. В той мере, в какой человек учитывает объективную оцен­ку себя, возникающую в процессе коллективной деятельности и взаимоотношений с дру­гими людьми, он и сам может судить о себе более точно.

Важно, однако, подчеркнуть, что самосоз­нание не только возникает в процессе совмес­тной деятельности и общения с другими людь­ми и генетически связано с отношением к себе с «точки зрения другого», но что оно постоян­но проверяется, корректируется, исправляет­ся и развивается в ходе жизни человека в сис­теме межчеловеческих отношений.

Это относится и к таким феноменам созна­ния, которые не просто выражают субъектив­ные состояния того или иного индивида, а претендуют на общезначимость и существу­ют в объективированной, отделенной от кон­кретного индивида форме, в форме книг, кар­тин, скульптур и т. д., то есть в форме культу­ры. Дело в том, что тот смысл, который автор вложил в то или иное произведение (а этот смысл и выступает как рефлексия автора над тем, что он сделал), может не совпадать с тем объективным смыслом, который заложен, ре­ально имеется в этом произведении, но был выявлен не автором, а умным читателем, кри­тиком, интерпретатором.

Итак, феномен самосознания, который ка­жется чем-то очень простым и самоочевид­ным, в действительности оказывается очень сложным, многообразным, находящимся в весьма непростых отношениях со своим но­сителем, развивающимся и изменяющимся в процессе включения человека в систему кол­лективной практической деятельности и меж­человеческих отношений.

Несмотря на огромные усилия, затраченные философией и другими науками, проблема человеческого сознания (индивидуального и общественного) далека от своего решения. Много неясного таят в себе механизмы, функ­ции, состояния, структура и свойства сознания, его взаимоотношения с деятельностью и лич­ностью индивида, пути его формирования и развития, связи с бытием. Важно подчеркнуть, что вопрос о взаимоотношении сознания и бытия не сводится к вопросу о первичности и вторичности, хотя и исходит из этого. Изучение отношения сознания и бытия включает исследование всех его многообразных и исто­рически меняющихся типов и форм, то есть в некотором роде это «вечный вопрос». «Веч­ный» не в смысле невозможности доказатель­ного его решения, а в том смысле, что разви­тие форм человеческой жизнедеятельности, прогресс культуры и науки постоянно услож­няют и изменяют конкретные формы отноше­ния сознания и бытия и ставят множество про­блем перед философской мыслью.

Место сознания в структуре бытия не мо­жет быть преуменьшено. Его следует пони­мать как нечто работающее, соучастное бы­тию, существенное для жизни, а не как нечто эпифеноменальное, существующее вне и над жизнью. Сознание проявляет себя не только в отношении к действительности. Оно есть и отношение в действительности, то есть оно есть и реальное дело. Очевидно, что между этими двумя ведущими типами отношений к миру имеются не только существенные раз­личия, но и реальные противоречия, преодо­ление которых отнюдь не просто, как не про­сто преодоление противоречий между созна­нием и деятельностью, мыслью и словом, словом и делом. Единство сознания и деятель­ности, о котором говорят психологи, не дано, а задано. Оно должно быть построено. Точ­нее, оно должно строиться постоянно.

Важно отметить, что сознание, деятель­ность и личность индивида представляют собой весьма противоречивое, развивающее­ся и не очень легко дифференцируемое един­ство. Конечно, можно и нужно изучать каж­дый из этих феноменов отдельно. Однако надо всегда иметь в виду целое, то есть чело­века и его место в мире. В этом целом в каче­стве ведущего фактора на разных этапах раз­вития может выступать либо деятельность, либо сознание, либо личность. Но при этом сознание выступает в качестве связки, опос­редствующего звена между деятельностью и личностью.

Если перейти от познавательного плана рас­смотрения проблем сознания к социотехническому (проективному, формирующему) и цен­ностному, то совершенно очевидно, что обще­ству необходима не всякая деятельность, непустой активизм, а деятельность квалифици­рованная, целенаправленная, целесообразная, произвольная, сознательная. Равным образом обществу необходима не просто эмпирическая человеческая индивидуальность, а личность, обладающая мировоззрением, убежденная, самостоятельная, имеющая власть над собой и над деятельностью, способная к совершению свободных действий — поступков, словом, обладающая сознанием. Общество не удовлет­воряет созерцательное, бездеятельное созна­ние, равно как и безличное (и безличностное), равнодушное понимание, знание, то есть так называемая сознательность или «умозрение жизни» частного индивида. Поэтому-то «со­знание» — не просто эпитет, используемый применительно к понятиям «деятельность» и «личность», оно должно составлять их сущ­ностное свойство, входить в их определение. Хотя общество, казалось бы, всегда апеллиру­ет к сознанию, тем не менее его реальные вос­питательные, организационные и другие меры направляются на деятельность и на личность. Качество и действенность таких мер опреде­ляется тем, насколько в них учитывается вся полнота триады: деятельность, сознание, лич­ность. Эта триада как предмет специально по­строенного исследования, как социотехнический и психотехнический объект развития и формирования связывает обществоведение и человековедение, которые друг без друга оди­наково беспомощны в решении насущных практических социальных проблем. Действен­ное и действующее сознание является очень важным положительным фактором развития общества и его институтов. В основе такого сознания должны лежать мысли о смысле че­ловеческого бытия, о подлинно человеческих ценностях. Когда этого нет, то сознание оста­ется узким, ограниченным, неразвитым, несо­вершенным.

Имеется целый ряд способов расширения и развития сознания. К их числу относятся не только различные формы предметно-практической, коммуникативной, учебной и вос­питательной деятельности, но и рефлексия, самосознание, самооценка, самоактуализа­ция личности. Что означает расширение со­знания? Сознание нельзя полностью свести ни к одному из целого ряда условно выделя­емых и представленных ему миров: к миру идей, понятий, значений, научных знаний; к миру человеческих ценностей, эмоций и смыслов; к миру образов, представлений, во­ображения, культурных символов и знаков; к миру производительной предметно-прак­тической деятельности. Еще меньше его можно свести к миру предметов, созданных в результате такой деятельности, в том чис­ле орудий и средств новейшей информаци­онной технологии. Сознание не только рож­дается и присутствует в этих мирах. Оно может метаться между ними, погружаться в какой-либо из них; подниматься или витать над всеми ними; сравнивать, оценивать, су­дить их. Оно может судить и самое себя. Вот почему так важно, чтобы все эти миры, вклю­чая и мир сознания, были открыты ему. Именно в этом случае сознание будет обла­дать не только рефлексивными, но и бытий­ными чертами. Оно сможет осторожно и вместе с тем решительно вмешиваться в бы­тие, преодолевать слепые или, как говорил В. И. Вернадский, бессознательные устрем­ления науки и техники, породившие огром­ное число глобальных проблем современно­сти. Для их решения человечеству нужно планетарное, вселенское, или же подлинно культурное сознание, сравнимое с мощью технократического мышления. Исследование и формирование такого сознания — это вы­зов со стороны культуры современной науке и образованию. В поисках такого (возмож­но, утраченного) сознания философия и на­ука должны обратиться к культуре, мифу, религии, политике и, конечно, к своей соб­ственной истории, где возникали представ­ления о ноосфере, о власти Разума.